Она кинула все на топчан и вышла, хлопнув дверью. Отправилась она прямиком на кухню, где обстоятельно обсудила эту новость с поварихами, и всеми, кто туда заходил. Через час о неожиданной барской милости знала вся дворня. И ее итоги подвел Ефим, который со вчерашнего дня очень сильно невзлюбил Николку.
- Ну-ну, лети орелик, лети. Поглядим, как падать будешь.
Между тем Николка разбирался в одежде, которую ему принесли.
И тут в комнату заскочила Глафира, которой уже донесли о неожиданном подарке барина.
- Да, что же такое творится, наверно, нашествие Антихриста грядет, - с ходу начала она свой монолог, - в жисть не слыхивала о таком, моему дурилке с барского плеча кафтан дарят. Впору плохое думать начать.
- Да что там бабушка плохого ты в этом нашла, - спросил Николка простодушно.
- Да, я что, ничего, - засмущалась бабка, - знаю ведь, что барин наш к мальчонкам равнодушен, но ведь душа человеческая - потемки, не заглянешь туды, могет он и переменился и теперь на тебя глаз положил, как и клуши эти.
Тут до Николки дошло, о чем говорит бабка, и он возмутился.
- Ну, что бабушка мелешь, как не стыдно такую ересь нести, не знаю, конечно, чего Илья Игнатьевич такой щедрый стал, но точно не из-за того, о чем ты говорила, - сказал он ей.
Но разговор не мешал ему переодеваться, бабка тоже прекратила ворчание и начала ему помогать надевать непривычное белье. Почти белая застиранная рубашка, плотно прилегающая к телу со стоячим воротником. Панталоны на штрипках, жилет, и, наконец, шерстяной редингот, вышедший из моды уже лет двадцать.
Бабка отошла к дверям и критически осмотрела внука единственным глазом.
- Ну, вылитый отец, - сказала она категорично.
- А что отца был похожий наряд? - тут же спросил Николка, которому хотелось до ужаса увидеть свое отражение в зеркале, но его, увы, тут не было.
В ответ бабушка понесла, что-то невразумительное, однако парню было не до этого, он повязал себе платок на шею, надел сапожки мягкой кожи и понесся в вестибюль, смотреться в зеркало.
Он поворачивался перед зеркалом со всех сторон, не замечая, что за ним наблюдает не одна пара любопытных глаз.
Наконец, он закончил самолюбование и собрался идти к себе. Но тут с мраморной лестницы раздался удивленный возглас.
- Ой, а кто это к нам приехал?
Николка поднял голову, с лестницы удивленно смотрела Катенька. Она была ярко освещена лучами солнца и слегка щурилась, глядя на него.
По выражению ее лица было ясно, что она не узнала его, и сейчас пытается понять, кто же это такой. Но тут она прошептала.
- Николка, это же ты! Я тебя не узнала в этой одежде.
И покраснев, побежала обратно по лестнице, звонко цокая каблучками туфель.
Поздно вечером уставший Илья Игнатьевич вернулся с охоты, замерзший, голодный и слегка пьяный, стоял перед особняком, разглядывая двух лежащих волков, с перевязанными пастями и торчавшими из них деревяшками.
Вся дворовые высыпали на улицу, и рассматривали огромных зверей. Те, кто храбрее подходили и дотрагивались до нервно вздрагивающих животных. В свете факелов, Илья Игнатьевич увидел знакомое лицо, и хотел крикнуть
- Андрей! - но вовремя остановился, - какой Андрей? Шеховской уже лет пять не может выбраться из дома из-за подагры. И лицо было совсем молодое.
Он вновь глянул в ту сторону. Рядом с волками стоял Николка Лазарев в его старом наряде, который провалялся десяток лет на антресолях и сейчас, так напоминал его давнего друга, что у Вершинина прошли по спине мурашки.
- Неужели Катенька права? И может, ли быть этот Николка сыном Шеховского? Но как это могло случиться?
- Ай, ерунда это все, просто игра теней, отблеск факела, и вообще показалось, и все, - сказал он сам себе и пошел в дом. За его спиной дюжие егеря легко подняли волков на палках и понесли в клетки, где тем придется сидеть до натаски борзых.
Ночью, он внезапно проснулся. Рядом с ним тихо спала Фекла, Ей было жарко в натопленной спальне, она откинула одеяло со своей стороны кровати, ее красивая грудь белела в лунном свете, проникающим под прозрачное покрывало балдахина.
Как только он пошевелился, Фекла также открыла глаза.
- Ты что не спишь, Илья, - тихо спросила она, - может тебе квасу принести? Или хочешь чего другого, - и ее рука скользнула к нему в низ живота и осторожно погладила член.
- Нет Феклуша, - ответил Вершинин, - просто не спится, мысли разные в голову лезут. Вот все думаю, показалось мне или нет, вроде Николка на Шеховского сильно смахивает в молодости. Как ты смотришь на это, ведь князя не один раз видела?
- Не знаю, Илюша, я ведь его в молодости не видывала, тебе лучше знать, но сходство некоторое имеется. А к чему ты спрашиваешь?
- Да, понимаешь, мне ведь даже сегодня показалось, что Андрей собственной личностью здесь стоит, до того похож парень. Я сейчас думаю, может, я из-за этого к нему так отнесся, он то мне Андрея напомнил, а я даже сразу и не сообразил.
- Может это сын его внебрачный, - несмело предположила Фекла, - мало ли на охоту он к тебе приезжал в те годы часто. Вот и сладил дело.
- Хм, а может, быть и так, - заключил Вершинин, - завтра бабку его разговорю, может старая карга и вспомнит чего.
Но сразу уснуть ему не удалось, он все крутился в постели, тогда Фекла вздохнула и опустила голову к нему на живот. Вершинин почувствовал, как теплые губы втянули в себя его естество, и тихо застонал от наслаждения.
Утром, когда он проснулся, Феклы уже в постели не было. Он вздохнул и повернулся на другой бок. Серый мрачный рассвет настраивал на продолжение сна. Но какое-то беспокойство не оставляло его. Илья Игнатьевич тяжело вздохнул и встал. Накинул шлафрок и как есть прошествовал в нужник. Выглянув в окно, увидел, как во дворе раздает зуботычины Карл Францевич, а рядом с ним стоял Николка, который был выше немаленького немца почти на полголовы.
- Ага, вот из-за чего я проснулся, - сообразил Вершинин, - мне эта схожесть покоя не дает. Он подошел к секретеру стоявшему в углу спальни и начал перебирать содержимое ящиков. Наконец в самом нижнем он нашел, что искал. В руках у него была миниатюра, на которой были изображены рядом два бравых гусара в расстегнутых ментиках и доломанах. Один из них, который был повыше ростом, держал в руках кивер, оставив открытыми кудрявые белокурые волосы.
За его спиной раздались шаги.
- Что случилось, Илья Игнатьевич? - спросила Фекла, - что ищешь, может, я помогу найти.
Вершинин, слегка покряхтывая, поднялся на ноги и показал миниатюру своей любовнице.
- Посмотри, не видишь ли здесь кого знакомого?
- Ну, вот это ты, конечно, - сообщила Фекла, - а вот это Николка? Нет, погоди, неужели это князь Шеховской? Сколько же вам тут лет?
- Э-хе-хе, - вздохнул Вершинин, - давненько это произошло, как раз в Париже нас художник зарисовал. Уж тридцать лет тому назад дело было.
Он снова взял у Феклы миниатюру и, приложив лорнет к глазам, начал внимательно рассматривать изображение.
- Нет, ты только подумай! - воскликнул он, - похоже, и в самом деле Николка то его сынок будет, ну, Андрей, каков молодец! Оказывается, он у меня здесь охотился не только на кабанов и девок, но и замужних не пропускал. Все сегодня я эту старую пройду расспрошу, пусть расскажет, что там и как у них в семье было.
Тут он повернулся к Фекле.
- Послушай Феклуша, знаю, ты язык свой на замке держишь, но всякий случай говорю, никому пока ни слова не сболтни. Мало ли чего, надо остеречься.
Фекла послушно кивнула и в глубокой задумчивости вышла из комнаты.
- Надо же, что в жизни бывает, - думала она, - прямо как в поговорке из грязи да в князи. Неужто действительно деревенский дурак князем окажется?
Она хорошо узнала своего хозяина за восемь лет, которые она с ним прожила и знала, что если он решит для себя, что Николка сын его приятеля, то ни в чем другом его уже не переубедить, даже если сам Шеховской отопрется от всего.
- А чего отпираться, - мелькнула холодная рассудочная мысль, - наследников у него нет, живет одиноко, как сыч. А парень его копия в молодости, красив, умен, за несколько дней научился по-французски балакать, а она вон за восемь лет несколько слов одолела.
Хотя кто его знает, старик ведь уже, что у него в голове никто не знает.
И с этими мыслями она отправилась заниматься своими ежедневными делами.
Глафира прибралась в комнатке, и одевалась, собираясь отправиться на кухню, когда к ней быстро вошел барин, одетый только в шлафрок. Бабка рухнула на колени и чуть не стукнулась лбом в деревянные полы от усердия.
Вершинин сел на табурет около стола.
- Ну, бабка, давай, как на исповеди признавайся, кто Николкин отец? Я все знаю и так, но и ты давай правду говори.
- Ой, барин, не вели казнить, не виноватая я ни в чем! А что касаемо Николки, так матушку его твой гость в те годы на сеновал увел. Мой то Егорка в извозе был. Ну, а военный приметил бабу пригожую и уговорил. Я то и не встревала, тем более он серебра отсыпал пригорошню. А опосля понесла Анька, а ведь с Егоркой то она уже два года, как жила. Ну, мы с ней скрыли все это дело и вроде, как ничего никто не узнал. Вот только отцу Василию я покаялась на исповеди, так он на нас епитимью наложил. А господь все же разгневался на Анну, вишь, дурака то она и родила.
Вершинин слушал бабку с непроницаемым лицом.
- Так, что старая, получается отец Василий о грехе невестки твоей знает?
- Знает, батюшка, знает, как не знать.
- И получается он, зная это все, в церковную книгу запись внес, что отец у Николки - Егор Лазарев?
- Истинно так батюшка, как в воду ты глядишь, не вру нисколечко, вот крест целую на этом.
- Ладно, старая, иди, куда шла, и смотри мне, если сболтнешь хоть слово кому, мало не покажется, поняла? - сказал Илья Игнатьевич.
- Поняла батюшка барин, поняла, молчать, как кремень буду, - сообщила бабка, продолжая усердно кланяться.
Барин вышел и пошел к себе, а бабка еще осталась в комнате и стоя перед иконой красном углу неслышно молилась за всех родственников живых и мертвых.
Вершинин пока переодевался, велел передать Ефиму, чтобы седлали коней, дескать, надо сегодня в Чугуеве побывать, дело там неотложное имеется.
За завтраком он был необычно напряжен и тревожен, что не преминула отметить про себя Катенька, но промолчала. Мадам Боже, которая обычно присутствовала при чаепитии и постоянно третировала свою воспитанницу ценными указаниями, сегодня отсутствовала. И Катя наслаждалась чувством свободы, когда можно было болтать ногами, фыркать в чашку и заниматься сотней других дел, которые обычно пресекала мадам Боже на корню. Папеньке же эти нарушения этикета были до фонаря, а сегодня и вовсе он не обращал на нее почти никакого внимания.
- Папенька, - не выдержала, наконец, Катя, - что с тобой сегодня, ты как будто меня за столом не видишь.
- Что ты, моя прелесть, очень даже вижу, - рассеянно сказал Вершинин и вновь замолчал.
- Ага, - пробурчала про себя барышня, - заметно, как ты меня видишь. Даже не потрудился сказать пару слов.
- Ну, прости мой свет, - повинился отец, все же заметивший нахмуренное лицо Катеньки, - дело у меня неотложное появилось. Вот его все и думаю. Сейчас уеду я на целый день, так, что не скучай без меня. Мадам Боже слегка приболела, сегодня ее не будет, ты уж сама тут дело себе найди. Погуляй по кленовой аллее, или книжку почитай. Я ведь тебе последнее издание стихов лорда Байрона привез, очень говорят, волнующе для женщин пишет.
Катенька уныло кивнула головой, а Вершинин вышел из-за стола и прошел в вестибюль, где за ним уже бежал слуга, держа наготове верхнюю одежду для верховой езды.
На улице уже крутились на лошадях всадники, застоявшиеся в конюшне лошади, с удовольствием бежали друг за другом.
Вершинин легко вскочил в седло, небрежно откинув ногой скамеечку, подставленную для него денщиком.
- Едем в Чугуево, - сказал он и пришпорил коня.
Когда они въехали в село на его единственной, слегка припорошенной улице, никого не было. Но над убогими домишками, крытыми соломой и кое-где дранкой, вился сизый дымок.
- Вот живут, - завистливо подумал помещик, - скотину накормили, и больше ничего делать не надо. Спят все, как совы.
Кавалькада проехала всю деревни и остановилась у крепкого пятистенка, огороженного невысоким тыном. Дальше за ними уже виднелся погост и церквушка.
Вершинин соскочил с коня и отдал поводья одному из охраны, а сам прошел во двор, где ему навстречу уже спешил отец Василий.
- Ба! Ваше Благородие, Илья Игнатьевич, какими судьбами, давненько к нам не заглядывал, - приветствовал он гостя.
- Да, вот, все дела, дела, недосуг, Василий Иванович, вот сегодня только выбрал время, хотел с тобой побеседовать, вопрос один обсудить деликатный…
- Так проходите в дом, чего мы здесь на пороге стоим.
Илья Игнатьевич прошел в дом и первым делом размашисто перекрестился на красный угол, где даже днем горела лампадка рядом с несколькими потемневшими от времени иконами. Тут его встретила попадья Акулина и кланяясь сообщила, как она рада, что им оказал честь такой гость. В дому у попа было чисто, прибрано, было видно, что хозяйка из попадьи хорошая.
- А что-то у тебя сегодня не шумно? - удивленно оглядываясь, спросил Вершинин.
Поп засмеялся.
- Так, ты когда последний раз изволил у меня побывать, годков пять назад и то после охоты. Мои два оболтуса уже в семинарии учатся. А из девок последнюю в прошлом году замуж отдал. Так, что вдвоем мы с матушкой остались ныне. Вот так и бедуем.
Пока они вели беседу, Акулина с работницей развили бурную деятельность. Рядом с печкой на полу зашумел самовар. А на столе начали появляться тарелки ложки и пузатые графинчики с настойками.
- Ну, разговорами не наешься, - сказал отец Василий и пригласил гостя за стол.
- Вот Илья Игнатьевич, а отведай наливочки черносмородинной, самолично по батюшкиному рецепту делал, а вот тут грибочки маринованные, Акулина у меня мастерица, пальчики оближешь, начал он потчевать помещика.
Некоторое время в комнате царило молчание, прерываемое звуками еды, и звоном бокалов.
- Уфф, - отвалился Илья Игнатьевич от стола, - давно к тебе не заезжал, даже забыл, как у тебя поесть можно. Мой то Петяй, даром, что из Москвы, готовит всякую дребедень французскую, глядеть противно, а никуда-с не денешься, не поймут, - закончил он с грустью.
Отец Василий махнул рукой и Акулину с прислугой, как ветром сдуло, они накинули зипуны, платки и ушли к соседям.
- Ну, выкладывай гость дорогой, что тебя привело ко мне, говори, как на духу, вижу ведь, неспокоен ты, - сказал он Вершинину.
- Понимаешь, отец Василий, не знаю, как и начать, - сказал Вершинин, - появился у меня в имении новый паренек, Николка Лазарев, с Чугуева. Ну, тот, который дураком был.
Поп наклонил голову.
- Истинно так, был да сплыл, до сих пор сам в себя придти не могу. Просто чудо, какое произошло, ведь совершенным, прости Господи, дураком был, а стал смышленым хлопцем. Когда его азбуке учил, каждый день удивлялся, у меня ведь десяток ребятишек ходят грамоте учиться, так он их в два дня обогнал.
- Да, знаю я про все это, - досадливо махнул рукой помещик, - понимаешь тут такое дело, очень уж он на моего давнего друга Андрея Шеховского смахивает. Разговорил я его бабку Глафиру, и рассказала она мне историю интересную, так вот Василий Иванович, можешь, ли ты мне помочь концы в этой истории связать?
Поп скорчил гримасу и задумался. Но через некоторое время заговорил.
- Илья Игнатьевич, вот тут общество хотело церквушку нашу в божеский вид привести, иконостас обновить, пошли к твоему управляющему, чтобы лесу разрешил с десяток сосен да дубов уронить. Так он ведь ногами затопал и не дал сквалыга ни шиша.
Тут он замолчал и уставился хитрыми глазами на собеседника.
Илья Игнатьевич выругался про себя, ведь именно он запретил давать лес крестьянам.
- Ну, если общество просит, да еще, и ты присоединяешься, то дам я указание Францевичу, чтобы выделил вам лесу сколько надо. Но смотрите, чтобы не более того. А Гришка лесничий проследит, - нехотя выдавил из себя Вершинин.
- Вот и отлично, благослови тебя Господь, все разрешилось к Славе его, - воскликнул отец Василий.
- Что касается помочь концы, порванные, вместе свести, так, все, как бабка тебе рассказала, и было, не брешет она нисколько. В том свидетельство мое твердое. Прости господь грешницу Анну, упокоится она с миром, - печально сказал он
- А чего ты Илья Игнатьевич так именно это дело близко к сердцу принял, ведь таких отпрысков по всей России тысячи бегают? - добавил поп в конце своей тирады.
- Отец Василий, понимаешь, друг мой в тоске последние дни жизни своей проводит. Сидит в одиночестве, как сыч, болеет тяжко. Так уж у него судьба сложилась. Жена и сын в горячке уж двадцать лет, как умерли. Второй раз не женился, уж не знаю, почему и родственники пытались его свести с девицами, но все бесполезно. И подумал я, что привезу ему парня этого, ведь видел сам, каков молодец вымахал, а умница слов нет. Уже по-французски чешет так, что я за ним не успеваю. Ну, а далее дело его, если признает наследником своим, парню вольную в то же день подпишу и оформлю. Ну, а если не захочет, то я такого молодца от себя не отпущу, самому интересно, что дальше из него может, получится, - объяснил свои мотивы Вершинин.
- Ясно, ясно, - сказал отец Василий, - хорошие мысли у тебя, по-божески поступаешь. В писании отец блудного сына и через много лет принял, а тут не по своей вине отрок отеческой ласки не знал. Кажется мне, что если все так, как ты рассказал, то признает твой друг сына, не может же мужчина свой род прервать, если у него наследник есть, пусть и байстрюк, ну так, он что первый что ли, начни считать, со счету собьешься.
Посидев для приличия, еще немного Илья Игнатьевич начал прощаться, поблагодарил за угощение и под благословение попа поехал обратно в сторону дома, правда для начала ему еще пришлось ожидать несколько своих молодцев, забредших на огонек к родственникам и знакомым. Обратный путь был уже проделан не спеша, поэтому приехали в имении уже затемно. Вершинин был не в настроении, и даже дал в зубы одному из охраны, сам не зная за что.
Но Фекла, встретившая его у парадных дверей быстро улучшила его настрой, сегодня она надела новое парижское платье и была так ослепительно красива, что Вершинин забыл о своем друге, его предполагаемом сыне и всем остальном. Они поужинали вдвоем. Катенька уже спала крепким сном, вдоволь нагулявшись по аллеям парка, и не мешала им своими язвительными замечаниями.
Но женское любопытство все же не давало Фекле покоя, и она спросила, вроде бы не навязчиво.
- Ну, как Илюша съездил в Чугуево? Все, как ты предполагал?
- Да, ма шер, все подтвердилось, и посему я через неделю отправлюсь в город в гости к Андрею и возьму с собой Николку, пусть князь на него посмотрит и сам думает, что ему делать.
- Илья Игнатьевич, а ты не забыл, что этой субботой у нас прием и бал. Катенька в первый раз выйдет в свет?
- Хм, конечно не забыл, - важно сказал Вершинин, напрочь забывший об этом событии.