На летном поле и в самом деле прибавилось самолетов. На стоянке, в дальнем углу, маскировали ветками около десятка истребителей И-16. "А ведь нехорошо получается, - запоздало устыдился Михаил. - Я видел гибель пилота этого истребителя, забрал его документы, а сказать правду его боевым товарищам не могу. Сам тогда окажусь неизвестно кем, скорее всего, сочтут немецким шпионом. Хватит, пообщался уже с лейтенантом, до сих пор под глазом и по телу синяки. Буду жив после войны - расскажу все. А пока пусть все идет, как идет. Погибшему пилоту уже не поможешь, а мне с врагом поквитаться надо - в том числе и за Борисова. Так что прости меня, незнакомый летчик Сергей Борисов, но теперь я буду воевать за нашу победу под твоим именем. И постараюсь имени твоего в грязь не уронить".
Через час к самолету подошел Петр, принес завтрак - миску каши, горячий чай и хлеб.
- Вот спасибо! - обрадовался Михаил.
- Майора благодари. А я и не знал, что ты в самолете. Изучаешь?
- Ага.
- Фрось, пустое. Майор сказал - будем на новые самолеты переучиваться.
К полудню на аэродром сел транспортник. Прибежал Петр:
- Собирай вещи и документы - вон наш транспортник ждет.
- Зеленый Ли-2?
- Какой Ли-2? Это ПС-84.
Опять прокол. Этот самолет только переименуют в Ли-2 позже, а пока он ПС-84, практически - "Дуглас С-47", только моторы отечественные.
- У меня и вещей-то нет. Я думал, мы на СБ полетим.
- Я слышал - здесь оставляем, их в другой полк передадут.
Летчики и техсостав потянулись к транспортнику, уселись на жесткие скамейки вдоль бортов. Майор достал список, сверился и произвел перекличку. Все восемнадцать человек были на месте.
Механик ПС-84 захлопнул дверь.
Майор уселся рядом с Петром и Михаилом, досадливо крякнул:
- Немного от полка осталось. Ничего, в Казани людьми пополнимся в запасном авиаполку, переучивание пройдем да самолеты на заводе получим. С новой техникой и новая жизнь начнется! Раздолбаем проклятых фашистов!
Михаил обвел лица сидящих:
- Что-то я лейтенанта-особиста не вижу. Иванов засмеялся:
- Соскучился? Забудь, как страшный сон. В Туле он остался. А в Казани к нам нового направят. Это как пить дать! Да еще комиссара!
Майор замолчал.
Транспортник тем временем запустил моторы, вырулил на взлетную полосу и взлетел. Едва набрав высоту, повернул вправо.
Кто-то с интересом смотрел в иллюминатор, кто-то придремал, укачанный ровным гулом двигателей. Известное дело: солдат спит - служба идет.
Пока долетели, отсидели на жестких скамьях тощие зады. В полете еще и болтало изрядно.
Наконец приземлились. Механик транспортника распахнул дверь, и все по лесенке спустились на землю, с удовольствием разминая затекшие ноги.
На стоянке застыли новенькие Пе-2. Живьем их все видели в первый раз. Подошли было посмотреть поближе, однако стоявший часовой отогнал:
- Командир прикажет - допущу к машинам. А сейчас отойдите!
И началась учеба в запасном авиаполку. До одурения изучали материальную часть, а поскольку книг и инструкций еще не было, инструкторы объясняли на пальцах, чертили мелом на доске, водили на завод - на практические занятия в цеха, где показывали узлы и детали будущих бомбардировщиков. Наглядно, однако!
Но вот что шокировало Михаила в первый раз, когда он вошел вместе с другими пилотами в сборочный цех, так это состав слесарей-сборщиков. Мужчин было мало - в основном старики, женщины и подростки. Похоже, молодых и среднего возраста мужчин забрали на фронт.
После посещения сборочного цеха летчики вернулись в казарму в подавленном состоянии духа. Сергей Антоненко, сосед Михаила по койке, стянул сапоги и улегся лицом к Михаилу, задумчиво подперев рукой подбородок.
- Ты знаешь, тезка, как подумаю, что летать придется на самолетах, собранных руками стариков и детей, боязно становится.
Михаил в это время думал о том же и потому согласно кивнул.
В дальнейшем оказалось, что страхи их напрасны. Самолет Пе-2 оказался машиной надежной, скоростной и в бою не подводил. Для истребителей противника он был хуже кости в горле - видит око, да зуб неймет.
Изначально конструктором Петляковым Пе-2 проектировался как тяжелый истребитель, потому и скорость и вооружение имел хорошие. Правда, в управлении был сложноват, особенно на первых порах. Потому как скорости - и на взлете и на посадке - было больше; садился он, например, на 140 километрах. Но для опытного пилота, который знал особенности именно Пе-2, самолет был отменно хорош.
Иванову доставалось сильно. Ему приходилось не только осваивать новую машину наряду с рядовыми пилотами, но и доукомплектовывать - практически заново комплектовать полк. Кроме того, требовалась слетанность экипажей. В бою успех зависит не только от пилота, но и от штурмана, от стрелка-радиста.
Промазал штурман при бомбежке - считай, задание не выполнено. И не соврешь, что попал. Как только бомбы срывались с бомбодержателя, тут же включали АФА, или аэрофотоаппарат. И результаты бомбежки были видны на фотоснимке.
Пе-2 был значительно сложнее, чем СБ: запускался воздухом, приводы шасси, тормозных щитков, триммеров, закрылков имел электрические. Вооружение - спереди у летчика два пулемета, в крыльях - УБС и ШКАС, сдвоенные пулеметы у штурмана и два пулемета у стрелка-радиста - для стрельбы из верхнего и нижнего люков.
Как показал дальнейший боевой опыт, одиночный Пе-2 легко отбивался от пары "мессеров". И переговорное устройство на Пе-2 было, и рация. Правда, ларингофоны неудобные - крупные, пилоты натирали ими шею. Но приспособились: резали на длинные куски - вроде шарфов - парашютный шелк и заматывали ими шею.
Бомбовая нагрузка была 600 килограммов, но приходилось и по 800 брать, и по тонне. И по скорости на горизонтали он "мессеру" ненамного уступал, выдавая 540 километров, а при пикировании - до 720 километров - "мессеры" отставали. И баки протестированные были - не горели свечой, как у СБ.
А вот пары, как у истребителей, оказались неприемлемыми: одиночный Пе-2 мог отбиться от вражеских истребителей и уйти с пикированием. Потому учились летать тройками - звеном. Звено Пе-2 отбивалось от четверки "мессеров", а вот двойка Пе-2 оказалась уязвима - заднего, как правило, сбивали.
В бою летчика защищала бронеспинка - бронестекол не было, а штурман при атаке истребителей погибал часто. Истребитель ведь для атаки заходил сверху и бил в первую очередь по кабине. Таким образом, на фронте выяснилось, что на одного погибшего летчика приходилось по три погибших штурмана и по два стрелка-радиста. Такая вот статистика.
Экипаж Пе-2 состоял из трех человек, а на земле каждый самолет обслуживался механиком, двумя мотористами, оружейником и прибористом.
Упорные занятия продолжались три месяца, за которые пилоты налетали по 50 часов. Штурманы, стрелки, механики и оружейники обучались отдельно.
Наконец настал день выпуска.
Кстати, звания у летчиков в начале войны были самые разные - от сержанта до майора. Это уже после сорок второго года молодые пилоты после авиашкол получали лейтенанта.
Все рвались на фронт - бить ненавистного врага: ведь сводки Совинформбюро день ото дня становились все более мрачными. Враг подходил к Москве, были оккупированы Белоруссия, Украина, Прибалтика. Некоторые пилоты уже имели боевой опыт - правда, не на Пе-2. Летали на устаревших ТБ-3, СБ и прочих.
После "дубового" СБ Михаил влюбился в "пешку" - такое прозвище самолет получил в полках. И с экипажем ему повезло: штурман Долганов Владимир имел боевой опыт еще с финской войны, и в июне-июле успел с немцами повоевать - бомбы в цель клал мастерски. Был он старше Михаила на два года, имел звание лейтенанта и медаль "За боевые заслуги" - редкость в начале войны.
Бортстрелок-радист казанский татарин Галлиулин Равиль, молодой, безусый и безбородый парень в звании сержанта, боевого опыта не имел, но стрелял из пулемета метко и на фронт рвался. Большинство экипажей боевого опыта не имело, чем Иванов был очень озабочен.
На построение в честь выпуска внесли полковое знамя, и конечно же звучали речи. Коротко выступил Иванов, потом - полковой комиссар Ряженцев закатил пространную речь. "Болтать легко, лучше бы он научился летать", - подумал Михаил.
Сразу после построения - праздничный обед, который отличался от повседневного лишь тем, что вместо чая дали компот.
А потом собрали экипажи, выдали полетные карты. Полк прямо сегодня перебазировался из Казани на фронт. Тяжко было на передовой: враг пер на Москву неудержимо. Не хватало людей, боеприпасов, техники - буквально каждый самолет был на особом счету.
Единственное, что немного напрягало Михаила, да и не только его одного, - самолеты должны были вылетать без боеприпасов. Пилотов успокоили тем, что аэродром в 30 километрах от фронта. Утешение слабое, если учитывать, что немецкие бомбардировщики бомбили Горький, в современной истории - Нижний Новгород, а их истребители прочесывали полосу глубиной 100–200 километров от передовой.
Однако долетели благополучно, приземлились. Летный состав расселился в соседней деревушке, и, пока не прибыл техсостав, который отправили поездом из Казани, пилоты изучали местность по карте. Летчики и штурманы выискивали характерные изгибы рек, мосты через них, населенные пункты, несколько необычные в плане сверху, чтобы при одном мимолетном взгляде на них можно было сразу понять, где ты. Ведь уже была осень - с ее дождями, туманами, тучами, плохой видимостью. Вынырнул из облака, увидел в разрыве туч характерный изгиб реки - и сразу определился, где находишься. Ведь ни о каких радиокомпасах, приводных радиостанциях и локаторах речи не шло.
Пользуясь затишьем, полковой комиссар едва ли не каждый день собирал собрания - о текущем моменте и положении на фронтах. А чего языком попусту молоть, когда все и так собирались у репродукторов - послушать сводки Совинформбюро, которые день ото дня были все тревожнее. 6 октября немцы завладели Брянском, Карачевом, 7 октября сомкнули кольцо вокруг Вязьмы. В окружении оказалось 37 советских дивизий. 13 октября пала Калуга, 16 октября - Боровск, 18 октября - Можайск и Малоярославец.
Прибывшие эшелоном по железной дороге механики, техники, оружейники и прибористы рассказали, что в Москве возникла паника. С 15 октября по решению ГКО началась эвакуация из столицы жителей и оборудования и материальных ценностей, в первую очередь - заводов.
Уже несколько дней над ними висели низкие свинцовые тучи, лил мелкий дождь. Летчикам это было на руку - немцы не летали, а техперсонал готовил самолеты: заправлял их, подвешивал бомбы, снаряжал пулеметные и пушечные ленты.
Экипажи разделили по звеньям. Командиром звена стал Петр Демидов, старший лейтенант, уже успевший повоевать на "пешке". Вторым ведомым был Алексей Рожковец.
- Вы, парни, не зарывайтесь, - поучал Демидов молодежь, - а делайте, как я. Главное - не отрывайтесь далеко и не потеряйтесь: ведь немецкие истребители того и ждут. Одинокий бомбер для них - лакомый кусок.
И вот настал день первого вылета. Моросить перестало еще с вечера, тучи немного поднялись.
Командиры звеньев получили приказ явиться к командиру полка. Летчики же стали натягивать меховые комбинезоны. На земле промозгло и холодно, а вверху, на высоте, - и подавно. Тем более что кабины самолетов негерметичные и неотапливаемые, а из пулеметных люков штурмана и стрелка несет сквозняком.
Едва летчики успели натянуть комбинезоны, как появился комэск Ильинцев, а с ним - Демидов. Они собрали все девять экипажей эскадрильи.
- Получен приказ: нашей эскадрилье предстоит бомбить станцию Козельск, важный железнодорожный и автомобильный узел. По сведениям разведки, там скапливаются составы с немецкими танками. Вылет - по сигналу зеленой ракеты. По машинам!
Экипажи побежали к своим "пешкам". Видя суету пилотов, механики уже прогревали моторы.
Забравшись в машину, летчики включили СПУ - самолетное переговорное устройство.
- Экипаж, к вылету готовы?
- Готовы, командир!
- Равиль, наш самолет идет в строю эскадрильи последним. Смотри внимательнее - если истребители будут, на нас нападут в первую очередь.
В небо ушла зеленая ракета. На взлет пошло первое звено, потом - второе, затем самолет Демидова, Рожковца.
Очередь экипажа Михаила. Он сделал механикам знак - убрать колодки, добавил газу и вырулил на взлетную полосу. Еще газ, разбег!
Самолет легко оторвался от земли. Ранее взлетевшие самолеты уже кружили в воздухе, поджидая последний, девятый бомбардировщик. Тут же, построившись в звенья, с набором высоты направились на запад.
Самолеты пробили облака, и в лицо ударило яркое солнце. Вспомнив наставления Демидова, Михаил поддал газку и пристроился в полусотне метров от ведущего. Штурман и бортстрелок вертели головами по сторонам, опасаясь "мессеров". Летели, соблюдая радиомолчание, чтобы не обнаружить себя раньше времени.
В районе цели ведущий качнул крыльями и начал снижаться. Штурман машины комэска не подвел - эскадрилья вынырнула из облаков точно. Впереди был Козельск.
Ведущий немного довернул влево, Михаил повторил маневр. У самолетов открылись бомболюки.
- Володя, целься, - передал Михаил по СПУ штурману.
- Есть, командир! - прозвучало в ответ.
- Так держать!
К немалому удивлению Михаила, зенитная артиллерия немцев молчала. Или не ожидали они увидеть советские бомбардировщики в такую погоду, или приняли их за двухмоторные "Мессершмитты-110".
Бомбили с горизонтального полета. Как только от самолета комэска оторвались первые бомбы, сквозь треск помех в эфире послышался его голос:
- Работаем по цели!
Едва взорвалась первая бомба, немцы открыли зенитный огонь. Спереди по курсу, выше и ниже, рвались зенитные снаряды.
Михаил едва тронул штурвал вправо, как штурман закричал:
- Не уходи с курса!
И тут же самолет слегка словно "вспух". Сбросив бомбы, он стал легче и набрал высоту.
Поскольку все бомбы были сброшены сразу, в один заход, эскадрилья стала разворачиваться на обратный курс.
Михаил посмотрел вниз. Город был затянут дымом и пылью - ничего не разобрать. Он подсчитал самолеты - все экипажи на месте.
Обратный путь протекал спокойно.
До своего аэродрома оставалось километров сорок, и эскадрилья стала снижаться. Сбросил газ и Михаил.
Вошли в плотный слой облаков. Михаил напряженно смотрел вперед - не столкнуться бы с кем из своих.
Посветлело.
Самолет Михаила вывалился из облаков, и от неожиданности у летчика перехватило дыхание: эскадрильи не было! "Вот стыдоба! - Он почувствовал, как кровь прилила к лицу. - Не удержался в строю, потерял эскадрилью!"
- Штурман, дай курс! - закричал Михаил.
Секундная заминка, пока штурман определялся на местности, показалась ему вечностью.
- Пять градусов вправо, - наконец раздалось из штурманской рубки.
Михаил довернул вправо и вновь попал в облако. А вынырнув, увидел прямо перед собой - буквально в ста метрах! - Ме-109. Немецкий летчик явно не видел вывалившегося сзади "петлякова". Еще бы! Михаил еще по полету на "мессере" помнил, что задний обзор у него плохой - мешает бронеспинка.
Перед "мессером" в двух сотнях метров шел наш транспортник ПС-84. Транспортник явно "видел" немца - он делал скольжения то на левое, то на правое крыло, пытаясь сбить его с прицела.
Михаил, недолго думая, поймал фашиста в прицел и дал длинную очередь из пулеметов. Было видно, как от хвостового оперения немца полетели куски обшивки. Михаил чуть наклонил нос самолета и всадил еще одну очередь - в ненавистные немецкие кресты на фюзеляже.
"Мессер" задымил и стал терять высоту. Михаил увидел, как немецкий пилот отбросил фонарь и выбросился с парашютом. Расстрелять его? Как еще недавно немецкий ас расстрелял Сергея Борисова, пилота И-16? "Нет, я не стервятник, - решил Михаил. - Тем более что территория уже наша, и немец никуда не денется".
Транспортник качнул крыльями, а Михаил описал широкий полукруг и с удовлетворением дождался, пока сбитый им истребитель не воткнется в землю. Взрыв, огонь!
- Ура! - раздалось сзади.
И штурман, и стрелок видели весь скоротечный бой, однако помочь ничем не могли - их пулеметы могли стрелять только по задней полусфере.
- Штурман, курс! - Несмотря на то что Михаил потерям ориентировку, скрыть торжествующей победной интонации он не смог.
- Двести семьдесят пять, - бодро доложил штурман.
Через десять минут показался аэродром.
Эскадрилья уже села - самолеты заруливали на стоянку. В голове Михаила сразу всплыл порядок действий при посадке: "Газ убрал, закрылки - вниз, шасси выпустил".
Он приземлился, зарулил на стоянку и заглушил моторы. Подбежали механик, техник, оружейник.
- А нам только что сказали, что самолет упал. Эскадрилья видела вспышку и взрыв на земле. А вы - живы!
- Живы! Это немец упал - мы сбили! - не удержался штурман.
А от командирской машины к самолету Михаила уже бежал приборист.
- Старшину Борисова - к комэску! - запыхавшись, сказал он.
Михаил пошел исполнять приказание. Шел и думал: взгреют за то, что оторвался от эскадрильи, или про сбитого немца спросят?
- Товарищ комэск! Старшина Борисов по вашему приказанию прибыл!
Из-за плеча Ильинцева выглядывал командир звена Демидов. Лица их не предвещали ничего хорошего.
- Объясни-ка, Борисов, почему ты, единственный из летчиков эскадрильи, потерял строй, потерял эскадрилью?
- Виноват, товарищ комэск! В облачность попал, газ немного убрал - столкнуться боялся.
Командиры переглянулись.
- Мы уже думали - упал, - чуть мягче сказал Ильинцев. - Многие из экипажей вспышку на земле видели и дым, думали - ты.
- Не я - истребитель немецкий. Вываливаю из облаков, а передо мной - немец. Не удержался, всадил в него очередь.
- Ты гляди, Демидов, он в истребителя решил поиграть! Говорил комполка Иванов, что ты из истребителей. Видно, привычки старые сыграли?
- Никак нет. Ну истребитель же перед носом, один! Вот я и сбил его.
- Как это он тебя не увидел?
- Он за транспортником нашим охотился - там ПС-84 впереди летел.
Командиры вновь переглянулись.
- Ладно, за оплошность твою на первый раз наказывать не будем - тем более что вину свою ты сбитым "мессером" искупил. Только мы должны дождаться подтверждения с земли - от пехоты. Свободны!
- Разрешите идти?
- Идите!
Михаил повернулся и направился к стоянке самолета.
Механики уже заправили машину горючим, оружейники укладывали в кассеты ленты с патронами, а приборист Гриша возился на крыле.
- Ты чего там делаешь? - окликнул его Михаил.
- Рисую.
Гриша отодвинулся, и все с интересом уставились на фюзеляж. На борту, чуть ниже кабины, красовалась белая звезда и силуэт бомбы.
- Это что? - с недоумением спросил Михаил.
- Звездочка за сбитый самолет, а бомба - за удачный боевой вылет, - с гордостью объяснил приборист.
- Этак ты мне весь самолет изрисуешь!
Но и стереть значки Михаил команды не дал. Бомбили все, а сбитый истребитель - только у него из всей эскадрильи - даже полка!