- Нет, я! - взревел майор. - Я полезу первый! А вдруг Кудрявцев задумал какую-то диверсию? Со мной ему точно не справиться.
- Хорошо, - безропотно согласился Бурякин. - Давай, лезь. Только осторожней там, башку не сверни.
Дважды упрашивать майора не пришлось. Он ловко начал перебирать руками по канату и вскоре вскарабкался на базальтовую площадку перед пещерой. Полковник не стал дожидаться сигнала и тоже стал забираться по верёвке наверх. Признаться, Юрию Михайловичу пришлось довольно трудно, поскольку такие кульбиты он давно уже не выписывал. Но армейская закалка не подвела. Вскоре он тоже вскарабкался на площадку, где действительно была небольшая трещина в скале. Оттуда слышались голоса.
Бурякин деловито достал из кармана фонарик, захваченный им из своего кабинета, и протиснулся в щель. Вход оказался не слишком узким, так что втащить туда барахло можно без особых проблем, но заметить щель из-за козырька скалы, нависшего над дорогой, было практически невозможно. Луч фонарика потерялся в сгустках пещерного воздуха, так как грот оказался довольно большим. Более того, в глубину скалы уходил наклонный туннель, который мог привести к другим подземным гротам, но страсти спелеолога полковника сейчас не волновали.
В обширном гроте, недалеко от входа, на базальтовом полу были свалены кучей полуистлевшие ковры, рулоны китайского атласа и шёлка, ятаганы, боевые сабли, бурдюки с какой-то жидкостью, перемётные конские сумы, изъеденные временем кошмы, парчовые, бархатные и шёлковые халаты, соболиные, лисьи и бобровые связки шкурок. Но всё это действительно было рухлядью, в которой вряд ли стоило копаться, потому что время беспощадно уничтожает вещи, оставшиеся без хозяина. Другое дело - нержавеющие алмазы, изумруды, сапфиры и золото! Беглец из Кандагара и майор, у которого тоже оказался припасён фонарик, уже вытаскивали из-под кучи полуистлевшего барахла довольно объёмный сундук, обитый свиной кожей и металлическими полосами для крепежа.
Полковник прицепил свой фонарик на верхушку выпиравшего из пола сталагмита наподобие прожектора, освещавшего место действия, и принялся помогать кладоискателям. Общими усилиями сундук вскоре вытащили и после недолгого разбирательства с замком открыли. Под крышкой трое кладоискателей увидели кучи колец с различными редкими камнями, диадемы, мониста, браслеты из платины и золота, а в особом отделении лежали довольно крупные огранённые и обработанные ювелирами драгоценные камни.
Увидев это, все трое на какое-то время оцепенели. Удивительно всё же, как блеск драгоценностей может завораживать сознание человека! Первым вышел из оцепенения беглец из Кандагара: он взял из сундука несколько больших бриллиантов и принялся жонглировать ими, попутно насвистывая какой-то весёлый мотивчик.
- Прикиньте, товарищи офицеры, - сказал Кудрявцев, не прекращая жонглировать алмазами, - такие сокровища не снились даже графу Монте-Кристо! Не находите?
- Да уж, - озадаченно отозвался Бурякин. - Признаться, мне до самого последнего момента не верилось, что клад всё же отыщется.
- Юрий Михайлович, - укоризненно покачал головой Кудрявцев, не переставая жонглировать, - я никогда не говорю неправду, особенно в серьёзных вещах. Но где делить будем?
- Делить? - подал голос майор Деев. - А кто с тобой что-то делить собирается? Моли Бога, если мы тебя вообще живым отсюда отпустим.
Кудрявцев тут же перестал жонглировать камушками и один из них даже не успел поймать. Бриллиант громко щёлкнул по слоистому базальтовому полу пещеры и укатился куда-то в сторону. Больше в наступившей тишине не раздавалось ни звука. Лучик фонарика, прикреплённого к сталагмиту, высветил майора, доставшего из кобуры восьмизарядный "Макаров" и направившего его на показавшего им клад беглеца.
- Ты, Лиходеев, всегда был несусветной сволочью, - спокойно констатировал Кудрявцев. - Но от вас, Юрий Михайлович, я, если честно, такого не ожидал. Оказывается, вы - высокий человек с низменными принципами. Всегда мечтаете о чём-то высоком, а купаетесь в дерьме вместе с такими вот мразями. Что ж, у каждого свой выбор…
Беглец не закончил свою обличительную речь, потому что Деев был скор на расправу и уже нажал курок пистолета. Однако попасть в голову Кудрявцеву майор не смог, потому что полковник, быстро среагировав на происходящее, в прыжке выбил пистолет из рук майора.
Кудрявцев метнулся в сторону и юркнул в темноту подземного туннеля.
- Ты что, майор?! Ты в своём уме?!
- Я-то в своём, Юрий Михайлович, - заворчал майор, потирая ушибленную руку и подбирая пистолет с пола. - Я как раз в своём уме, чего не скажешь про тебя.
- Но-но, поговори мне.
- Что "поговори"?! - взъелся Деев. - Этого козлёнка пристрелить надо было, и дело с концом. А что теперь?!
- Ладно, не ори, - одёрнул его полковник. - Ты беглеца, кажись, здорово ранил. Вон сколько крови на полу. У пещеры, видать, много ходов, и за беглецом гоняться по подземельям бесполезно, да и не отзовётся он, это как пить дать. Пусть тебя успокоит то, что от потери крови, голода и ночного холода Кудрявцев сам здесь умрёт, так что давай вытаскивать сундук наружу. Он хотел, чтобы мы ему побег устроили, вот и пусть себе бежит без оглядки. У нас забот и без него хватает.
ГЛАВА 6
Рудольф Гесс с малых лет интересовался практической магией, потому что руны Старшей Эдды пророчили власть над истинами мироздания всем, изучающим их основу. Посредник, владеющий рунами, сам становился связующим мостом между микрокосмом и макрокосмом. Рудольф думал, что с возникновением Третьего рейха Земле удастся избежать рагнарека - конца света, предсказанного в "Прорицании вельвы". Арийский конец света сочетает в себе свирепство огня (руна "сол") и мёртвый холод льда (руна "иса"). Но эту энергию первозданного хаоса заключает в себе руна "хагаль", то есть яйцо, которое само по себе является космосом.
Согласно древним сказаниям, многослойное ледяное яйцо столкнулось с Солнцем, и произошёл фантастический взрыв. В результате этого взрыва и возникла жизнь на Земле. Значит, "хагаль", несмотря на отрицательную энергию, содержит в себе зёрна будущей жизни. И если обитателям планеты Земля грозит предсказанное "Прорицанием вельвы" вымирание, то всего лишь один умный маг может использовать этот момент себе и всей планете на пользу. Применив символ яйца и разорвав цепочку событий, он сможет спасти мир как для себя, так и для избранных.
Майский вечер сорок первого года встретил Рудольфа весёлым солнечным светом и перьями облаков, парившими на пути скоростного штурмовика "Мессершмитт-110", на котором он только что взлетел с аэродрома Аугсбург. Пролететь надо было над всей Германией, но это не занимало много времени. Гесс рассчитывал, что под вечер по небу Великобритании не будут метаться перехватчики "Спитфайр" и вечерние туманы, обычные над Северным морем, помогут пролететь незаметно на север страны, в Шотландию. Именно там находилось поместье герцога Гамильтона Дангейвел-Хаус, куда надо было попасть во что бы то ни стало, иначе все планы, разработанные профессором Карлом Хаусхофером, его сыном Альбрехтом и Рудольфом Гессом, попадали в полосу ядовитого военного тумана, из которого выход был только в кладбищенский крематорий.
Рудольф Гесс знал и верил, что поступает правильно, ибо человек послан в этот мир для того, чтобы разрешить вопросы, не решённые до этого предками. В эпоху Средневековья история многих стран и, в частности, Германии была переписана заново, чтобы ни один народ никогда не узнал о своих предках, о великом прошлом, об истинах, существовавших задолго до прихода христианства в окружающий мир. Католические, православные и протестантские священники объявляли все страны варварскими, без каких-то проблесков культуры и социальной значимости.
Особенно ревностно - огнём и мечом - разрушали память народов иезуиты. Но уничтожение альбигойцев и друидов не уничтожило, по счастью, их учений.
Именно на основе древних знаний следовало создавать новую нацию, освобождённую от еврейского Золотого Тельца, от коммунистической веры в земной рай и даже от стремлений Гитлера к насильственному овладению всем видимым миром. Без крови и жертв, конечно, не обойтись, но действовать надо не таким грубым и прямолинейным способом, как оккупация чужих территорий и насильственное принуждение к уважению победителей. Допустим, та же Россия, разработку планов нападения на которую Гесс только что закончил, души не чаяла в германском народе, и немецкий язык стал в Советском Союзе почти что вторым государственным. Сознание коммунистов не утратило воспоминаний о немецких субсидиях, на которые удалось разжечь революционный пожар в начале двадцатого века и которые сделали правящую верхушку СССР действительными должниками Германии.
Спрашивается: зачем подвергать Насилию народ, который сам раскрывает объятия и принимает старших братьев-германцев как живых идолов, готов поклоняться им и слепо выполнять все просьбы, желания и даже приказы? Что невозможно сделать оружием, то спокойно достигается покупкой сознания. Почему же Адольф Шикльгрубер даже не стал слушать доводов Гесса, коллеги по партии и просто приятеля? Может, действительно настоящая фамилия фюрера очень уж попахивала шекелями, как утверждал профессор Карл Хаусхофер?
Тем не менее выбор был сделан ещё тогда, при Дюнкерке. Англичане были разбиты, проиграли сражение, но немецкие войска не стали добивать побеждённых. За это Англия должна быть благодарна ему, Рудольфу Гессу, сумевшему избавить англичан от вторжения оккупационных войск. К сожалению, знал об этом только герцог Гамильтон, к которому с тайным визитом стремился попасть рейхсминистр.
На подлёте к Англии погода заметно ухудшилась, но штормовых гроз не ожидалось. Просто вечерние туманы над Северным морем были обычным явлением. На это и рассчитывал Рудольф Гесс. Уже пролетая над береговой линией, он принялся бросать самолёт из стороны в сторону, чтобы не попасть под перекрёстный огонь береговых батарей и не встревожить патрульных перехватчиков воздушной обороны Великобритании.
Но совсем незаметным пролететь не удалось. Противовоздушная оборона была в Англии на высоте и чуть не подбила вторгшийся чужой самолёт. Отважного рейхсфюрера спасла только хорошая пилотная подготовка. Однако, делая "свечку", "горку", "иммельман" или бросая самолёт в "штопор", Гесс непроизвольно морщился, потому что не давало покоя старое ранение в левое лёгкое во время Первой мировой войны. Но и это было переносимо, лишь бы благополучно долететь до Шотландии.
За горючее рейхсминистр не беспокоился: "Мессершмитт-110" - штурмовик дальнего действия, к тому же лететь предстояло только в одну сторону. Самолёт придётся бросить, хотя Рудольф уже успел привыкнуть к этой машине, как к домашней кошке или собаке.
Жизнь всегда требует от человека жертв. И если ты не готов к жертвам, то обязательно проиграешь. А рейхсминистр летел не за проигрышем. К тому же давняя связь с герцогом Гамильтоном должна была послужить толчком для развития не только дружественных отношений между Германий и Великобританией, но и основой будущей коалиции, заинтересованной в едином управлении всеми странами планеты.
В первую очередь, конечно, надо было вернуть историческую родину, то есть Россию. Германия для этого не годилась из-за начавшегося в Средние века кровосмешения. А вот Россия, благодаря своей исторической инертности и консерватизму, могла снова стать колыбелью человеческой цивилизации при условии уничтожения обосновавшегося в стране иудейского племени сигаритов.
Потомков, особенно старших сыновей каждой сигаритской семьи, еврейский кагал проталкивал в священники, на руководящие должности и в управленческие структуры. Отсюда и пошло жидовствующее заселение огромной европейско-азиатской страны. Но всё легко можно было очистить, обновить и начать заново. Тем более что именно на территории России сохранился сакральный вход в Шамбалу, побывав в которой, человек мог достичь иных вершин и стать властителем мира.
Рудольф Гесс не представлял ещё себя в роли владельца всеми цивилизациями планеты, хотя определённые образы в голове уже проскакивали, и не раз. С помощью медиумного характера Гитлера в Германии удалось испытать действительную власть религии над массами. Идеей Гессу послужило то, что природная сакральная связь между стадом и его вожаком существовала всегда. Только ни у кого из животных не наблюдалось двух вожаков или же парламентского заседания старейшин. Такое было исключительно достоянием людей. Но Рудольф Гесс выполнил лабораторную работу путём превращения религии и власти, хранительниц основ и планов развития страны, в одно целое. И живым носителем этой структуры целостности стал Гитлер.
Собственно, коммунисты тоже придерживались этого пути. Но у Гитлера, равно как и у Сталина, были агрессивные имперские замашки, а ни одна структура, опираясь на тоталитаризм, не имела успеха в развитии. Даже в бесчисленном скоплении войн на исторических скрижалях Земли нет ни одной закрепившейся победы, ставшей символом процветания отдельного государства.
Первый, Второй, а теперь уже и Третий Рим не несут в себе того всеобъемлющего единобожия, которое заставит позабыть про войны, смуты, передел мира и власти. Третий рейх мог стать ареной этого единства, однако медиум управления государством слишком рано вкусил от отравленного плода власти и решил переделать мир только по своему усмотрению, не опираясь на исторические анналы, исследования и заключения ревнителей человеческого мудрствования.
В этом отношении герцог Гамильтон мог составить Гессу наиболее выгодную партию для игры человеческими судьбами. Тем более что англичанин с молодых лет был склонен к авантюрным трюкам, проявлению ума и сообразительности в экстремальных ситуациях. Ведь недаром он стал первым покорителем Эвереста и пронёсся над его вершиной на не слишком по тому времени совершенной в техническом плане летательной машине. Но полёт состоялся! И герцог Гамильтон автоматически вошёл в списки способных к овладению миром. Если же два таких индивидуума - в одном из них Гесс, конечно же, видел себя - объединят на время свои способности и создадут реальную машину власти, то вход в Шамбалу откроется сам и, может быть, с какой-то другой стороны. Но и тот вход, прячущийся в глубинах Западной Сибири, упускать не следовало.
Густые клубы английского тумана вдруг рассеялись, и перед взором пилота возникли залесённые равнины английского королевства. Вдали, возле северного горизонта, равнина переходила в Шотландское нагорье. Справа было море, а слева - какой-то портовый город, раскинувший кварталы домов по берегам морского залива.
Это в планы пилота не входило. Необходимо было пробиться в Дангейвел-Хаус, сторонясь людных мест и обходя пункты береговой и противовоздушной обороны. Но из-за несвоевременных мыслей, посетивших голову, время "инкогнито" было упущено. Самолёт наверняка уже заметили, и с минуты на минуту следовало ожидать перехватчиков.
Не успел Гесс об этом подумать, как вечернее небо вокруг него покрылось разрывами трассирующих снарядов. Самолёт пару раз ощутимо тряхнуло. Пилот оглянулся. Точно: сбоку, со стороны моря, ему в хвост заходил английский "Спитфайр". Перехватчики никогда не летают в одиночку. Где-то недалеко должен быть ещё один, а то и несколько боевых охранников территории Великобритании.
Рудольфу ожидать окружения в воздухе было вовсе не с руки, поэтому он проворно выполнил "мёртвую петлю" и сам оказался висящим на хвосте у перехватчика. Увидев в перекрёстном прицеле хвостовое оперение не слишком поворотливого "Спитфайра", Рудольф, не задумываясь, нажал гашетку. "Англичанин" сначала слегка задымился, потом, всё сильнее выпуская клубы чёрного дыма, спикировал вниз с душераздирающим воем моторов и врезался в берег около пригородных поселений. Пилот не стал любоваться произошедшим вслед за этим взрывом, а сразу же лёг в правый крен и ушёл в клубы морского тумана, низко расстилавшегося над поверхностью воды.
Однако через какое-то время необходимо было вернуться поближе к заветному острову, потому что блуждание в тумане ещё ни одного пилота ни к чему хорошему не приводило. Странно, что даже в Первом Риме императору Цезарю пришла мысль о поисках на землях Великобритании мудрости управления миром, ведь Первый Рим никогда не мыслил себя в ином ракурсе.
Снова проносясь в бреющем полёте над посёлками, лесами и пастбищами Англии, Гесс скоро определил, что до назначенного места лететь осталось совсем немного. Подобравшись к крутым холмам Шотландии примерно там, куда Рудольф собирался попасть, самолёт резко взмыл вверх, потом с машиной что-то произошло. Она вдруг устремилась к обрывистому склону и врезалась в мрачную, нависшую над просёлочной дорогой скалу, зато в сумеречном небе раскрылся белый купол парашюта, и лётчик, выбросившийся из самолёта, попытался управлять падением на землю, подтягивая стропы то справа, то слева.
Вскоре парашютист почти благополучно приземлился. Это был первый прыжок Рудольфа Гесса с парашютом, поэтому всё прошло не так гладко, как хотелось бы. Сбежавший из фатерлянда рейхсминистр неудачно упал на покатый склон, заросший скользкими кустами вереска.
Рудольф взвыл от боли и прокатился несколько метров вниз по склону. Но зацепившийся за кусты парашют затормозил падение незадачливого пилота. Отцепив парашют и не слишком заботясь о белом шёлке, издалека заметном на пепельно-зелёной окраске кустов вереска, рейхсминистр подобрал валявшуюся тисовую палку и заковылял к ближайшему фермерскому хозяйству, которое заметил ещё с воздуха. Увидели ли его приземление и слышали ли взрыв самолёта владельцы сельской усадьбы, Гесс не задумывался. Да и ни к чему всё это. Было уже довольно темно, а ночью может произойти всякое. Но вряд ли бедный шотландский йомен откажется за хорошее вознаграждение показать дорогу в Дангейвел-Хаус и даже предоставить мула или лошадь.
Путь до ближайшего фермерского хозяйства оказался для рейхсминистра довольно долгим, потому что при приземлении он здорово повредил лодыжку и ударился копчиком о подвернувшуюся кочку. К тому же комбинезон лётчика, который рейхсминистр надел перед полётом, немного порвался. Прореха была несущественной, но создала неприятное настроение.
Такое приземление его явно не радовало, и всё-таки благодарить судьбу нужно хотя бы за то, что можно было идти, опираясь на тисовую палку. Дорога давалась с трудом, но из-за густого смешанного леса вдруг выглянула фермерская усадьба и разбавила подступившую ночную мглу мерцанием многочисленных огней. При поверхностном взгляде казалось, что первая попавшаяся на пути фермерская усадьба вовсе не обычный дом шотландца среднего достатка или сельскохозяйственный центр, а городской гостиничный комплекс, готовый разместить не менее действующей дивизии. За крутым частоколом виднелись три крепких дома, не считая сараев и амбаров.