С этими словами ассистент рейхсминистра щёлкнул тумблером прибора, и полковник почувствовал, как из эбонитового круга ему в лицо хлынул поток невидимого света, будто бы лёгкий бриз коснулся щёк и сразу же растаял где-то за головой.
ГЛАВА 4
Полковник Бурякин вдруг увидел перед собой, как на экране телевизора, улочки славного города Кирова, в котором прошли годы детства маленького Юры. Более того, улочки стекались ручейками на городскую площадь к обкому партии, в котором отец мальчика работал тогда секретарём, то есть являлся непосредственным хозяином Кировской области со всеми вытекавшими отсюда привилегиями и уважительным поклонением местных жителей.
Юрка Бурякин был в ту пору не то чтобы хулиганом, но конфронтация с отцом витала в воздухе постоянно. Неизвестно даже, почему. Возможно, на ребёнка и взрослого действовал природный закон "отцы и дети", а может, какие другие причины, но мальчику преодолеть сакральный барьер пока что было невозможно. Не стремился к этому и отец, поскольку ему заботиться надо было о благосостоянии всей области, и на одного только сына времени, как всегда, не хватало.
В это время Юра познакомился с красавицей Тамарой из соседнего двора. Правда, Тома была красавицей только для него одного, но этого Юра ещё не мог понять и осмыслить. Да и надо ли? Тома была той частицей ещё непознанного мира, который привлекал своей запрещённостью, таинственностью и удивительным щекотанием где-то под ложечкой, когда Тома смотрела, не отрываясь, мальчику в глаза. Так умеют делать только девочки. И то не все!
Отец у Тамары был военный, и она как-то раз сказала своему поклоннику:
- Знаешь, Юрка, ты, наверно, тоже будешь работать в обкоме партии, как твой папочка. А я люблю военных! Только военный способен на подвиг! А ты… ты хороший, но к мужскому поступку, тем более к подвигу, ещё не готов.
Самолюбие забулькало у Юры под ложечкой, но ответить он ничего не смог. В общем, зря переживал мальчик, потому что человеческие страсти всегда откликаются на зов, а тем более затронутое самолюбие, и призывают к сумасбродным, необоснованным поступкам.
Как-то раз в парке возле дома он наткнулся на парней из их школы, которые устроили Тамаре "пятый угол". Несколько здоровых отморозков били девочку кулаками - куда попадёт! Она стояла посреди них, обхватив голову руками и, не выдержав очередного удара, тут же рухнула на траву, превратившись в маленький бесформенный комочек, обтянутый коричневой школьной формой с белым фартуком, уже вымазанным капавшей из носа кровью.
- Уйдите, паскуды! - накинулся Юрка на хулиганов. - Уйдите, мрази, не трогайте её! Что она вам сделала?!
Поскольку Юра тоже пытался попасть в носопырку, особенно отморозку Хряку, то "пятый угол" продолжился, но уже для самого Юрки. Всё же мальчику удалось подобрать валявшийся на земле обломок толстой тополиной ветки и с размаху заехать этим дрючком по голове одному из нападавших. Драка сразу же прекратилась, но Хряк, хищно улыбаясь, сам пошёл навстречу ставшему спиной к дереву Юрке. Тот в очередной раз размахнулся, пытаясь угодить Хряку в голову, но, видимо, не рассчитал удара. Хряк перехватил Юркину руку, вывернул и прохрипел мальчику в ухо:
- Ты, защитник долбанный! Знаешь, что эта кикимора завучу нажаловалась на то, что я у неё двадцать копеек стырил?
- Ты зачем девочку бьёшь, мразота? - в свою очередь, злобно прошипел Юрка. - Я тебе сто раз по двадцать копеек отдам, только её не трогай!
- Идёт! - сразу согласился Хряк. - А ещё лучше, если ты прямо на крылечке обкома, где твой пахан работает, поиграешь немножко на гармошке и то, что тебе в кепку кинут, отдашь нам. Тогда твоя кикимора больше ни одного синяка не получит. Согласен?
Юра сначала опешил. Но предложение, поступившее от отморозка Хряка, было заманчиво: во-первых, Тому никто и никогда больше пальцем тронуть не посмеет; во-вторых, вся школа знала, что Юра здорово умел играть на миниатюрной гармошке, но никто никакого гонорара мальчику ещё не выплачивал; в-третьих, показать отцу, что его сын тоже на что-то способен!
- Идёт, - кивнул Юрка и пожал протянутую ему Хряком руку. - Только за слова отвечаешь?
- Зуб даю, - подтвердил Хряк и провёл ребром ладони себе по горлу. - Замётано.
На следующий день с утра Юрка взял с собой маленькую гармошку, на каких играют разве что клоуны, и отцовскую суконную кепку - для сбора податей. Заявился к парадному крыльцу обкома партии города Кирова и окинул оценивающим взглядом место первого в своей биографии бизнеса. Народу в обком проходило много, и многие действительно кидали в бездонную кепку мелочь, а один из райкомовцев не пожалел дать даже настоящий бумажный рубль, что было просто неслыханно! Такого успеха Юрка сам не ожидал. Надо же, так он за день, играя на гармошке, сможет заработать гораздо больше, чем его отец зарабатывал за месяц!
Но первые радостные чувства заступничества за любимую девочку, переплетённые с радостью первого заработка, рухнули, когда тяжёлая стеклянная дверь обкома партии резко распахнулась. Оттуда озлобленный, взлохмаченный, со сбившимся на сторону галстуком выскочил отец. Ударов, последовавших за этим, Юра уже не помнил. Помнил только глаза Томы, которая тоже почему-то оказалась здесь, на крыльце обкома партии. Этот взгляд, в котором отражались восхищение поступком, радость за настоящего заступника, испуг за него, поскольку взбесившийся отец наносил мальчику нешуточные тумаки, на всю жизнь запомнился Юрию Михайловичу.
На этом воспоминания полковника Бурякина оборвались. Видимо, с детских времён сохранились из наиболее ярких только эти. Но прибор, сумевший преподнести всё как интересный фильм, прокручиваемый по телевизору, действительно был достижением особо опасных преступников. Только на этом, кажется, сеанс ещё не кончился. Ведь лаборант Гесса говорил о связи времён. Значит, сейчас должны показать будущее. И действительно, эбонитовая пластина снова стала превращаться в экран телевизора, но изображение на нём выглядело вовсе не как прекрасное будущее.
Узкими горными тропами пробирался в ущелье Джиланды караван Усман-бека с богатым и неповоротливым обозом. Путь в ущелье был далеко не единственным, но горными тропами пока можно было проходить без лишних проблем и стычек с рыскавшими по округе красноармейцами комдива Фрунзе. Аллах берёг Усман-бека и позволял ему до сих пор благополучно избегать боёв со свирепыми красноармейцами. А за ущельем, куда уже почти дошёл обоз Усман-бека, их ожидал спасительный перевал Тагаркаты, за которым никакие красные уже не страшны, ведь там, за Гиндукушем, за Гималаями, начинался Тибет - таинственная страна нераскрытых и похороненных человеческих тайн, которые были доступны разве что йохи да ламаистским священникам. Там, в высокогорьях Тянь-Шаня, давно существовало целое государство, неизвестное остальному процивилизованному миру. В разные эпохи со времён развития человечества сюда стекались народности и просто племена, не нашедшие себе места в остальном приличном, воспитанном в цепях насилия и агрессии мире. Туда решил переправиться вместе со своим народом, воинами и гаремом сам Усман-бек, которому претило соседство с тоталитарным красноармейским режимом.
Идея переселения в Тибет возникла далеко не сразу. Усман-бек старался найти какие-то выходы и пути сближения с красными интервентами, но пришедшие к ним в горы захватчики не принимали никаких лояльных способов разделения завоёванных территорий. У захватчиков был только один догмат разделения власти: либо ты с нами, либо против нас! Это всегда означало только одно: беспрекословное повиновение вооружённым до зубов красноармейцам, которые применяли оружие без каких-либо весомых причин, надеясь сломать и подчинить всё население силой, начиная от дехканина и кончая каким-нибудь баем или его ослом.
Таджики долго присматривались к пришедшим с севера красноармейцам, но, везде встречая издёвки и надругательства, сами взялись за оружие. Доходило до того, что в одиночку красноармейцу стало опасно показываться даже на базаре - он мог просто пропасть, а тело его, изрубленное на куски, скармливали собакам.
В ответ красноармейцы ещё больше свирепствовали, пуская в ход шашки, маузеры, винтовки и даже простые плети. Но когда в очередной раз несколько бедных дехкан и с ними муэдзин погибли, избитые плетьми прямо на улице, чаша терпения уже переполнилась. Гарнизон красноармейцев вдруг бесследно исчез из города, будто и не было его. Но дело принимало слишком щепетильный оборот. Ни комдив Фрунзе, ни его боевые товарищи не простят исчезновения красноармейского гарнизона, и повальные расстрелы были неизбежны. Если красные и раньше хотели все проблемы решать силой оружия, то сейчас руки у них были полностью развязаны, а "святая месть" за погибших товарищей оправдывала любую резню.
Следовало искать какой-то выход из создавшегося положения, и один из старейшин племени вовремя вспомнил о Тибете, где в недоступных горных районах существовало царство покинувших этот мир людей. Говорят, там живут древние ваны, асы, китайцы и даже эфиопы, которые нашли совсем иной путь развития, без войн, насилий и грабежа. В это трудно было поверить, но ведь дыма без огня никогда не бывает. Значит, всё-таки есть где-то сказочное царство, а дорога всегда открывается ищущему.
Уходить с насиженных мест надо было немедленно. Даже овец пришлось бросить. В обозе были только волы, тянувшие тяжёлые повозки, верблюды, навьюченные тюками с различным скарбом, да ещё верховые ахалтекинцы - скаковые лошади, без которых и войско - не войско.
Прибыв в ущелье и наскоро расположившись, Усман-бек тут же послал верховых разведать все подступающие к ущелью дороги, потому что ночью никто не сунется, а утром, с первыми лучами солнца, перевал Тагаркаты должен быть чистым. Но вскоре со стороны дороги, протянувшейся к озеру Яшекуль, от которого дальше уходил широкий тракт в Ош, послышалась беспорядочная суматошная стрельба.
Сплюнув и помянув недобрым словом шайтана, показавшего красным, где искать караван, Усман-бек снова стал прислушиваться. Со стороны перевала Тагаркаты не раздавалось ни звука. Видимо, перевал пока никем не захвачен и с первыми лучами солнца можно будет покинуть эти края, эти родные горы, превратившиеся в бесконечное междоусобное поле битвы.
- Ладно, - махнул рукой Усман-бек. - Видимо, пришло время искать новую родину. Аллах не оставит правоверных и не покажет путь в недоступные горы ни красным русским, ни коричневым англичанам, ни хитрым китайцам.
В это время к ночному стойбищу вернулся отряд верховых, проверявших дорогу в низину, к озеру Яшекуль, и разведчики доложили, что с той стороны к ущелью подтянулись значительные силы конных красноармейцев, которые утром обязательно пойдут на штурм ущелья. Значит, чуть свет надо уходить через перевал на юг.
Но тут далеко в горах со стороны перевала Тагаркаты раздались звуки перестрелки. Значит, красноармейцы успели-таки захватить перевал в свои руки и утром ожидается последняя кровавая битва. Что красные не пощадят никого из беглецов - сомнений не вызывало. Разве что женщин могут оставить в живых.
Мужчины сели вокруг костра, чтобы перекусить перед завтрашней битвой и набраться сил. К тому же ночи в горах были очень холодные, и без огня, без кошмы, без тёплого одеяла из верблюжьей шерсти к утру можно было не проснуться.
Странное дело. Утром ожидался последний, самый страшный бой, все это понимали. Но никто не чувствовал себя обречённым, загнанным в силки зверем. Битва - значит битва! Лучше погибнуть в бою, чем быть вечным прислужником и подчиняться красному террору.
Время близилось к ночи, и темнота, как всегда в горах, упала неожиданно и обнажила на небе крупные и мелкие звёзды, сверкавшие волшебными сказочными искрами. Казалось, звёзды всё видят, всё понимают и подскажут беглецам выход. Но тишина никаким звуком не нарушалась, лишь звёзды продолжали поигрывать лёгким светом, будто уверяли, что нельзя терять надежду до последней минуты.
И правда! Вдруг прямо из темноты к костру вышел мужчина в тёплом, но дырявом халате. Он остановился в нескольких шагах от беглецов, опираясь на длинный посох.
- Мир вам, - произнёс незнакомец.
Мужчины, особенно те, кто оказались ближе к ночному горному духу, сразу же повскакивали с мест, и кое-кто даже обнажил клинок на всякий случай, но скорее всего, чтобы скрыть свой испуг.
- Мир вам, - повторил незнакомец и сделал ещё несколько шагов к вскочившим мужчинам. - Я могу помочь вам.
- Иди сюда, - позвал его Усман-бек. - Кто ты и как тебя зовут?
- Я знаю тебя, Усман-бек, - улыбнулся незнакомец. - А я? Считай, что я хозяин этих мест и не хочу, чтобы ущелье Джиланды окрасилось вашей кровью. Моё имя Алдар Косе. Слыхал?
- Безбородый обманщик?! - вскричал Усман-бек.
И точно. На лице появившегося ниоткуда незнакомца не было ни клочка волос, лишь какой-то пушок, что бывает у весьма молодых мужчин. О Безбородом обманщике по всему краю ходили легенды, похожие чаще всего на весёлые выдумки о глупых богачах и очень умном, но всегда бедном народном герое, помогающем людям, попавшим в безвыходные ситуации.
- Безбородый обманщик? - уже более спокойно, но всё так же неуверенно повторил Усман-бек.
- Да, это я, - кивнул Алдар Косе. - И хочу помочь тебе выбраться отсюда живым.
- Но ведь я знатного рода и всегда был богатым, - недоверчиво прищурился Усман-бек. - Ты же, говорят, только бедным помогаешь.
- Я помогаю всем, кому нужна моя помощь, - возразил Алдар Косе. - Я знаю, ты уже думал умертвить всех женщин, чтобы они не достались красным, и сбросить в пропасть все богатства, которые у вас есть в обозе. Но этого не нужно.
- Что же ты предлагаешь? - недоверчиво поглядывал на него Усман-бек.
- Всё очень просто, - Алдар Косе присел рядом с Усман-беком, откусил предложенный ему кусочек солонины и продолжил: - Не надо убивать женщин. Те, которые смогут прорваться с вами через перевал Тагаркаты на разгруженных от поклажи верблюдах, пусть едут. Остальных красные не тронут, не до того им будет. Красные собьются с ног, когда будут по всему ущелью выискивать твою золотую казну, драгоценные камни, дорогие халаты и красивые ковры.
- Как же всё это я захвачу с собой? - сдвинул брови Усман-бек. - Даже женщины верхом на верблюдах - это уже обуза. Если тащить с собой золото, драгоценные камни и ковры - значит, на этих же коврах и погибнуть.
- Ты правильно мыслишь, - удовлетворённо кивнул Алдар Косе. - Но не принял во внимание, что сокровища можно спрятать здесь, только пусть этого не видят женщины.
- Здесь?! - вскричал Усман-бек. - Ты шутишь, Безбородый обманщик? Ты решил поиздеваться надо мной?
- Э-э-э, какой ты недогадливый, - покачал головой Алдар Косе. - Видишь недалеко отсюда эту скалу? С той стороны, возле вершины, есть небольшой грот, в котором всё твоё барахло уместится, даже место останется.
- Но как мы доберёмся до грота по отвесной скале?
- Очень просто, - улыбнулся Алдар Косе. - Убей пару волов, порежь их мясо на крупные куски и прямо с кровью прилепи к скале. Мороз сейчас сильный и куски мяса примёрзнут быстро. Двое из твоих слуг пускай забираются наверх и по верёвке втягивают всё богатство в грот. Здесь тебе оставлять будет уже нечего, кроме слабых женщин, но слабых жалеть не приходится. Ты с боем прорвёшься через перевал, а много позже, когда обоснуешься на новой родине, сможешь вернуться сюда и забрать свои сокровища. Красные их никогда не найдут, потому что грот виден только с перевала Тагаркаты, если присмотреться. А куски мяса буйволов отвалятся с восходом солнца. Пока красные будут гнаться за вами, отвалившиеся от скалы куски мяса растащат беркуты и шакалы.
Усман-бек недоверчиво выслушал Безбородого обманщика, которому не очень-то доверял: на то он и обманщик, чтобы обманывать. Но выбирать не приходилось. До утренних лучей солнца можно было управиться и даже подготовиться к прорыву через перевал. Так и сделали. С первыми лучами солнца быстрое боевое войско Усман-бека прорвалось через захвативших перевал красноармейцев и скрылось в южном направлении. Но горы - на то и горы, чтобы прятать от чужих своих жителей и всё, что им принадлежит. Доблестные красные бойцы комдива Фрунзе остались с носом.
Полковник Бурякин наблюдал эти события с живым интересом, поскольку неизвестный прибор сделал его как бы непосредственным участником происходившего. Только Юрий Михайлович видел всё либо с высоты птичьего полёта, либо находился неприметным фантомом рядом с воинами Усман-бека. Он даже отлично запомнил лицо горного странника Алдара Косе, который пропал так же незаметно, как и появился. Одно полковник не мог сказать: был ли этот странник в действительности или же произошла какая-то фантасмагория сознания? Но прорыв был! И факт исчезновения драгоценностей - тоже!
Перед глазами Юрия Михайловича простиралось чистое сверкающее пространство, будто весь мир превратился в огромное зеркало. В следующую секунду полковник понял, что в сплошное зеркало превратилась эбонитовая пластина, находившаяся у него прямо перед глазами. Как такое может быть, Бурякин пока не мог дать себе отчёта, но факт присутствия телевизионного экрана перед ним и от этого тоже никуда не уйдёшь.
- А сейчас вы познакомитесь с важным эпизодом из будущего, - раздался из пустоты голос рейхсминистра. - Наблюдайте внимательно, поскольку он непосредственно связан с прошлым.
Значит, всё это было только прошлое! На будущее предстояло ещё взглянуть!
Блестящее Зазеркалье стало формироваться перед взором полковника в осязаемую картину какого-то города.
Высокие, стрельчатые и плоские, как раскрытые книжки, здания, широкая улица, по которой деловито снуёт народ, а по проезжей части несутся быстрые машины несоветского производства. Сам Юрий Михайлович в генеральском мундире шёл по пешеходной стороне широкой улицы. Шёл явно по делу, поскольку походка была твёрдой, быстрой, а в левой рукой он крепко сжимал ручку небольшого диковинного чемоданчика. Вероятно, специально для каких-то документов.
Среди многоэтажных плоских домов попадались и старые. Где-то такую городскую застройку Юрий Михайлович уже видел, только сразу не мог вспомнить, где. Впереди широкая улица упиралась в массивный мост, перекинутый через речку. А на той стороне реки виднелось высотное здание со шпилем.
Ведь это же Москва! Прекрасный и тёплый город, где началась его армейская карьера. Но сейчас город был совсем другим, будто кто-то перестроил и переиначил удивительную архитектуру столицы на новый лад, по какому-то общему стандартному шаблону. Это шаблонное однообразие убивало неадекватную городскую архитектуру, воспринималось как появление безвкусной моды.
Бурякин узнал высотку со шпилем - таких в Москве построено только семь. Первоначальная идея - семь высоток со шпилями на семи холмах - была задумана и приведена к исполнению ещё в пятидесятых годах, в расцвет могущества Советского Союза. Именно эти высотки удивительной архитектуры принесли Москве особый шарм.