Из-за шума и гама приговора никто не услышал, преступников подтащили к толстым кольям, заранее смазанным свиным жиром, и взгромоздили на них. Аркадий порадовался, что не стал лезть в толпу, а вместе со своими подопечными встал в сторонке. Видно, конечно, не так уж и хорошо, зато целей будешь, и многие неприятные стороны казней проходят мимо.
На сладкое вытащили и привязали к столбам десятка полтора панов и подпанков. Большей частью католиков, но один из них пытался кричать о своем православии. Возле каждого положили палку и предложили становиться в очередь тем, кто хочет поучаствовать в наказании. Захотели многие. Для получения удовольствия как можно большему количеству людей запрещали бить по голове, но все равно надолго развлечения не хватило. Привязанных с энтузиазмом забили насмерть. Всех. Многие, вероятно, били уже по мертвым телам.
Наконец народный праздник закончился, и попаданец в сопровождении донских иудеев смог подойти к Хмельницкому. По пути некоторые косились на явно не арийские рожи попаданцева сопровождения, однако никто и вякнуть по этому поводу не посмел. Группа вооруженных, бандитского вида людей смотрелась достаточно устрашающе и вела себя уверенно, задираться с таким – себе дороже выйдет. Это же не несчастный жид-торговец, пойманный на дороге без охраны и не способный оказать серьезного сопротивления.
* * *
Чигирин был городом с преимущественно православным населением, сесть в осаду в нем проживавшим там католикам и евреям заведомо было невозможно. Посему казацкое войско могло с ними делать все, что пожелает их вождь. Хмельницкий, помня о просьбах попаданца, фактически протолкнувшего его на место кошевого атамана, не стал резать всех подряд, а произвел выборочное уничтожение. Или выборочное спасение? Погибла приблизительно половина иноверцев, там проживавших, что по сравнению с реальной освободительной войной сорок восьмого года было большим достижением в области гуманизма. Во время Хмельнитчины резали всех.
После народного развлечения (так воспринимали казни во всей Европе) Богдан пригласил всех атаманов и полковников отобедать у себя. Построил эту городскую усадьбу в Чигирине еще его отец, так что дом был для него отчим. На Аркадия, видевшего дворцы екатерининских вельмож и "домики" новых русских, родительская хатынка знаменитого гетмана впечатления не произвела.
Отобедали во дворе. Сытно, с многочисленными мясными и рыбными блюдами, но без особой роскоши. Разговоры во время еды велись в основном о великой победе над поляками и грядущих новых победах над всеми врагами православного люда.
Шапкозакидательсто цвело и проявляло тенденцию к безудержному росту. Некоторые из присутствующих готовы были одним махом всех супостатов побить.
"Что врагов не боятся – однозначно хорошо. Воины должны идти в бой с уверенностью в победе. Однако очень важно, чтобы командиры войска не теряли связи с реальностью и уважали силу врагов. Здесь же – сплошь атаманы да полковники, не дай бог, на деле так будут относиться к предстоящим битвам – быть нам битыми".
Долгий обед Аркадия начал раздражать, что приходилось скрывать. Он улыбался соседям, отвечал на незатейливые шутки, сам же напряженно ждал конца обжираловки. Необходимо было переговорить с Богданом, прояснить некоторые проблемы.
Первым делом хотелось обсудить еврейский вопрос. За зиму он выстроил стройную систему депортации их в Османскую империю, да не в Стамбул, их специально предупредят, что этот город будет еще не раз грабиться и жечься, причем не только казаками. Он хотел сплавить их в Палестину. Что неминуемо должно было вызвать осложнения в и без того взбаламученном государстве. Лишь совсем недавно, в тридцать пятом году, армии Мурада удалось разбить войска восставших и много лет контролировавших Сирию и Ливан друзов, их лидер при этом погиб. Османская армия тяжелым катком прокатилась по тем местам, не особо разбираясь, кто прав, кто виноват. У большей части населения этого региона сейчас отношение к туркам в лучшем случае недоброжелательное. Появление нескольких десятков тысяч переселенцев, да еще не мусульман, обострит там ситуацию до предела. Чего казакам и надо – чем больше проблем у турок внутри государства, тем труднее им будет воевать на далеком для них севере.
Мучила ли его совесть из-за неопределенной судьбы подставляемых таким образом евреев? Нет. И не потому, что он был законченным подлецом, играющим судьбами ни в чем не виноватых людей. Просто все другие варианты для них были хуже. Их ведь будут предупреждать и о намерении казаков вести войну с Польшей на уничтожение военного потенциала этого государства. То есть они собирались совершать с союзниками набеги и нашествия на польские земли, громя, грабя и сжигая все подряд, не только деревни. Переселяться в это время в Германию, Чехию, Австрию, Венгрию захотел бы только безумец. Война там либо продолжалась не первый год, разоряя все вокруг, либо вот-вот грозила захлестнуть (Венгрия). Переселиться дальше на запад было просто затруднительно, да и не ждали там евреев. Если не сказать сильнее. А в Палестине у них был шанс. Сам попаданец расценивал его как не слишком большой, но реальный. Да и благодаря бегству иудеев из собственно Польши число переселенцев туда скоро должно существенно увеличиться, а потом и немецкие их соплеменники могут подтянуться…
Переселенцам весьма настоятельно собирались посоветовать дружить с обиженными на османов друзами и маронитами, искать союза с местными христианами. Тогда, как только османская власть там ослабеет и арабы-сунниты попытаются их сбросить в море (вот в чем можно было не сомневаться, так в подобной попытке), у евреев будут союзники. Если римский папа поддерживал антиосманское восстание друзов, может поддержать и антиисламскую борьбу такого союза. Главное для них – договориться с основными субъектами левантийской торговли: Голландией, Англией и Венецией.
"Впрочем, у иудейских общин этих стран наверняка есть влияние на свои правительства. Тем более что Англия должна будет вскоре завязнуть во внутренних проблемах, Венеция уже готова воевать с турками, как бы ни называлось их государство в будущем, а голландцы – жлобистые торгаши, уж как-нибудь с родственными душами евреи договорятся".
Что получится из таких наполеоновских планов, Аркадий не представлял, хотел просто поначалу спасти людей и убрать немного грязи и крови с такого славного начинания, как освободительная война.
При свете лучины
Чигирин, ночь на 24 июня 1638 года от Р. Х
Много дел было у кошевого атамана и Гетмана всех южных земель Руси Богдана Зиновия Хмельницкого. Ох, много, голову некогда вверх поднять, на баб пристально глянуть, не говоря уж о регулярном тесном общении с ними. Однако для разговора с приехавшим Москалем-чародеем и главным разведчиком Свиткой он выделил весь вечер и добрый такой кусок ночи, отложив все другие дела и еще больше сократив время на свой сон. И не только (даже не столько) из-за благодарности к человеку, вручившему ему булаву. Через головы (и тянущиеся к ней руки) десятка более популярных в войске атаманов и полковников.
"Остряница вон сдуру сам на дыбу в Москву от обиды убежал. Теперь, бедолага, жалеет небось. Не захотел смириться с булавой наказного атамана одной из казацких армий, пусть теперь в пыточной с палачом милуется. Да вот беда, другие-то, Гуня, Скидан, еще несколько старшин, спят и видят, чтоб у меня булаву кошевого атамана отобрать. Обиженными себя считают. Любой может в спину кинжал сунуть, в еду отраву подсыпать".
Добро, ему сделанное, гетман помнил, однако внимание и уважение к попаданцу у него вызывали другие причины. Полезен был Аркадий, много, очень много интересных идей он подбрасывал Богдану.
Быстро разобраться со всеми трудностями не получалось. Немало вопросов для обсуждения накопилось. Сначала сидели втроем: попаданец, Хмельницкий и Свитка. Естественно, пили только кофе: и горилку пить нельзя, голова для обсуждения серьезных вопросов нужна трезвая.
– …и, как ты просил, – Богдан поморщился, – сохранили жизнь половине жидов Чигирина.
"На какой эти жиды ему понадобились? Нет, то, что их имущество нам, казакам, достанется, – это правильно. Хлопы его на ветер пустят, нечего их баловать. Но потом… возиться с переправкой через море… потопить прямо в Днепре, подкормить раков – и вся недолга! Однако просит человек – уважим. Может, и правда туркам от них морока будет? Нам это на руку. И мне как гетману особенно".
– Как – половине? – не смог скрыть удивления с отрицательными эмоциями Аркадий. – Мы же договаривались, что, кроме арендаторов, никого из них казнить не будут.
– Так всем, кто к этим кровососам отношения не имел, и сохранили. С немалыми трудностями, из соседних кварталов столько люду за справедливостью и чужим добром набежало… еле-еле разогнали. Чтоб волнений не было, пришлось им арендаторские семьи на расправу выдать. Хотели они и до остальных жидов добраться, да я успел там охрану выставить. Заодно и несколько семей католиков к ним подселил, им сейчас самим в городе не выжить.
– Постой, а почему только половина в живых осталась? Казнили вчера вроде немного людей.
– Так то ж были сами арендаторы! И то их ох как нелегко до показательной казни сохранить. А разве один человек может справиться с арендой поместья? Немыслимо это, ему помощники нужны, да надежные. Вот они родню и привлекали. Простой люд часто ненавидит этих помощников больше самих арендаторов, потому как обиды ему именно они наносили. В церковь не пускали покойника отпевать, зерна на продажу не позволяли вывозить, домашний скот со двора уводили… вот их, да с семьями, довелось озлобленным людям и выдать. Разве что нескольких красивых жидовок мои казаки себе взяли в жены. Остальных… – Хмельницкий махнул рукой, показывая, что проблема с остальными решена местным населением кардинально.
– Неужели везде так будет?
– Везде будет по-разному. На Левобережье Скидан – чтоб ему! – на мою просьбу не резать всех жидов подряд наплевал. Правда, их там и немного, большая часть еще живая сидит, в местечках, за стенами. Завтра пошлю ему требование с войсковой печатью, думаю, не осмелится на него наплевать. Он ведь на меня сильно обижен – сам на место кошевого атамана метил, а выбрали меня. Скидан и тебе враг лютый, знает, что меня твоими стараниями выбрали. Здесь, возле Днепра, я, на Волыни и Полесье – Татаринов постараемся твои планы выполнить. Жидовские кварталы в городах обычно хорошо укреплены, да жиды в наших местах часто с ружьем и пистолем как заправские казаки управляются. От хлопов отобьются, а нам сдадутся, куда ж им деться. Лучше с имуществом расстаться и переехать, чем за рухлядь голову сложить.
– Хорошо, думаю, послы из Стамбула скоро вернутся, тогда этот разговор продолжим.
– Думаешь, примут?
– А куда ж им деться? Если откажутся, их все сородичи в дерьме утопят. Как с чеканкой денег?
– Польские полтораки из меди и свинца, покрытые тонким слоем серебра, уже вовсю работаем. Были у людей штампы и опыт кой-какой, вот я их к делу и пристроил. Но пока откладываем, в ход не пускаем. Начали делать и османские акче, мурадовские, но там не все гладко получается. Думаю, через недельки две и их чеканить в большом количестве начнем.
Спрашивать, что же это за люди, у которых наготове штампы польских монет, и откуда у достопочтенного шляхтича и атамана такие знакомства, попаданец не стал. Сам в своей прошлой жизни с подобными людьми знаком был, хоть и присоединяться к их бизнесу не стал.
– Пока с акче разумнее притормозить. Пусть мастера получше штампы сделают, чтоб ни одна зоркоглазая собака отличить не могла от настоящих. Сейчас надо сосредоточиться на штамповке польских денег. Чем больше – тем лучше. И как выйдем к литовской границе, начинайте закупку в княжестве продовольствия. Зерна, скотины, птицы, всего, что есть можно. Грядущая зима будет в Европе голодной. А через месяц и слухи начинайте распускать, как мы договаривались.
– В Литве о фальшивомонетчике-короле, в Польше о решивших подзаработать на великой польской беде Радзивиллах?
– Да! Именно! Они и так друг друга недолюбливают, мягко говоря. В любую гадость о своих недругах поверить могут. Особенно если им помочь, подтолкнуть их мысли в нужную сторону.
– Петро! – обратился Аркадий к начальнику разведки Свитке. – Как, сможешь распространение таких слухов организовать?
Внимательно слушавший собеседников Петр улыбнулся такому вопросу. Уж чего-чего, а нужные слухи распускать запорожцы и раньше умели. Сам он возглавлял разведку Сечи с тридцать пятого года, после казни с Сулимой своего предшественника и друга. Поляков и раньше ненавидел, а теперь готов был их на куски резать. Все, что приносило полякам вред, делалось им с наслаждением. С распространением нужной казакам информации он за последнее время поднаторел, Аркадий подсказал много неожиданных и действенных ходов.
– А чего здесь хитрого? В таком деле и стараться особо не надо, они сами один другого грязью обмазать норовят. Сделаем, не сомневайтесь.
– С распространением фальшивок трудностей не будет?
– Какие там трудности? – развел руками главный шпион. – Выглядят-то они как настоящие, даже лучше. Из рук будут выхватывать. И в Литве, и в Польше. Вот когда слухи пойдут, то придется быть поосторожнее.
– Начинай там подыскивать людишек, которые, зная, что им дают фальшивки, но в двойном размере, брали бы их, не задумываясь. Тогда если и будут хватать, то их, а таких – не жалко.
– Добре. Но сначала надо накопить фальшивых денег, да и зерно со скотиной закупать выгодно будет только осенью.
– Тебе виднее. Как сам знаешь, я здесь человек не местный, в подробностях и тонкостях разбираюсь слабо. Но пока можно было бы начать скупку и за настоящие деньги, слишком много селян бросили плуги и взялись за ружья.
– Ладно-ладно, не напрашивайся на похвалы, не девка! – вступил опять в разговор Богдан. – Жалко тратить деньги на то, что можно просто забрать.
– Самого жаба давит. Но уже сто раз обговаривали, не стоит нам еще с литовской армией воевать. Она хоть и поменьше польской, а неприятностей может не один воз на нас вывалить.
– Сильно сомневаюсь, что они в стороне останутся.
– Посланца к Радзивиллам отправил?
– Да, отобрал, родича жены Кшиштофа Радзивилла, их великого гетмана. Да все равно…
– Ну, попытка не пытка… – заткнулся на привычной приговорке Аркадий. – Сунутся – им же самим хуже будет!
– Да и нам не лучше. Полезут с севера литовцы, а с запада поляки – можем и не отбиться.
– Особенно если одновременно на юго-востоке враги зашевелятся, хватает их там у нас.
– Шевеление, как ты говоришь, там никогда не прекращается. С кумыками еще не один год возиться придется, значит, гребенцы там прочно застряли. В Кабарде усобица не прекращается, нам зимой тоже надо вмешаться, помочь союзникам. Черкесы между собой никогда воевать не прекращали, теперь и мы туда влезли, стало быть, и нам участвовать в этой бесконечной заварухе придется. Считай, треть донцов там осталась, без дела не сидят.
– Еще добавь, что и Россия немного погодя из союзника во врага может превратиться. Но проблему отражения литовского наступления в момент нахождения нашей армии на западе надо будет решать. Согласен. Есть у меня идейка. Если и пойдут на нас Радзивиллы, то по Днепру и вдоль него. На лодках пехоту и артиллерию повезут, припасы всякие, а по берегу конницу пустят.
– Хм… я тоже так бы на их месте сделал. И ведь оставить много казаков, хоть и для обороны Киева, мы не можем, всех на решительную битву с поляками вести придется. Что предлагаешь? – заинтересовался Хмельницкий. Даже в полутьме было видно, как блеснули у гетмана глаза, беседа велась при одной горящей лучине, что для попаданца создавало атмосферу заговора. Впрочем, на темноту никто не жаловался. Плохо видящий казак такой же нонсенс, как крот-астроном.
– Чуть повыше порогов спрятать ополчение шапсугов. В битве нам от них толку будет немного. Пешие, без огнестрельного оружия, против конницы не выстоят, да и против пехоты в таборе…
– Хитрец, однако. Хочешь послать их против ладейной рати?
– Да! Сплавляться литовцы будут не на военных судах, а на баржах. Если на них неожиданно эти разбойники налетят, кого не потопят и не пленят, заставят, бросая все, на берег бежать. Вот и останется у князя одна конница. А с ней много не навоюешь, разве что разорение можно немалое нанести, но… – Аркадий пожал плечами. Войны без потерь не бывает, уж кто-кто, а его собеседники знали об этом лучше его.
– Да, может получиться… – согласился Богдан. – Петро, не прозевают твои подсылы сбор литовской ладейной рати?
Свитка на такой вопрос даже немного обиделся:
– Чего-чего, а такое мимо их глаз и ушей точно не пройдет!
– Ну и добре. Только отвлеклись мы на дела далекие, а у нас и нынешним днем – хлопот полон рот.
– Богдан, как обстоят дела с организацией полков правильного строя? – вернулся к текущему положению попаданец. Необходимость иметь полки, способные выйти во время боя из табора, давно созрела и перезрела, но переучивать уже существующие казацкие части было нереально. Проще было организовать новые, тем более при таком притоке новобранцев.
– Пока муштруем пять полков, главным над ними Кривоноса поставил, он ведь до прихода к нам в наемниках успел повоевать. Ох и ругается он, сразу на нескольких языках, не разберу даже на скольких. Одного родного, шотландского, ему для наведения порядка никак не хватает. К будущему году удвою их число. Командиров для них по всем полкам и куреням собирать пришлось, из тех, кто успел в Европе повоевать пешим порядком. Потом и за организацию конницы возьмемся.
"От доброе дело придумал Аркадий! Через пару лет будет у меня сильная армия и без казацкой вольницы. Да с его помощью мы это войско самым сильным в мире сделаем! Нет, беречь этого чертового попаданца надо, охрану посильнее приставить. Очень нужный и полезный человек!"
– Возражений у сечевиков не было?
Хмель оскалился и развел руками:
– Как не быть? Были и остались. Уж такое дело все, кто на мое место метит, обыграли. Только ведь я их собираю не как кошевой атаман, а как гетман русский. Побурчат и успокоятся.
– А с организацией военного училища как?
– Сейчас – никак! – тяжело вздохнул Богдан. Иметь своих, воспитанных в личной преданности командиров войска ему и самому ну очень хотелось. Огорченно покачал головой:
– Всем некогда. Зимой поспокойнее будет, соберу грамотных атаманов, опытных казаков, может, кого из пленных наемников привлечем, мои люди их сейчас перебирают, кто на что горазд.
– Жаль. Чем скорее мы младших командиров обучать воинским наукам начнем, тем больше у нас будет шансов уцелеть.