Утром чуть свет началась возня - сегодня чистый четверг, массовые постирушки и помывки, это я так называю банный день. До полдня нужно все перестирать со щелоком, прополоскать в ледяном ручье и вывесить сушиться на веревках, натянутых почти под самый конек крыши. Причем в процессе сушки надо постоянно контролировать, дабы некоторые вещи не пересохли, иначе их потом не прогладить. Гладить это не утюгом, таких не существует, даже чугунных с раздуваемыми внутри углями, для этого имеется гладилка - деревянный цилиндр диаметром до десяти сантиметров с ручками как у скалки. Одежда наматывается на эту гладилку и прокатывается несколько раз по ребристой поверхности, если она не сильно пересушена получается достаточно хорошо. И еще, гладят в это время не для того, чтобы не было видно помятостей, а для того, чтобы компенсировать усадку и перекосы одежды после стирки, так как все, извините домотканое и сильно перекашивается после воздействия щелока.
После обеда сам процесс мытья, для этого имеется несколько бадеек, мочало и щелок. Вода греется в печке в горшках и добавляется в бадью из которой берется ковшом для ополаскивания. Само место мытья отгородил сборными перегородками, образующих из себя нечто типа большого ящика, так и значительно теплее и сырость по землянке меньше распространяется. Использованная вода так же сливается в бадью, поставленную под пол, которую планировал потом выносить и выливать вниз по склону. Однако бадья оказалась старой и рассохшейся, и вода из неё потихоньку просачивалась наружу, впитываясь в суглинок, так что от излишней возни меня сие избавило. Хотя в будущем, когда песочек заилится, выносить слив придется, но это потом. Как-то попытался мыло сварить, ничего не получилось, подозреваю, что концентрация щелока слишком мала, но серьезно этим вряд ли потом займусь, времени нет, проще сделать заказ на мыловарню и немного подправить технологию путем доочистки и переплавки.
В конце дня мать заставила всех заняться наведением порядка, от дьяка человек с предупреждением приходил, на следующий день, нас должна посетить инокиня Александра. Кто такая, откуда и за что никто не знает, или делают вид, что не знают. А мне, честно говоря, все равно, они там, в столицах сейчас друг дружку на раз целыми семьями в Сибирь шлют, борьба за власть в самом разгаре. И я так понимаю, скучно в ссылке монахине изводить себя молитвами в женском монастыре, тем более, что построен он на другом берегу Ушаковки, считай на отшибе по нынешним временам, вот и выпросилась у настоятельницы в мир, оказывать помощь страждущим. А уж погорельцы это самые страждущие из страждущих, только вот как бы она мимо нас на скорости проскочила? А то будет потом забота для галочки, для самих пострадавших такая забота опасна, проворовавшийся чиновник, на что угодно пойдет, что бы концы в воду. А если инспектор при этом окажется упертый в следовании справедливости, или как в нашем случае религиозности, то все - туши свет. Матери и Асате попытался внушить, что ничего просить у инокини не надо, слишком хлопотно от таких людей помощь принимать, сама она ничем помочь не сможет, а мотаться потом по инстанциям с ее предписанием себе дороже выйдет. Странно, но кузнец меня полностью поддержал:
- Оно и правильно, - выдал он, - от бояр и царя всегда надо подальше держаться, а то в недобрый час на глаза попадешься, их свора из рвения запорет насмерть.
Вот и замечательно.
Александра посетила наш околоток с утра, уж не знаю, видимо хотела таким образом показать, что не погрязла в праздности. В сопровождающих, на всякий случай, с ней были и два кремлевских стрельца, и пока один как привязанный ходил за инокиней, второй быстренько пробежался по землянкам, в каждой сунул к носу главы кулак и предупредил, чтобы никто без особой на то надобности снаружи не шлялся. Веселое начало. К нам в землянку она заглянула спустя полтора часа. Ну, примерно так я ее себе и представлял, закутанная во все черное женщина средних лет, судя по тому, как она кивнула хозяевам, сразу бросилась в глаза привычка повелевать, оно и правильно, простой смертной при охране быть не положено.
Разговор начался вполне дежурными фразами: Бог посылает нам испытания..., но нужно не роптать на судьбу... и продолжать верить, ибо в вере есть наше спасение.... Вот и тебе хозяйка Бог дал мужа и отца детям твоим и не оставит милостью в будущем..., только вера должна быть твердой.
Потом поинтересовалась у Асаты, какую особую нужду испытывает наша семья? Кузнец в соответствии с принятыми нами ранее договоренностями ответил, что никакой сильной нужды мы не испытываем и сами в состоянии себя прокормить, а если есть такая возможность оказать помощь, то лучше обратить взор на соседей справа, потому как у них и землянка худа и с прокормом туго.
Александра хмыкнула:
- О них еще будет время подумать, только сомнение в их вере есть, вон, хозяйка твоя, с малыми детьми такой скрыт построила, что иной дом хуже будет, а у них двое мужиков сил пожалели, с земляными стенами зиму бедуют. Помереть, конечно, не дадим, но за помощь потом крепко спросим.
А, ну понятно, кабальные условия займа не вчера родились, потом поговорю с соседями, чем им эта благотворительность грозит, в Сибири хоть и не холопят, как в центральной России, но тоже ничего хорошего. Лучше мы им сами всем миром поможем, а то будут потом всю жизнь на дядю отрабатывать, и что обидно, мужики вполне работящие, но не умеют они ничего кроме как на земле работать, от того и попав в непривычные условия не могут нормально прокормить свои семьи. А обратиться за помощью к соседям гордость не позволяет, я вон поначалу к ним заячьи тушки таскал, так Фома меня так обматерил, что я после этого к ним ни ногой, уговорил Голеню, чтобы за мой счет хотя бы детей подкармливал.
- Говорят твой сын хороший печник, - между тем продолжила инокиня, - видела я, какую лепую печь он у соседей сложил. А у себя чего ж не стал?
Асата пожал плечами:
- Какой он печник? Делу его никто не учил, а печь у соседей красивей, потому как вторую он у них сложил. Второй раз-то, оно всяко лучше получается.
- Так не бывает, - Александра в отрицании чуть мотнула головой. - Все равно должен был кто-то хоть бы раз показать. Но да ладно, мне говорили, что до пожара он умом ущербен был, так это, хозяйка?
- Был, - подтвердила мать, - с самого рождения, так и до прошлого лета. Даже говорить не умел, а при пожаре он на пути казацкого коня оказался, и ушибся головой сильно, так с этого дня в ум и вошел.
Интересно, как долго они обо мне в третьем лице судачить будут? Оказалось недолго:
- Этот? - Инокиня взглядом указала на меня, и после согласного кивка хозяев, принялась рассматривать мою физию, ища признаки дебилизма.
И чего я теперь должен делать? Смутиться и плетенным шлепанцем пол ковырять? А может, лучше в носу поковыряться и расплыться в неуместной улыбке? Мне ее внимание вовсе без надобности. Нет, лучше ничего не делать, буду просто стоять и тупо смотреть, вроде как взрослые разговоры меня не касаются.
- Ну а сам-то, чего думаешь? - Наконец не выдержала Александра.
Изображаю полную растерянность, и вопросительно смотрю на мать.
- Не молчи, - кивнула она мне, - отвечай, коли спрашивают.
- Так откуда мне знать чего я думаю? - Начал я обиженным тоном. - Коли б спросили чего, тогда бы и думать начал.
- А ты значит думаешь только тогда, когда тебя спрашивают? - Губы инокини тронула чуть заметная улыбка.
- Ну да, - задумчиво почесал затылок, - а так зазря, к чему лишний труд?
Тут уже улыбнулись все.
- Хорошо? - Согласилась женщина. - К семи прибавить три, сколько будет?
- Так по-разному может получиться, - я снова почесал затылок, - ежели к семи копейкам прибавить три, то получится один... гривенник, а ежели к семи палочкам прибавить три станет десять.
- Правильно, - ободряюще кивнула Александра. - А вот реши такую задачу: добыл ты дюжину шкурок беличьих, треть надо отдать мытарю, остальные в приказе сдать надобно, но там, за две шкурки дают пять копеек, сколько ты всего получишь за шкурки?
Задачка плевая, любой местный ее за секунду решит, но мне нельзя, поэтому изображаю великое движение мыслительных процессов в своей черепной коробке:
- Если правильно считать, то двадцать копеек, - выдал я результат, - только кто ж мальцу, все деньги по правильному счету даст?
- Растолкуй, - насторожилась инокиня.
- Дык тут все просто. Шкурки-то беличьи разные, одна ровная шелковистая, другая чуть побитая, третья вообще с краю неровна. А мытарь только хорошие возьмет, мне похуже оставит. В приказе приемщик хорошую цену тоже не даст, в шкурках изъян начнет искать и цену снижать, так что будет хорошо хоть десять копеек выгадать.
- Ах ты вон оно про что, - усмехнулась Александра, - тут все правильно, это в любом деле свои заморочки. Ты лучше скажи, кто тебя счету учил?
- Дык на торгу учили, тоже задачки разные задавали.
- И давно на торг ходишь? - Прищурила инокиня глаза.
- Почитай месяца три, раза по два на седьмице. Рыбу продаю, зайца, иногда шкурки пошитые.
- А поделки берестяные, тоже.
-Нет, - замотал я головой, - то сестра моя, Дашка. Она у нас по бересте мастерица.
- Пусть так, - кивнула Александра, - будем считать, что Бог в милости своей в тебе разум пробудил, а посему должен ты в труде свой ум держать. - И уже обращаясь к Асате, добавила, - если ума к следующей зиме у него прибавится, помогу в школу при Батюшке пристроить.
Чего? А на черта мне это надо? Закон божий до посинения учить? Грамоте учиться я вроде не против, потому как действительно надо разобраться с этими фитами и ятями, а в остальном ...
Еще несколько дежурных вопросов и гостья засобиралась в обратную дорогу. Вот и замечательно, попутного ветра в ... Э-э... спину. Перед уходом она еще раз внимательно на меня глянула, как рентгеном просветила, еле успел святую простоту на харе изобразить.
- Ты чего это тут перед инокиней ваньку ломал? - Тихо спросил меня кузнец. - Прознает, обидится.
- Так надо, дядька Асата, - так же тихо ответил я, - ей это в диковинку, развеяться от дел праведных, а мне хлопоты одни. Вдруг решит меня в самом деле в школу пристроить, а там дети знатные, только что не боярские, каково такому как я средь них будет?
- Это да, - согласился отчим, - жизни барчуки не дадут. Только там дети действительно боярские.
- Вот еще и эта напасть, лучше будем жить как жили, своим умом, ну и чужим тож, если в жилу.
Дела хозяйственные с криминальным душком
С зайцами стало совсем плохо, прибрежные кусты оказались истоптаны волчьими следами, все понятно, волки от бескормицы ушастых травить стаей взялись, мало того что моя основная добыча теперь неизвестно куда свалила, так еще и волкам на зуб попасть легче легкого. Пришлось собираться в лес, пойду охотиться на косуль. Перед этим долго учил Лентяя в случае опасности прятаться под мою защиту, он так и не понял зачем это нужно, но команду к ноге, хоть и нехотя но стал исполнять. Ладно, пусть будет так, надеюсь стая мне не попадется, тут главное реку быстро пересечь, а по тайге волки стаями не бегают. Собирался основательно, идешь в лес на день бери продуктов на неделю, золотое правило и нарушать его не буду ни при каких обстоятельствах. Лыжи, легкие сани типа нарт, припасы, теплая овчина, сшитая в виде спального мешка, чтобы в случае чего можно было ночь в снегу скоротать и моя фирменная переносная крепость. Из оружия лук с пятью стрелами и сулица, нож за оружие не считается, это обязательный девайс любого охотника. С утречка пробитой во льду тропкой проскочил на другую сторону реки и углубился в лес. Лентяю приходилось туго, снег был глубоким и пробираться ему приходилось скачками. Ничего, выйдем на звериную тропу, станет легче. В распадок со свежими следами косуль вышли часа через три, далековато для охоты, но ближе сейчас из-за волков вряд ли найдешь. Сначала с помощью Лентяя определил где кормятся косули, причем пришлось пробиваться по 'целине' в стороне от набитой животными тропы, иначе козы могут бросить тропу и пробиться стороной прямо по глубокому снегу. Потом вернулся назад и на выходе из распадка на звериной тропе поставил петлю из пеньковой веревки, замаскировав ее под согнутую ветку кустарника, чуть припорошил снежком, чтобы не было сильно заметно. Сам отступил еще дальше и обустроил лежку, т.е. залег в засаду, практически полностью скрывшись под снегом. Подготовившись, дал команду Лентяю, и пес рванул по кругу, заходя животным в тыл, чтобы потом погнать их на меня. Вот что бы я без него делал?
Мда, какой я к черту охотник, все мои ухищрения оказались почти бесполезны. Почти это потому, что, несмотря на мою наивность, козу добыть удалось, но честно говоря, дело случая. Животные не стали сбивать ветку с тропы, они ее просто перепрыгнули, мне оставалось только разочаровано посмотреть им вслед, и если бы не Лентяй, гнавший по тропе запоздавшую козу, хрен бы мне обломилось. В петлю косуля попала на полном скаку передней ногой, скорость у нее была такая, что она резко кувыркнулась через голову, но тут же снова вскочила и попыталась скачками продолжить путь, однако веревка выдержала и первый, и второй рывок, а животное снова повторило свой кувырок. Тут уж я не мешкал и выскочил из своей засады с сулицей наперевес, пытаясь закрепить успех. Вот тут-то я и попал, коза ошалев от неожиданности вместо того чтобы рваться от меня прочь, наоборот прыгнула прямо в мою сторону, даже понять ничего не успел - удар, рывок, перед глазами мелькнула картинка леса, уходящая куда-то в сторону, а в голове зазвенело и сознание немного поплыло.
В себя пришел быстро, еще бы не прийти, когда все лицо запорошило снегом. Первое что увидел, когда протер глаза, так это кусочек синего неба и на его фоне свою ногу без сапога, даже без портянки, голую. Вот блин, горелый, цирк да и только, это же куда с меня сапог слетел? Кряхтя, кое-как принял сидячее положение, что было не просто, потому как попал спиной в какую-то ямку. Повернулся, посмотреть куда приложился затылком и передернулся в ужасе - сзади лежала старая лесина с торчащими сучками, так вот, моя голова попала как раз между двух острых сучков, чуть правее или левее и чудо исцеление Васьки могло враз стать историей. Ладно, долго переживать по этому поводу не стоит, живой и ладно, чего там с козой?
А с козой было плохо, не выдержала моя веревка, обрывок висел на деревце, к которому ее привязывал, однако где-то чуть дальше, в лесу, Лентяй захлебывался лаем, получается, недалеко сумела удрать животина, а значит не все еще потеряно, надо идти разбираться чего там произошло. Ага, легко сказать идти. Голой ногой по снегу? Нет, это не наш метод, где там моя безразмерная рукавица, буду выглядеть как 'рассеянный с улицы Бассейной'. Свой сапог с портянкой потом я обнаружил в метрах тридцати от места засады, оказывается, когда косуля прыгнула на меня, ослабевшая веревка петлей захлестнула вокруг ноги и рывком стащила с меня обувь. Подхватил с лежки лук со стрелой, сулица куда-то запропастилась, потом поищем, и поспешил на лай Лентяя. Так вот почему коза не сумела убежать, такие кульбиты не прошли для нее даром, заполучила она все-таки перелом нижней части ноги и теперь не могла двигаться дальше. Будь она на тропе, возможно и сумела бы от меня уйти, а вот по глубокому снегу уже нет. Добил с трех метров стрелой в шею, и тут же лишился ее - переломилась, когда косуля рухнула и забилась в снегу. И тут неудача, делать хорошие стрелы довольно муторное занятие, пока наколешь из полешка длинных палочек, да обровняешь, да наконечник приделаешь, да оперение вставишь..., а под конец надо еще маслом пропитать, чтобы прямоту держали.
Обратный путь до реки проделывал часа четыре, груженые санки по лесу протаскивать то еще занятие, почитай весь день в дороге. Вот только лес покидать не стал, чего-то пес сильно напрягся. Он стал жаться ближе ко мне, постоянно замирал и усилено принюхивался.
- Чего случилось, Лентяй, - обратился я к нему, - если волков чуешь, то так и скажи.
Пес глянул на меня виноватым взглядом и вновь уставился в направлении реки. Ну что ж, доверимся братьям нашим меньшим, подождем, если не получится днем реку перейти, так я и ночью смогу это легко сделать, вижу-то ничуть не хуже волков. Я уселся на сани, и сунул руку в сидор за сухарем, раз есть время хорошо передохнуть, то почему бы это не сделать. Как это ни странно, но то, что по моему следу идут, я услышал раньше Лентяя, хотя хруст от сухаря мне показался оглушительным. Похоже, идут двое, не торопятся, с грузом, это слышно по дыханию. Наконец и пес обратил внимание на звуки:
- Проверь, - мотнул я головой назад. Лентяй рванул назад по проделанному нами следу. Судя по тому, что он не подал голос, кто-то из знакомых. Так оно и оказалось, за мной к краю леса вышли братья Трушины. Хочу сказать не слишком приятная встреча, братьев в слободе не любили, подозревали, что они при случае промышляют разбоем. Но, не пойман - не вор.
- Здорово малец, - старший из братьев с облегчением сбросил с плеч мешок в снег, - а мы уже версты две по твоим следам идем. Сначала думали Сенька с нижнего, у него тоже пес есть, а потом присмотрелись, след уж больно мал, и сани у него шире будут. Вижу удачно сходил, чего добыл?
- Косулю бил, - ответил ему, - сижу вот теперь сил набираюсь.
- Оно правильно, - Тимофей содрал шапку с головы и стер ей пот со лба, - только один к реке не пройдешь, мы когда от слободы сюда шли на выводок напоролись, насилу отбились. Давай отдохнем да вместе пойдем, втроем много проще отбиться.
Хм, говорит-то он верно, но чувство такое, словно гложет что-то, а что не пойму. А с другой стороны, скоро смеркаться начнет, а нам еще версты три тащиться. Ладно, пойду с ними, действительно толпой отбиться легче, снял с саней свою защиту и под хохотки братьев стал закреплять ее на спине.
Волчья стая накатывала на нас, когда до речки оставалось около полутора сотен шагов.
- В круг, - крикнул Тимофей сбрасывая добычу.
- Не отобьемся, Тимоха, - заорал его брат, изготавливаясь к отпору, - стая большая.
Дальше произошло, то чего я никак не мог ожидать, пока устанавливал сани в качестве прикрытия, Тимофей подскочил сзади, и мое сознание мгновенно померкло.