* * *
Ойрик привел на пристань толпу новых приятелей - мол, пусть полюбуются на почин. Поглядят, как будет управляться с делами этот добрый славный человек. Собутыльников старика здесь собралось заметно больше, чем купцов, интересующихся невольниками с севера. Гуляки уже успели с утра вкусить от Ойриковых щедрот и теперь желали развлечений.
Шкипер барки, он же владелец товара, сперва обрадовался - нечасто его встречала такая толпа. Ойрик выступил вперед и заявил, что готов купить оптом весь товар - если сойдутся в цене, конечно.
Северянин, дородный румяный мужчина с роскошными усами, смерил взглядом тщедушного старика и ухмыльнулся:
- Я раньше с Гродом дела имел. У нас договор, никому не показываю товар, пока он не глянет. Где Грод? С ним буду говорить.
- Смотрите, добрые люди, - Ойрик ткнул тростью в северянина, - он волка зовет! Он с порядочным человеком дела иметь не желает, прежде чем волку в пищу бедолаг не предложит!
Тут же толпа Ойриковых приятелей зашлась в крике, что северянин - злодей, волчий прихвостень. Шкипер опешил и только вертел головой. Он не понимал, о чем орут раамперльцы.
- Вот бесстыжий! - неслось с пристани. - Глядите на мерзавца!
- Да он людей на смерть возил, вот черное сердце!
- Негодяй!
- Да он сам не лучше волка!
- Теперь в Раамперле никто с тобой дела иметь не будет, людоед!
Бездельники, подогретые дармовой выпивкой, распалялись все сильней, они заходились от собственной безнаказанности и пылали праведным гневом.
- Да если мы только узнаем, кто у тебя, волчьего приятеля, товар берет, да мы такого из города враз вышибем! Не нужно нам людоедов и их дружков! Прогоним из города! По миру пустим!
Теперь забеспокоились и купцы, явившиеся глядеть на рабов с севера. Последние выкрики касались их… Самый трусливый поспешил отойти в сторону, за ним другой… Остальные глядели кто под ноги, кто на реку - будто происходящее на причале их не касалось.
Ойрик выступил перед буянами и помахал тростью. Стало тише.
- Добрые мои друзья, - проникновенно молвил старик, смахивая несуществующую слезинку, - как я рад, что в Раамперле такой народ. Что б я без вас? Куда бы мне? Эх… Нынче же выпьем за ваши добрые сердца! Теперь, немедля! Эй, Пегий!
Бородатый налетчик, которого теперь звали Пегим, подбежал с кувшином. Толпа Ойриковых подпевал одобрительно загудела. Бывший разбойник раздал кружки и стал наливать.
Шкипер глядел на спектакль и по-прежнему ничего не понимал. На всякий случай он велел своим людям глядеть в оба и не спускать сходней, а сам укрылся в каюте. Работорговцы, видя, что нынче товар им не предложат, стали расходиться…
- Пегий, веди моих дорогих гостей к нам, я вскоре буду… Мне тут нужно кое-куда… ох, дела, дела… да вы не ждите, угощайтесь, Пегий вам и подаст, и прислужит…
Когда пристань опустела, старик встал у борта барки и стукнул тростью. Потом еще - громче, требовательней. Из каюты показался северянин. Он нервно теребил усы.
- Видишь, почтенный, какое дело, - объявил Ойрик, - Грод твой волком оказался. Слыхал о нашем оборотне? Вот так-то. И тебе здесь торговать не дадут, потому что ты с волком дела иметь желаешь, и более ни с кем. Никто твой товар теперь не купит и взглянуть не придет. Только я. Понял? Или вези груз обратно, или со мной говори. Но уж в цене изволь подвинуться.
- А что ты за человек такой?
- А я тот самый человек, который тебя выручит. Мой дружок, герой и великий воин, волка прикончил, меня из зубов зверя едва живого вырвал. Теперь я владею Гродовым имуществом. Я вместо него. Со мной станешь торговать, я весь товар возьму.
- А если я откажусь?
- Твой выбор, - кротко согласился Ойрик. - Тогда мне эту ораву и завтра поить придется, сколько монет на них потрачу - на столько меньше ты получишь. Я куплю рабов, насколько хватит серебра… а больше ты никому здесь ни одного человечка не всучишь, уж поверь старику.
Шкипер думал, косился на нахального собеседника, терзал усы, но Ойрик уже видел - северянин согласится. Он умный, он поймет. И согласится. Бывший невольник задумал выжить конкурентов и взять в свои руки торговлю рабами в Раамперле и окрестностях. Деньги для начала были - Ойрик отыскал тайник Грода, там было много всякой ерунды, вроде рейкеров, отчеканенных до Повелителя, и каких-то дешевых безделушек. Волк плохо разбирался в стоимости монет, откладывал все подряд… но для начала хватит. Ойрик полагал, что недостаток средств возместит за счет оборотистости. Пока что получалось. И он спокойно ждал, пока северянин осознает, что у него нет иного выхода, кроме как сговориться с единственным покупателем.
В тот миг, когда шкипер кивнул: "Ладно, Тьма тебя возьми, будь по-твоему!" - Ленлин начал петь.
Корди тяжело вздохнул…
8
- Корди!.. Корди, ты заснул, что ли?
- Что?
- Ты спишь на ходу!
- Нет, просто ты читал свои стихи, я не хотел мешать.
Блондин надул губы.
- Если тебе не нравится поэзия, так и скажи!.. Слушай, я чего хотел спросить - может, завернем в одно из этих сел, пообедаем…
- Ты сочинил песню, поэтому хочешь ее немедленно спеть. Люди станут уговаривать тебя спеть еще, потом снова, потом остаться на ночь, и мы никуда не попадем.
- Вот еще, ничего я не хочу петь.
- А я не хочу есть.
- Но все-таки когда-то обедать надо…
Корди подумал, что блондин прав, рано или поздно придется сделать остановку и поесть. Вообще-то, если бы Ленлин поменьше говорил, был бы вполне сносным спутником. И ходоком он оказался отменным, ни разу не отстал, не стер ног, не пожаловался - а ведь странствовал пешком. Хотя Корди привык подолгу оставаться в одиночестве, теперь начал привязываться к балаболке Ленлину.
- Пообедаем, - пообещал юноша. - Потерпи.
- Да я ничего… а долго еще?
- Ну… - Корди не знал, как ответить. Ему-то все было понятно без слов. - Ну, дневной переход. Мы же говорили.
- Ну что, дневной… Ага! - Ленлин и думал тоже вслух. - Между постоялыми дворами - дневной переход, это я понял. Значит… мы будем идти целый день…
- Нет.
- Как нет?
- Мы движемся намного быстрей каравана.
- А-а… значит, не целый день шагать. Корди, ты мог бы говорить немного больше, слишком уж коротко ты изъясняешься.
- Хоть кто-то должен коротко.
Ленлин недоуменно поглядел на воина, потом сообразил и захохотал. Отсмеявшись, напомнил:
- Я все-таки поэт. Мне нужно говорить, как тебе дышать. Давай поговорим о чем-нибудь, а?
- Говори.
- Так неинтересно, если говорить буду только я.
Корди хотел ответить, что до сих пор им это неплохо удавалось, но не успел выговорить, как Ленлин снова принялся болтать:
- Вот, к примеру, скажи, как ты думаешь пробраться в Красный Замок? И почему тебе не нравится моя идея переодеться купцами?
- У нас нет фургона.
- Ничего, у нас есть твоя лошадь. Мы навьючим на нее… что? Ты чего так вздыхаешь?
- Одиночки здесь не торгуют, это пограничье. Купцы собираются караванами, с ними всегда вооруженная охрана.
- Ты воин, ты наша охрана.
- Нет, не годится. Я на днях видел на этой дороге караван, большой, при нем были солдаты. - Корди немного подумал и уточнил: - Дюжина. Им никто не удивлялся. Значит, так здесь обычно бывает.
- Ну, хорошо, - Ленлин сделал вид, что задумался. - А что они везли?
- Девушек.
- О, здорово!
- Рабынь, в цепях. Одна пыталась сбежать, ее вернули. Я видел.
- Здорово!.. - Ленлин не дослушал, ему грезились девушки, целый караван девушек! - Постой-ка, а почему девушек? Целый обоз девушек?
- Ну да. Так что ты не сможешь сойти за купца.
- А?..
- Не спрашивай. Лучше сочиняй стихи.
Ленлин с готовностью принялся декламировать вирши об алых щечках и сочных губках. Это он уже напевал дочке трактирщика, стихи были старые, из тех, что сам поэт назвал "ненастоящими". Зато куплетов было много - хватило до тех пор, пока не показалась деревня.
- Здесь, - объявил Корди, указывая рукой.
- Обед? - обрадовался Ленлин. - И ночлег?
- Я бы отправился дальше. По-моему, поселение - последнее по эту сторону границы. Дальше земли Лорда Тьмы, а я хочу перейти границу ночью.
- Ух! - восхитился Ленлин. - Отличная идея! Тогда здесь - только обед.
В самом деле в деревеньке оказался и постоялый двор, хотя не такой обширный и благоустроенный, как прежний, с колесом над входом. На улицах было тихо и безлюдно, а трактирщика пришлось звать, он не ждал гостей и занимался чем-то по хозяйству. Чувствовалось, здесь не так часто проходят караваны.
Корди велел подать обед и отправился, как обычно, в угол. Ленлин же принялся болтать. Его интересовало все: как часто здесь появляются путники, сколько дней пути до ближайших городов и где сельчане, почему никого нет на улицах?
- Так трудится народ, - ответил хозяин, пожилой коренастый мужичок, - кто в огороде, кто в поле. Торопятся пораньше управиться, до темна.
- А что после темна? - не отставал Ленлин.
- Ночью по домам добрые люди сидят, только разбойники шастают.
- И много у вас в округе разбойников?
- Имеются… Заночуете у нас, господа почтенные? Готовить комнаты?
- Мы дальше отправимся, - бросил из угла Корди. Еще не хватало, чтобы Ленлин объявил, что вечером станет петь.
- Как прикажете, - вздохнул хозяин, - но лучше бы вам переждать. Вечереет уже, а ночью злодеи на разбой выходят… Право слово, переночевали бы?
- Нет.
Ленлин с сожалением поглядел в угол, где обосновался спутник. Он-то уже собрался расчехлять лютню… но нет так нет. Впереди ждут сюжеты новых песен! Поэт вздохнул и побрел в угол - к Корди.
Хозяин принес обед: похлебка, вареные овощи, пиво. Обычное угощение в такой глухомани. Корди пиво не понравилось, но Ленлин заверил, что бывает много хуже. Пока обедали, за окном стало темнеть. До ночи было далеко, однако приближение вечера уже чувствовалось. В зал вошел крестьянин, покосился на гостей и окликнул трактирщика:
- Моя старшая к тебе не заходила?
- Нет, с чего бы ей? - удивился хозяин.
- Да я везде гляжу… пошла с девчонками в лес, а вернулись без нее. Говорят, звали, выкликали - не отзывается. Ну, как вечереть стало, они - домой. Я уж и там, и сям… нет нигде.
- Нужно в лес идти, искать! - твердо заявил трактирщик. - Я с тобой, соседей тоже зови.
Отец пропавшей девушки торопливо кивнул и поспешно удалился, а хозяин обернулся к гостям:
- Неладно дело…
Корди доел и встал, чтобы расплатиться, Ленлин быстрей заработал ложкой.
- Ну, раз дальше отправляетесь… - начал хозяин.
- Да, уходим, - кивнул Корди.
- Как девушку звать? - подал голос Ленлин. - Я на случай, если встретимся…
- Ильмой зовут. Вряд ли она вам на дороге попадется. Ох, беда…
Трактирщик прошел на кухню, там, должно быть, хозяйничали женщины. Хозяин велел им запирать заведение - мол, он идет искать пропавшую Ильму. Возвратился с топором и выразительно поглядел на Ленлина. Тот торопливо влил в себя остатки похлебки и схватил оставшиеся ломти хлеба - в дорогу.
Вышли вместе, Корди отправился за жеребцом, а хозяин оставил их и ушел по тихой улице. Должно быть, к дому отца пропавшей девчонки.
После еды шагается не так бодро, и Корди, жалея спутника, поехал медленно. Оба молчали, даже Ленлин не заводил разговора. Но потом, когда деревня уже скрылась за лесом, а небо налилось густой синевой, наконец не выдержал:
- А как по-твоему, это как-то связано с Алхоем? Ну, что ему рабынь возят, а тут эта Ильма пропала?
Корди пожал плечами. Он не думал об этом. Дорога шла по лесу, до границы оставалось совсем немного, и местные, похоже, этих мест избегали - так что здесь деревьев никто не рубил. По обе стороны тракта теперь высились здоровенные дубы и клены, Корди этот лес напомнил родные чащи. Здесь не ощущалось присутствия человека - только дорога, да и та пустынна.
В лесу темнеет раньше, но Корди с Ленлином шагали в сумерках. Поэт не спрашивал, где собирается ночевать спутник, даже ему не хотелось нарушать настороженное молчание чащи.
- Постой! - негромко бросил Корди, натягивая поводья.
- Что случилось? - Ленлин на всякий случай задал вопрос шепотом.
- Граница.
Корди указал столбы, установленные по обе стороны дороги. Кустарник вокруг был вырублен, но сейчас, в темноте, эти бревна, накрепко вкопанные в землю, сливались с темной массой зарослей.
- Ручаюсь, что они выкрашены красным, - заявил поэт. - Я слыхал, у Лорда Алхоя все красное.
- Важно, что их не охраняют, - отозвался Корди. - Во всяком случае, по ночам.
Юноша спрыгнул на землю и подошел к столбу, погладил гладкую поверхность, зачем-то поднял голову и всмотрелся в фиолетовые небеса…
- Ну что, пойдем дальше? - осторожно спросил Ленлин. Ему вдруг стало страшновато.
- Я думаю, здесь лучше лесом… - Впервые в голосе Корди чувствовалась неуверенность. - Но сейчас ночь, никого нет… давай еще немного по тракту.
Ленлин догадался, что спутник немного растерян, прежде за Корди подобного не водилось. Поэтому поэт предложил:
- Если ты сомневаешься, давай свернем в лес. Ты можешь в лесу идти, не заблудишься? Потому что я совсем не…
- Давай, - с облегчением решил воин. - Я могу.
И спешился. По лесу они прошли совсем немного, Корди вдруг крепко сжал предплечье музыканта. Ленлин догадался: шуметь нельзя. Послушно замер и поглядел на приятеля. Здесь, в лесу, он почти ничего не видел и скорей угадал, чем рассмотрел движение руки Корди. Тот указывал в сторону. Ленлин тоже глянул - за деревьями мерцали оранжевые отсветы. Кто-то развел костер.
Когда Корди вручил Ленлину поводья и знаком велел оставаться на месте, далеко к северу от приграничного леса, в вольном городе Раамперле закончилась пирушка в домике позади базарных рядов.
* * *
Ойрик вышел проводить дорогих гостей, с каждым церемонно распрощался, раскланялся, сетовал, что деньги вышли и нет возможности угостить славных соседей, как они того заслуживают.
- Но уж как расторгуюсь, непременно соберу вас, дорогие мои друзья, снова! - пообещал напоследок старик, ударяя в землю тростью, будто ставил восклицательный знак в конце фразы.
Когда пьяные выкрики стихли, Ойрик обернулся к подручному, и другим, совершенно трезвым голосом, велел:
- А теперь идем. Пора дело делать. И, это, Пегий… прихвати дубинку какую-то, что ли. Нож у тебя есть?
Тот продемонстрировал ржавый обломанный клинок, который обычно носил за сапогом и никогда не пускал в ход. Пегий вовсе не был душегубом, выбирал жертвы безобидные, чтобы можно было обойтись без членовредительства.
- Нож тебе нужен другой… как прибыль пойдет, куплю. И одежку получше… - вслух подумал старик. - Идем!
Пегий запер домик и поспешил за стариком. Ночью проход позади клеток невольничьего рынка выглядел мрачно и неприветливо. Со стороны реки дул ветер, где-то повизгивала жесть - должно быть, раскачивалась невидимая в темноте вывеска. Шаги звучали таинственно, и каждый будил под пустующими навесами гулкое эхо. По дороге Ойрик наставлял подручного:
- Когда пойдет торг, следи за шкипером и его людьми. Может, попытаются надуть, может, затеют ссору. Сейчас время ночное, их на судне много, а нас только двое. Если что - беги. Завтра поднимешь, кого сможешь, приведешь на пристань меня выручать.
- А могут напасть? - удивился Пегий.
- Вряд ли, потому что им невыгодно ссору в Раамперле затевать… но гляди в оба.
На барке горели фонари, прикрытые мутными стеклами. Шкипер не спал, поджидал покупателя. Ойрик окликнул издали, по кораблю засновали тени, вспыхнули новые светильники, поярче.
- Давай, выводи! - решил Ойрик. - Показывай по одному, будем осматривать, оценивать. Сразу платить стану, монеты при мне.
Шкипер сперва заспорил - мол, обычно купец поднимается на борт, там и глядит. Ойрик отказался, время позднее, ему поскорей нужно. В конце концов старик настоял на своем - матросы стали выводить по прогибающимся хлипким сходням сонных рабов. Начался торг. Цены старик называл уверенно, и неизменно - минимальные. Шкипер бранился, дергал усы, но Ойрик держался твердо, и последнее слово всегда оставалось за ним. Пегий ежился в оборванной одежке под холодным ветром с реки и поглядывал, чтобы на берегу не собиралось помногу моряков. Если что, поторапливал: "Давай-ка обратно, не мешай хозяевам торг вести!" - и помахивал увесистой дубинкой. Налетчик старался выглядеть уверенно, однако отчаянно трусил. Боялся, что шкипер велит поколотить их со стариком да отобрать монеты. Ночь, поблизости никого, кто помешает? Так он и косился на матросов, пока выводил рабов и пристегивал по одному к длинной цепи, по мере того как Ойрик назначал цену и оплачивал одного невольника за другим.
Зато старик держался бойко, чуть ли не нагло. В конце концов он стал обладателем шестнадцати невольников. Шкипер потребовал, чтобы Ойрик рассчитался и за цепи.
- Завтра пришлешь человека, пусть цепи заберет, - решил старик, потряхивая опустевшим кошелем. У него не осталось монет, чтобы оплатить железяки. - Или с нами парней отправь, я свои цепи взамен отдам.
Ойрик выделил голосом слово "свои" и усмехнулся. Шкипер не понял, что старик имеет в виду собственное недавнее прошлое, и заподозрил обман. Снова начался настороженный обмен намеками. Пегий переминался с ноги на ногу и с опаской косился на черные силуэты матросов над бортом судна…
- Да ты чего, - твердил Ойрик, - боишься, что я в малом стану обманывать? Нет, конечно же, нет! Нам с тобой дела иметь долгонько предстоит! Не сомневайся, я человек верный и надежный!
Наконец дело сладилось, шкипер сказал, что пришлет матросов поутру, нечего им на берегу ночью шастать. Старик велел Пегому гнать товар в клетку, да поскорей. Один из невольников оказался хром и отставал, задерживая процессию. Ойрик рассердился (наверное, из-за того, что в темноте прозевал порченый товар), подскочил к бедняге и с размаху ударил тростью в живот. Невольник охнул и согнулся, загремели кандалы… Этот звон окончательно вывел Ойрика из себя.
- Эй, Пегий, а ну - всыпь ему! Пусть запомнит: если хозяин говорит: "Быстро!" - то и хромому нужно бежать!
Пегий не хотел лупить несчастного, но старик ярился, размахивал собственной палкой, и новоявленный надсмотрщик решился - ударил раз, другой… Хромой раб завыл от боли, сосед, прикованный рядом, попытался вступиться за калеку, тут уж и Пегого разобрало, ударил смутьяна от души, потом еще раз… Бывший разбойник почувствовал вкус к новой работе…
И Ойрик не останавливал, напротив, орал:
- Так их, бей! Да не по башке, товар испортишь! Под дых его! В живот! Нам же завтра эту мразь купцам показывать! Бей, чтоб следов не оставалось! А ну, и того! И еще разок! Эх, не умеешь, смотри, как надо! Эх! Ну-ка!..
Пока Пегий осваивал профессиональные премудрости, Корди крался между толстенных дубов к чужому костру…