– Не поручусь, что я поступил бы как-то иначе. Никто не хочет превращаться в чудовище. Мы заплатили цену за развитие цивилизации. Благодаря мотории есть свет в наших домах, на ней двигаются поезда, трамваи, дирижабли, корабли, бронеколяски и танки. Она во много раз эффективнее угля, который используют и сейчас. Но ее производство опасно. И я не знаю, что будет с вашим городом еще лет через пятьдесят. Не превратится ли он в страну ужасов, где по улицам, вдоль каналов, рыскают мрачные тени?
– Не могу сказать. Знаю лишь, что наш мир шагнул в новую эру. А те, кто помог ему сделать шаг, оказались… в не самых лучших условиях. В общем, мой доктор посоветовал мне привести в порядок земные дела. – Хенстридж равнодушно улыбнулся, было видно, что он бы с удовольствием пожил еще.
– И вот вы здесь. Так кто же пропал?
– Три месяца назад из моей лаборатории украли прибор и мои записи к нему.
Мне показалось, что я ослышался:
– Простите?
Старик на мгновение прикрыл глаза, ему не понравился мой тон:
– Я знаю, что вы занимаетесь только поиском людей.
– Вот именно. Кражи не моя специальность. – Я начал подниматься со стула, но он поднял руку, прося меня остановиться.
– Понимаю, мистер Шелби, что это не ваш профиль. Я пытался обращаться к другим людям, но они не добились успеха. Исчез предмет, но украл его человек. Вы тот, у которого есть чутье, и ради дела пройдете по горящей земле. Мне больше не к кому обратиться.
Прежде чем ответить, я потянул время, перевел взгляд на часы, с которых исчезла тень, с досадой вздохнул. Люди, контролирующие производство мотории, богаты. Даже очень. Несмотря на то что диктатура в Риерте забирает себе львиную долю дохода. Но… меня смущала эта история, так что я ответил нейтрально:
– Пока слишком мало информации, чтобы принять решение.
– Это случилось в двадцать шестой день месяца низкой воды… июль по летосчислению Королевства. Мою лабораторию ограбили. Оба охранника убиты. А прибор и материалы украдены.
– Что за прибор?
– Экспериментальный образец. Опытная модель, если хотите.
– Мистер Хенстридж, вы же понимаете, о чем я спрашиваю?
На его лице появилось сомнение, но, взглянув на меня, старикан убедился, что если ему требуется помощь, то придется рассказать.
– В теории он должен лучше очищать моторию от примесей. Сейчас хорошим показателем считается семьдесят девять процентов.
– Чем чище мотория, тем она эффективнее. И дороже.
Он поморщился, словно я ткнул его иголкой:
– Вопрос не в деньгах. Я хочу обуздать дьявола, мистер Шелби. Свести все опасности производства к нулю. Или хотя бы попытаться это сделать. А для этого мне требуется прибор. И мои записи.
– Отчего вам не создать новый аппарат, чтобы не задерживаться в исследованиях?
– Хотел бы я, чтобы все было так просто, мистер Шелби. Но открытие и его воплощение принадлежали Белджи. Когда началась война, Белджи его только придумал и собирал лабораторную модель в первые дни оккупации Риерты искирами. Он не довел разработку до конца – но успел передать мне сделанное прежде, чем попал в руки императорской разведки. Все эти годы я пытался понять, как превратить недоделанный прототип в рабочую модель. И у меня почти получилось. Еще бы года два и…
– У вас нет этого времени, – закончил я за него.
– Верно. Но оно есть у других.
– У Брайса, с которым вы не общаетесь?
Старик посмотрел на меня печально:
– Это действительно важное открытие для человечества. Если его довести до ума. И ради будущего людей я попрошу помощи даже у дьявола, сэр, не то что у Брайса. Но я собирался передать все наработки ученым иной страны, когда придет время. В надежде, что им хватит ума закончить мои исследования. Однако лабораторию ограбили.
Я не стал спрашивать, о какой стране идет речь.
– Брайс мог это сделать?
– Исключено! – отрезал тот. – О моих исследованиях он не знал. Я готов поручиться.
– Не спешите с этим. Тайна всегда куда менее надежна, чем мы думаем.
Хенстридж поджал губы, но в его глазах мелькнула и исчезла тень сомнения.
– Для понимания ситуации вы должны знать: Брайс работает на правительство нашего города. Он сейчас глава фабрики по производству мотории и близкий друг Мергена. В Риерте есть люди, которые не желают, чтобы прибор попал в руки к нашему правителю, – возможно, искать его в первую очередь следует именно у них.
– Вы уже предпринимали какие-то действия?
– Обращался ли я к жандармам? Нет. Остальные не добились результата.
Я рассеянно повертел стакан, заметив в отражении стекла темный силуэт, стоявший за спиной. Потребовалась вся воля, чтобы резко не обернуться. Не хотел пугать старика своим странным поведением.
– Не буду вас обнадеживать, сэр. Если не нашли другие, то невысок шанс, что найду я. Вором мог быть кто угодно.
– Например? – Хенстридж склонил голову, став похожим на аиста.
Я пожал плечами:
– Дельцы, желающие разбогатеть. Революционеры. Они есть везде. Ваш гипотетический сосед, решивший отомстить. Не спрашивайте меня за что. Кроме того, это могли быть ваши конкуренты. Или враги. Или обычное ограбление, и воры даже не поняли, что взяли. Вариантов бесконечное количество, сэр.
– В любом случае узнать правдивый предстоит вам. Если, конечно, возьметесь. Или вас интересуют лишь мерзавцы, которые воруют детей?
Он прав. Интересуют. И даже очень.
Одного такого я поймал полтора года назад в доках. Он содрал кожу с пятилетней девочки и сделал из нее куклу. До сих пор помню, как мутузил тварь кулаками, пока не подоспели старые приятели из Грейвплейса. Впрочем, они не очень-то хотели меня останавливать, следует отдать им должное, но надо же им было что-то отправить судье, чтобы потом это повесить.
Хенстридж расценил мое молчание иначе:
– Вне зависимости от результата я заплачу вам тысячу фунтов прямо сейчас. Только за то, что вы приедете в Риерту. Если найдете пропажу, то получите еще десять тысяч. И расходы я оплачиваю. Мне кажется, это хорошее предложение, сэр.
Плата была более чем щедрой. Столько я никогда не зарабатывал. Но стоили ли эти деньги того, чтобы я вновь отправлялся в Риерту? После того как я спешно ее покинул много лет назад, никогда не думал, что снова вернусь в этот город.
Розовая жемчужина, крупнейший порт, место производства мотории. Сотни каналов, тысячи мостов, десятки островов. А еще осенние наводнения, туманы, сырые дома, приливы и отливы. Риерта стояла на воде, год от года медленно, но неотвратимо проигрывая ей бой. А я не большой поклонник воды, если она не сосредоточена в умывальнике или ванне. Поэтому старался держаться от нее как можно дальше.
Впрочем, не это главная причина для моего отказа. Вряд ли Старуха обрадуется моему приезду. У нас с ней возникли непреодолимые разногласия.
– Сожалею, мистер Хенстридж. В первую очередь за то, что отнял ваше время. Но я привык дорожить своей репутацией. Этот город моя вотчина, и я хорошо знаю его дно. И умею находить похитителей. А вот вещи – не мой профиль. Я просто займу еще больше вашего времени, а результат будет нулевым. Лучше вам найти того, кто действительно сможет помочь.
Несколько секунд он смотрел на меня тяжелым взглядом, затем его лицо разгладилось, и он кивнул.
– Вы хотя бы честны со мной. В отличие от других. Что же, не стану вас разубеждать. Но стариковская надежда вещь довольно прилипчивая, так что простите мою назойливость. – Он встал со стула и положил на мой стол узкий белый лист, исписанный мелким почерком. – Это чек на тысячу фунтов. Его можно будет обналичить в любое время, без моего подтверждения банку. Не возражайте. В конце концов, если не передумаете, порвите и выбросьте в корзину. А это билет с открытой датой. Каюта первого класса. Надо лишь предупредить пароходную компанию за день, что вы желаете отправиться.
На билет я уставился, как на ядовитую кобру. Я всего лишь на мгновение представил всю ту толщу воды под стальной махиной, как мне стало дурно. Вот уж дудки.
– Заберите! – Это получилось чуть резче, чем я думал, поэтому пришлось добавить: – Не доверяю кораблям. Если я когда-нибудь и отправлюсь в ваш город, то дирижаблем.
Хенстридж пожал плечами и убрал конверт со вкусом лимона обратно в саквояж.
– Как угодно. Вы безрассудно смелый человек.
– Простите? – не понял я.
– Ну… дирижабль. После теракта с "Бризом" летающие лодки Королевства уже месяц простаивают без пассажиров или идут полупустыми. Шутка ли, погибло столько людей. Газеты поговаривают, что это ненадежные машины, и летные компании несут большие убытки. Не каждый сейчас отважится лететь на таком, к тому же бомбисты обещали повторение трагедии.
– Ну, раз не все летают, билеты подешевеют, – усмехнулся я и встал, чтобы пожать старику руку. Решение я уже принял и не планировал от него отказываться. Но не собирался расстраивать Хенстриджа еще сильнее. Поэтому позволил чеку остаться на столе. Порвать его дело минуты.
Он все же попросил мою визитку, и, когда дверь за посетителем закрылась, я вновь открыл ящик стола и посмотрел на шприц. Но подумать, стоит ли его использовать, мне не дали. Снова зазвонил телефон.
– Да?
– Шелби? Итан Шелби? – Сквозь треск я различил слабый голос.
– Верно.
– Оставьте это дело. Иначе пожалеете.
Прежде чем я успел ответить, раздался короткий щелчок. Линию разъединили.
Я крутанул ручку на аппарате и услышал голос Хлои:
– Да, мистер Шелби?
– Мне только что звонили. Не могли бы вы сказать откуда?
– Звонили? – озадаченно удивилась телефонистка. – Боюсь, что нет, сэр. Я с вами никого не соединяла с момента разговора с инспектором.
Вот сиди и думай – ты действительно с кем-то говорил или это предвестники.
– Простите, Хлоя. Наверное, я еще раз хотел услышать ваш голос, – нашелся я.
– Доброго дня, мистер Шелби. – Я почувствовал, что она улыбается.
Когда я повесил слуховую трубку, то с отвращением бросил шприц в ящик стола. Гори оно все огнем.
Чек на тысячу фунтов стал чуть более привлекателен, чем минуту назад. Есть вещи, которые я страшно не люблю. Например, если какая-то свинья, даже не считая нужным представиться, угрожает и советует мне, чем стоит заниматься, а чем нет.
Глава вторая
Бессонница
Я десять лет не был в Риерте. Чертова уйма времени, если подумать. За такой срок дети становятся взрослыми, старые друзья умирают, а город меняется.
Что происходит на восточной стороне континента, в свободном городе-государстве, я знал лишь в те редкие дни, когда заглядывал на третью страницу "Зеркал", в колонку зарубежных новостей.
Спустя год после того, как Королевство в коалиции со своими союзниками и "добрыми друзьями" – Риертой, Конфедерацией Отцов Основателей, Орденом Марка, Республикой и прочими – сокрушили Империю искиров, в Водном городе случился переворот. Один из маршалов, герой войны, правая рука дукса, отстранил правителя от власти, и большинство офицеров, аристократии, промышленников и членов городской палаты встали на сторону мятежника.
Риерта еще до войны держалась за монополию создания мотории, вцепившись в технологию почище голодного клеща, оказавшегося на упитанной собаке. Это была их алмазная дорога. Они придумали переработку материала, конструкцию капсул для хранения субстанции и фабрику для утилизации побочных продуктов. А контаги стали сдерживающим фактором для других стран, чтобы те, видя, что случается с людьми, не только не открывали производство на своей территории, но и не вели разработок в данной области (во всяком случае, публично) на материковой части.
Риерта же постепенно начала поднимать цену на топливо, а затем использовать политический шантаж. В то самое время броненосцы искиров уже слишком сильно зависели от поставок топлива из Водного города. И когда Империи перекрыли поставки из-за ее вторжения на Малую Плеяду, их военная машина в колониальной кампании стала давать сбои.
Поэтому у императора был довольно простой выбор. Или же полностью забыть о расширении своей страны, а также дать свободу колониям, бывшим под протекторатом Солнца больше четырех сотен лет, или же вторгнуться в Риерту, присоединить ее к своим землям, завладеть стратегическим сырьем и продолжить экспансию. А вместе с ней диктовку своей воли остальному просвещенному миру.
Разумеется, другим серьезным игрокам такой расклад совершенно не понравился. Никто, а уж тем более Королевство не собиралось отдавать моторию в руки Империи. И как только искиры начали вторжение, организованный Союз поспешил на помощь Риерте.
Что в итоге? Это всем известно – мы влезли в самую кровопролитную войну в истории человечества.
– Эй, ганнери! – Оклик Уолли заставил меня оторвать взгляд от стакана с толстым дном, на четверть заполненного пахнущим торфом, ванилью и морем напитком. – Что-то сегодня дождик погрузил тебя в меланхолию. Второй час ночи уже.
– Меня мучает бессонница, Дед. Когда льет как из ведра, настроение нельзя назвать хорошим.
Уолли хмыкнул и стал неспешно снимать чистые пивные бокалы с подноса и расставлять их на полке. Владелец "Шарлотки" годится мне в отцы. Высокий, костлявый, с седыми пушистыми баками и большими печальными глазами. Всегда в клетчатой рубахе, казалось бы заставшей еще молодость короля Георга.
Уолли второй человек с моей улицы, кто вернулся после войны в Хервингемм. Другим повезло чуть меньше, чем нам. Министерство обороны утверждает, что из десяти домой пришли пятеро. Мол, статистика и все-такое. В нашем случае эта наука была не так точна – из пятнадцати возвратились двое.
Мы познакомились под Марено, после траншейной схватки. Уолли получил штыком в легкое от какого-то не в меру проворного искира. Костехват, медик нашей роты, хоть и был жутким трусом, врачевать умел и залатал его. Потом была осень, окружение и страшная зимовка в Компьерском лесу. Такие вещи сближают. Так что в "Шарлотке" у меня неограниченный кредит.
– Ты сегодня слишком много думаешь, ганнери. О чем?
– Удивишься. О войне. И Риерте.
Он снова хмыкнул, и его руки на мгновение перестали мять полотенце.
– Горы замерзших трупов, голод, три патрона на пятерых, эпидемии брюшного тифа и кровавой капели. Сперва мы выигрывали, затем проигрывали, потом снова шли в наступление. И нас отбрасывали обратно, травя газами. И так продолжалось до бесконечности.
– Искиры, надо отдать им должное, сражались по-настоящему.
– От человека, который всей душой ненавидит желтозадых уродцев, это почти что похвала. Четыре с половиной года мы бодались друг с другом, и Союз победил лишь потому, что ресурсов у нас было побольше, чем у Империи. А Риерта? Чертов город и чертова мотория. Не будь их, не было бы и войны.
– Я вспоминал о перевороте, который у них случился.
Уолли нахмурился:
– Что-то такое слышал. Людям перестал нравиться дукс.
– Все не так просто. Когда Союз победил Империю и Риерта вновь стала свободной, дукс решил изменить привычный порядок вещей. Снизить цену на топливо для тех, кто помог его стране. Хотел позволить зарубежным концернам открыть на многочисленных островах свое производство. А некоторые считают, что и отдать технологии всем желающим.
– Ну да. Проще было просто плюнуть в лицо патриотам и коммерсантам. Проблем было бы меньше. Лишить свою страну главного источника дохода надо додуматься. Это все равно, что я буду каждый раз давать тумаков людям, которые привозят мне стаут и эль.
Я улыбнулся, просто чтобы показать, что не такой бука, каким себе порой кажусь:
– Ты прав насчет денег, старина. Но основная причина смены власти иная.
– И в чем же она, ганнери? Все зло в фунтах, шиллингах и пенсах. Остальное лишь фон. Так говорит мой папаня, а он в этом кое-что понимает, можешь мне поверить.
Про своего папашу Уолли может говорить часами. Дедок все еще жив, пару месяцев назад ему стукнуло сто пять, и он планирует досидеть до второго пришествия.
– Контаги.
– Что? – опешил он.
– Ответ на твой вопрос, – сообщил я ему. – Контаги. Вот главная причина случившегося в Риерте переворота. Это гораздо серьезнее, чем лишение маленькой страны основного источника дохода. Открытие новых фабрик на их территории увеличивало риски появления опасных существ. Большие объемы мотории, большие выбросы, больше раздолбайства на производстве. И если свою ложку дегтя в бочке меда горожане готовы были терпеть, то чужие – отнюдь. Понимаешь? Одно дело, когда ошибаются они, а другое – платить здоровьем и жизнями за ошибки иностранцев. Никто этого не хотел. И без того в кварталах Старой Академии слишком много чудовищ.
Уолли задумался на мгновение:
– Логично. Не поспоришь.
– Люди боятся, а страх приводит их к решениям. Порой печальным. – Я сделал глоток виски. – Дукс и его семья были убиты. Как и большинство тех, кто поддерживал правителя. Уцелевшие недовольные, объявленные врагами государства, отправлены в тюрьмы или на каторгу. Те немногие, кто избежал встречи с тайной полицией и плакальщиками, покинули страну или же вступили в сопротивление.
– Сопротивление! – Бармен скривился так, словно кого-то стошнило ему за стойку. – Ублюдки, которые мутят воду. Вроде наших, взорвавших "Бриз". Всех на виселицу. Вот мое мнение, ганнери.
– Люди могут быть разными и сражаться заразные идеалы.
– Ты, никак, оправдываешь террористов? – удивился он.
– Я не одобряю взрывы в толпе. Но большая часть недовольных в Риерте в те годы, когда я там жил, занималась лишь разговорами да разбрасыванием по улицам листовок со стишками. Не уверен, что эти действия заслуживают виселицы.