Мы облетели планету в одном направлении - повсеместно идёт гроза. Второй круг совершили, развернувшись на 90 градусов. Картина та же - ни единой прогалины в облачном покрывале.
- Будем садиться? - Люба, не отрывая глаз от экрана.
- На дно океана? В жерло вулкана?
- Куда получится.
- Подождём, - отговариваю. - Покрутимся - может, где прогалину узрим, может, кончатся безобразия.
- Эти безобразия на сотни тысяч лет.
Наша полемика ещё продолжалась, а аппарат уже вошёл в облачный слой атмосферы. Анализатор выдаёт - сероводород за бортом. Сероводород - это значит…. Любушка, сейчас наша "летающая тарелка" превратится в падающую сковородку, а мы с тобой в два бифштекса с кровью.
Но Бог на нашей стороне - сели у подножья вулкана. Он потряхивал окрестности, выплёвывал в небо залпы дыма и пепла. А по одному из склонов его, как слюна по старческой бороде, текла, шипела, брызгалась окалиной огненная лава. Но не это изумило. Небо цвета Берлинской лазури. И на нём вполне убедительное светило, чтобы заявить, "а денёк-то солнечный".
- Как это? - удивился. - Сверху облачно - снизу ясно.
- Привыкай к чудесам - мы на Венере.
Чудеса голубыми небесами не исчерпались.
Солнце скрылось за горизонт, и настала ночь, подсвеченная лавой. Мы провели анализы воздуха. Люба заполнила бортовой журнал. Все дневные дела завершены, но спать не хотелось. Сидели на трапе, плечо к плечу, и наблюдали за фейерверком огней.
- Я понял, почему сверху облака, а снизу небо ясное. Идут роды - планета стыдливо прикрылась покрывалом от посторонних глаз.
- Образно, - заметила Люба.
- Ты в своём репертуаре, - хмыкнул Билли.
По краям горизонта вспыхивали зарницы, отражённые небосводом.
- Красиво, - вздохнула Люба. - Огонь рождает жизнь.
Будто в ответ её мыслям вздрогнула почва, мириады звёзд взмыли ввысь, грохот извержения заложил уши. Потом посыпался пепел.
- О, Господи! Спасайся, кто может!
Мы кинулись с Любой в "тарелку" и подняли люк-трап.
- Страшно?
- Нормально, Гладышев. Ты как хотел - цветы к ногам и плеск ладошек? Некому пока встречать тебя героем. Но над темой стоит поработать. Говоришь, роды у неё под покрывалом? Стало быть, мы вовремя.
- Акушерствовать собрались, Любовь Александровна?
- Думаешь, не гожусь?
- Венера ещё не готова к родам - схватки только начались.
- Ну, а мне недосуг её тысячелетия считать - применим кесарево сечение.
- Оставь Природе естественный ход событий и избежишь многих непредсказуемых катаклизм.
- Разумное вмешательство не может навредить.
- Разумно ли оно?
- Ты решаешь?
Исчерпав аргументы, обратился за помощью к Билли.
Тот удивил:
- Что она хочет?
- А где ты был?
- Нужен совет или отчёт?
- О, Господи! Все спорят, спорят…. Это вас планета провоцирует?
- Обстановка.
- Ну, хорошо, слушай сюда. Любовь Александровна надумала явить на планету человека прямоходящего.
- Колонизировать?
- Если бы. Вырастить местного питекантропа.
- Зачем?
- Слава крёстной матери.
- Интересный эксперимент.
- И ты, Брут.
Колебания поверхности передавались флаеру и гнали сон. Люба села за пульт.
- На орбиту?
- Зачем? Нам и здесь неплохо.
После её манипуляций с компьютером, аппарат завис в воздухе. Тряска прекратилась.
- Спи, родной, - чмокнула меня в нос и укрылась одеялом.
В ту ночь разоспались так, что бортовой компьютер прогудел утром:
- Солнце взошло.
Светило поднялось над горизонтом и окрасило небеса. На поверхности толстым слоем лежал пепел. Он и лаву прикрыл, хотя там по-прежнему чувствовались какие-то подвижки.
Пока приводил себя и мысли в порядок, Люба облетела вулкан. Вернулась раскрасневшаяся.
- Надо менять стоянку - здесь сплошное пепелище.
По тону и деловому настрою понял, что жена не отказалась от затеи вмешательства в естественный процесс эволюции планеты. Так хочется прослыть Богом!
День посвятили поиску пригодного для стоянки места. Догнали уходящий фронт грозы. Люба у экрана:
- Смотри, как замечательно!
Струи дождя вспенивали воду неширокой реки. Молнии полыхали беспрерывно и повсеместно. Гром…. Ну, от его раскатов куда денешься в плотной атмосфере? Порывы ветра гнали волны.
Мы ступили на поверхность, как только гроза удалилась.
- Здесь будет город заложён! - Люба пафосно.
- Зачем тебе город?
- Ты, Гладышев, совсем сник - ни петь, ни танцевать. Попробуем запустить в жизнь эксперимент.
- Ты хочешь зачать органическую жизнь на Венере? Ты знаешь, что вокруг? Углекислый газ, сероводород, азот и ничтожное количество кислорода. Что земное выживет в таких условиях?
- Плесень. Обыкновенная плесень. Она перелопатит углекислый газ в кислород, подкрепится азотом и нейтрализует сероводород.
- Так вот ты о чём чирикала перед отлётом со своими Распорядителями.
- И мне прислали контейнер со спорами, - Люба продемонстрировала цилиндрический сосуд.
- Ты хочешь пустить их на волю? Не делай этого. Ты строитель, Люба, поверь мне, биологу - могут быть непредсказуемые последствия. Давай начнём с лабораторных испытаний.
- К чёрту! Время тянуть. Споры либо погибнут, либо преобразят планету.
- Люба, послушай. Я всегда с тобой соглашался, если спорили - уступал. Но сейчас не тот случай. Ты уверена, что не выпускаешь джина из бутылки? Посмотри, как разумно устроена планета, как динамично, но осторожно она развивается. Вулканы поджигают поверхность - ливни её тушат. Подвижки коры создают моря и горы. Скоро стихии успокоятся, зародится жизнь, и Венера станет красивейшей планетой солнечной системы. Все предпосылки налицо.
- Гладышев, ты чего боишься? Шепотки белого порошка?
Люба раскрутила полусферическую крышку контейнера, перевернула его.
- Ап!
Белая пыльца, влекомая ветерком, разлетелась по окрестности. Не знаю почему, у меня возникло ощущение пощёчины. Оскорбительной пощёчины. Может, от Любиного - "ап!"?
- Знаешь, не хочу больше иметь с тобой никаких дел.
Развернулся, взлетел и помчался прочь, вслед за ушедшей грозой.
Всё! К чёрту! К чёрту всё. Надоела глупость людская.
- Что ты наделал, Билли? Зачем дал в безответственные руки безграничные возможности?
- В чём проблема, Создатель? Разве тебе не интересны результаты адаптации плесени в неорганической среде? Ах, да - забыли спросить хозяев планеты. Но здесь нет субъектов, которые ты любишь наделять душой. Впрочем, с твоей фантазией - ими легко могут стать вулканы, грозовые облака, воздушные вихри.
- Убогий. Порождение ума убого.
- Ты меня создал. Али забыл?
- И вижу, напрасно….
Догнал грозу, но она меня не охладила. Под струями дождя, в ореоле молний с победным громом, промчался над рекой до места её впадения в морской залив. Вполне приличной высоты волны гуляли на просторе, с шипением и клёкотом накатывая на прибрежные камни. Пляж, будущий песчаный, ещё формировался. Северный берег залива обрамляла высокая гранитная стена. За ним начиналось плато. С запада впадала река, которая привела меня сюда. На востоке горизонт терялся за чертой морского простора. Южный пологий берег усыпан громадными валунами. Три из них, привалившись, образовали уютную пещерку. Я её сразу заметил, заглянул. Три входа, гранитный потолок над головой, вид на море - о такой вилле только мечтать. И решил поселиться.
Природа позаботилась о каменном ложе. Прилёг. Хорошо.
- Хорошо, - говорю Билли, - на свете жить одному. Ни от кого не зависеть. Вставать с солнцем, ложиться после заката.
- А днями что делать?
- Мыслить, познавать основы мироздания. Разве не интересно? Оглянись - мы стоим у первоистока и можем разгадать, откуда есть пошла планета наша, матушка Земля.
- Видишь белый налёт? - обратил внимание Билли. - Это морская соль. Когда дует восточный ветер, тут гуляют волны. Твоё ложе окажется под водой, и ты тоже.
Снаружи сверкала и грохотала гроза, вода с небес лилась потоком, пенилась и бушевала на линии прибоя. А мне было хорошо в моей пещерке. Не хватало одной малости - живого огонька маленького костерка.
Как там Люба? С этой мыслью уснул.
Утро. Лиловый диск солнца на горизонте, такой большой и тяжёлый, что кажется, не подняться ему на небосвод. Гроза ушла, и небо лазорево.
Бегу у линии прибоя, под ногами галечник. Оптимизатор создаёт организму максимум комфорта - осилив пять-шесть километров, чувствую усталость. В море освежился. Вода чёрная, свинцового отлива. Что за соли в ней растворены?
- Билли?
- Цинк.
- О, Господи! Час от часу не легче. Оптимизатор эту гадость впрыскивает в меня?
- А ему без разницы - хоть мышьяк. Он расщепляет любое вещество на атомы и синтезирует то, что нужно.
После пробежки и купания присел в тени.
- Чем занимаемся? - Билли ехидненько.
- Познаю основы мироздания.
- Методом?
- Самоуглубления.
- Ну-ну.
Через минуту.
- Ты уже углубился? Что видишь?
- Сначала было слово.
- Это мы уже слышали, но не поняли. Что-нибудь конкретнее….
- Думаю, вселенная существовала вечно.
- Всё имеет своё начало и конец.
- Мироздание вечно, а его элементы появляются и исчезают, чтобы дать жизнь новым.
- Думал, ты и, правда, глубоко зришь, - Билли разочарованно. - А, между прочим, Создатель, в каждой твоей клетке имеется ответ на этот вопрос. Они знают, откуда есть пошли - это записано в их генетическом коде. Всё прописано, самое-самое начало, не только со времён неорганической природы, но и с момента возникновения материи, как космической субстанции. Заглянуть бы в эти анналы.
- Я попробую.
Легко сказать. Как это сделать? Попробую. Вот я в виде светящейся точки. Это моё сознание. Нет, моё третье всевидящее око. Вот клетка моей плоти. Ну-ка, ну-ка, разглядим. Стенки, ядро, протоплазма…. Где же хромосомы? Где эти проклятые змеи ДНК?
- Не обманывай себя, Создатель, - Билли влез, как всегда бесцеремонно. - Никуда ты не углубился - пытаешься вспомнить рисунок из школьного учебника.
- Что же делать?
- Не напрягаться, раз не дано.
А как освободиться от навязчивой идеи? Да и заняться больше нечем. Сны снились вещие, все с намёком на скорое открытие. Проснусь - ни черта не помню.
- Билли?
- Пустота. Я вожу твоё сознание по глубинам памяти - но истоки далеки, практически не досягаемы.
- А давай душу спросим.
- Ты их как-то различаешь?
- Кого?
- Душу с сознанием.
- Легко. Душа бессмертна, она от Бога, а сознание суть реальное воплощение души в данном теле.
- Я вот с кем сейчас общаюсь - с душой или сознанием?
- Конечно, с сознанием. Душа, она с богом общается. Контакт с ней не каждому дан.
- У тебя же был сеанс. И даже поход за оболочку. Только глупо всё это, да к тому же опасно - есть риск, не вернутся.
- Есть. Но кто не рискует….
- Лучше не рискуй, а шампанским я тебя так угощу. К чёрту душу и сознание, мы всего достигнем разумом.
Но это его мнение, а я так не считал. Закрыл глаза, представил душу в виде мотылька - ей же надо во что-то воплотиться - и попытался вызвать на променад. Ти-ши-на. Никаких мотыльков, никаких движений. Какая ты, однако, гордая, душа Лёшки Гладышева. Просто сама по себе ходящая кошка. Но ведь откликнулась призыву на Коралловом острове….
- И заблудилась в пальмовом лабиринте, ввергнув в кому организм.
- Слушай, когда перестанешь шпионить за чужими мыслями - своих совсем нет?
- Твои, мои…. Пора уж свыкнуться - мы одно целое.
- Если бы…, если б ты не был вечным оппонентом.
- На истинный путь толкаю - других нету забот.
- И если б ты при этом был застрахован от ошибок….
Уснул однажды и увидел себя со стороны. Своё спящее тело. А душа - это была она - порхнула из пещеры на вольный ветер планеты Бурь. Значит, желаемое достигнуто - я нашёл контакт с душой. Нет, не так. Душа это ведь тоже я. Тогда, почему контакт? Научился раздваиваться - в тот момент, когда сознание спит, бодрствует душа, моё бессмертное начало, искра божья.
Однако, душа это ещё не я. Если бы наоборот - не озадачивался вопросом о возникновении материи и мироздания. По версии Билли ответ прописан в генетическом коде клеток, и душе наверняка известен. Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо устроить рандеву души с сознанием. Они поладят - верю. Пусть Билли ковыряться в генетической памяти бренных клеток. А мы…. А мы порхали всю ночь над беспокойной планетой. Хотя нет, конечно, не над всей. Залив, побережье, река, гранитная стена и вулкан на плато - едва хватило ночи облететь, осмотреть, отметиться.
Утром сон растаял. Или всё-таки не сон? Потому что повторяться стал каждую ночь. Мне разговоров хотелось серьёзных, ответов жаждал, а ей хоть бы хны, ей веселей слоняться по ночной планете, мчатся от грозы, плясать над вулканом. К утру возвращаться. Чтобы следующей ночью улизнуть прочь из спящего тела.
Наверное, зря говорю "она", ведь это всё-таки был и я. Везде, где летала она, бывал я. Всё, что видела она, видел я. Видел всё, кроме неё. И никак не мог понять, чей же облик принимает душа. Она могла быть стрижом, судя по скорости полёта. Летучей мышью - большой любительницей плясать над вулканами. Или любым сердцу мотыльком. Нечто непонятное, независимое, я бы сказал - необузданное, каждую ночь покидало пещеру и скиталось по окрестностям. И не было в этом никакого волшебства. Красота свободного полёта и пейзажи горящей планеты. Или грозовой. На сны это не было похожим. Ну и верно. Сны, они для сознания. А тут душа.
Так и не сумев усадить за стол переговоров искру божью и сознание, смирился, даже нашёл очарование в путешествиях по ночной планете Бурь. А потом встретил её - светлячок, не светлячок, мотылёк, не мотылёк - чья-то неприкаянная душа.
- Люба? Скучаешь одна?
- Кто такая Люба? Почему я должна скучать?
- Брось дурачиться - кроме нас на планете ни одной живой души.
- Ты живая душа?
- А кто, по-твоему?
- Пришелец из другого мира.
- И я не могу быть живым, иметь душу?
- Наверное, можешь. Но почему ты здесь?
- Хочу знать, как появилась эта планета. Ты знаешь?
- Знаю.
- Мне расскажешь?
- Покажу. Лети за мной.
Мы пронеслись над гранитной стеной, к горному плато, в центре которого курился и пыхтел, бросая в ночное небо мириады искр, ворчливый вулкан. Зависли над его бордовым жерлом.
- Смотри туда. Видишь?
- Нет.
- Спустись ниже. Ещё. Видишь?
Внизу клокотала раскалённая лава, лопались пузыри, пронзая небо огненными стрелами.
- Ничего не вижу. Где ты?
Потерял из виду незнакомку, испугался и отпрянул прочь. Не было ли это смертельной ловушкой? Некому было дать ответ - светлячок-мотылёк пропал.
Как, по каким признакам я разглядел женское начало в этой порхающей незнакомке? Не знаю. Может, сильно хотел, чтобы мой неожиданный визави был женщиной? Да, нет, откуда здесь на гремящей безжизненной планете могла появиться другая душа? Здесь я да Люба. Значит, она дурачится. Однако, и шутки у вас, Любовь Александровна.
Поделился сомнениями с Билли. У того виртуальные волосы дыбом встали.
- Как?! Ты опять удираешь из тела и порхаешь мотыльком над Венерой? Ты в своём уме? Одна искра из вулкана и тебе конец.
- Господи, что со мной случится? Душа бессмертна и не материальна.
- Да кто тебе сказал? Ещё как материальна. И главное - не защищена оптимизатором. Я не позволю ею рисковать. С сегодняшнего дня ты под телесным арестом.
- Слушай, а не пошёл бы ты…?
Но Билли никуда не ушёл, а угрозу свою исполнил. Вечером на боковую, веки смежил - сон не идёт, хоть убей. Тужусь, тужусь - ни в одном глазу. Сознание бодрствует - душа прячется.
- Билли, твои подлые проделки?
Молчит. Ну, сволочь, погоди. Всё равно усну.
Потом, Билли, миленький, отпусти. Я буду очень осторожен. Ведь если это не Любина душа, значит, ещё кто-то присутствует на планете - как понять не можешь?
Билли в контакт не вступал, на всё отмалчивался, но сознание сна лишил. Это он мог.
Чёртов оптимизатор! Он поддерживал мою жизнь, защищал от внешнего воздействия, а я ненавидел его лютой ненавистью, и готов был расстаться. Но….
Тёмна венерианская ночь. Четвёртая или пятая ночь моего бодрствования. Кажется, бесконечно вымотался, однако, сна ни в одном глазу. Таращу их в мерцающие щели пещеры и думаю - не погулять ли?
Всполох осветил один из входов и не погас.
Шаровая молния?
Смотрю - нет, что-то другое. Похожее на…. Лопни мои глаза, если это не силуэт женщины. Фигурка в светящихся одеждах, ниспадающих до каменного пола. Люба? Разыскала?
- Ты здесь обосновался?
Я сел на каменном ложе. Сплю, наверное, а Билли сознанием вертит. Самое время душе сбежать.
- Ты пришла…. Люба?
- Я не Люба, взгляни.
Она сделала шаг ко мне, ещё один, ещё…. С каждым движением одежды на ней таяли и исчезали, обнажая пропорциональное…. Да, что там, великолепное женское тело. И лицо. Нет, это была не Люба.
- Кто ты?
- Здесь всё моё.
И я понял. Поднялся с ложа, сделал шаг и пал ниц, уткнувшись губами в её ступни.
- Прости, бессмертная.
- За что?
- Так принято приветствовать богинь у нашего народа.
- А женщин?
- Женщин? - я поднялся на колени, взял её ладони и осыпал поцелуями.
- Женщин? - встал на ноги, обнял её, припал к устам нежным, страстным поцелуем.
- Женщин? - подхватил её на руки и понёс на своё ложе.
Она тихо-тихо, мотыльком, выпорхнула под утро. Я это почувствовал, хотя крепко спал. По крайней мере, на прощальный поцелуй ответил, скатав губы в трубочку.
Утром наши контры с Билли были нарушены.
- Спасибо, Билли, великолепный сон.
- Если бы.
- Ты хочешь сказать….
- Нет, это ты мне скажи - откуда сиё видение?
- Это та, на свидания с которой ты меня не пускаешь. Это та, кто может принимать любой желаемый облик. Это душа планеты - богиня Венера.
- О, Господи!
- Что, брат, не досягаемо понятию?
- Давай понаблюдаем.
- Зря в плену меня держишь.
- Отпущу, если не придёт.
С вечера занялась гроза. Не придёт - приуныл. Но гроза стихла, и она пришла. Мы лежали на каменном ложе, я ласкал её.
- Думал, не придёшь - гроза над бухтой.
- Я прогнала её.
- Верни. С ней уютней моя берлога.
За валунами сверкнуло, загрохотало, стеганул дождь.
- Что узнал о моей планете?
- Ничего, бессмертная, просвети.
- Останешься - познаешь всё.