Машина у моих ворот, а в ней молодчики. Это могли быть омоновцы, а могли и не быть. "Алекс" разгромили, а я остался на свободе - почему? - следовало ждать вопроса от бандюков. Ответ мог быть не утешительным - возможно, это дело времени: найдут и повяжут.
Борисов прибрал "НБЭ" к рукам - давно, видать, вынашивал планы, поганец, а тут такой случай. Мне даже вложенный капитал отсудить не светило - вливался он от "Алекса" и, стало быть, припахивал криминалом. Бывший компаньон этим ловко воспользовался.
Вторую неделю скрываюсь в чужой квартире в полной изоляции, в смысле информации - что творится в городе? где моя семья? что предпринять?
Борисов запустил НБЭ под новым флагом, и Елена вышла на работу. Кормила меня, любила и, как могла, утешала. А я страдал. Страдал своей беспомощностью, безысходностью положения. Ломал голову в поисках выхода и ничего умней придумать не мог, как пойти и покаяться Билли. Да-да, надену оптимизатор, примирюсь с виртуальным другом и переверну чёртово Зазеркалье вверх тормашками. Тебя, сука Борисов, в порошок сотру. Братков на волю выпущу, и да здравствует анархия - мать порядка! К дьяволу аппарат насилия, к чёрту тюрьмы и ментов. Мы создадим республику вольных лодырей. Объединим людей в одну великую коммуну. Таких реформ наделаем - Премьеру на зависть. Привезу в этот мир миллиарды - сколько потребуется - оптимизаторов и избавлю его от голода, холода, зависти и страданий. Но с врагами обязательно разделаюсь, ибо пепел Клааса стучит в моём сердце….
Вскакивал с дивана и метался по комнатам, окрылённый жаждой мести и преобразований. Находившись, плюхался обратно. Нет, не реально - Билли никогда не подбить на эту авантюру. Скорее всего, он и разговаривать со мной не станет - умыкнёт из Зазеркалья, и дело с концом. Да, так и будет - надо знать виртуального всезнайку.
И я ломал голову, как улестить, убедить, обмануть Билли, потому что без его помощи эту гору проблем вряд ли осилить. Может, со временем - сейчас сдаться на его милость, а через какой-то срок, замирившись, вернуться сюда и исполнить всё задуманное.
Вернуться надо обязательно - бог с ним, Борисовым - Наталью не мог бросить с Катюшей на произвол зазеркальной судьбы. А теперь вот Елена….
Пили чай. За окнами смеркалось.
Звонок в дверь.
Елена метнула на меня встревоженный взгляд и в прихожую.
- Кто там?
- Нам бы Алекса…. Кхе…. Кхе…. Гладышева.
Я понял - за мной пришли, и поднялся из-за стола. Елена на грудь, обвила шею руками:
- Мы не откроем.
- Они выломают дверь.
- Позвоним в милицию.
- И не вздумай - подпишешь нам смертный приговор. Пусти - попробую договориться.
- Они убьют тебя.
- Это не так просто сделать (без оптимизатора-то?).
- Я не хочу тебя терять. Не могу. Мне не пережить этого.
- Лена, - расцепил её руки. - Ты пытаешься лишить меня мужского права отвечать за свои поступки.
И от порога:
- Если не вернусь, исчезни из города - эти люди свидетелей не оставляют.
Махнул рукой - не светись в проходе - и открыл дверь:
- Чем могу быть полезен, господа?
Господ было двое - атлеты с бритыми черепами и руками от гориллы.
- Спустимся, потолковать надо.
В "Мерседесе" у подъезда поджидали ещё двое. Меня определили на заднее сидение и стиснули широкими плечами. Дело швах, подумал с тоской. А будь у меня оптимизатор….
Город наряжался в ночное убранство неоновых реклам. Чёрный мерс катил по залитым светом улицам, и тихий бит его приёмника отстукивал последние мгновения моей жизни. Высотки кончились, коттеджная окраина. Если свернуть сейчас налево, можно проехать к моему дому. К нашему с Наташей. Возможно, уже бывшему.
Вырулили на федеральную трассу, повернули в сторону областного центра. К Сан Санычу на разборки? Возможно, если он сорвался от Хозяина - повязан был вместе с остальными законниками. Значит, будет разговор. Был бы приказ замочить - мочканули без церемоний.
Только подумал, "мерс" прижался к обочине и остановился. Водитель выключил мотор и приёмник. Стало тихо и грустно. Где ты, ярко прожитая жизнь Зазеркалья, смертный одр и строй рыдающих потомков? О, дайте, дайте мне оптимизатор! Ария умирающего идиота. Сейчас ткнут перо под локоть и выкинут в кювет. Прощай этот свет, здравствуй тот!
Сидящий рядом с водителем не спеша опустил высокий ворот пальто, повернул узнаваемое лицо.
- Здравствуй, Лёшенька, друг любезный, - дребезжащий и скрипучий, как несмазанный колодезный ворот, голос Смотрящего за областью. - Похоронил, небось, грешного?
- Здравствуй, Сан Саныч. А я думаю, что за люди, чего надо?
- Сыкнул, признайся.
- Школу жизни я экстерном кончал, но усвоил твёрдо - не верь, не бойся, не проси.
- Ну-ну, а ответь-ка мне, Лёшенька, где пацаны твои, расскажи, как Макса сдал.
- Не шей напраслину, Сан Саныч, - менты всех повязали.
- Но ведь была же сука.
- А Большой Сходняк кто ментам слил? Кто команду дал паханов вязать? Этот наезд в Кремле планировался, и кердык Движению идёт по всей стране.
Смотрящий за областью вздохнул тяжко и, помолчав, спросил:
- На чёрный день припас чего? Ты ведь у нас предусмотрительный.
- Увы. Кто о них подумать мог - чёрных днях? Всё, что зарабатывали, каждую копейку в дело.
- Общак поганые нашли?
- Не было общака. Все деньги в производственных активах.
- Крысятничишь?
- Зачем? Была ж команда - внедряться, развиваться….
- Как от ментов отмазался?
- Фээсбэшники прикрыли, сказали, городу нужен.
- Сами что ль?
- Сказал, что знаю - остальное догадки.
Сан Саныч задумался. Мне показалось, напряжение спало. Может, договоримся?
- Деньги край нужны, - заскрипел Смотрящий за областью. - Лимонов десять сможешь вытащить из дела?
- Ни копья. Компаньон кинул. Остался за бортом, без денег, без "Алекса"….
- Пургу несёшь.
- Если бы.
- Пришить суку.
- Ничего не изменит - я потерял юридические права на предприятие.
Кажется, он поверил - смолчал о грызунах.
- Дом продай. Макс сказывал, зашибись хазу надыбал.
- На десять лимонов не потянет, да и не продать его - прав собственности нет.
- Выходит, ничего у тебя нет - гол, как сокол, - Смотрящий покачал головой. - Чем думаешь заниматься?
- Вот и думаю, чем заняться.
- Поехали со мной - один хороший скачок, и мы опять при бабле.
- Гоп-стопник из меня, Сан Саныч, никакой.
- Ну, зачем же шинкарить? Мы банк возьмём. Ведь ты же голова - чего-нибудь придумаешь.
- Думаю, Сан Саныч, криминал нынче не в моде - чистый надо бизнес заводить.
- Сорваться хочешь?
- Дело хочу вернуть, подло отнятое.
- От нас обратной дороги нет - только на мазарки.
- Все под Богом.
- Не очкуешь. А если мы вернёмся, бабе твоей сиськи отрежем и голой по улице бегать заставим.
Я молчал, не зная, что ответить - а ведь могут.
- Обеих баб и соплячку. Чего молчишь?
- Не вижу смысла в словах и логики - с дуру, как говорится….
- Ссученный ты - вот и вся логика.
- Это вы напрасно, Сан Саныч. Движению я не изменял, своих не закладывал. Почему на воле? Пытаюсь понять, потому и хоронюсь.
- Что же мне с тобою делать, Лёшенька? - после очередной паузы заскрипел беглый вор в законе. - Язык оторвать да Кудияру отправить?
- Пришить всегда успеете, если вину докажите, а поверите, так есть надежда, что, скажем, через полгодика смогу добыть требуемую сумму.
- Через полгодика? Далеко загадал. Где тебя искать потом? И где будем мы?
- Раньше не получится. Да и этот срок весьма оптимистичный.
- Грамотный ты, Лёшенька, а значит хитрый. Будем считать, обвёл ты нас вокруг пальца: мы тебе поверили и отпустили. А, пацаны, поверим и отпустим?
Пацаны молчали.
- Ступай. Дойдёшь до дома-то - уж больно не охота возвращаться?
Я? Отсюда? В мгновение ока - вон они, огни города.
Одна из горилл выбралась на обочину, освобождая путь наружу для меня. Эх, ма, неужто отбрехался? Сердечко сладко ёкало, и ручонки тряслись, когда подался наружу.
Высунулся из автомобиля и первое, что успел схватить взгляд - звёзды, гроздья сверкающих бриллиантов на чёрном холсте неба. Где-то там, в бездонной пропасти вселенной, моя Земля, мой мир, мой виртуальный друг. Как я соскучился. К чёрту эксперимент! К чёрту Зазеркалье! Оптимизатор на руку, дам подмышку и домой.
Только успел подумать, страшный удар в лоб погасил моё сознание, да так скоро, что и боли не успел почувствовать.
День седьмой
Сначала был запах.
Отвратительный запах нечистот и гниющей плоти.
Где я? В мусорном баке, на свалке, в канализационном колодце?
Нет, сначала была мысль.
Я осознал себя. Осознал, что жив и нахожусь в каком-то зловонном пространстве.
Потом был звук.
Бу-бу-бу. Это голоса. Кто-то тужится в трубу и на барабанную перепонку. Бу-бу-бу.
Потом слух прорезался….
- И когда ты, Кащеевна…, была б не бабой, сказал: накобелишься - всех мужиков уже заездила.
- У Катьки ператрицы была така болезь - под кого бы залезь - так её жеребцом лечили.
- Ну, этот вряд ли на жеребчика потянет. Ты, Кащеевна, штаны с его сыми да на хрен погляди - может, не стоит и возиться.
- Глядела уж - все ваши скрученные близко не стояли.
- Нут-ка, подыми ему башку. Ништяк в лобешник приложились - сколь на свету маюсь, таких аккуратных вмятин отродясь не видывал….
Потом был свет.
Я открыл глаза и очень близко увидел чьё-то бородатое лицо и взгляд недобрых, глубоко запрятанных глаз.
- Кажись, оклемался. С тебя флакон, Кащеевна.
- Ой, взаправду зенки размежил. Ну-ка, плесните в кружку бульёну.
- Бойся - кипяток.
К моим губам притиснули край аллюминевой кружки.
- Смотри-ка, пьёт, не обжигается. Вот промялся, буржуй.
Не переводя дух, опорожнил кружку и не расчувствовал в нём обжигающего напитка. Потом перевёл дух и огляделся.
Сарай не сарай, железобетонное строение с высоченным потолком и выбитыми глазницами окон. Костерок оторочен кирпичами, вокруг пяток тёмных фигур. Моя спина покоится на мощном бедре весьма упитанной особы - я бы сказал, болезненно располневшей. Просто жир-трест какой-то.
На одной её ладони мой затылок, пальцы другой тянутся ко рту.
- Обсоси косточку.
В них разваренная…. ну, не говядина, точно. С тонкими коготками…. Это лапка….
Фонтан неусвоенного бульона оросил мою грудь и голое колено благодетельницы.
- Эк, ты, - расстроилась она.
- Не жилец, - подсказал кто-то. - Ишь как нутренности-то отшибли.
- Тебя кто бил, скажи, - Кащеевна утёрла рукавом мне лицо, грудь и своё колено. - Говорить можешь али нет?
Я разлепил губы:
- Почему Кащеевна?
- Придурки прозвали, - она кивнула на окружение. - Надя Власова я. А ты с виду из господ, только нашли тебя у дороги вот с этой ямой в голове.
Она сунула щепоть в мой лоб.
- Пошти на полпальца входит. Мозги-то как не вышибли. Помнишь что?
Я помотал головой.
- Где живёшь? Кем трудишься?
- Ну, ясен хрен, не работягой - это реплика от костра.
- Поутру нашли в беспамятстве и в карманах пустота. Сначала думали дохляк - эти твари сожрать хотели, я не дала.
- Спасибо.
Кто-то с поправкой влез:
- Спасибо слишком много, а вот по флакону на брата сама раз.
Нашлись варианты.
- Теперь, как благородный человек, ты обязан на Надьке жаниться.
Хохот у костра. Реплики.
- Переедешь в дом буржуйский, Кащеевна, мы к тебе на опохмел ходить станем.
- А можа нас, куда пристроишь при барских хоромах - и ноги бить не надо.
- Подымишься, обитель твою сыщем, - пообещала толстая моя спасительница. - На, съешь, сама жевала.
Она сплюнула на ладонь и сунула мне в рот что-то вроде хлебного мякиша. Я поперхнулся и зашёлся в кашле - где-то в пыли, у её ноги, потерялась подачка.
- Ходули-то шевелятся? - спросила Кащеевна, но погладила не бедро или колено, а ширинку брюк.
А чёрт их знает!
Посмотрел на свои конечности. Попробовал согнуть в колене одну ногу - получилось. Потом вторую. И руки функционируют…. Только ощущение, будто на запястье оптимизатор - ни жара костра не чувствую, ни прохлады ночи. И боли не чувствую.
А должна быть!
Пощупал вмятину во лбу - круглую, глубокую - след молотка в пластилине.
- Хоть чернильницу ставь, - порадовалась за меня Кащеевна.
Как могло такое случиться?
Помню бандюков, "Мерседес" чёрный, наш разговор…. Как тормознулись у обочины, тоже помню. Вылез обнадёженный, а потом удар - в лоб, молотком. Должна была треснуть кость и брызнуть мозги, а получилась вмятина. И запекшей крови нет. Даже кожа будто цела.
- Нет зеркальца? - спросил.
- Лежи уж, - Кащеевна убрала мою руку со лба, - князь Гвидон.
Кто-то был начитаннее:
- Если ты про звезду, что в торцу горит, то эта у евоной жонки - царевны-лебедь.
- Что за народ? - спросил и смежил веки, чтобы не видеть испитые рожи в бликах костра.
- Эти-то? - для полного обзора Кащеевна пристроила мою голову на объёмное своё брюхо. - Эти-то? Щас познакомлю. Вон Ванька Упырь - кровь сосёт из мертвяков.
- Врёшь, Надюха, - вяло откликнулся мужичонка с маленьким бледным безволосым личиком, чем-то напоминающим страусиное. Может, крупным широким носом, гнущим шею и фейс к груди? Или маленькими луповатыми глазками, как пуговицы нарядной кофты, поблескивающие всполохами костра? - Кровяка в трупе сворачивается - попробуй, высоси.
- Вы что, действительно человечиной питаетесь?
- И крысятиной, и грачатиной, и ежатиной - мясо же, - это сказал одноногий, безликий, с огромным кадыком на длиной худой шее, в тельняшке под короткорукавым пиджачком с чужого плеча.
- Макс Афганец, - представила Кащеевна товарища. - С зонтиком вместо костыля, а скачет так, что не убежишь - даже не пытайся.
- Зачем мне от него бегать?
- Мало ли…, - покрутил лысой головой с приплюснутым черепом ещё один участник вечерни. - Вот захочешь смыться, не рассчитавшись….
- А я вам должен?
- Боря Свиное Ухо, - представила Кащеевна. - Говорит, в прежней жизни трактир держал - конкуренты сожгли. Сам едва спасся - шевелюру огонь слизнул, а обгорелые уши трубочкой свернулись.
- Слышите, братва, как Звезданутый запел? - забеспокоился бывший трактирщик. - Мы его, буржуя дрёбанного, нашли, с дороги пёрли, от дожжа укрыли, у костра согрели, а он - чего я вам должен? Да ты по гроб жизни нам должен за содеянное - по гроб и не рассчитаешься.
- Угомонись, - махнула толстой рукой Кащеевна.
- Выпить ба, - мечтательно вздохнул малый с крепкими, но обвислыми плечами. И руки у него были мощные - длинные мускулистые с широкими заскорузлыми ладонями. Вот ноги подкачали - короткие, кривые, как у карлика.
- Филька Звонарь, - представила Кащеевна. - С им не разговаривай - глухня. Силы немеряной - это ён тебя сюда на сабе пёр. А вот стрючком подкачал - меньше мизинца.
Рукастый коротконог, заметив внимание к своей особе, закивал головой.
- Гы-гы-гы!
- Гы-гы…. Хрендель, говорю, у тебя ни на что не годный.
- Выпить ба, - согласился Звонарь.
- Выпивку мы сегодня прокакали - с энтим вот провозились, - трактирщик неприязнь ко мне личную пытался замутить до всеобщей. - Можа у тебя, Кащеевна, что в заначке сохранилось - проставляйся. Что за свадьба без веселья?
- Свадьба? - заступница моя встрепенулась. - На свадьбу можно и в закромах пошебуршать.
Рывком развернула моё лицо, едва не сорвав шею с резьбы.
- Ты, милый, как?
- Выпить насчёт?
- Насчёт жениться.
- Отрицательно.
- Дай-ка я посватаю, - придвинулся бородач с впалыми глазами. - Ты, морда буржуйская, кочевряжиться сюда пришёл?
- Меня принесли, - напомнил. - Сожрать хотели.
- Щас башку расколю, - трактирщик поднял обломок кирпича.
- Угомонись, Уч-Кудук, - вступился Ванька Упырь. - И ты, Боря, сядь, брось каменюку, сказал. Мы завтра за этого чубайса ящик белого с буржуйки худозадой стрясём.
- Поставит? - это он мне.
Пожал плечами - о чём вы?
- Поставит, поставит, - кивал Упырь страусиным клювом.
- Да ён ничё не помнит, - надрывным вздохом проводила Кащеевна вдаль видение белой фаты.
- Глаза видят, язык болоболит, - Упырь развил мысль. - Дырку в лобу глиной залепим - кто-нибудь признает. Водить по улицам на щепощке станем, как цыгане медведя.
Бомжи развеселились. Посыпались реплики.
- Ты, Звезданутый, на лисапетке крутить можешь? А косолапые катаются.
- В цирк его продадим.
- Лучше на паперть посадить - никто мимо не пройдёт. С такою дыркой-то в лобу….
Уч-Кудук придвинул бородатое лицо:
- Ты закатываться умеешь? Ну, дёргаться от падучей…. Научу - всем прихожанам карманы вывернешь.
Я выдержал его змеиный взгляд.
- Оно мне надо?
Трактирщик подскочил:
- Гонор-то убавь, морда буржуйская. Нет, надо ему башку расколоть, надо.
- Сядь! - Упырь махнул рукой. - Тащи, Кащеевна, заначку - сегодня он твой, а завтра решим, что с им делать.
- Ну, коль так, то и не жалко, - Надежда бесцеремонно спихнула меня в сторону и в три приёма - четвереньки, коленки и, наконец, стопы - подняла тушу в вертикальное положение. - Не жалко для компании - сейчас сбегаю.
Утопала в темноту.
От толчка упал лицом на угол полузасыпанной бетонной плиты и не почувствовал боли. Вот что это такое? Кожа на щеке лопнула, кровь течёт, а боли нет. Давеча кипяток пил и не обжёгся. Куда чувствительность пропала? Увы, печален вывод - следствия черепно-мозговой травмы.
Пощупал вмятину во лбу - точно, подставка под чернильницу. Представил пузырёк-непралевашку - сколько кубиков бесценного мозга вмято, порушено, безвозвратно погублено. Какие утрачены способности? Как сам жив остался?
Но остался. Могу мыслить, дышать, есть, пить, говорить, видеть и слышать. Двигаться могу. Значит, рано мне в покойники, да и в шуты гороховые….
Не ощущаю боли - один нюанс. А иже с ним - тепла и холода. Словом, потерял чувствительность. Не замечаю голода - второй. Впрочём, это из той же оперы.
Со слухом что? Со слухом есть проблемы. Голоса доносятся как из бочки - бу-бу-бу. И никак не могу понять, кто говорит, пока на рот не гляну. Это бывает…. Ну, точно! Заткнул поочерёдно пальцем правую раковину, левую. Это бывает, когда слышишь одной половиной. А у меня не работает правое ухо - напрочь отключилось. Вот такая чернильница!
Дальше что?
Прикрыл поочерёдно глаза - видят оба, но левый хуже. Да ни хрена он не видит - только свет и тьму! Смотрю на рожу трактирщика, вижу пергамент лысины и щёк, да три пропадающих пятна, когда Свиное Ухо молчит или моргает.