Телла, однако, справилась с собой. Вамп-секретарская натура, испытавшая неожиданное падение в горячую лаву любви, ловко перекрутилась и встала на все четыре лапки. Понятно, что влюбление и совращение Даниила в присутствии синеглазого Васьки теперь отпадало, но возможность внедриться в эту странную семейку, хотя бы и с черного хода оставалась. А, внедрившись, решить, за кого воевать, за братцев или за прежнего хозяина, который в данный момент казался Телле существом бесперспективным, даром, что был волколаком. В конце концов, она была не только секретаршей, но еще и женщиной.
Телла храбро взяла изящной когтистой лапкой протянутый братом Даниилом стакан ядреного растюпинского портвейна, прошептав:
- За любовь!
Ах, любовь, какую только гадость за тебя не пьют!
Внезапно дверь со скрипом отворилась и в комнате появилась Танька-шаманка во всей своей первобытной красе.
- Привет! - радостно сказала она, расстегивая песцовую парку, под которой обнаружился весьма легкомысленный шаманский миниприкид. - А я вот посоветоваться приехала. Мне мой муж советует делом каким-нибудь заняться, вот я и решила перетереть с вами на эту тему, я же теперь женщина с положением, мне без дела неприлично. Вот думаю, может мне запеть, а Васька подыграет. Бабки на раскрутку имеются, а не хватит - мой муж их из кого-нибудь быстренько вышибет. Вместе с духом.
- Мы же русским духом торгуем, - пояснила она, обращаясь, почему-то к Телле. Видимо, признала в нее существо из своего круга. - Ох, и трудно же из людей этот самый русский дух выколачивать! Муж приходит под утро, весь измотанный, словно мартовский кот после побегушек. Даже на меня внимания не обращает.
Васька-гусляр представил себя на сцене, подыгрывающим на рок-гуслях весело топчущейся с бубном Таньке-шаманке, быстренько налил себе портвейна и проглотил, в целях повышения сопротивляемости организма. Светскость, которую так щедро излучала новоявленная целковская шаманка, вредно действовала на чувствительные фибры его творческой натуры.
Даниил изо всех сил улыбнулся Таньке, пытаясь спасти брата и его искусство. Или отмазать, на худой конец.
Но перламутрово-золотая улыбка Парадной Челюсти почему-то на Московскую Россомаху не подействовала, отчего Челюсть смутилась и непроизвольно сказала:
- Вот и ни фига себе!
- Или, может быть, модный салон открыть? - не унималась шаманка, и вредоносная светскость зеленовато полыхнула в убогом офисе.
Дезактивацию придется делать, отметил про себя Даниил. А также дегазацию. Может быть, даже на батюшку потратиться. А вслух сказал:
- Салон - это ты хорошо придумала, салон шаманской моды - это именно то, чего столице так не хватает. А еще чумы можно в моду ввести. Представляешь себе рекламу - каждому олигарху - персональный чум! Это же, как раскрутить можно!
- А на мурашках ты уже больше не гадаешь? - осторожно поинтересовался братец Василий, а то Ванька рассказывал…
- А-а… - махнула смуглой ручкой шаманка, пустив по углам бриллиантовые зайчики, - надоели они, по ночам все ноют, свечку поставить просят. Я их здесь оставлю, можно? А то выбросить все-таки жалко.
- Оставляй, - согласился Данька, забирая коробку с мурашками и пряча ее в несгораемый шкаф.
- Ты чего делаешь? - возмутилась шаманка. - Их же нельзя в железный ящик. Положь вон в письменный стол, пусть там лежат.
Даниил покосился на Таньку, но послушался и убрал коробку с письменный стол.
- Ну, так как вам моя идея? - спросила шаманка, закуривая вонючую болгарскую сигарету.
- Которая? - хором спросили братцы.
- Насчет строительства в Подмосковье чумного дачного поселка? - посмотрев на братьев, словно на непонятливых детишек, сказала шикарная Танька. - Я посоветоваться приехала, а вы ничего толкового…
- Отличная идея! - облегченно гукнули братцы.
- Езжай за мной, - бросила шаманка вамп-секретарше. - У меня на тебя виды! Как ты их только терпишь, они же чистые совки!
Телла беспомощно оглянулась на погрустневшего Василия, и пошла за Танькой к выходу. Вот что значит союз шаманства и силовых структур! Никто и ничто против него не выстоит! Куда там колдовству!
- Сходил бы ты братец в магазин, - сказал Даниил, вытирая лоб носовым платком. - А то мне от этой новой русской шаманки что-то нехорошо.
- Почему опять я? - возмутился Василий. - Мне что ли хорошо? Уж идти так вместе.
И они пошли вместе.
Таким образом, натиск свободной прессы на братьев был нейтрализован посредством шаманства. Правда, при этом хилый росток нежного чувства, проклюнувшийся в том месте, где у людей душа, а у вамп-секретарш золотая косметичка, был затоптан и напрочь зашаманен. Но Даниил не переживал за брата-музыканта. Дважды несчастная любовь провоцирует творческие порывы, а счастливая может закончиться скоропостижным браком, так что, обошлось, как говорится. Ну и ладно.
На нечувствительность Таньки к воздействию междуземских артефактов братья просто не обратили внимания, а зря! Вот будь на их месте Великий Орк, он бы забеспокоился, потому что знал, артефакты, как и мобильные телефоны, нуждаются в подзарядке. Только, в отличие от телефонов, которые без подзарядки просто отключаются, артефакты и помереть могут. Такая у них особенность. Живые они.
Глава 21
"От кариеса еще никто не умирал!"
Житейская преглупость.
Что послужило причиной столь быстрой разрядки Железной Боевой, Драгоценной Парадной и Алой Целовальной челюстей, доподлинно неизвестно. Может быть, качество спиртных напитков в России другое, чем в Междуземье, а может быть, просто климат оказался неподходящим. Ведь и айфоны всяческие на русском морозе частенько отказывают. А, скорее всего, за артефактами, как и за всякими живыми существами, требуется уход. Их надо холить, лелеять, а самое главное - кормить колдовством. И никакой "Колгейт-тотал" здесь положение не спасает - хотя, не исключено, что и не очень вредит.
Кроме того, Сенечка-горлум артефакты-то украл, а зарядное устройство осталось у Великого Орка. Впрочем, Сенечка и не знал, что ворует артефакты, думал так - цацки какие. А если бы даже и знал, то сомнительно, чтобы ему удалось похитить это самое зарядное устройство. Потому что таковым являлся сам Великий Магарх. Конечно, украсть Государя вместе с зубами - это круто и даже очень, только… как-то не реально, знаете ли. Его Грозность даже в абстинентном состоянии, это вам не какая-нибудь дочка президента, которых то и дело крадут в голливудских фильмах. А молодой, пусть даже и очень преступный горлуменок как-то не тянет на роль международного террориста. Да и врут эти американцы. Не верю я им ни на цент. Кому, скажите, нужна президентская, насквозь прогамбургленая и прококаколеная, дочка, когда по улицам ихних мегаполисов вон сколько классных девчонок ходит? Из России, с Украины, из Молдовы, из Пуэрториканской республики, в конце концов!
В общем, случилось с Оркскими зубками что-то вроде кариеса. Как могут заболеть кариесом стальные, золотые или жемчужные зубы? Да запросто! Лично мне доводилось знавать людей с кариесными мозгами, да что там людей, кариес случается у целых отраслей промышленности, у армий, и даже - только никому не рассказывайте - у стран! Старость - это ведь тоже разновидность кариеса.
А в результате что? Ну, насчет кариесных стран и народов - это ладно, это нас не касается, а что с братцами-то? Ведь они уже милостью Оркских артефактов принялись вершить всякие общественно полезные дела, и не без успеха. Вон, Капитоша-олигарх автопром уже чуть-чуть приподнял, и, глядишь, если бы не перестал бояться, появились бы у нас автомобили не хуже китайских! Но ослабла железная хватка Братца-Ивана - и брызнул Капитоша, словно какой-то неуловимый Джо - а в Европы ли, в Америки - ищи-свищи! А отечественный автопром, понятное дело - упс!
И остальные Ивановы подопечные не лучше.
Один авианесущий крейсер недостроил. Строил-строил, потом бояться перестал, выкурил сигарку-другую, посидел на стапеле, сплюнул да и продал на металлолом потенциально недружественной державе.
Другой - который грузовые дирижабли для районов крайнего севера подрядился мастрячить, построил одну штуку, а потом взял, да и переоборудовал под личную воздухоплавающую яхту. И уплыл на ней, по воздуху, естественно, только вот не на крайний север, а в Куршавель! То-то все тамошние богатые бездельники обзавидовались!
Третий, который под железный зубовный скрежет взялся науку финансировать, тот, правда, сознательным оказался. Как только скрежет заржавел и стал нестрашным - раздал подопечным по штуке баксов и сказал, примерно, так:
- Вот что, господа филирики, кто хочет - может на эти деньги за бугром счастья попытать, а кто не хочет, тот пусть поступает с ними по собственному разумению. Ботинки новые купит, или пропьет… Вольному, значит, - воля! А мне пора, дела, знаете ли…
Засмущался немного - и был таков! Ладно, хоть засмущался.
В общем, все разбежались, и никто не умер. И то хорошо.
И остался Иван-солдат один. Точнее, не один, а с изрядно тронутой ржавчиной, некогда грозной, а теперь просто скрипучей, словно мамаша старой девы, Древней Боевой Челюстью.
Вот сидит он вечером в своем Мак-Дональде, на столе бутылка "Шуйской", напротив - несчастная ржавая железяка. Разговаривают.
- Что это с тобой, командир? - спрашивает Иван. - Так славно работали. Россию, почитай, уже почти спасли, и тут, в самый, можно сказать решающий момент ты ломаешься! Натуральный облом. Непорядок, командир, да и стыдно…
- Мне не стыдно, - скрипят ржавые зубы. - Мне старо…
Иван стопку налил, посмотрел с тоской на встопорщившуюся огнями Москву за окнами, выпил без закуски и говорит:
- Ты же древний…. то есть, древняя…. Тьфу, извини…. В общем, Древняя Воин, тысячи лет сражаешься и ничего, а тут вдруг тебе состариться приспичило. Непорядок это…
- Я не воин, - шелестит едкая железная пыль. - Я только часть воина…. Я - частицы Силы. Ты - воин.
- Солдат, - соглашается Иван. - В чине капитана. Так в чем же дело-то?
- Я не твоя часть, - грустно отвечает Железная Челюсть. - Я часть Великого Воина из Междуземья. Мне здесь не прижиться…
Иван налил еще стопку, чокнулся с тенью, которая на миг проявилась на стенке, аккурат между Мак-Даком и клоуном Дональдом, выпил, и говорит:
- А ведь еще немного - и получилось бы! Вон, как нас все это толстосумы боялись! Чего прикажем, то и делали. Эх, совсем чуть-чуть бы, и получилось бы! Не вышло. Скажи, почему?
- Потому что боялись… - уже совсем мертво шепчет железо. - Нужно, чтобы не боялись, а чувствовали защиту…. Верили…
- Чтоб я Капитошу защищал? - вскинулся Иван. - Да никогда!
- И его…, и остальных… - соглашается Челюсть. - Страну… Ты - солдат…
За окнами совсем стемнело, автомобили отталкивали от себя темноту и снег вытянутыми вперед яркими ладонями. Ночная столица медленно всплывала к небесам, щурясь огнями сквозь снегопад.
- Сколько тебе осталось? - тихо спросил солдат.
- Три дня… - спокойно ответили запекшиеся ржавчиной губы. - Если меня через три дня не вернут Хозяину, я рассыплюсь…
- Кто твой Хозяин?
- Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. - ответила темнота.
А в это время, на сцену, под безжалостные огни световых пистолетов, выбежал братец-Василий, Васька-гусляр. С новенькими, сияющими электрогуслями наперевес, фиброусилитель для которых делали лучшие в мире японцы. И стройные мулаточки бэк-вокалистки нервно дрогнули узкими бедрами, готовые подхватить любую ноту, в нужный момент отвлечь публику от солиста, как бандерильеро отвлекают быка от поскользнувшегося матадора. И зал замер, в ожидании, когда начнется музыка и алая, полыхающая любовью роза раскроется над левым плечом новой звезды Российской сцены - Страстного Васьки.
Начинался очередной концерт молодой, но уже ставшей культовой группы "Страстный Зуб".
И грохнуло. Бас тяжело и сладко толкнул недоверчивое сердце толпы и принялся раскачивать и массировать, пока оно не раскрылось, а потом Васька включил фиброусилитель, и жадные души человечьи затрепетали хищными ресничками, словно раскрывшиеся росянки, алчущие насытиться чужой любовью, потому что своей, как всегда было мало.
Васька, словно гусенок, вытянулся к микрофону и, не прекращая резать зал звуками электрогуслей, запел-закричал песню, о новорожденном человеке, уже умеющем кричать.
Мне б, гитару занеся с плеча,
Зал наотмашь звуками рубить.
Человек, умеющий кричать -
Может научиться говорить!
Зал вскипает, лицами мельча,
Зал тревожным телом ловит ритм,
Человек, умеющий кричать -
Может научиться говорить!Залу вместе триста тысяч лет,
Зал древней Христа и пирамид,
Первым человеком на Земле,
Зал еще кричит - уже кричит!
Прежде было Слово, но сейчас,
Только крик - но это до поры,
Человек, умеющий кричать -
Может научиться говорить!
И тут над левым плечом музыканта, там, где багровой вспышкой любви должны были раскрыться губы Алого артефакта, что-то звонко лопнуло, посыпались искры и даже, кажется, повалил дым.
Васька дернулся, слегка осел влево - плечо немилосердно пекло. Но группа и бэк-вокалистки не подвели, поняв, что случилось неладное, девочки затанцевали вокруг рок-гусляра, заслоняя его от публики, а опытные лабухи из духовой секции, спасая солиста и номер, дружно рухнули в зал сверкающим биг-бэндовым обвалом.
- Ты чего лажаешь? - прошипел Васька почерневшей, но все еще горячей Алой Целовальной Челюсти, сидевшей на его левом плече, словно выскочившая их печки царевна-лягушка.
- Я не лажаю…. Я перегорела, - странным, словно червивым голосом просипела Алая Целовальная. - Дальше - без меня…
- Чуда сегодня не будет, - понял Васька. - Но публика пришла за чудом, значит, придется выкручиваться без колдовства, самому… точнее - самим. Он бросил быстрый взгляд на музыкантов, но те все и так поняли. И они стали играть…
Позже, крикливые и наглые музыкальные комментаторы спорили - что это было. Кардинальная смена музыкального стиля, или просто неполадки с аппаратурой. Во всяком случае, никто не рискнул считать концерт провалившимся, но никто не решился назвать его удачным. Васька от интервью отказывался наотрез, мудро отправляя на встречи с пираньями пера Кащея Ржова. Все равно ведь бессмертный - не жалко.
Поздней ночью, а точнее - ранним утром, Васька сидел в гостиничном номере. На журнальном столике, между рок-гусляром и его боевой подругой, сморщенной, словно отцеловавшая свое женщина, стояла початая бутылка "Шуйской".
- Эх, - сокрушался Васька. - Так хорошо начали. И без всякой фанеры. Публика на концерты валом валит. Даже Кащей, и тот почти человеком стал, а ты… Что с тобой, подруга?
- Да вот… постарела я, - шамкает подруга. - Перегорела-постарела…. Нету во мне Любови больше, вся кончилась, ты уж прости, сынок. А насчет фанеры - это ты погорячился слегка…. Лукавишь.
- Как это лукавлю? - обиделся гусляр. - Когда это мы под фанеру-то выступали? Не было такого! За то нас публика и любила, что все натуральное.
- А я? - тихо спросила Алая. - Я ведь тоже навроде фанеры, только ты по-глупости этого не понял, а может, и понял, только осознать побоялся.
- Какая же ты "фанера", - искренне изумился Васька. - Ты же эвон как петь умеешь! Зал аж дыбарем встает!
И выпил от обиды.
- Ты на водку-то не налегай, - сварливо сказала собеседница. - Не поможет, правду водкой не смоешь. Только вот что я тебе скажу - пел-то на самом деле ты сам, а я только слушателей под тебя настраивала. Влюбляла, короче.
- И сильно? - заинтересовался захмелевший Васька. - Что, так прямо всех поголовно и влюбляла?
- Всех, - скучно сказала прежде Целовальная, а сейчас Безлюбая помощница. - А если публика в тебя заранее влюблена, то успех тебе обеспечен, что бы ты ни вытворял. Хоть чижика-пыжика играй, хоть "токатту и фугу ре-минор" - все едино.
- Ишь ты… - расстроился гусляр. - А зачем ты это делала?
- Устроена я так, да и понравился ты мне…
- А теперь? - Васька понемногу начал понимать, что к чему.
- А теперь я спать хочу…. Погасну вот скоро… - Бывшая царевна-лягушка, а теперь жаба-старуха сонно покачивалась на краю стола, почти уже совсем темная, только иногда по синеватым губам пробегали алые сполохи, словно угли догорали.
- И когда ты… - ляпнул музыкант и испугался.
- Три дня, - донеслось с конца стола. - Если к Хозяину не вернусь…. Три дня…
- Кто твой хозяин? - отчаянно закричал Василий. Ему хотелось обнять подругу за плечи, да только не за что было обнять.
- Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. - ответила темнота.
И у старшего брата, Даниила, того, который в политику ударился, дела тоже обстояли не лучшим образом.
Когда властность и обаяние, которые придавала ему Парадно-дипломатическая челюсть Великого Орка, стали иссякать, выяснилось, что среди руководителей движения "Умельцы России" настоящих умельцев оказалось - раз-два и обчелся. То есть, умения-то у них были, например, многие из них очень умело распоряжались деньгами, причем, почему-то исключительно в свою пользу. Другие умело обменивались опытом с зарубежом. Приезжает такой умелец в родные пенаты, а его и спрашивают-де, что привез? А он так гордо отвечает, с большим достоинством - опыт! А какой опыт, с чем его едят и какая от этого опыта польза - непонятно. Молчит умелец, словно воды в рот набрал. А может, у него там, во рту - опыт, который он из-за бугра привез?
А потом уж и вовсе в открытую воровать стали, да ладно бы воровать…
Приходит в офис какой-нибудь "умелец" местного разлива и прямо с порога:
- Знаешь, Даниил, я в твоем движении набрался опыта, заработал репутацию. По стране поездил, а теперь вот, меня в другую "Россию" зовут, созрел я, значит. Так что, прощевай! И не помни лихом!
- А разве бывает другая Россия? - удивляется Даниил.
- А то! - гордо отвечает экс-умелец. И шасть за дверь.
И каждый раз после такого случая в офисе какая-нибудь мелочь пропадает. То факс, то модем, то целый компьютер, то еще что-нибудь. Однажды пропала секретарша. Уж эта-то кому нужна была, спрашивается? Ведь дура дурой, да еще и ножки не тем концом вставлены! Однако, факт, пропала!
А на телевидение и вовсе перестали приглашать, разве что иногда в программу "Вокруг смеха".
В общем, как заключил опытный волколак Егорий, - было умение, да выдохлось. Одно правда бесило волколака, бесило до того, что и выть на луну ему стало не в радость - Телла так и не вернулась. Осталась с Танькой, светской росомахой. Эх, разлетитесь банки-склянки, мы с подружкой прем, как танки…. Держись, столица! Или в оригинале было немного не так?
И вот сидит старший братец Даниил в пустом офисе, стоит на заваленном никому ненужными бумагами столе бутылка "Шуйской" а рядышком лежит бывшая Драгоценная Парадная Челюсть Великого Орка, похожая сейчас на облупленную карету Екатерины Второй, забытую на пару столетий в сыром подвале какого-нибудь захолустного краеведческого музея. Печальная картина, прямо скажем, совершенно недостойная кисти великого живописца. И вообще, недостойная.
- Что, - говорит Даниил, - Госпожа Удача, кранты нам, выходит? Изменила ты мне.