***
- Я знал однажды воина. После ранения в голову он стал считать себя псом, а что такое псы, если не безмозглая верность? Так что я стою, женщина, и глаза полны слез. Я плачу по воину, бывшему мне другом и умершему, считая себя псом. Слишком верный, чтобы отослать его домой, слишком преданный, чтобы убежать самому. Вот один из падших этого мира. Во снах я вижу тысячи. Грызут свои раны. Так что не говори о свободе. Он был прав, полностью. Мы живем в цепях. Умираем в цепях. Вера становится кандалами, клятвы душат горло. Наша участь - клетка смертной жизни. Кого же винить? Я виню богов. И проклинаю их со всем пламенем сердца.
Когда она придет и скажет, что настало время, я возьму в руку меч. Ты говоришь, что я слишком молчалив, но против моря желаний слова не сильнее песка. Ну же, женщина, снова расскажи о скуке, о днях и ночах вне одержимого трауром города. Я стою перед тобой, глаза мокры от горя по ушедшему другу, а все, что получаю от тебя - осаду тишины.
Она ответила: - Ты придумал на редкость жалкий способ залезть ко мне в кровать, Карса Орлонг. Ну ладно, входи. Только не сломай меня.
- Я ломаю лишь то, что мне не нужно.
- А если дни наших отношений сочтены?
- Так и есть, - сказал он и ухмыльнулся: - Но вот ночи...
Колокола далекого города отдавали горестную дань наступлению тьмы; на освещенных синеватыми огнями улицах выли собаки.
***
В самой дальней из палат дворца Лорда стояла она в тенях, следя, как он отходит от очага, стряхивая угольки с ладоней. Невозможно было ошибиться в кровном родстве; казалось, бремя, так долго носимое отцом, старым плащом легло на удивительно широкие плечи сына. Никогда не понимала она таких созданий. Готовность стать мучениками. Бремя, в котором они видят меру собственного достоинства. Саван долга.
Он уселся в кресло с высокой спинкой, вытянул ноги. Свет разбуженного огня мерцал на заклепках, усеивающих его высокие, до колена сапоги. Откинув голову и сомкнув глаза, сказал: - Худ знает, как ты сумела сюда пробраться. Воображаю, как вздыбился сейчас загривок Силанны. Но, если ты не пришла меня убивать, вот вино - на столике слева. Налей сама.
Скривив губы, она вышла из теней. И комната тут же показалась маленькой - стены угрожающе надвинулись со всех сторон. Так легко отказаться от неба ради тяжкого камня и почерневших бревен... нет, она совершенно не понимает. - Только вино? - Голос отличался хрипотцой, ведь она так давно ни с кем не разговаривала.
Вытянутые глаза открылись. Он рассматривал ее с неприкрытым любопытством. - Предпочитаешь?..
- Эль.
- Извини. Придется идти на кухню, что глубоко внизу.
- Тогда кобылье молоко.
Брови его взлетели: - Вниз до ворот, налево и еще полтысячи лиг. И помни: это приблизительный подсчет.
Дернув плечом, она подошла к очагу. - Дар сопротивляется.
- Дар? Не понимаю.
Она указала на пламя.
- А, - сказал он, кивая. - Что же, ты стоишь в дыхании Матери Тьмы... - Он вздрогнул. - Знает ли она, что ты здесь? Но, - расслабился он, - как она может не знать?
- А ты знаешь, кто я?
- Имасса.
- Я Апсал'ара. В ту ночь в Мече, единственную его ночь, он меня освободил. Нашел время. Для меня. - Она заметила, что дрожит.
Он не сводил с нее взора. - И потому ты пришла сюда.
Женщина кивнула.
- Ты не ожидала от него такого?
- Не ожидала. Твой отец... ему не о чем было сожалеть.
Он встал, подошел к столу и налил себе вина. Он стоял с кубком в руках и смотрел на нее сверху вниз. - Знаешь, - пробормотал он, - я совсем не хотел. Нужда сделать... хоть что-то... - Он фыркнул. - Не о чем сожалеть? Что же...
- Они ищут его в тебе. Понимаешь?
Нимандер хмыкнул: - Ты найдешь его даже в моем имени. Нет, я не единственный его сын. Даже не любимый... если подумать, он любимчиков вовсе не имел. И все же, - он взмахнул кубком, - я сижу в его кресле у его камина. Дворец кажется... кажется...
- Его скелетом?
Нимандер вздрогнул и отвел глаза. - Слишком много пустых комнат, вот и всё.
- Мне нужна одежда.
Он рассеянно кивнул: - Я заметил.
- Мех. Кожа.
- Ты намерена остаться, Апсал'ара?
- Рядом с тобой. Да.
Тут он повернул голову, всматриваясь ей в лицо.
- Но, - добавила она, - я не буду его бременем.
Сухая улыбка. - Значит, моим?
- Назови своих ближайших советников, Лорд.
Он отпил половину кубка, поставил вино на стол. - Верховная Жрица. Ныне она целомудренна и, боюсь, нам это не на пользу. Скиньтик, мой брат. Десра, сестрица. Корлат и Спиннок, самые доверенные слуги отца.
- Тисте Анди.
- Разумеется.
- А тот, внизу?
- Тот?
- Он раньше тоже давал советы, Лорд? Ты стоишь у зарешеченного окна, следишь, как он ходит и бормочет? Ты его пытаешь? Хочу знать мужчину, которому стану служить.
Она увидела на лице Анди нескрываемый гнев. - Так ты решила стать шутихой? Слышал, при людских дворах есть такая роль. Ты перережешь мне жилы на ногах и будешь хохотать, когда я зашатаюсь и упаду? - Он оскалился. - Если ты - лик моей совести, Апсал'ара, могла бы быть покрасивее.
Она склонила голову набок, промолчав.
Гнев его внезапно угас, взор стал уклончивым. - Он сам избрал ссылку. Пробовала замок на двери? Заперт изнутри. Но так и лучше: нам не придется его прощать. Дай же совет. Я владыка, в моей власти миловать виновных. Но ты видела подземелья. Сколько узников корчится под моей железной рукой?
- Один.
- И я не могу его освободить. Разве не стоит шутки или сразу двух?
- Он безумен?
- Скол? Возможно.
- Тогда даже ты его не освободишь. Твой отец сковал цепями Драгнипура десятки таких, как этот Скол.
- Смею сказать, он не звал это свободой.
- Как и милостью, - подхватила она. - Всё это за пределами власти лорда и даже бога.
- Тогда мы недостойны их. Мы, слабые дети, подвели владык и богов.
Она поняла: такому нелегко будет служить. - Он привлекал других, твой отец. Не Тисте Анди. Помню его двор в Отродье Луны.
Глаза Нимандера сузились.
Он поколебалась и добавила: - Ваш род слеп ко многому. Тебе нужны другие рядом с собой, Лорд. Слуги не из Тисте Анди. Я не одна из тех шутих. Я не совесть, ведь я так уродлива...
Он поднял руку: - Прости меня, умоляю. Я хотел ранить и сказал неправду, чтобы увидеть тебя ужаленной.
- Думаю, владыка, ты сам себя ужалил.
Он снова поднял кубок и встал, смотря в пламя очага. - Апсал'ара, Повелительница Воров. Ты бросишь прежнюю жизнь, чтобы стать советницей лорда Тисте Анди? Только потому, что мой отец в конце жизни явил тебе милость?
- Я не обижаюсь за то, что он некогда сделал. Сама напросилась. Он освободил меня не из милости, Нимандер.
- А почему?
Она потрясла головой. - Не знаю. И желаю узнать.
- И поиски ответа привели тебя сюда, в Черный Коралл. Ко ... мне.
- Да.
- И долго ли ты будешь оставаться рядом, Апсал'ара, пока я правлю городом, подписываю бумаги, обсуждаю политику? Пока я медленно гнию в тени отца, которого едва знал, даже не надеясь сохранить его наследие?
Ее глаза широко раскрылись: - Лорд, это не твоя судьба.
Он взвился: - Неужели? Почему? Прошу, советуй.
Она вновь склонила голову набок, рассматривая высокого воина, в глазах которого - тоска и горечь. - Вы, Тисте Анди, так долго молились Матери Тьме, прося о любящем взгляде, прося возрождения к жизни. Ища смысла. Он дал вам всё это. Всё. Он сделал то, что должен был сделать - ради вас. Ради тебя, Нимандер, и остальных. И вот ты сидишь здесь, в его кресле, в его городе, среди его детей. И ее святое дыхание объемлет вас. Передать ли тебе мою мудрость? С радостью. Лорд, даже Мать Тьма не сможет навечно задержать дыхание.
- Она не...
- Родившись, дитя должно закричать.
- Ты...
- Голося, оно входит в мир, ибо ДОЛЖНО войти в мир. А вы, - она скрестила руки на груди, - будете отсиживаться в городе? Я Госпожа Воров, Лорд. Я знаю все тропы. Я прошла по всем путям. Я видела то, что нужно видеть. Скрываясь здесь, вы все умрете. И умрет Мать Тьма. Будьте ее дыханием. Летите!
- Но мы уже в этом мире, Апсал'ара!
- Одного мира мало.
- Что же нам делать?
- То, чего желал отец.
- А именно?
Она улыбнулась: - Давай узнаем?
***
- У тебя крепкие нервы, Драконий Хозяин.
Какой-то ребенок завопил в проходе.
Ганоэс Паран вздохнул, не оборачиваясь. - Ты снова пугаешь малышей.
- Слишком слабо. - Окованная железом трость резко постучала по камням. - Но будет и по-другому, хе-хе!
- Не думаю, что готов одобрить придуманный тобой новый титул, Темный Трон.
Подобный размытому черному пятну бог встал рядом с Параном. Блестящая головка трости безмолвно скалила серебряные клыки на долину. - Владыка Колоды Драконов. Слишком длинно, чтобы вымолвить. Ты полон... гнусностей. А я так не люблю непредсказуемых людей. - Он снова захихикал. - Людей. Властителей. Богов. Тупоголовых псов. Детей.
- Где Котиллион?
- Ты, наверное, уже устал от этого вопроса.
- Я устал от ожидания ответа.
- ТАК НЕ СПРАШИВАЙ! - Безумный вопль бога огласил крепость, дико понесся по коридорам и залам, пока эхо не вернулось к ним двоим, стоящим на стене.
- Наверняка это привлекло их внимание, - заметил Паран, кивнув на далекий курган. Там теперь виднелись две тощие, похожие на скелеты фигуры.
Темный Трон фыркнул: - Они ничего не видят. - Смех был похож на шипение. - Ослепли от правосудия.
Ганоэс Паран поскреб в бороде. - Чего ты хочешь?
- Откуда исходит твоя вера?
- Прости?
Трость терзала камни пола. - Ты сидишь с Войском в Арене, не слыша призывов империи. А потом осаждаешь Садки с ЭТИМ. - Он резко кашлянул. - Видел бы лицо императора! От слов, коими он тебя наградил, даже писцов скрючило! - Бог помедлил. - О чем это я? Да, я оцениваю тебя, Драконий Хозяин. Ты гений? Сомневаюсь. Остается лишь заключить, что ты идиот.
- И всё?
- Она там?
- А ты не знаешь?
- А ты?
Паран не спеша кивнул: - Теперь понимаю. Вопрос веры. Полагаю, тебе она неведома.
- Осада лишена смысла!
- Неужели?
Темный Трон зашипел; эфирная рука взметнулась, словно он желал поцарапать Парану лицо. Однако она замерла, смутная кисть начала медленно превращаться в кулак. - Ты НИЧЕГО не знаешь!
- Кое-что знаю, - возразил Паран. - Драконы - порождения хаоса. Не может быть Хозяина у драконов, так что титул лишен смысла.
- Точно. - Темный Трон протянул руку и сорвал с бойницы спутанный клубок паутины. Принялся изучать спеленутые остатки высосанных мошек.
"Мерзкий дерьмец." - Вот что я знаю, Темный. Конец начинается здесь. Станешь отрицать? Нет, не станешь, иначе не околачивался бы...
- Даже ты не сломишь силу, окружающую крепость, - сказал бог. - Ты ослепил себя. Открой врата снова, Ганоэс Паран, и найди другое место для своей армии. Бесполезно. - Он бросил паутину и взмахнул тростью. - Ты не можешь победить двоих, мы оба знаем.
- А они не знают, так ведь?
- Они испробуют тебя, рано или поздно.
- Уже долго жду.
- Возможно, сегодня.
- Готов биться об заклад, Темный?
Бог фыркнул: - У тебя нет ничего, мне нужного.
- Лжешь.
- Тогда у меня нет ничего, что тебе нужно.
- Ну, если говорить...
- Думаешь, я держу поводок? Он не здесь. Он занят другими делами. Мы союзники, понял? Союз, а не брак, чтоб тебя!
Паран осклабился: - Странно. Я не о Котиллионе говорю.
- В любом случает спор бесполезен. Проиграв, ты погибнешь. Или бросишь на гибель армию - хотя я не вижу тебя в таком качестве. Ты ведь не так увертлив, как я. Хочешь спорить? Точно ли? Даже проиграв, я выигрываю. Даже проиграв... выигрываю!
Паран кивнул: - Ты всегда так играл, Темный. Видишь ли, я знаю тебя лучше, чем тебе кажется. Да, я поспорил бы с тобой об заклад. Они не испытают меня сегодня. Мы отобьем атаку... как и прежде. Погибнут еще водразы и судимы. Мы останемся болячкой, которой им не сковырнуть.
- Все потому, что ты так веришь? Дурак!
- Вот условия спора. Готов?
Фигура бога заколыхалась и на миг пропала из вида; затем трость ударила по вытертому камню парапета. - Согласен!
- Если ты выигрываешь и я выживаю, - продолжил Паран, - ты получаешь все, чего попросишь. Конечно, если это в моих силах. Если я выигрываю... я получаю, что захочу, от тебя.
- Если это в моих силах...
- Точно.
Темный Трон что-то пробурчал, зашипел. - Отлично. Скажи, чего ты хочешь.
Паран так и сделал.
Бог закашлялся. - Думаешь, это в моих силах? Думаешь, Котиллион не станет возражать?
- Если станет, тебе лучше рассказать ему заранее. Если же всё именно так, как я подозреваю, и твой союзник исчез неведомо куда... Повелитель Теней, ты сделаешь, как я прошу, а ему скажешь потом.
- Я никому ничего не должен! - Крик снова вызвал эхо.
Паран улыбнулся. - Что же, Темный Трон, я отлично понимаю твои чувства. А чего ты захочешь от меня?
- Я хочу узнать исток твоей веры. - Трость дернулась. - Что она там. Что она ищет того же, что ты. Что на Равнине Крови и Цепей ты найдешь ее и встанешь с ней лицом к лицу - словно вы оба запланировали это с самого начала, а я знаю, что нет! Вы друг дружку даже не любите!
- Темный Трон, я не смогу продать тебе веру.
- Так солги, проклятый. Только убедительно!
Он слышал хлопанье шелковых крыльев, слышал треск рвущегося ветра. "Мальчишка со змеем. Драконий Хозяин. Правитель того, чем нельзя управлять. Скачи на воющем хаосе и называй это правлением - кого ты хочешь обмануть? Паренек, кончай. Надоело". Но он не уймется, не знает, как удержать змея.
"Человек с седеющей бородой смотрит и молчит.
Беда".
Он глянул влево, но тень пропала.
Треск во дворе внизу заставил его повернуться. Трон, ставший сгустком пламени, провалился сквозь груду мусора. Дым взлетел к небу, словно спущенный с цепи зверь.
Глава 2
Я вижу живых
Что встали камнями
Скованы жутью,
Найденной нами
Была хуже прежних
Последняя ночь?
Угрозы рассвета
Нам не превозмочь?
Рукою взмахнуть -
Вождь, твое право
Но слова горче крови,
Страшнее отравы...
"Песнь о невиданных горестях", Напан Порч
Отныне он не может доверять небу. Альтернатива, как заметил он, осмотрев сухие, прогнившие руки и ноги, вгоняет в уныние. Тулас Отсеченный огляделся, с огорчением поняв, что обзор тут неважный. Вот проклятие всех, обреченных брести по изъеденной поверхности земли. Рубцы, которые он недавно видел с большой высоты, стали грозными препятствиями, полчищем глубоких неровных оврагов, пересекающих выбранный им путь.
"Она ранена, но не истекает кровью. Пока что. Нет, я вижу. Плоть мертва. Но это место меня притянуло. Почему?" Он неловко взошел на край ближайшей пропасти. Вгляделся вниз. Тьма, дыхание холодное и отдающее гнилью. И... что-то еще.
Тулас Отсеченный чуть помедлил - и шагнул за край, полетев вниз.
Полотняная одежда рвалась, хлеща клочьями воздух - тело ударялось о грубые стены, отскакивало, потрепанные конечности дергались, вздымая песок и грязь, задевая за густо облиственные кусты и выдергивая с корнем траву; камни сыпались следом.
Затрещали кости, когда он ударился о покрытое булыжниками дно расселины. Песок сыпался со всех сторон, шипя словно змеи.
Некоторое время он не шевелился. Пыль медленно оседала в полумраке. Наконец он присел. Одна нога сломалась прямо над коленом, нижняя часть держалась лишь на полосках кожи и жилах. Он сопоставил концы кости и принялся наблюдать, как они не спеша сплавляются воедино. Четыре сломанных ребра высунулись через кожу правой половину груди, но они ему не особенно мешали - Тулас не стал восстанавливаться, сохраняя силу.
Вскоре он попробовал встать. Плечи скреблись по камням. На дне ущелья виднелся обычный набор костей, мало чем для него интересных: только обрывки души зверей извивались призрачными червями, не желая отрываться от плоти, колыхаясь под порывами воздушных течений.
Он пошел, преследуя странный запах, который уловил еще сверху. Здесь он сильнее, да, и каждый шаг по извитому тоннелю рождает уверенность, предвкушение, граничащее с восторгом. Да, уже близко.
Череп был насажен на древко истлевшего бронзового копья на высоте груди человека. Он загораживал проход. У основания копья грудой лежали прочие части скелета. Каждая кость была тщательно разбита.
Тулас Отсеченный встал в двух шагах от черепа. - Тартено?
Однако прогудевший в голове голос произнес на языке Имассов: - Бентракт. Скен Ахл приветствует тебя, Выходец.
- Твои кости слишком велики для Т'лан Имасса.
- Да, но мне от этого прока не было.
- Кто это сделал, Скен Ахл?
- Ее тело лежит в нескольких шагах, Выходец.
- Если ты так сильно ее ранил, как она смогла усердно изувечить твое тело?
- Я не сказал, что она мертва.
Тулас чуть помедлил и фыркнул: - Нет, здесь нет ничего живого. Или она умерла, или сбежала.
- Не стану спорить, Выходец. Просто обернись.
Тулас заинтересованно повернулся. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь пыль. - Ничего не вижу.
- Это привилегия.
- И не понимаю.