Через две недели к Виллу пришла Старая Ведьма Бесси. Вилл сидел в тени огромного дуба на лужайке, буйно поросшей молочаем, кисточками рогатого бога и кружевами царицы Мэб. Пчелы прилежно и не без выгоды для себя опыляли скромную лесную флору. Чуть в стороне виднелся древний курган, раскопанный когда-то искателями сокровищ, которые выкинули оттуда все кости и оставили валяться на солнце. Там-то, в некоем подобии пещеры, и спал Вилл прошлой ненастной ночью под плеск дождя, завывания ветра и пушечные раскаты грома. Сельские избегали кургана, в котором, по их мнению, угнездились неприкаянные души далеких предков, но Вилл этим сказкам не верил, и никакие духи так за всю ночь ему и не явились, не потревожили его сон.
Правдосказательница поклонилась и официально, без всяких эмоций произнесла:
- Господин дракон просит тебя вернуться.
Вилл не стал расспрашивать высокочтимую ведьму, как она сумела его найти. Мудрые женщины умеют многое и никогда не объясняют свои умения.
- Я вернусь, - ответил он, - когда буду готов. Мои дела здесь еще не закончены.
Иголкой, многотрудно изготовленной из длинного шипа терновника, и нитками из раздернутых на волоконца тра винок Вилл сшивал воедино листья дуба, ольхи, ясеня и тиса. Работа оказалась очень нелегкой и заставила Вилла навсегда проникнуться уважением к прилежным мастерицам, день и ночь корпящим над своим шитьем.
- Ты подвергаешь нас серьезной опасности, - нахмурилась Бесси.
- Он не станет убиваться из-за такой ерунды, как сбежавший мальчишка. А уж тем более когда он точно знает, что рано или поздно я вернусь.
- Это правда.
- Только зачем же, высокочтимая леди, щеголять здесь этим твоим ремеслом? - безрадостно усмехнулся Вилл. - Говорила бы ты лучше со мной, как с любым другим из наших сельских. Я больше на дракона не работаю.
- Это уж как тебе хочется.
Правдосказательница поправила обвивавший ее плечи платок, с размаху плюхнулась на землю и скрестила ноги. Одно-единственное движение, и она снова стала той давно знакомой Бесси.
- Забавно, - сказал Вилл, ни на секунду не оставляя свою работу. - Ты немногим старше меня, теперь я это прекрасно вижу. Будь сейчас спокойное, мирное время - кто знает? Года через два, ну через шесть лет я повзрослел бы достаточно, чтобы заявить на тебя права согласно древнему обычаю зеленой травы и полной луны.
- Что это, Вилл? - улыбнулась Бесси. - Да никак ты со мною заигрываешь?
- Если бы так, - Вилл поймал нитку на зуб и перекусил ее, - я постарался бы сесть к тебе поближе. И шитье бы на время оставил - освободил бы руки, чтобы говорить по-доходчивей.
- Уж больно ты сегодня смелый.
- Я повзрослел. Какие-то месяцы назад я был совсем еще сосунком и очень бы встревожился, приди мне подобные мысли в голову. Но теперь… Ладно, все равно ничего такого не будет, или ты думаешь иначе?
- Нет, - качнула головой Бесси, - не будет. - И осторожно добавила: - Вилл, что это ты задумал?
- Я теперь стал зеленорубашечником, - сказал Вилл, демонстрируя Бесси наконец-то дошитую рубашку.
Он был голым до пояса, потому что в первый же день своей жизни в лесу разорвал красивую, с красным драконом рубашку на полоски, немного их обуглил и использовал в качестве трута при разведении огня. А вот теперь гордо облачался в рубашку лиственную, только что им изготовленную.
Подпоясавшись сплетенным из травинок поясом, Вилл спросил Бесси:
- Как ты думаешь, много ли наших последует за мной, если я смогу прямо у них на глазах покончить с драконьим правлением?
- Никто, совсем никто. Нельзя же так вот сразу поверить ставленнику дракона. И еще, многие никогда не простят тебе распятого Пака.
- Никто? И даже ты мне не поверишь?
- Ну в общем-то… - Бесси смешалась и покраснела. - Да, конечно, я бы за тобой пошла, только толку-то во мне совсем немного. Я - это только я, ну что я могу полезного сделать?
- Ты можешь соврать. - Вилл взглянул ей прямо в глаза. - Ты же можешь соврать, - сказал он с упором на "можешь". - Можешь ведь, правда?
Бесси побледнела.
- Однажды могу, - сказала она еле слышным, дрожащим голосом и инстинктивно прикрыла руками низ живота. И смотрела она только вниз, пряча от Вилла глаза. - Только слишком уж велика цена, непомерна велика.
- Так или иначе, но ее придется заплатить, - сказал Вилл, вставая. - А теперь поищем-ка мы где-нибудь лопату. Самое время малость пограбить могилы.
К тому времени когда Вилл вернулся наконец к дракону, солнце почти уже закатилось. За эти дни Самозванце-ву площадь огородили по периметру колючей проволокой; мощные, на скорую руку прилаженные светильники начисто вытравили многоцветие жизни, сделали все на площади белым и серым. На высоком столбе был повешен динамик, провода от которого вели внутрь металлической туши дракона, чтобы тот мог отдавать приказания подданным и в отсутствие сбежавшего помощника. С учетом всех нововведений площадь сделалась похожей на маленький концлагерь.
- Иди ты первой, - сказал Вилл Старой Ведьме, - убеди его, что у меня нет никаких злых умыслов.
С обнаженной грудью, облаченная в соответствии со своим высоким статусом в длинную мантию и широкополую шляпу, Яблочная Бесси миновала калитку в колючей ограде (сторожевой гримпкин открыл калитку и сразу же за ней закрыл) и вступила на черно-белую арену площади.
- Порождение жестокости, - склонилась она перед драконом. - Твой помощник к тебе вернулся.
Вилл стоял в тени, зябко ссутулившись, виновато опустив голову и пряча руки в карманах.
- Я пошел поперек твоей воли, о величайший, - сказал он бесцветным голосом. - Я готов исполнить любое твое повеление, сделать все, чего ты ни пожелаешь. Заставь меня пресмыкаться, заставь меня ползать в пыли, только прими меня снова.
- Это правда, - сказала Бесси, широко раскинув руки, и вновь поклонилась дракону.
- Ты можешь приблизиться. - Даже сквозь треск и шипение плохой усилительной системы в голосе дракона ощущалось торжество.
Старый кисломордый гримпкин отворил перед Биллом калитку точно так же, как минуту назад отворил ее перед Бесси. Понуро, как привычный к побоям пес, возвращающийся к единственному в жизни хозяину, который хоть когда-нибудь бросал ему кусок, Вилл пересек пыльную, булыжником мощенную площадь. Он помедлил перед динамиком, тронул его столб дрожащими пальцами и тут же снова засунул руку в карман.
- Ты победил, твоя победа несомненна. Ты торжествуешь надо всеми моими желаниями.
Вилл даже сам удивился, насколько искренне звучали эти слова, насколько естественно сходили они с его языка. Он ощущал подленькое желание капитулировать перед тираном, безоговорочно принять любое наказание, какое только тот возжелает на него наложить, и с благодарностью вновь погрузиться в пучину рабства. "Это так просто! - кричал ему в уши какой-то тонюсенький голос- Это так просто!" И так это и было - до ужаса просто, устрашающе просто. Унизительное осознание, что какая-то часть его страстно того желает, заставило Вилла густо покраснеть.
Дракон неспешно приоткрыл левый глаз.
- Итак, мой мальчик… - Это игра воображения или и вправду драконий голос звучал не так сильно и уверенно, как две недели назад? - За эти дни ты осознал и прочувствовал вкус необходимости. Ты исстрадался от своих желаний точно так же, как и я. Я… я… я, сознаюсь, ослабел, и все же я не настолько еще слаб! Ты думал доказать, что это я в тебе нуждаюсь, а сам доказал обратное. Хотя нет у меня ни крыльев, ни ракет и мои запасы электричества ничтожны, хотя я не могу даже включить свои двигатели, не уничтожив вашу деревню и себя вместе с ней, все равно я могуч, потому что не знаю ни сострадания, ни сожаления. Ты думал, что я истоскуюсь но какому-то там мальчишке? Думал заставить меня пресмыкаться перед жалким, хлипким, мягкотелым ублюдочным полусмертным эльфом? Тьфу на тебя! Ты мне не нужен. Даже не думай, что я… что я нуждаюсь в тебе.
- Пусти меня к себе, - проскулил Вилл. - Я буду делать, что ты только захочешь.
- Ты… ты понимаешь, что ты должен быть наказан за свое непослушание?
- Да, - затараторил Вилл. - Да, наказывай меня сколько хочешь. Оскорбляй меня и унижай, я мечтаю об этом.
- Ну, как ты хочешь, - (люк в драконьем боку с шипением открылся), - так оно и будет.
Вилл неуверенно шагнул вперед, шагнул еще раз и, спотыкаясь, не глядя под ноги, побежал к открытому люку. Когда его левая рука плотно сомкнулась на перильцах короткого, в четыре ступеньки, трапа, по всему его телу прокатилась волна безумного облегчения, и на какой-то миг он подумал, не вернулся ли к дракону слишком уж рано.
Но затем он отпустил трап и сделал шаг в сторону, так что оказался перед черной безликой стеной драконьего бока. Сунув руку в левый карман, он достал округлый черный камень - именной камень покойного сержанта Бомбаста. Маленький кроваво-красный напарник этого камня уже лежал у него во рту. На первом так и осталась присохшая могильная земля, а у второго был какой-то странный вкус; но это все были мелочи. Вилл дотронулся черным камнем до стального покатого бока, и тут же тайное имя дракона само, безо всяких усилий скользнуло ему в голову.
Едва ли не в тот же самый момент он выхватил из правого кармана чертов ножик и с размаху полоснул им по стальной броне, оставив на ржавчине длинную блестящую царапину.
- Что ты там делаешь? - всполошился дракон. - Прекрати, прекрати сейчас же! Люк открыт, кресло тебя заждалось! - Его крики раскатывались по площади, эхом прыгая между домами, за плотно закрытыми ставнями которых притаились, конечно же, селяне, притаились и молча слушали. Затем драконий голос попритих, в его жестяном, как из плохого телефона звучании появились молящие нотки. - Мои иглы тоскуют по твоим запястьям, о мой единственный. Как и я сам истосковался по…
- Ваалфазар из рода Ваалмолоха, что из рода Ваалша-бата! - крикнул во все горло Вилл. - Я велю тебе: умри!
И так оно и случилось. Буквально через мгновение, без всяких криков и шума повелевавший селянами дракон умер, скончался, сдох. Вся его мощь и вся его злобность превратились в бездушную груду металла, который предстояло теперь разрезать на куски, отвезти в город и продать в полукустарные плавильни, снабжавшие своих более солидных сестер стальными чушками, из которых ковалось новое оружие для продолжения все той же войны.
Чтобы выразить свое презрение к мертвому дракону, Вилл ударил его ногою в бок. Затем набрал в рот побольше слюны, яростно плюнул и стал смотреть, как слюна неспешно стекает по черному гладкому металлу. В заключение он расстегнул штаны и помочился на недавнего угнетателя, тем окончательно доказав себе, что тиран действительно умер, умер бесповоротно.
Яблочная Бесси - теперь уже не Старая Ведьма - стояла тут же, за его спиной, тихая и потерянная. Без слез и слов она оплакивала свое бесплодное чрево и невидящие глаза. Вилл взял Бесси за руку и повел ее к ее хижине. Он открыл перед нею дверь. Он посадил ее на кровать.
- Тебе что-нибудь нужно? - спросил он. - Воды? Поесть?
- Нет, - качнула головою Бесси. - Ты просто уйди. Дай мне оплакать нашу победу в одиночестве.
И Вилл ушел, неслышно прикрыв за собою дверь. Кроме как домой, идти ему было некуда. Только он не сразу вспомнил - куда это.
Домик Слепой Энны стоял в конце кургузого переулка, сплошь заросшего жимолостью, чей тяжелый сладковатый запах густо висел в ночном воздухе. Когда подошел Вилл, Энна стояла на четвереньках и отскребала сверкающее чистотою крыльцо от воображаемой грязи.
- Тетушка! - крикнул Вилл. - Это я, я вернулся! Не выпуская ведерка из рук, старушка вскочила на ноги.
Оглушенная неожиданностью, она поводила головой из стороны в сторону, словно пытаясь обнаружить племянника по запаху. В лунном неверном свете ее невидящие глаза казались черными кляксами, а старческий сморщенный рот - разверстой в полном отчаяньи ямой. Простояв так несколько секунд, она вдруг выплеснула воду из ведерка прямо перед собой, словно отгоняя омерзительную собаку-стервятницу.
Вилла меньше бы, пожалуй, удивило, отрасти она вдруг крылья и упорхни прочь.
- Да что это ты, тетя? - спросил он неуверенно. - Да никак ты меня забыла? Я же Вилл, твой племянник.
- Уж тебя-то я как-нибудь помню! - воскликнула старая ведьма. - И тебя, и все твои дела, и позор, принесенный тобою нашей семье. Это ж надо такое придумать - якшаться с драконами! А потом и распинать своих друзей! Ну какой же ты гнусный, паршивый, упрямый мальчишка! И не мальчишка ты даже, а мерзкая маленькая говешка! Жуткое, нечестивое дьяволово отродье! Будь ты прикован у адских врат, дабы вечно служить цепным псом Эрешкигала, даже и тогда всех твоих мучений не достало бы, чтобы искупить твою вину!
Раскинув, чтобы обнять ее, руки, Вилл неуверенно шагнул вперед. Однако Слепая Энна, услышав шорох его шагов, выпустила ведерко и опрометью бросилась в дом. И только теперь Вилл осознал, что она действительно его боится.
- Уходи! - крикнула она и попыталась захлопнуть дверь.
Но Вилл успел вовремя подставить ногу, да и сил у него было побольше. Невзирая на тетино сопротивление, он вошел в дом.
Все здесь было на удивление знакомым и уютным. Просторная комната, где провел он так много дней и ночей, была мягко освещена парящими в воздухе огоньками. От каждой вроде бы пустяшной подробности у него щемило сердце. Вот в нише над каменным, дочерна закопченным камином его кровать с соломенным матрасом, а в головах у нее отставший камень, за которым он в детстве - то есть какие-то месяцы назад - прятал волшебные камни, цветные стеклышки и прочую подобную чепуху. Вот чайник в виде петуха, который из-за ошибки в заклинании не умел ни кукарекать, ни даже свистеть. Вот благочестивая гравюра, на которой двое из Семерых сдирают с дриады заживо кожу. Вот большая плетеная корзинка, многажды бывшая для него то кораблем, то птицей Рух, то пещерой, и маленькая корзинка, в равной степени бывавшая для него то шлемом, то котлом для колдовского варева, то бочонком с драгоценностями. Жарко сверкают медные кухонные котелки, каждый висит на своем, только ему назначенном крючке. За стропилами сохнут пучки тимьяна, орегано и розмарина. Ко всем оконным рамам и косяку двери приколоты булавками бабочки.
Слепая Энна забилась в свой швейный уголок и в жалкой попытке защититься махала перед собою валиком от прялки.
- Не подходи, - осадила она Вилла дрожащим от страха голосом. - Не смей меня мучить.
И тут вдруг Вилл почувствовал себя совершенно разбитым, ему стало до смерти тошно и от этого тетиного страха, и от всего, что сегодня было, и вообще ото всей этой жизни, всей без изъятия. У него уже не было ни сил, ни терпения с кем-то там спорить и что-то там доказывать.
- Ох, Энна, Энна, - сказал он со вздохом. - Ну кто там кого собирается мучить? С этим покончено раз и навсегда.
А затем привычно вскарабкался по стенке камина и лег на свою кровать. И какой же маленькой она показалась! В такое было трудно поверить, но, судя по всему, за эти короткие месяцы он заметно вырос.
Когда Вилл проснулся, время шло уже к полудню, в окна лились потоки солнца, и в них весело плясали пылинки. Видимо, тетя позволила ему спать допоздна, что было совсем не в ее обычаях. Кстати, ее самой в комнате не было. Она оставила дверь настежь открытой, что тоже было не в ее обычаях. Вилл пожал плечами, оделся, умылся, позавтракал хлебом с вареньем, запил это дело пинтой подкисшего пива и отправился на поиски тети.
День был словно на заказ, с легким ветерком и без единого облачка в небе, а дракон еще вчера благополучно сдох. На Самозванцевой площади мастеровые, одетые в защитные комбинезоны, раздраконивали его труп. Чтобы поднимать непосильные тяжести, они привели с дальних холмов придурочного, но вполне добродушного великана. И вся деревня должна была вроде бы петь и плясать.
Но не пела она и не плясала. Враждебность стояла в воздухе так густо, что от нее можно было задохнуться. Старая карга, развешивавшая постирушки в чердачном окне, завидев Вилла, с треском захлопнула ставни. Малознакомый хобгоблин, кативший по улице бочку с элем, едва не отдавил Виллу ногу - и отдавил бы, не отскочи Вилл вовремя в сторону. А когда Вилл начал ругаться, этот ублюдок еще и сделал вид, что ничего не видит и не слышит. Все было так, словно вчерашних событий вовсе и не было. Духи васильков и колокольчиков хмурились и бегом убегали от его заискивающей улыбки. Наглый Развозчик Льда двумя руками показал ему нос и тут же снова схватился за вожжи, чтобы послать свою кобылу рысью. Вся деревня не удостоила своего спасителя ни одним добрым взглядом, не говоря уж о добром слове.
Тебя вызывают.
Призадержавшийся на распутье Вилл рефлекторно оглянулся. Рядом не было ни души. Иди.
Слово прозвучало прямо в ухе. Вилл раздраженно махнул рукою над головой, хотя и понимал, что толку от этого не будет. Голос ниоткуда явно принадлежал Старой Черной Агнес. Значит, это было вынуждение, приказ, относящийся только к нему и не слышный никому из окружающих. Злой и возмущенный, он попытался заслонить свой мозг от назойливого вторжения. Ты не можешь ослушаться.
- Хрен там я не могу.
Улица, уходившая влево, призывно манила: плавный спуск, божественная прохлада, слева и справа густые заросли изумрудной травы и полевых цветов. Путь направо казался плохим: слишком трудным, слишком жарким и вообще каким-то неприятным. Вилл упрямо набычился и пошел направо.
Поверни назад.
- Щас, обязательно, - скривился Вилл. Наклонившись вперед, словно противясь встречному ветру, он бродил по улицам, не направляясь ни в какое конкретное место, но повсюду высматривая тетю. Все на пути было ему так же знакомо, как воздух, которым он дышал. Вот здесь, за околицей, рядом с мусорной ямой, была лужайка, сплошь заросшая кисточками рогатого бога и кружевами царицы Мэб, лужайка, на которой он, совсем еще маленький, собирал в пузырек светляков. А это тот самый проулок, где ребята, и он вместе с ними, загнали в угол детеныша мантикоры и забили камнями насмерть. А тут, за консервным заводиком, то самое место, с которого он совершенно случайно увидел в окне второго этажа раздевающуюся русалку и так и стоял разинув рот, пока пара черных кожистых лап не утащила ее в глубь дома. И вся его юная жизнь была навеки впечатана в хитросплетение деревенских улиц. И везде, куда бы он ни шел, его избегали и сторонились. Будто ничего и не изменилось. Будто в нем, внутри, все еще сидит дракон.