Как водится, дамы и девушки грезили о головокружительных флиртах с Весенним Властителем, всячески старались привлечь к себе высочайшее внимание, но Мерсмон объявил, что любит только Эфру и сделает ее своей Весенней Королевой, больше ему никого не надо. После совершения брачной церемонии он публично поклялся ей в верности Нерушимой Клятвой и отдал на съедение кесу тех парней с Мархена, которые когда-то за ней ухаживали, да еще заставил ее на это смотреть. Весенняя Королева плакала, и слезы из ее правого глаза, падая на землю, превращались в алмазы, а из левого - в жемчужины.
Страшные дела творились тогда на Долгой Земле.
Потом Эфра, так и не покорившаяся жестокому злодею, полюбила Залмана - отважного благородного героя. Маленьким мальчиком он потерялся в Лесу, его вскормили и воспитали дикие звери, поэтому он вырос сильным, ловким и бесстрашным. Ради своей возлюбленной он вызвал Мерсмона на поединок, и дрались они три дня и три ночи.
Пусть Темный Властитель одержал верх благодаря черной магии, израненный Залман последним ударом сумел разбить Камень Власти, обеспечивающий тирану неуязвимость. Залмана и Эфру заковали в цепи и бросили в темницу, а на следующее утро казнили. Однако без Камня Власти Мерсмон не мог противостоять Высшим, возмущенным его злодеяниями (по другой версии - восставшему народу), и его, побежденного, заточили в волшебную тюрьму в Кесуанских горах, в самом сердце Гиблой зоны, а герой Залман и Эфра Прекрасная вечно будут жить в людской памяти.
Смягченный вариант для самых маленьких: Залман и Эфра сумели бежать из застенков, возглавили мятеж и остались живы, потому что в самый последний момент подоспели Высшие, которые спасли их и одолели Мерсмона.
Эфру изображали в виде блондинки с сердцевидным личиком и ниспадающими до пят волнистыми волосами, в платье из серебряной парчи, Залмана - плечистым молодцом, похожим на лесного пехотинца с агитационного плаката, Мерсмона - отвратным патлатым типом с мертвенно-бледной физиономией и торчащими из-под верхней губы клыками, как у саблезубой собаки.
Разумеется, эта карамельно-героическая история не имела ничего общего с реальностью - об этом даже Сандра не раз говорила, хотя и продолжала стоять на том, что Залман и есть тот самый Залман.
Глава 2
Площадь Злаков с царственно сверкающей Золотой башней. Здесь-то Залмана и настиг турист-самоубийца. Сиганул со смотровой площадки - и прямо на капот, словно специально дожидался момента. Удар. Ошеломленный Залман вильнул в сторону, чтобы не наехать на отброшенное вперед тело, и до отказа вдавил тормоз.
Алые брызги на лобовом стекле. Старческое тело в пестрой рубашке, полосатых гольфах и широких оранжевых штанах до колена съежилось на асфальте, под ним расплывалась кровавая лужа. Старик добровольно умер, чтобы родиться заново на Долгой Земле, а Залману теперь не добраться до мастерской. Придется Сандре сегодня вечером обойтись без кофе.
- Вы не виноваты, - покровительственно бросил подошедший полицейский. - Еще один тронутый, обычное дело. За автомобиль получите страховку, все они при въезде покупают полисы, - и, поглядев на труп, равнодушно добавил: - Если б не ваша машина, его пришлось бы лопатами отскребать. А вы сами, часом, не носитель МТ? Выражение лица у вас характерное.
- Нет, - возразил Залман. - Я наоборот.
Если он не помнил, что с ним было, то носители МТ помнили то, чего с ними не было. Так называемая врожденная менемотравма: человек появляется на свет с обрывками воспоминаний о своей предыдущей жизни. Или, как объясняла материалистическая наука, с активированными записями в генокоде, унаследованными от предков. На Долгой Земле это достаточно распространенное явление, а на Изначальной - редкое, вот и возникло суеверие, что надо здесь умереть, чтобы после еще раз родиться. Какой-то предприимчивый менеджер из иноземного турагентства додумался использовать это для рекламы, с тех пор и пошло…
Конечно, и кроме туристов-фанатиков бывало всякое. То и дело какая-нибудь девушка объявляла себя новым воплощением Эфры Прекрасной, но при экспертизе выяснялось, что она не только не Эфра, но даже и не носитель мнемотравмы - либо фантазерка, либо истеричка. Случались и судебные казусы, связанные с феноменом МТ, самым нашумевшим из них было знаменитое дело о кастрюле с кредитками.
Некий Джануш Сабари, житель Касиды, мелкий чиновник, совершил кражу: залез в чужой дом, взломал пол в одной из комнат и вытащил из тайника, о котором хозяева дома знать не знали, полуторалитровую эмалированную кастрюлю, доверху набитую мятыми купюрами разного достоинства. Вора взяли с поличным. На суде Сабари заявил, что кастрюля принадлежит ему, он сам ее спрятал - в прошлой жизни, когда был Капитолиной Бачано, свояченицей хозяина ограбленного дома.
Сабари припомнил массу подробностей из жизни Капитолины Бачано, да еще выставил встречный иск: родственники его/ее не любили и преждевременно свели в могилу бесконечными попреками и придирками, из-за них он/она остался старой девой, потому что его/ее использовали в качестве дармовой домработницы и всячески мешали его/ее личному счастью, так что теперь они должны ему/ей компенсацию за моральный ущерб, и никаких прав на его/ее кастрюлю у них нет.
Сабари оказался сварливым и склочным типом, он смаковал мельчайшие обиды, нанесенные родней Капитолине Бачано, и требовал все включить в материалы дела. Процесс тянулся уже полтора долгих года (по староземному счету - около пятидесяти лет), и конца не было видно, поскольку и Джануш Сабари, и представители противной тяжущейся стороны принадлежали к подвиду С.
Накарябав свою подпись под протоколом, Залман взял с заднего сиденья сумку с кофеваркой и побрел по оживленному проспекту прочь от облитой золотом, недобро сверкающей башни, у подножия которой остался труп в луже крови и покалеченный автомобиль.
У него хватит денег, чтобы переночевать в дешевой гостинице. Может, на этот раз улизнуть от Сандры?
Залман отказался от этой мысли: она ведь начнет беспокоиться и черт-те сколько народу поднимет на ноги, чтобы его разыскать. Но дело даже не в этом. Сандра Янари - единственный в этой жизни человек, которому Залман Ниртахо нужен. Не для того, чтобы снять с дерева кошку или поймать забравшегося в квартиру перекидника, а просто так, сам по себе. Иногда она бывает невыносима, но без нее будет пусто.
Он повернул за угол, и тут ему преградило дорогу напоминание о наводящем оторопь стеклянном вертепе: филиал "Изобилия-Никес" на первом этаже большого жилого дома. Вдоль тротуара стояли щиты, приглашающие взрослых в магазин за покупками, а подростков в школу юных менеджеров. Был здесь и групповой портрет бизнес-семейства: глава фирмы Глеб Никес - подтянутый мужчина с добрым улыбчивым лицом, его жена и верная помощница Берта, похожая на счастливую домохозяйку, трое сыновей, четыре дочери - русоволосые, ясноглазые, энергичные, подающая надежды молодая поросль. Сыновей звали Арчибальд, Бертран и Ричард - твердые, мужественные сочетания согласных, у девушек имена тоже были звучные и красивые - Ариадна, Глория, Лидия, Марианна. Сандра считала, что, несмотря на все эти харизматические уловки, у Глеба Никеса нет никаких шансов стать Осенним Властителем.
Угрожающее Залману существо находилось не здесь, но иногда оно сюда наведывается - само пространство хранило неуловимые следы его присутствия. На него нельзя смотреть, с ним нельзя разговаривать, иначе… Даже вообразить невозможно, какая тогда произойдет катастрофа. Это как в детской страшилке: кто-то прячется в темноте под шкафом, и если он оттуда вылезет - рухнет весь мир.
Залман поспешно свернул в закоулок с ветхими домишками, до безобразия заросшими волчьим бархатом. Он бежал от "Изобилия-Никес", словно повинуясь условному рефлексу. Закоулки вывели к полупарку-полупустырю за высокой решетчатой оградой. Рассмотреть можно не так уж много, но видно, что земля там вздыбленная, через овраги переброшены висячие мостики без перил, с раскоряченных деревьев свисают сети, и в зарослях бурьяна кто-то ожесточенно, но молча барахтается, словно пытается вырваться из западни. Сандра терпеть не могла этот парк, а почему - Залман запамятовал.
Впрочем, когда он, пройдя по тропинке вдоль ограды, свернул на заасфальтированную улицу и увидел ворота с табличкой: "Учебный полигон военно-спортивной школы "Пламенный Легион". Директор - Вир Одис", - он все ж таки припомнил, в чем дело.
Пламенный Легион существовал вот уже три, а то и четыре долгих года, его создательница и бессменный директор госпожа Виринея Одис принадлежала к подвиду С. Мальчишек и девчонок там муштровали, как в армии - "для битвы с порождениями Тьмы". Не обходилось без несчастных случаев, иногда с летальным исходом, однако до судебного разбирательства ни разу не доходило: у Легиона были могущественные покровители, хотя нынешняя Властительница и отказала ему в своей поддержке. Не имея возможности сразиться с силами Тьмы, питомцы Вир Одис дрались с юными менеджерами, и эти инциденты, несмотря на негодование родителей, тоже оставались без последствий.
Госпожа Виринея была высокой статной женщиной с чеканными чертами красивого лица и неизменным ежиком русых волос (традиционная стрижка лесного пехотинца). Залман иногда с ней сталкивался, проходя мимо парка-полигона, и вежливо здоровался (ему казалось, что они знакомы, он со знакомыми всегда здоровался, даже если не помнил, кто есть кто), а она не отвечала, только презрительно кривила твердо очерченные губы.
Сандра утверждала, что они действительно знакомы, да еще как! Якобы эта самая Вир была его девушкой - в то время, когда они были молоды, не как сейчас, застывшей молодостью счастливых представителей подвида С, а по-настоящему. Залману не очень-то верилось. Сандра, по ее же собственному признанию, в детстве была в него влюблена, вот и навоображала невесть что: он рыцарь без страха и упрека, дрался на поединке с самим Темным Властителем, и все женщины были его - и дикая кесу, и Эфра Прекрасная, и даже суровая директриса военно-спортивной школы госпожа Одис.
Он уже прошел мимо массивных чугунных ворот, когда те с грохотом распахнулись, и оттуда выбежали пламенные легионеры в пятнистой форме. Колонна по четыре человека, поднимая пыль, потекла по улице - и за угол. По бокам бежали наставники, подгоняя учеников окриками, была среди них и сама Вир Одис. Как Залман понял из их воинственных выкриков, они собирались принять участие в изгнании Ушлепа из города.
Ему тоже следовало поторопиться, солнце уже миновало зенит. Топот юных легионеров стихал вдали, а Залман повернул к трамвайной остановке. На рукаве засохли пятнышки крови. Наверное, испачкался, когда они с полицейским осматривали разбитый капот - или с того раза осталось? Он не испытывал страха перед возможным наказанием, и все же мысль о совершенном несколько дней назад убийстве его мучила. Словно бросили камень в стоячий пруд, и по воде до сих пор расходятся круги.
Древний трамвай еле полз, дребезжа на стыках, пассажиры нервно прислушивались к доносящемуся издали, из-за домов, реву Ушлепа. Какая-то женщина божилась, что видела на помойке в черте города кесу - тощая тварь в лохмотьях, глаза, будто красные уголья, вся покрыта противной серой шерсткой, жрала какую-то тухлятину и отгоняла рычанием бродячих собак, когда те подходили слишком близко. Это было поздно вечером, в сумерках, и когда очевидица, вернувшись домой, позвонила в полицию, ей сказали, что она приняла за кесу обыкновенного бродягу или пьяного, и никто не приехал.
На площади Авиаторов пропал ток, и трамвай встал. Женщина, видевшая кесу, начала ругать электростанцию за перебои, остальные пассажиры ей поддакивали. Залман сидел неподвижно, в холодном поту. Электростанция - это зло, а они так запросто о ней говорят! Электростанция и "Изобилие-Никес". Если то и другое сдвинуть вместе, произойдет катастрофа, но когда пытаешься объяснить это Сандре, та отмахивается.
Слушать дальше было невтерпеж, и Залман выбрался из вагона наружу. Над площадью господствовало белое, как облака в летнем небе, здание Клуба Авиаторов, золоченая табличка сообщала о том, что упомянутая организация находится под высочайшим покровительством. Неизвестно, окажется ли Осенний Властитель поклонником аэростатов, дельтапланов и геликоптеров, которые по неизвестным причинам не могут летать над Лесом, почему и толку от них немного, и будет ли он осыпать авиаторов своими щедротами, но пока что Клуб благоденствовал. У авиаторов было два летных полигона - в глубине Кордеи и на полуострове Танара. Сандра, одержимая дельтапланеристка, пропадала там целыми днями, если обстоятельства позволяли.
"Помнишь, как я в детстве смастерила дельтаплан из деревянных реек и старого брезента? - она так часто пересказывала эту историю, что Залман ее рассказ запомнил, хотя само событие кануло в небытие вместе со всем остальным. - Мне тогда было восемь лет. Я решила стартовать с крыши твоего дома, вы с Дэнисом были во дворе, и я крикнула вам, что сейчас полечу. Как вы перепугались! Ты оставил Дэниса заговаривать мне зубы, а сам полез на крышу. Внизу были сугробы, и у Дэниса лицо было белое, как снег. Он еще так смешно руки расставил - приготовился меня ловить, если прыгну. Да я бы его насмерть зашибла, пушинкой я никогда не была. Пока он меня отвлекал, ты забрался на крышу, подкрался ко мне и сцапал, ты ведь лазил быстро и бесшумно, как лесной кот. Да ты и сейчас так можешь, если тебя хорошенько попросить. Меня наругали, мама плакала. А ты пообещал устроить, чтобы меня прокатили на настоящем дельтаплане, если я больше не буду так делать - и устроил, ты всегда держал слово. Как же мне понравилось!"
Сандра еще говорила, что третий участник этого эпизода, Дэнис Кенао, потом сорвался с какой-то скалы и разбился насмерть.
Пришлось сделать крюк, чтобы обойти стороной стеклянное логово, где стеллажи с продуктами, пирамиды из консервных банок и добрые продавщицы были всего лишь видимостью, скрывающей присутствие существа, чей приход означает катастрофу. Оно давно уже там прячется, ожидая своего часа. Быть может, если Залман сумеет угадать, чье лицо отражается в стенах из толстого цельного стекла, все будет не так страшно? Однако едва такая мысль приходила ему в голову, как он сразу понимал, что это ловушка: он не должен знать, кто это, не должен с ним разговаривать… и не должен думать об электростанции - только при соблюдении этих трех условий все останется, как есть, и непоправимой беды не случится.
Под стеной обрыва, облицованной шершавыми каменными плитами, ютился блошиный рынок: самодельные фанерные прилавки под навесами из распластанных картонных коробок, вымокших под дождем и спекшихся на солнце до состояния папье-маше. Здесь торговали всякой рухлядью, диковинками, завезенными с Земли Изначальной (вроде серебристых с радужным отливом круглых пластин размером с чайное блюдце или наручных часов с ничего не показывающими мутными экранчиками вместо циферблатов), лекарственными и колдовскими травами, безвредной лесной мелюзгой, разрешенной к продаже.
В грязных банках плавали водяницы: мучнисто-белые создания длиной около пяти-шести сантиметров, их головки отдаленно напоминали человеческие - без носа, без ушей, зато с зубастыми ротиками и непроницаемо черными глазами-бусинками. Пара крохотных конечностей походила на недоразвитые ручки, дальше вытянутое тельце сужалось и заострялось - ни ног, ни хвоста. В неволе они чахли и через некоторое время умирали. Бытовало поверье, что они уносят с собой на тот свет невезение своего хозяина, поэтому спрос на них был постоянный.
Залман ускорил шаги, направляясь к ведущей наверх лестнице: если он поддастся на сладкоречивые уговоры и что-нибудь здесь купит, Сандра будет ругаться.
Глава 3
Во дворе уже закончили уборку и теперь раскатывали красные ковровые дорожки с каемками из ослепительно сверкающего позолоченного ворса. Возле подъезда топталось несколько жильцов. Когда Залман подошел, его окликнула сухопарая женщина в цветастых шароварах - Ханелина Сороши, соседка по лестничной площадке.
- Господин Ниртахо, здравствуйте! Можно, мы зайдем вместе с вами? - и добавила, понизив голос: - На вас-то они шикать не будут!
В подъезде проворные девушки в одеяниях дворцовых прислужниц протирали стены, лестницы, перила. На площадке между третьим и четвертым этажом, под потолком, трепетал и шуршал потревоженный перекидник, похожий на взбесившийся носовой платок. Голубовато-белый, под цвет штукатурки, с прожилками, имитирующими трещины - если б сидел неподвижно, его бы нипочем не заметить.
- Гадость какая! - брезгливо охнула Ханелина. - Он же к кому-нибудь в квартиру заберется, куда Санитарная служба смотрит!
И начала ругать молодежь, которая допоздна гуляет и после наступления сумерек оставляет окна в подъезде открытыми, вот сюда и лезет какая попало нечисть. Залман, слушая, не испытывал никаких эмоций. Как обычно. Там, где у других были готовые варианты общепринятых оценок и отлаженные механизмы типовых реакций на все случаи жизни, у него была звенящая пустота - и ничего больше.
- А я, господин Ниртахо, немного удачи себе купила! - поставив на пол раскрытую хозяйственную сумку и нашаривая в расшитом бисером поясном кошельке ключи от квартиры, сообщила Ханелина. В сумке у нее стояла трехлитровая банка с мутной водой, там плавало несколько вялых водяниц. - Люди говорят, от простуды помогает, и от геморроя, и от безденежья, особенно если этих тварюшек бросить в кипяток и сказать три раза: "Отвяжись, худая жизнь, привяжись хорошая!"
Залман закрыл дверь, и ее воркотня осталась на площадке. Сейчас нужно до прихода Сандры попрятать все мелкие вещи, потому что она будет без спросу брать их, теребить, переставлять с места на место, что-нибудь уронит, что-нибудь поломает, да еще начнет шарить в выдвижных ящиках и на полках шкафа. Сандра любила исследовать чужое имущество. Иногда на Залмана нападало недоумение: как же ей удалось, при ее-то вредных привычках, сделать столь блестящую карьеру? Хотя, возможно, именно дурные привычки ей в этом и помогли?
"Жаль, ты не помнишь, какой я была в детстве! - говорила она в ответ на робкие замечания. - Тогда бы ты признал, что сейчас я - сущий ангел".
Отсюда следовало, что ангелы, приходя в гости, роются в ваших личных вещах, свинячат на кухне, грязно ругаются, если им что-то не по нраву, и все переворачивают вверх дном.
"Залман, если после меня что-нибудь не так, ты скажи, мои девчонки мигом все приберут", - примирительно заверяла Сандра.
Только ее девчонок здесь не хватало… Залман не хотел пускать к себе в квартиру эту стаю менад и со вздохом отвечал, что ничего страшного, он сам управится.
И все-таки Сандра была ему нужна. Она оказывала на него такое же воздействие, как ампула нашатырного спирта на человека, погруженного в обморочное оцепенение. Может быть, только благодаря Сандре он все еще помнил, как его зовут.
У Залмана было много бесполезных, но симпатичных вещиц - их приносили хозяева снятых с деревьев кошек и избавленных от перекидников квартир. Он расставлял все это, как ему нравилось, и не хотел, чтобы Сандра трогала, пальцы у нее сильные и цепкие, но не всегда осторожные.