Но я не пытаюсь как-то принижать их. Дети мегаполиса - курьезный союз холодного рассудка и натянутых эмоций. Мне не в чем их винить. Для них я - пустое место, для меня они - черно-белая масса. Афро-американцы, алжирцы, мексиканцы, бразильцы… Теперь они все считают себя истинными нью-йоркцами. Я тоже себя считаю. Потому что Нью-Йорк - это город, берущий под свое крыло всех без разбора. Алжирцев, аптекарей, монахов…
Нью-Йорк - это империя мировой мысли, идеи, о том, как надо жить, что надо видеть, что чувствовать.
Я вновь окидываю взглядом оживленную улицу. Эта улица тоже - часть Нью-Йорка. Высотные здания, загораживающие собой почти все небо - это Нью-Йорк. Город, который никогда не спит; уголок мира, где каждый закоулок пахнет дурью - все это тот же Нью-Йорк. И я тоже его неотъемлемая часть. Жизненно важный орган, без которого этот город не выживет. Без которого я тоже не выживу.
- Наверное, - через силу отвечаю я, осознавая, что старушка отпустит меня после ответа. Правильного ответа, - добавляю я про себя. Все они любят играть со мной в эти нечестные игры, любят задавать вопросы, ответ на которые всегда будет неверным.
- А музыку? Любите музыку? Приходите к нам на воскресную службу - по воскресеньям у нас играют на органе.
И монашка отпускает мою руку. Глаза в толпе резко пропадают, я больше их не вижу, не замечаю…
…не чувствую?..
…
Они были смелыми. Те, кто умирали ради того, во что верили, определенно были смелыми. И теперь все они стали святыми. Наверняка, у них нимб над головой и место в первом ряду в кинотеатре на седьмом небе.
Они не были счастливыми. Готова поспорить, те, кто умирали, не умирали счастливыми. Они умирали для того, чтобы стать счастливыми.
Но те, кто умерли от моей руки, не были ни смелыми, ни счастливыми. Нью-йоркские отбросы. Они были из тех, для кого само мгновение смерти было счастьем. И они слегка улыбаются, будучи уже мертвыми, точно говоря: "Это определенно того стоило".
Сложнее всего понимать, что ты слабая, что ты никогда не станешь счастливой, а еще, что ты будешь убивать вечно. Вводить смертоносный яд и отправлять этих грешников в ад. Туда, где им, возможно, будет немного лучше.
Внезапно музыка прерывается, и я, точно проснувшись от одного из своих вечных кошмаров, резко открываю глаза и начинаю слегка ошарашенно оглядываться по сторонам. Самое странное, что люди вокруг меня - они не напоминают сумасшедших, и я бы даже сказала, что они вполне нормальные. Они сидят на краю скамьи, покорно сложив руки на коленях. И сам факт того, что они слушают эту музыку вместе со мной, заставляет одуматься. Заставляет осознать, что в мире гораздо больше тех, кто может чувствовать.
Жи сидит по левую руку от меня. Ее голова чуть-чуть наклонена вбок, а глаза по-прежнему закрыты. И я догадываюсь, что она впитывает в себя то, что осталось от музыки.
Удивительно, но эта маленькая девочка единственная, кто держится под давящими сводами устремленного вверх собора по-настоящему уверенно. Она единственная, у кого гордо выпрямлена спина, а на лице выражение не сосредоточенности - чего-то наподобие счастья. Она - одна, кто сидит не на краю скамьи.
Когда мы уже выходим из собора, я держу Жи за руку и чувствую, как от ее хрупкого детского тельца волнами исходит воодушевление.
- Отец раньше водил меня в церковь, - неожиданно бормочет она и косится в мою сторону в поисках одобрения. Как будто это единственное, что ей нужно от меня.
- Почему ты не сказала? Мы могли бы и раньше сюда прийти.
Но я знаю, почему она не попросила меня об этом прежде. Просто Жи чувствует, что я не верю - поэтому и не просит. И от понимания этого я ощущаю колкое напоминание совести где-то в районе бездушного сердца. Уже давно не бьющегося сердца.
У самых ворот нас поджидает та самая монашка, которую я встретила недавно на улице. Сейчас она выглядит более живо, но все такая же иссохшая и древняя.
Мы с Жи идем в ее сторону ровными шагами, но каждый шаг мне дается с трудом, потому что мне постоянно кажется, что эта монашка - моя смерть. Даже несмотря на то, что она пытается нам улыбаться. Но у нее это не получается. Почти не получается.
Но в этот раз она почему-то поджидает не меня.
- Храни тебя Господь, - шепчет она, едва приподняв свои мутные глаза на смущенную Жи. - Храни твою веру.
…
Он может сделать со мной все, что захочет, все, что взбредет в его дурную голову, все, что позволит ему его больное воображение. Он тянет меня за собой по темным переулкам, точно неодушевленный детектор для поиска дури. И ему, кажется, все равно, что я при этом чувствую.
Он может руководить моими мыслями, может заставить меня говорить только то, что он захочет. Может заставить меня забыть все, что было со мной до этого, и я почти забыла. Даже Кима почти забыла до тех пор, пока он не поднял трубку и я вновь не услышала его знакомый голос и быстрое частое дыхание.
И я не могу понять, почему я не могу противиться его желаниям, не могу послать его к черту и вернуться в свою квартирку с разбитыми зеркалами (и я бы вернулась, если бы не Жи). Только потом понимаю - мне кажется, что Джо способен защитить меня и Жи от этих чокнутых маньяков. Правда, он не говорит мне об этом и даже не намекает, но что-то внутри меня хочет верить в то, что он сможет это сделать.
Но я знаю - он знает, что он сделает это только в одном случае - если я попрошу…
- Джо? - окликаю его я приглушенным голосом. Ночное эхо тут же отбивает его имя от стен близстоящих домов.
Он даже не оборачивается - продолжает себе рассекать густой воздух городских джунглей. Делает вид, что не слышит, хотя я прекрасно знаю, что это не так.
- У меня есть один вопрос. - Я в несколько прыжков догоняю его и стараюсь теперь идти наравне. (Он специально увеличивает скорость.) - Мне правда интересно, - добавляю после секундной паузы.
- Валяй, - неопределенно бросает Джо, но шаг не сбавляет. Догоняет ветер, сволочь.
- Это насчет… - запинаюсь - не хватает воздуха, - …опекунов Жи.
Он кидает в мою сторону лукавый взгляд, и на его лице вновь расползается так знакомая мне опасная усмешка.
- У нас с тобой симбиоз, Кесси.
- Симбиоз - это как? - не понимаю я.
- Ты помогаешь мне - я помогаю тебе. Симбиоз - это типа держимся вместе.
Но мы не держимся. За исключением некоторых случаев я до него даже никогда не дотрагиваюсь. Я не брезгую - просто опасаюсь.
- Еще вопросы? - ухмыляется он. - Сегодня отвечу на любой.
- Когда-нибудь влюблялся?
Он давится воздухом, и мне кажется, что подсознательно его руки уже тянутся куда-то за сигаретой. Но сигарет на месте нет - он оставил их в куртке.
Я думаю, что он вот-вот спросит, действительно ли я хочу знать, но он вообще ничего не отвечает. Вероятно, он так и будет всю ночь дальше молчать. Но я ошибаюсь. Единственный раз в своей жизни я ошибаюсь.
- Кроме тебя? - язвит он, и я тоже давлюсь воздухом.
…
Телефон - теперь для меня это коробка с сюрпризом. Я не знаю, что там внутри, но там вполне может оказаться и бомба. Боюсь дотрагиваться до него, потому что взорваться может в любой момент.
Но на самом деле я больше не звоню Киму, потому что боюсь вновь услышать его голос. И страх этот оправдан.
Я смотрю на крохотный мигающий в темноте аппарат уже невнимательно, как бы сквозь него. И, возможно, это гипноз, потому что телефон вдруг начинает нервно вибрировать.
- Черт-черт-черт… - Второпях я ищу кнопку принятия вызова (все так же, как и раньше, - на ощупь), потому что не хочу разбудить спящих Лею и Жи.
- Да? - шепчу я.
- Кесси, это ты?
- Нет, не я.
- Я знаю, что это ты.
- Джо, не томи, что тебе нужно?
Но он лишь звучно фыркает и отключается.
Я медленно выбираюсь в коридор; там, как и следовало ожидать, - никого. Только слышу редкие монотонные звуки сквозь тонкие стены, но этот шум уже не считается.
Его комната - на другом конце коридора. Мы даже живем на разных полюсах.
В его комнате я бываю редко. Захожу - выхожу… Не вижу ничего, за исключением его голого тела. А иногда и тела не вижу.
Неуверенно я толкаю ручку двери с закрытыми глазами, но ничего не происходит. Я открываю глаза и понимаю, что ничего не произошло и я даже не прикасалась к двери. Мои пальцы дрожащим движением ложатся на холодный металл, но я вновь не решаюсь нажать. Как будто что-то держит, что-то не дает войти внутрь. И это даже не чувство - это предчувствие.
Я пытаюсь успокоить внезапно разбушевавшееся сознание, пытаюсь усмирить непонятно почему сбившееся с ритма дыхание. Что-то происходит за этой дверью, но я никак не могу понять, что именно.
В этот момент мне совершенно не хочется чувствовать, не хочется знать всю правду. Мне хочется, чтобы мне лгали. Вечно лгали - лишь бы я ни о чем никогда не узнала. Я готова окунуться в это мутное море из лжи.
Я покрепче зажмуриваю глаза, делаю большой вдох и, наконец, толкаю дверь.
Я уже заранее знаю, кого увижу в этой комнате помимо уже изъевшего мне всю печень Джо. Знаю, но все равно для меня это сюрприз.
- Джен?
Она поворачивается ко мне лицом, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.
26. "Хуже всего то, что я знаю, почему она на самом деле плачет"
Она - полуживая. Не как я - испорченная внутренне - она действительно полуживая. Я с трудом смотрю ей прямо в глаза. Боюсь отвести взгляд, потому что иначе она все поймет.
Она больше не миловидная и даже уже больше не хорошенькая. Теперь ей в самый раз пугать маленьких непослушных детей.
И самый глубокий шрам у нее проходит от правого уголка губы и заканчивается где-то около уха. Как будто она вечно улыбается. Точно она теперь, как и я, будет выступать в этом гребанном цирке, но только уже со своим номером.
Она уже больше не плачет, но глаза у нее по-прежнему красные.
Но хуже всего не это. Хуже всего то, что я знаю, почему.
…
Только сейчас я начинаю понимать, насколько Ким на самом деле бездушная сволочь. Насколько ему чихать на всех, кроме его собственной шкуры. Шкуры, которую я готова содрать с него при первой же возможности.
Наживка. Он сделал из Джен наживку.
Он подумал, что она продалась ему в тот день, когда согласилась выйти за него замуж, но это не так. Ким вел нечестную игру. Игру, в которой победа заранее предназначалась ему.
И теперь они пришли за Джен и сделали из нее это. Получеловека.
- Как? - только и могу спросить я. Перевожу взгляд с Джо на Джен, безмолвно требуя объяснений. Несмотря на то, что я знаю, мне нужно услышать. Это какая-то дикая необузданная потребность.
Джо еле заметно разводит руками. Он пытается казаться невозмутимым, но на самом деле я вижу, что ему тоже страшно.
Джен судорожно вздыхает и, едва заметно, тяжело всхлипывает. Краем глаза она косится в сторону Джо, точно ища у него поддержки.
- Я спросила у Шона, он сказал, что ты живешь теперь здесь. - И когда она произносит последнее слово, ее передергивает - и без того обезображенные черты лица становятся еще ужасней. Я уже как-то успела забыть, что нормальному человеку не понять философию этого странного дома с синими окнами.
- Нет, я имею в виду не то, как ты сюда попала… Но, Джен… Как?..
Она, кажется, понимает, что я имею в виду, но просто не хочет говорить мне всю правду.
- Джо, ты позволишь?.. - Я киваю головой в сторону двери с намеком к тому, чтобы он оставил нас с Джен наедине, но делать для него намеки - как об стену горох.
- Я вам не помешаю. - Он невозмутимо шествует в сторону небольшого бара и легким движением руки выуживает оттуда бутылку насыщенного бордового коньяка. Могу даже не смотреть - чувствую по запаху.
Я не знаю, насколько ему можно доверять. Симбиоз у нас или нет, Джо такой же как Ким - может долго обводить вокруг пальца. А я больше не хочу верить, меня даже не заставишь.
- Так что… с этим? - Теперь я уже стараюсь не смотреть столь пристально - не хочу ее смущать.
Я вижу, что Джен снова хочется коснуться рукой своей изуродованной кожи, но девушка вновь сдерживается. Она еле заметно напрягает то одну, то другую мышцу на лице, точно это поможет ей как-то избавиться от засохших рубцов и корочек.
Прежде чем ответить, она набирает в легкие побольше воздуха. Я вижу, как медленно поднимается ее грудь.
- Два месяца назад, - выпаливает она, - сразу после… свадьбы. - Она говорит, что это "свадьба", хотя на самом деле это никакая не свадьба. Свадьбы не было. - Они пришли ко мне. Хотели получить какие-то бумаги. Сказали, будто бы Ким должен был мне что-то оставить… Но у меня ничего не было, Кесси! Мы с ним уже полгода не виделись! - Голос Джен срывается на крик, и глаза ее снова набухают, но на этот раз уже от невыплаканных слез.
- Кто такой Ким? - как ни в чем не бывало интересуется Джо.
Я кидаю в него парочку молний, как будто это только сумасшедший не знает Кима. Но я забыла, что это только для меня Ким когда-то был целым миром - Джо же действительно не знает.
- Знакомый, - неопределенно отвечаю я, чувствуя, что говорю немного грубее положенного. Сказывается накопившееся раздражение. Затем добавляю, уже мягче, - Это жених Джен. Они должны были пожениться два месяца назад.
Для меня это - сложно. Сложно говорить с кем-то о существующем-несуществующем Киме.
На этих словах Джен кидает в мою сторону вопросительный взгляд и слегка вздергивает бровь (я буквально слышу, как едва зажившая кожа тут же начинает трещать по швам).
- Я думала, ты знаешь, - с сомнением говорит она. - Все это было подстроено. Все - свадьба; то, что Шон должен был встретить тебя в самолете… Кесси, но никто не предугадывал такой возможности, что ты сама сдашься ИМ! - В порыве она дергает рукой в сторону Джо. - И эти бумаги… Кесси, я знаю, это глупо, но я боюсь… Я такая трусиха!.. Понимаешь, они все ищут Кима! Ты должна…
- Нет, - прерываю. У меня голос твердый, не терпящий возражений. В этот момент я уверена в своих словах, как никогда раньше. Становлюсь немного сильнее. - Нет, Джен. Никакого Кима, никаких мифических бумаг. Все. Хватит. Меня больше устраивает публичный дом и наркотики.
Она не ожидает от меня такого ответа. И этой изуродованной (изуродованной Кимом - так и хочется сказать) девушке больше нечего мне сказать.
Она просто опускает глаза.
(Где-то на заднем плане ухмыляется Джо.)
…
Я постоянно думаю о том, как же все паршиво получилось. Все меня обманывали, а я всем верила. Верила Джен - этой барби, смешно растягивающей слова и разговаривающей со мной как с умственно отсталой. Я верила Шону, Киму… Не так сильно, но верила. Я думала, что Ким все предугадал.
Он и вправду все продумал, но только не в мою пользу.
Сидя на знакомом промороженном первыми осенними ветрами карнизе, я лениво надуваю жевательную резинку, и она с треском лопается, стоит ей едва образовать какое-то странное подобие круглого пузыря. Когда жуешь - не думаешь. Я все еще могу чувствовать, но думать уже не приходится.
И все же какие-то посторонние, лживые, ложные мысли постоянно лезут мне в голову. Мысли о том, что я им всем верила и сама при этом лгала.
"Это все бред", - пытаюсь оправдать себя я. Да, действительно, бред, наваждение, галлюцинации. В общем, все, что угодно, кроме того, что есть на самом деле.
Я могу только угадывать, сколько листьев уже успело облететь с деревьев. Потому что я не вижу. Потому что закрыла глаза. И мне кажется, что так - с закрытыми глазами - даже видно гораздо лучше. Так - с закрытыми глазами - многого можно не замечать. Такой расклад меня вполне устраивает.
Джен говорит, что ей страшно, но она даже представить себе не может, насколько страшно мне. Где-то глубоко внутри меня все еще бьется это горькое чувство - боязнь за собственную жизнь. Наверное, Ким тоже боится, потому что я не верю тому, кто говорит, что не боится.
Начинается дождь. Сначала он несмело заливает мое лицо, мочит не только всю одежду - такое чувство, что опускает всю меня в серную кислоту. И одежда уже вскоре неприятно прилипает к телу. Но на самом деле дождь, он не мокрый - он сырой. Такой сырой, что и себя я начинаю чувствовать отсыревшей.
Я говорю себе, что все это временное - дождь, моя жизнь, - все это ограничено по времени. Все это когда-то имело начало и когда-нибудь должно закончиться.
Начинаю с ностальгией вспоминать то время, когда я боялась только обезумевших наркоманов. Теперь все это кажется детским садом, сущими пустяками. Теперь я боюсь дьяволицы с малиновыми волосами. А еще боюсь, что Ким вернется. (И я стану похожа на Джен.)
Под дождем жвачка надуваться уже не хочет, да и вкус она теряет быстро. Вместо мятного - сухая резина. Надеюсь, я исчезну так же быстро.
Когда Джен ушла, Джо даже ничего не сказал мне. Ни подбодрил, ни съязвил. Он просто промолчал, предпочитая думать, что я сильная, что смогу со всем справиться сама. Но, с другой стороны, он в чем-то даже прав. Хотя бы в том, что он ничего мне не должен - скорее, наоборот, это я ему должна.
Возможно, подбадривание не прилагается в комплект к симбиозу. Но я упорно пытаюсь убедить себя в том, что мне все равно.
В моей голове уже давно не звучит призрачно знакомая музыка. Ни медленно, ни быстро - она исчезла в тот момент, когда окончательно разбился на мелкие осколки мой прежний мир.
И я уже абсолютно запуталась в том, кто-кому-почему и при чем тут, черт возьми, Кесси. Это, по сути, неважно. Важно только то, что Кесси, как это ни прискорбно, нужна совершенно всем. В этих их спорах я оказалась за бортом, никому не доставшаяся, предоставленная сама себе.
Я мечтаю о том, что когда-нибудь мы исчезнем в смертельной схватке. В схватке, в которой я собственноручно убью того самого Кима, который разбил мой мир. Но этим глупым грезам не суждено сбыться. Мои мысли никогда не вырываются во внешний мир.