Павел очнулся через полчаса. Он так и не понял, спал ли он или просто сидел с открытыми глазами, но часы отмерили тридцать минут. Еще пара минут ушла, чтобы проглотить чуть теплый пирожок и достать из-под сиденья стальной термос. Павел задумчиво взвесил на ладонях оба телефона - и свой, и Томкин,- опустил их в отполированное нутро и плотно закрутил крышку. Повернул ключ зажигания и вырулил на трассу. Дорога все еще была забита дачниками, но, прижавшись к обочине, сигналя неторопливым тяжеловозам и ускоряясь на развязках, двигаться было можно. Уже через десять минут Павел добрался до кольцевой, а еще через полчаса подрулил к радиорынку. Миновав метнувшихся к неурочному покупателю уличных торговцев, Павел нырнул в сверкающий огнями магазин и со всем возможным обаянием улыбнулся девчонке-менеджеру.
- Телефон. Зарядку. И пару симок без регистрации. Знаю, что не положено. Но очень надо. Разных операторов. Да запишите хоть на себя. Плачу дорого.
08
Вот уж чего не было у него в характере от рождения, так это обстоятельности. И бабушка Нюра говорила ему об этом, да и брат матери, который приехал с Севера после смерти бабки, не упускал случая напомнить старую поговорку: "Семь раз отмерь, один отрежь". У дядьки Федора были крепкие руки с побитыми черными ногтями, прибыл он едва ли не на кладбище, через неделю после похорон пригнал к бабкиному домику видавший виды уазик, поднял капот, начал в нем что-то крутить. Ошалевший от навалившейся беды, от стремительных перемен в его жизни и не до конца выплаканных слез, Пашка, уже полгода как разменявший двенадцать лет, стоял поодаль и щурился на июньское солнце.
- А ну-ка иди сюда, племяш,- прохрипел как будто вечно простуженным голосом дядька и сунул ему в руки ключ,- Смотри сюда. Вот это откручивай. Да не спеши, резьбу не сорви. Против часовой. Сюда кладешь болты. Если что-то снимаешь, гайки старайся сразу вернуть на место, чтобы не путаться. Вот это все называется "движок". Два с половиной литра. Семьдесят пять лошадок. Немного, но нам хватит. Поможешь вернуть к жизни колымагу - будут перемены в твоей жизни. Хорошие перемены. Не все ж сопли глотать? Да не торопись, не торопись. Спокойнее. Знаешь, руки бы оторвал тому, кто машину до такого довел. Вот если бы от нее жизнь зависела, как на Севере...
Дядя и племянник возились с машиной почти месяц. Июнь убили, поначалу думал Пашка. Прожили с толком, смеялся дядя. Перебирали движок, перекидывали мосты, ковырялись в железном хламе, который дядя привозил с какой-то свалки на нанятом грузовике. Пашка втянулся уже на второй день - листал замасленное руководство, с интересом заглядывал под капот "пятьдесят второго", который ночевал у соседнего домишки. А вечерами слушал рассказы дяди Федора. Про бивни мамонта, что торчат из мерзлоты, и его же зубы размером с хороший кулак. Про "КамАЗы", которые не глушат с начала и до конца зимы, что длиной почти в год. Про обилие грибов. Про щук, которых видимо-невидимо в дальних озерах, где, кроме них, нет никакой рыбы, и которые нажирают за сезон свои килограммы на крупных, чуть ли не в ноготь, дафниях. Еще о чем-то.
- Ну, чего скажешь? - спросил дядя, когда движок уазика уверенно заворчал, а рычаг скорости вошел в положенное ему место без визга и скрежета.
- В автодорожный пойду,- уверенно заявил Пашка,- Понравилось с железяками. Здорово, когда они оживают.
- Это да,- расплылся в улыбке Федор.- Я заметил. Но до института тебе еще лет так с пяток, если не больше. Да и то я бы посоветовал тебе отслужить сначала. Однако землю нужно топтать с умом уже теперь.
- А я разве без ума ее топчу? - надул губы Пашка и почесал свой уже тогда длинный нос.
- Как тебе сказать... - Дядька достал из пачки папироску и начал ее разминать толстыми пальцами,- Ты ж подрался вчера опять?
- И что? - мгновенно поджал губы Пашка и спрятал в карманы сбитые на костяшках кулаки.
- Из-за чего? - чиркнул спичкой дядька.
- Из-за дела,- отрезал Пашка.
- Дела бывают разные,- пыхнул в окно дымом Федор, заглушил движок.- Я бы не спрашивал, с кем не бывает, но так у тебя ж ссадины свежие. Каждый день свежие. Я даже поспорить уже могу: отпущу тебя на полчаса, да хоть за хлебом,- все одно синяк принесешь.
- Это ты не видел, какие у них синяки! - в запальчивости выкрикнул Пашка.
- Ну так ты хотя бы пометки делал, галочки на заборе.- Дядя улыбался, но глаза у него были жесткие.- Прикинь, сто галочек - посадил сто синяков. Сотне маленьких негодяев. Каждому по синяку. Или полусотне, но по два. А они тебе только двадцать пять. В четыре раза меньше. Но тебе одному. И вот уже ты весь синий.
- Я не синий,- пробурчал Пашка,- У меня все быстро проходит. Утром уже буду в порядке.
- Вижу,- кивнул дядя.- Если бы ты ссадины свои не новил, я бы и не заметил, может. Под левым глазом синяк уже позеленел, а с утра только налился. Чего хотят?
- Обзываются,- отвернулся племянник.
- Как? - Дядя не отставал.
- Жидом называют,- буркнул Пашка.
- Смотри-ка! - протянул дядя,- А если бы тебя русским называли? Да хоть русаком? Обиделся бы?
- Почему? - пожал плечами Пашка,- Они все почти русские. Только Марат татарин. Да Витька цыган.
- А их обзывают? - прищурился дядя.
- Обзывали,- вздохнул Пашка.- Только толку мало. Марат сам смеялся, а Витька словно и не слышал. А уж когда вовсе донимали, просто говорил: "Цыган. И что?"
- И что? - повторил дядя.
- И ничего! - в сердцах хлопнул приоткрытой дверью уазика Пашка.
- А ты, значит, заводной,- понимающе протянул Федор.- Смеяться не умеешь. Терпеть - тоже.
- Никогда не буду терпеть,- процедил сквозь зубы Пашка.
- Согласен,- задумался дядя,- Терпеть не нужно. Особенно тогда, когда есть такая возможность. Но иногда лучше перетерпеть. Понимаешь?. Мудрее нужно быть.
- При чем тут мудрость? - не понял Пашка.- Меня дразнят!
- Нет,- помотал головой дядя,- Тебя называют. Обидно, но называют. А ты превращаешь это в дразнилку. Они чиркают спичкой, а ты чиркашок подставляешь. Понимаешь?
- Я сразу бью,- жестко проговорил Пашка.
- А они? - прикрыл глаза Федор.
- Собираются кучей.- Пашка пожал плечами, потер содранные костяшки,- По одному никто не может справиться. Даже по двое. Зовут кого-нибудь постарше.
- А ты? - монотонно переспросил дядя,- Ловишь обидчиков поодиночке?
- Никогда! - воскликнул Пашка,- Я только отвечаю. Если с ними кто постарше, бью его. Сразу. Я даже не бегаю за ними. Только если бросаются камнями...
- Да,- словно сам себе кивнул Федор,- Трудная у тебя жизнь. Но то, что ты не ловишь их поодиночке, хорошо. Хотя в том, что ты сказал, есть кое-что и плохое.
- Что плохое? - не понял Пашка.
- Ты сказал, что тебя оскорбляют,- заметил Федор,- Плохо, что ты так думаешь.
- И в чем я не прав? - поднял брови мальчишка.
- Они себя оскорбляют,- внушительно произнес дядя,- В собственный рот гадят. А ты пытаешься подойти и поворошить у них во рту? Знаешь поговорку насчет того, что трогать не следует?
- Но я не жид! - почти закричал Пашка,- И уж точно не жадный. И не еврей.
- Ты уверен? - нахмурился дядя.
- А ты? - моргнул заблестевшими глазами мальчишка,- Ты же мой дядя.
- Еврей ли я? - задумался дядя и взъерошил рыжую с сединой шевелюру.- Федор Кузьмич Шермер? Не знаю. Тут ведь как. Дело ведь не в тебе, а в предках, а в них уверенным быть нельзя. Ну на четыре колена я о своих предках и предках твоей мамки кое-что сказать могу. Евреев там вроде не было. Был прадед-немец. Вконец обрусевший немец, в котором уже немецкой крови едва ли была половина. Ничего от него, кроме фамилии, нашей породе не досталось. А что касается крови, у тебя пять по математике - посчитай, сколько процентов немецкой породы во мне?
- Пять или шесть,- наморщил лоб Пашка.
- А в тебе? - бросил окурок в окно дядя.- Еще меньше? Может быть, сказать твоим противникам, что ты немец?
- А лицо? - дернул себя за нос Пашка, взъерошил черные волосы.- Немцы такие бывают? Кто был мой отец? Да и чем немец лучше еврея?
- А ничем,- задумался дядя.- Так и русский ничем не лучше немца. И немцы бывают разные. И русские. И украинцы. И евреи рыжие случаются... наверное. Поговорим потом... как-нибудь. Отец... Да кто бы он ни был. Хоть киргиз. У евреев, кстати, национальность по материнской линии передается. А по материнской ты почти стопроцентный русак, только что с немецкой фамилией. Только дело-то не в том. Представь себе, что ты и в самом деле еврей. Тогда как? Что бы ты делал?
- Не знаю,- надул губы Пашка.
- А я тебе скажу,- прошептал дядя,- Ты бы гордился этим. Так же, как гордился бы, если бы был татарином. Так же, как гордился бы, если бы был цыганом. Немцем. Французом. Русским. Да кем бы ни был. Человек - человек изнутри, а не снаружи и не по родословной. Понял меня?
- Понял,- опустил голову Пашка,- Я бы и гордился. Если бы знал точно. Скажи, а если бы мой отец тоже был немцем, да с той крапинкой немецкой крови, что во мне от прапрадеда, кто б я тогда был? Немцем или русским?
- Да кем бы захотел, тем и был бы,- пожал плечами Федор,- Хотя тут ведь какое дело. Говоришь ты по-русски? По-русски. Думаешь тоже по-русски. Кормили тебя русской пищей. Жил ты в русском доме. Выходит, что ты русский. Но по происхождению из немцев.
- Или из евреев,- прошептал Пашка.
- Или из евреев,- согласился Федор.- Хотя кто его знает, что в твоем отце было намешано. Я и не видел его. Баба Нюра отписывала, что был он очень хорошим человеком. Хотя что она его видела? Половину дня? Что нам с того? Или национальность у тебя поменяется, если мы о твоем отце больше разузнаем? Подожди, откроется когда-нибудь все. Только вот с драками ты бы завязывал. Перетерпел бы с полгодика, а там бы и сами отстали.
- А ты бы перетерпел, если бы тебе в спину орали "жид в дерьме лежит"? - взвился Пашка.- Я как услышу, у меня аж в ушах звенит! Пальцы... саднит. Или надо говорить - лежит, чего уж там, но я горжусь этим?
- Тут ведь как,- поморщился Федор и сжал огромный кулак.- Я бы на твоем месте... Если шелупонь заливается, плюнул бы. А вот если кто постарше - отучил бы быстро. Просто бить надо... больно. Очень больно. Там и шелупонь прониклась бы.
- Так я и пытаюсь,- шмыгнул носом Пашка и вновь потер костяшки кулака,- Но... не могу больно. Убить боюсь. Да и жалко же... идиотов.
- Вот черт! - плюнул в сердцах Федор.- Поехали тогда в город. Пристроим тебя в какую-нибудь секцию, чтобы подучили бить, но не убивать, а то ведь затопчут тебя в этой деревне, или сам себя до греха доведешь. И все-таки попомни, парень, слова. Ежели на нашу деревню пойдет какой враг, да хоть марсиане высадятся, как в кино, что мы давеча смотрели, вот эти все мальчишки, с которыми ты дерешься, сразу твоими лучшими друзьями станут.
Пристроиться удалось в клуб дзюдо, хотя пузатый тренер морщился, обзывал мальчишку старичком. Потом пощупал кости, велел соединить руки за спиной, согнуться, подвесил на турник, посмотрел, как деревенский мальчишка уверенно вздергивает себя к перекладине больше двух десятков раз, и махнул рукой.
Вначале Павлу пришлось нелегко - ребята, которые начинали заниматься борьбой в шесть-семь лет, чувствовали себя мастерами и не упускали случая приложить новичка о маты, но постепенно дело пошло, и уже через месяц тонкокостный смешной носатый мальчишка перестал быть борцовским манекеном. К тому времени Федор продал дом, купил в городе квартиру, куда и перебрался вместе с племянником. Еще через месяц Пашка пошел в городскую школу, где его уже никто не обзывал. Да и вряд ли он обратил внимание, если бы кто-то и попытался прилепить к нему какую-нибудь обидную кличку. Теперь его занимало другое - тренер по дзюдо, который в захлестывающее страну нелегкое время все чаще отвлекался от подопечных мальчишек: подрабатывал массажистом, обучал широкоплечих бугаев каким-то приемам, возился с сынками богачей,- затеял нечто новое. Очистил пустующий под клубом подвал, нанял ремонтную бригаду и повесил у входа аляповатый плакат. "Будо, кэндо",- с замиранием сердца прочитал Павел и побежал к дяде. "Какое еще кэндо? - удивился Федор.- Мечи? В нашем городишке? Да откуда у нас мастера? Твой тренер сам будет вести? Друзей приведет? Собутыльников, что ли? Нет, надо посмотреть. Все-таки не бесплатное удовольствие".
Дядя посмотрел в тот же день. Пришел к тренеру, о чем-то с ним поговорил, оглядываясь на переминающегося с ноги на ногу Павла, потом пожал руку незнакомому худому мужику в темном свободном костюме с воротником стоечкой. Пощупал принесенные маски черного цвета, напоминающие проволочные корзины, наконец махнул рукой и отправился к племяннику.
- Черт с тобой, от лишней тысячи я не обеднею. Вон тот мужичок будет вас учить. Алексеем его кличут. Признался, что не самый великий мастер, но главное вызубрил от и до. Тут важно начать без ошибок, а там уж и учителя найдутся, да и голова у тебя вроде на месте. Или не на месте?
- На месте,- почесал лоб Павел.
- Так уж береги ее,- хмыкнул дядя.
09
Павел проснулся рано, но солнце уже светило в щели летней кухни, лицо обдувал легкий ветерок, который, скорее всего, унес и комаров, что перестали гудеть за растянутой над диванчиком марлей. Пахло розами и мокрой травой,- наверное, ночью прошел дождь. Павел приподнял голову - загнанная за стену малинника "импреза" сверкала застывшими каплями. В десятке метров за ней темнел сарай, в котором после тирады матюгов вчера вечером Костик все-таки откопал "москвичонка".
Машинка мумифицировалась. Резинки, обивка, провода осыпались в пыль, колеса сгнили, до кузова было страшно дотрагиваться. Свет фонарика обнажал разруху беспощаднее солнечных лучей.
- Ну? - спросил Костик, раздосадованно стирая с лица улыбку.- Можно что-нибудь сделать?
- Можно,- кивнул Павел,- Смахнуть пыль. Осторожно, не нажимая, промыть мыльной водой. Автошампунь тоже поможет. Покрыть тонким слоем вазелина. Чтобы чуть блестело. Обмазать хорошим гипсом, но с тканью. Подождать. Разрезать форму. Подготовить ее. Покрыть изнутри латексом. Пока будет схватываться, быстро купить что-нибудь небольшое и быстрое. Ту же "импрезу", хотя она великовата будет. Осторожно, очень осторожно вытащить из формы латекс. Покрасить его в цвета "москвичонка", накрыть им купленную машинку-и пожалуйста, призрак шоссе. Да, придется еще вырезать отверстия под фары и окна. И поработать скотчем.
- Издеваешься,- понял Костик.
- Нет,- вздохнул Павел,- Просто дешевле выйдет на' порядок. Хочешь, дам телефончик клуба любителей автостарины, они подъедут на грузовичке и бесплатно избавят тебя от металлолома? Костя, тут не за что зацепиться. Пальцем можно железо проткнуть, да и остальное - труха. Кто ж так хранит машину? Ей нужна сухость, сквознячок.
- Да тут сквознячка сколько угодно! - воскликнул Костик.
- Ага,- согласился Павел, бросив луч фонаря на дырявую крышу,- А также дождя, снега, мусора. И куры тут жили, я чувствую. В металлолом, Костик.
- Не выйдет,- покачал головой весельчак.- Пока тесть жив - не выйдет. Понимаешь, в жизни должен быть смысл. В его жизни смысл - вот эта дача, дочь, которая родила ему внука, машина, которую он подарил зятю. Его жизнь считается удавшейся, пока вот эта данность не поколеблена. Он ведь уже намекал Витюне моему: папка не хочет на "москвичонке" кататься - ты будешь ездить.
- Где сын-то? - спросил Павел, выходя в ночной сад.
- На юге с мамкой,- расплылся в улыбке Костик,- Отдыхают. Знаешь, как я им отель нашел? Открыл в сети фото со спутника и пополз по турецкому берегу. Ну так, чтобы недалеко от аэропорта, чтобы море поближе и бассейн побольше. Потом полазил по форумам, почитал отзывы. Жена довольна. Звонила. Визжит от восторга. Да я и сам к ним поеду. Через неделю. Знаешь, вот чтобы отдохнуть как следует, конечно, нужно в Европу пилить, а вот чтобы по-идиотски оторваться, почувствовать себя толстой и ленивой свиньей,- только в Турцию. Ты что?
Когда Костик переставал улыбаться, он сразу становился похожим на вопросительный знак. Нет, не сутулился, не поднимал брови, не чесал затылок, а истаивал. Во вселенной Костика-весельчака, широкоплечего ровесника Павла, которому несколько лет назад богатый папенька в честь получения красного диплома института физкультуры подарил собственный фитнес-центр, не могло быть ничего грустного. И даже убогая дачка тестя, которого Костик исправно проведывал каждые две недели, тоже не могла быть причиной грусти. Грустно было во вселенной Павла. Костик это чувствовал и честно морщил лоб, пытаясь пробиться в непознанное и пособолезновать.
- Ничего,- бросил Павел и отвел взгляд от едва различимого в полумраке лица Костика.- Спасибо за ужин. Переночевать разрешишь? Я там диванчик видел у стола.
Знаешь, хочется поспать на воздухе. Тут у вас такой воздух...
- Конечно! - с облегчением рассмеялся Костик,- Я сейчас белье принесу, там и марля есть от комаров. Тесть в июле спал на воздухе, а теперь ему уже холодновато.
- И поговорить бы надо,- добавил Павел.
- И поговорить,- побежал к домику Костик,- Чего бы не поговорить?
Павел думал, что разговаривать с Костиком было так же сложно, как соревноваться в плевках с фонтаном. Придется или прикручивать вентиль, или затыкать сопло пальцем. Но морщился напрасно. Оказалось, что Костик умеет не только говорить без остановки, растягивая улыбку от уха до уха, но и слушать. Или на него так действовала водка?
Водка была холодная и по-настоящему хорошая. Павел редко позволял себе глотнуть чего-нибудь горячительного, но едва ли не впервые удивился отсутствию отвращения. Даже подхватил графинчик и повертел его в руках, словно хотел разобрать в хрустальной прозрачности отметки производителя.
- Брось,- махнул вилкой Костик,- Обычная водка. Хорошая, конечно, но не особенная. Должен тебе сказать, секрет любого приличного продукта в элементарном правиле - не испорть. Или не навреди. Универсальное правило, кстати. Рецептуру надо соблюдать. И вот если она соблюдена, вот тогда и вступают основные факторы.
Костик дунул на свечку и ткнул вилкой в звездное небо:
- Ты видишь? Небо, Пашка. Настоящее. Звезды. Воздух. Воздух втяни. Носом. Полной грудью. Почувствуй. Слегка, самую малость, розы, а остальное - просто август. Дикий август, зрелость, спелость, влага, тепло. Тишина. Эй! Лорд!
Кусты зашуршали, и в ладони Костику ткнулся нос Лабрадора.
- Собака опять же. Птицы.
Костик помолчал несколько секунд, щелкнул зажигалкой, поднес искру синего жара к свечке.
- Вот все это и дает плюс к водке. И вот она уже льется без проблем. Ты пей, пей. И закусывай. Что приехал-то?
Павел опрокинул в рот водку, бросил на тонкий кусок любимого рижского ржаного полоску бекона, поймал вилкой среди упругих чесночин черный треугольник груздя. Костик теребил загривок пса, смотрел на гостя молча.
- Томку ищу,- наконец проговорил Павел и вновь потянулся за груздем.
- Здесь ее хочешь найти? - непривычно коротко переспросил Костик.