"1-й день 34-й декады. Вчера минула ровно декада с того дня, как мы покинули гавань Аннака. Отправил ли губернатор депешу? Если и отправил, то вряд ли воспользовался голубиной почтой. Значит, в метрополии пока не знают о черной болезни. И о моем бегстве - несомненно, так оценят поступок гроссмейстера бан Левенталя. Что ж, пусть судят, лишают титула. Если я найду Южный путь, это не будет иметь значения. А если не найду - тем более.
Я не разрешаю пока причалить к берегу. Хоть никаких признаков болезни на борту не наблюдается, не хочу рисковать. Пресной воды у нас достаточно, пополним запасы где-нибудь на необитаемых островах Дальних Гидр…"
Хайк захлопнул дневник. Встал, вышел из каюты, поднялся на мостик. Здесь было свежо, приятно после духоты перегретого за день полуюта. Над головой поскрипывал рангоут, внизу, на шкафуте, негромко смеялись, переговаривались матросы. Кто-то играл в кости, кто-то делился впечатлениями о достоинствах последней подружки. А далеко на западе за темно-синюю гладь океана опускался оранжево-алый шар солнца…
- Альбатросов нет.
Хайк оглянулся. Штурвальным стоял Гансен. Лысоватый, седая бородища по грудь. Он был самым старым в команде.
- Да, не видно. Далеко уже отошли.
- Не так и далеко. До земли миль шестьдесят, не больше. Альбатросы к гнездам жмутся, чувствуют, погода меняться будет.
Хайк взглянул на восток. Небо там уже потемнело. Вот-вот зажгутся первые звезды.
- Не похоже.
- Альбатросы чувствуют.
Разбудил Хайка чудовищной силы удар. Его выбросило с кушетки куда-то в угол. Следом полетели постель, одежда, лежащие на столе бумаги, какие-то вещи - разобрать в темноте не получалось, так как светильник мгновенно погас. На несколько секунд стена каюты стала полом. Левенталю показалось, что "Буревестник" переворачивается. Где-то снаружи кричали, кто - испуганно, кто - зло, кто - обреченно. Узнать голоса не получалось, их заглушал рев океана, вой ветра, жалобный скрип и треск обшивки. Хайк принялся карабкаться к двери, пытаясь выбраться из ловушки, из деревянного гроба, который в любой миг мог погрузиться в бездну…
…Корабль выдержал удар. Медленно начал выпрямляться. И тут же в дверь забарабанили. Сначала кулаком, затем со всей силы каблуком башмака, так что бронзовая щеколда оторвалась.
- Командор? Хайк, ты цел?!
Паллен одной рукой цеплялся за косяк двери, в другой держал фонарь. Пламя за стеклом дергалось, мигало, и вслед за ним прыгали блики, выхватывая из темноты пустую кушетку, разбросанные по полу тряпки.
- Цел, цел! - Левенталь наконец выкарабкался из-за стола. - Что, проспали, мать вашу акуле в глотку?! Руль еще не потеряли? Разворачивай корабль к волне!
Шторм бушевал четверо суток, не давая людям и минуты отдыха. Четверо суток северо-восточный ветер нес каравеллу куда-то в неведомое. Водяные горы играли вокруг. То поднимались вровень с грот-мачтой, пугая гребнем пены, готовясь обрушиться, раздавить, разметать в щепы. То внезапно уходили из-под киля бездонным ущельем. Не один десяток раз Левенталю казалось, что очередной вал станет последним для всех. Но корабль держался. Потому что держались люди. Боролись из последних сил. А когда силы закончились, все равно боролись.
Шторм бушевал четверо суток. Самым страшным оказался его первый удар. Потому что не готовы были, расслабились, убаюканные обманчивой лаской океана.
Этот удар сразу же забрал пять жизней. В клочья были порваны паруса. Но самое худшее - они потеряли фок-мачту. Прочная древесина не выдержала напора стихии, лопнула. Повезло, что фок завалился назад, покорежил лишь надстройку на юте, а не распорол борт до самой ватерлинии, не снес реи на гроте…
…Закончился шторм так же резко, как начался. Только что "Буревестник" был игрушкой, мечущейся среди черных водяных гор, и вдруг все стихло. Стих ветер, опали волны. И ночь тоже осталась позади, на востоке. А впереди, на западе, пелена туч посветлела, истончилась - и разорвалась, обнажая короткий южный вечер.
Усталость повалила людей. Всех разом. Мало кому удалось добраться до койки, большинство рухнули и заснули прямо на палубе. Левенталь и Паллен пытались какое-то время стоять у штурвала. Но надолго и их не хватило.
Хайк проспал всю ночь и весь следующий день…
- Командор, командор! Хайк, да проснись же!
Паллен тряс его за плечи. И едва увидел, что товарищ открыл глаза, крикнул:
- Смотри, что это?!
Палец вытянутой руки показывал куда-то за корму. И в голосе его Левенталь услышал больше страха, чем за предыдущие четверо суток. Оттого, наверное, ему тоже стало жутковато. Приподнялся на локтях, потом сел.
Корабль со спящей командой чуть развернуло. Корма теперь смотрела строго на запад. Там за океан опускалось солнце…
Хайк понял, что напугало Паллена. У самого мороз прошелся по коже, волосы на голове шевельнулись.
Солнце опускалось не за океан. Горизонтов было два. Нижний, привычный, к которому убегала бронзово-золотая дорожка заката. И второй, градусов на десять выше. За эту невидимую черту и садилось солнце, будто проваливалось в невидимую дыру, зияющую в небосводе…
- Край мира. Вот он, значит, какой.
Хайк оглянулся. За штурвалом вновь стоял Гансен. Попыхивал своей неизменной трубочкой.
В следующий полдень Хайк собственноручно вычислил координаты судна. Их унесло за седьмую параллель, куда дальше, чем планировал опуститься Левенталь. И что хуже - далеко к западу. Почти за тысячу миль от ближайшей суши. Следовало возвращаться.
Но вернуться они не могли. На смену ураганному ветру пришел полный штиль. Уцелевшие паруса безвольно обвисли, "Буревестник" дрейфовал, став игрушкой течения.
"9-й день 34-й декады. Девятнадцатый день плавания. Штиль…"
"4-й день 35-й декады. По календарю началась зима. В Батейе сейчас холодно, сыро. Северный ветер приносит дождь со снегом. А у нас - ни дождя, ни ветра. По-прежнему лежим в дрейфе. На счастье, течение в этих водах несет нас точно на восток. Но слишком медленно! Понадобится не менее восьми декад, чтобы, двигаясь с такой скоростью, достичь берегов континента. Пресная вода закончится гораздо раньше. А вместе с нею и наши жизни. Будем надеяться, что этого не произойдет…"
"7-й день 35-й декады. Ура! Вчера наши заштопанные паруса наконец-то почуяли ветер. Они затрепетали с первыми лучами солнца, будто приветствуя его. Правда, радость оказалась неполной - это был все тот же северо-восточный пассат. Состояние такелажа не позволяет "Буревестнику" идти сколько-нибудь крутым бейдевиндом, так что платой за наше дальнейшее продвижение на восток стало медленное, но неуклонное Отступление к югу…"
"4-й день 36-й декады. Наши координаты: 4 градуса северной широты, 15 градусов восточной долготы. По ночам угольная чернота занимает почти половину небосвода, это жутко. Что произойдет, когда она окажется прямо над головой? Океан тоже исчезнет? Глупо верить в подобные бредни… Когда земля в паре миль от тебя. А когда вокруг лишь вода, вода, вода, на десятки дней пути и тысячи миль вода, поверить можно во все.
Странные сны вернулись ко мне. Нет, это я пытаюсь лгать сам себе. Они никуда не уходили. Я видел их в [безмятежные ночи у берегов Гидр, видел в дни мертвящего штиля. Сны женщины, живущей в каком-то чужом, не похожем на наш, мире. Или это не сны? Это и есть ее жизнь? Я знаю о ней уже многое… Нет, опять ложь. Почти ничего я о ней не знаю, потому как не понимаю и десятой доли того, что вижу. А то, что могу понять, меня пугает…"
"10-й день 36-й декады. Минуло сорок дней с начала плавания. Когда составлял план экспедиции, то рассчитывал, что за такой срок успею дойти до южной оконечности континента. А мы едва преодолели 20-й меридиан…"
"Сантори 8855 года. Сегодня, проснувшись, я смог вспомнить, как зовут вторую половину меня. Даже произнес вслух. Непривычное имя, но чего-то очень уж странного я в нем не услышал. Оно мне понравилось…"
"4-й день сантори. Утром зашел в гальюн и испугался, что не смогу помочиться, как делают это мужчины. Ощутил себя женщиной уже не во сне, наяву. Помутнение длилось недолго. А затем пришел страх. Вернулся в каюту и долго разглядывал в зеркале свое лицо. Это я, Хайк бан Левенталь?.."
"4-й день 1-й декады. Наши координаты: 9 градусов северной широты, 31 градус восточной долготы. И никаких признаков суши. Получается, карты Мистериума неверны? А я так надеялся на них!"
"5-й день 1-й декады. В очередной раз уменьшили рацион воды. Чувствую, порций совершенно недостаточно, чтобы продержаться в этом одуряющем зное. Но и с таким рационом за три дня не останется ни капли…"
"7-й день 1-й декады. Пассаты гоняют нас, как щепку, вдоль полосы штилей, но мы упрямо ползем на восток. Иного не остается. Мы потерялись…"
"9-й день 1-й декады. У нас не осталось пресной воды. Некоторые матросы пытались пить морскую, но от нее жажда только усиливается. Даже горло полоскать не стоит. Юго-западный пассат… я готов молиться любому богу, чтобы призвать его. Это единственное, что нас может спасти. Рафаэль тоже так считает. Мы совещались с ней, запершись в каюте. Нехорошо, если кто-то на корабле увидит незнакомую женщину…"
"12-й день 10-й декады. Штиль и зной. Они высушивают нас, превращают в ходячие скелеты. Лекарь сказал мне, что некоторые из команды не продержатся и трех дней. Бедняга, он и сам-то едва стоит на ногах…"
"14-й день. Гансен молодчина! Он придумал, что можно есть сырую рыбу. Это хоть как-то утоляет жажду.."
"17-й день. Ненавижу этот океан! Ненавижу этот вонючий кораблик, этих доходяг, жрущих сырую рыбу. Ненавижу эту миссию, весь этот мир! Я просто дура, что связалась со всем этим!.."
- Командор… Командор, земля…
Левенталь с трудом разлепил глаза. Вокруг стояла кромешная ночь. Он попробовал оглядеться. Понял, что лежит на мостике, рядом с колесом штурвала. Чье-то незнакомое лицо, обтянутое черной кожей, обрамленное жесткими клочьями бороды склонилось над ним. И растрескавшиеся губы шепчут: "…земля…" Еще минута понадобилась, чтобы узнать Гансена. Старик, верно, сошел с ума, так как тыкал рукой в небосвод.
- Ты что?.. - засипел Хайк - Где ты ее видишь… Ночь… Темно…
- Там!.. Смотри!..
Левенталь покорно задрал голову. Черное небо, утыканное крошечными искрами звезд, тонкий серпик молодой луны…
- Звезды… везде… - шептал матрос. - Стало быть, земля рядом…
И точно! Звезды были везде. Полоса небытия исчезла. Хайк попытался подняться на ноги, но голова закружилась от долгого смотрения ввысь…
- Хайк, просыпайся!.. Да просыпайся же!..
Левенталь вновь открыл глаза. Он прекрасно поманил, что мгновение назад смотрел на ночное небо. Но сейчас был день. И Паллен, стоя на четвереньках, тряс его за плечо.
- Земля, Хайк, земля! Близко, акула меня раздери!
Он захрюкал, должно быть, смеялся. И махнул рукой за левый борт. Левенталь приподнялся на локтях, сел. Всего в пяти-шести милях от них тянулась темно-зеленая полоса. Какое-то время он тупо смотрел на нее. Затем спохватился, что-то здесь было неправильно.
- Почему мы плывем на юг?!
Капитан вновь засмеялся.
- Не на юг, на север! Ты был прав, и мы сделали это! Обогнули этот проклятый континент! На!
Он протянул подзорную трубу. С ее помощью сушу можно было разглядеть в деталях. Невысокие прибрежные скалы и над ними полого поднимающийся склон, сплошь покрытый густым ярко-зеленым лесом. Хайк повел трубой к северу. Пейзаж не менялся. Берег тянулся все дальше и дальше… Но не сливался с горизонтом. Далеко на севере береговая линия изгибалась и уходила к востоку. Это могла быть только она - южная оконечность континента!
Хайк опустил трубу, перевел дыхание.
- Значит, правда. Небо существует лишь там, где его могут видеть люди. - Заметив недоумение на лице Паллена, Левенталь попытался объяснить: - Ночью Гансен показывал мне небо. Там снова звезды до самого южного горизонта.
- Гансен умер два дня назад. И еще трое, включая врача. Я удивляюсь, как мы все не откинулись. Ну, теперь-то поживем, клянусь русалочьими титьками!
Он отвернулся. И застыл. Левенталь видел, как счастливая улыбка медленно сходит с его лица.
- Дерьмо медузье… Эти откуда?
Хайк тоже обернулся. Слева, за кормой "Буревестника", от берега шли четыре большие галеры. Косые паруса цвета индиго, оскаленные пасти чудовищ на бушпритах, ряды весел дружно взмахивают и опускаются в воду. Они были пока далеко. Но курс держали явно наперерез мореплавателям.
Паллен опомнился первым.
- Пираты?!
Тяжелые галеры нимало не походили на юркие кечи. Но ведь не исключено, что кечи использовались для быстрых набегов на северян. А здесь, в южных морях, у весурцев имелись корабли помощнее. К тому же в подзорную трубу отчетливо были видны на палубах "темнолицые черноволосые люди.
Перегнувшись через перила мостика, Паллен заорал хрипло:
- Боцман, давай команду готовиться к бою!
Принимать бой было безрассудством. Но иного выхода не оставалось. С каждым взмахом весел расстояние между эскадрой и каравеллой сокращалось. Будь у "Буревестника" полное парусное вооружение, будь ветер немного свежее или поменяй он направление… А главное, останься у команды больше силы в мускулах, они бы легко оторвались от преследователей, ушли вновь в открытый океан. Если бы…
Час спустя берег был уже в двух милях от них. А галеры - на расстоянии полета арбалетной стрелы. Они перестроились. Три изменили курс и шли за кормой "Буревестника" развернутым строем, удерживая расстояние. Четвертая же, описав дугу, начала обходить по правому борту, постепенно сближаясь.
- Меняем курс? - неуверенно спросил Паллен. Он сам стоял у штурвала. Все, кого держали ноги, притаились сейчас за фальшбортом, сжимая в руках палаши и арбалеты.
Левенталь отрицательно покачал головой. Легкий юго-западный ветер продолжал гнать их, постепенно притирая к берегу. Долгожданному берегу, превратившемуся в ловушку. Если бы галера шла прежним курсом и попыталась подрезать им нос, "Буревестник" мог сделать поворот фордевинд, развернуться к противнику и задействовать секретное оружие гильдии - фальконеты. Парочка чугунных ядер, положенная под ватерлинию, не изменит исход сражения. Но жизни свои они тогда могли бы продать дороже. Только капитан галеры это тоже понимал и заходил с другого галса. Поврежденная каравелла не сможет взять очень круто к ветру.
Нос галеры поравнялся с мостиком "Буревестника". Продвинулся дальше. Хайк до боли стиснул зубы. Палуба вражеского корабля была ниже его мостика, и он прекрасно видел взведенные баллисты, заряженные стрелометы.
Сейчас самое время снести мачты каравеллы. А следом - обрушить на ее палубу град шрапнели и стрел. Почему они медлят?
…А вот и ответ! По фалу взвился сигнальный флажок В гильдии его цвет означал "прошу остановиться". Знали ли этот сигнал пираты?
Левенталь разглядел, что два человека, стоящих на носу галеры, наблюдают за ним. Стоило поднести к глазам подзорную трубу, и один из них призывно замахал рукой. Хайк поймал в окуляр его лицо.
Человек не был похож на южанина. Прямые светло-русые волосы падают на ворот алого, необычного покроя камзола с большими блестящими пуговицами. Загорелое лицо тщательно выбрито. Загорелое, но не смуглое. Хайк было перевел взгляд на второго, но тут же вернулся. Светловолосый поднес ко рту руку с большим металлическим раструбом и закричал…
Он говорил на языке Метрополии почти без акцента. Или совсем без акцента, просто рупор, усиливая голос, искажал его:
- Не бойтесь нас! Мы не пираты! Адмирал Рама-наш, наследный принц Панжвура, просит капитана и доблестную команду "Буревестника" быть его гостями!
Глава 18
Пикассо. Миссия "Давлет, ассасин махараджи"
Похождения в образе махрибского факира остались для Пикассо не более чем забавным приключением. Развитие сюжета, связанное с "садом любви" и последующим "изменением мира", оборвалось в самом зародыше. Любопытная задумка, так и не реализованная в программе. Потому дальнейшее исследование этого закоулка игрового мира Пико приостановил. Секреты, скрытые на просторах Данбара, Годвара, Хокана, казались куда актуальнее.
Вспомнил о заброшенной миссии, лишь когда Рафаэль отправилась в плавание вокруг континента. Маршрут "Буревестника" вполне мог пройтись и по махрибским сценам. Что Эль там обнаружит? Вдруг сюжет с "садом любви" все же имеет продолжение? Временной интервал "Мира Дарины" был довольно широк - четыре столетия. Похождения Рахмана совпадали с его нижней границей. Гроссмейстер бан Левенталь отправился в плавание двумя столетиями позже. Следовало "копнуть" и в этом времени. Или чуть раньше. Пикассо копнул…
Давлет стоял на носу галеры, облокотившись на фальшборт. Наслаждался предутренней прохладой, на-конец-то пришедшей на смену изнуряющей жаре и духоте. Небо еще до полудня заволокли наползшие со стороны берега низкие плотные тучи. Но лучше от это-то не стало. Мрак и неподвижность окружали его. Ни проблеска впереди, ни дуновения ветерка. Будто и не плывешь по открытому морю, а застрял где-то в мрачном подземелье. Если бы не мерные удары барабана и дружный всплеск весел, можно было бы решить, что ни одной живой души нет на много парсангов вокруг.
Непроглядная темень и мерные удары за спиной ввели Давлета в какой-то транс. Даже не услышал подошедшего шкипера, что непозволительно для человека его профессии.
- Чего не спишь? Еще часа два плыть.
- Выспался за три недели.
- И то правда, - согласился шкипер.
Галера шла из Раджада в Тринабад. По виду - обычный торговец, груженный железной утварью. Этот металл на Махрибе встречался редко, а потому ценился вровень с серебром. И вдвойне ценились поселки из него, изготавливаемые панжвурскими умельцами. Инструмент и оружие. Ничего странного, что корабль вез столько прекрасно заточенных сабель, копий, метательных дротиков, стрел. И даже пару легких баллист.
Да, совсем недавно галера и впрямь являлась обычным торговым судном. Но в этот раз цель ее плавания была иная. Шкипер и матросы в этот раз были иные - воины береговой стражи Раджада. И пассажира они везли необычного.
Дружба связывала два соседних государства уже многие сотни лет. Панжвур был страной ремесленников и земледельцев, мореплавателей и воинов. Махриб - знахарей, поэтов и мудрецов. Раджадские купцы всегда приходили желанными гостями в гавань Тринабада. Привозили железо и хлопок, кожи и зерно в обмен на серебро, золото, лекарственные травы и снадобья. А если повезет - и на кой-какие тайные знания, щедро оплачиваемые затем советниками махараджи, правителя Панжвура.
Первыми признаками надвигающейся беды стали перемены, происходящие с жителями Тринабада. Прямо посреди разговора те внезапно становились какими-то вялыми, будто наполовину спящими. Это заменили, но списали на чрезмерное увлечение соседей опием. А около полугода назад перестали возвращаться из Махриба корабли торговцев. Когда число не вернувшихся кораблей перевалило за дюжину, махараджа насторожился. Отправил к соседям делегацию во главе со своим советником. Делегацию сопровождали пять боевых галер с тысячей отлично вооруженных и обученных воинов на борту. Этого казалось достаточно, чтобы навести порядок в Тринабаде, если тамошние атаны-старейшины по какой-то непонятной причине перестали дорожить дружбой куда более сильного соседа.
Но военная экспедиция тоже пропала. И тогда пришло время плыть Давлету.