- Если все осложнится, мы всегда сможем отделаться от любых гонцов, списав потом все на восставших… - задумчиво протянул сержант.
- Я не хочу знать, как именно вы это сделаете, - неприязненно произнес Таддеи и обернулся к секретарю. - Маркетто, не записывайте это. Я не участвую в беззакониях.
- Открыто, - добавил молодой человек, улыбаясь лишенной веселости улыбкой.
- Не участвую, - твердо повторил Таддеи. - Возвращайтесь к своим обязанностям, сержант. Мы будем молиться за вас.
Сержант отдал честь и вышел вон, а Таддеи улыбнулся Паскуале, словно только что заметил его:
- Иди сюда, мальчик! Подойди. Может быть, ты сможешь рассказать нам что-нибудь новое, просветить моего друга, присутствующего здесь. Это тот юноша, о котором я вам говорил, - прибавил он, обращаясь к кардиналу.
Кардинал поднес к глазам очки в оправе, сделанной в форме ножниц. Он внимательно посмотрел на Паскуале:
- А-а, ученик Джованни Россо. У меня имеется одна работа учителя Россо, Андреа дель Сарто. Несколько старомодная, но все равно приятно посмотреть.
Паскуале заговорил с жаром:
- Я многому научился у учителя, и у Пьеро ди Козимо тоже. Может быть, вы видели рисунок места убийства Джулио Романо, эту гравюру я резал сам. Я владею всеми техниками рисунка, особенно мне удается рисунок серебряным карандашом, и знаю все о фресках и любых картинах, которыми может заинтересоваться ваше преосвященство. В данный момент я занят созданием ангела, какого никто не создавал раньше…
- Ах, если бы мы собрались здесь говорить о живописи, - покачал головой кардинал.
- Если ваше преосвященство не против, может быть, вы примете в дар одно мое произведение. - Паскуале отстегнул флорентийскую лилию, которая была прикреплена к его черному камзолу (тонкая позолота немного пострадала во всех переделках, но все еще мерцала неярким маслянистым блеском), и протянул ее кардиналу. Он гадал, надо ли ему целовать кольцо кардинала. Он все-таки никогда раньше не встречался с кардиналами и смутно помнил, что Папе нужно целовать ногу (некоторое время назад произошел небольшой скандал, когда оказалось, что Папа Лев X, выезжая на охоту, надевает кожаные сапоги длиной до бедра, что делает целование ноги невозможным. Печатные листки заявили, что Медичи ведут себя на папском престоле как считают нужным, как когда-то вели себя с правительством Флоренции).
Кардинал принял небольшую брошку и повертел ее длинными бледными пальцами:
- Если бы я мог носить такое на людях, я был бы счастливейшим человеком на свете.
Таддеи подал знак, и мальчик-паж принес стул. Паскуале сел. Оказалось, что теперь ему придется смотреть на всех снизу вверх.
Таддеи посчитал необходимым оправдать присутствие молодого художника:
- Этот молодой человек принимает участие в расследовании Никколо Макиавелли убийства Джулио Романо. Его спасли из Палаццо делла Синьория этим вечером и привезли прямо сюда. - Он обратился к Паскуале: - Я полагаю, ты был вместе с синьором Макиавелли, когда он помогал расследовать убийство Рафаэля.
- Да, это верно, - ответил Паскуале. Он не знал, что именно может рассказать, но пока что все шло хорошо.
- Я был уверен, что Макиавелли пал до уровня обычного журналиста, жалкое занятие для человека его дарований, - произнес кардинал. - А ваши слова меня радуют. Неужели члены Синьории снизошли до того, чтобы снова привлечь его к государственным делам?
- Сомневаюсь, что они вообще задумывались об этом, - ответил Таддеи. - Макиавелли к делу привлек я сам, изначально для расследования смерти несчастного Джулио Романо. Его убийство…
- Да, да. Я слышал эту печальную историю от Рафаэля, всего за час до того, как он сам был убит. Я и не думал, что Флоренция такой опасный город. Но я и не знал, что дело расследует Макиавелли. Дерзкий выбор, - сказал кардинал, - и проливающий бальзам нам на сердце. Мы всегда считали Макиавелли сторонником нашей семьи.
Паскуале с некоторым трепетом осознал, кто этот кардинал: Джулио де Медичи, кузен Папы. Он задумался, во что же он ввязался. Разумеется, ведь синьор Таддеи добрый друг Рафаэля, значит, знаком и с Папой, но Паскуале начал понимать, что не так все просто в этих кругах. Как и в живописи, где каждый предмет - не только он сам, но и его аллегорическое значение, так и здесь каждый поступок имеет зловещую тень.
- Я вижу, ты узнал моего знаменитого гостя. Не сомневайся, он друг Флоренции, - обратился Таддеи к Паскуале.
- Я не сомневаюсь, что ваш друг является и другом Флоренции, синьор, - ответил юноша.
Таддеи продолжал:
- Я должен еще представить Джироламо Кардано, математика и незаменимого помощника, сведущего в природной магии, и моего личного астролога.
Молодой человек в черном, Кардано, морщась, заерзал на стуле.
- По моему мнению, Макиавелли хороший солдат, знающий драматург, всего лишь средний поэт и отставной слуга государства. Ему нельзя доверять. Даже его друзья говорят так, из любви к этому городу он готов пожертвовать кем угодно. Но вы никогда не принимаете в расчет мое мнение, когда начинаете действовать, - заявил он.
- Напротив, мой дорогой Джироламо, - возразил Таддеи, - в твоих словах всегда содержится изрядная доля правды. Здесь же суть в том, что Макиавелли притягивают разные задачи и загадки. Задача может полностью захватить его и совершенно завладеть его вниманием, если она достаточно сложна, и я полагаю, эта задачка действительно его захватила. Теперь ему не нужно ничего поручать. Он весь в этом. - Таддеи устремил решительный взгляд на Паскуале. - Расскажи нам о расследовании, мальчик мой. Точнее, где он сейчас. Мои люди не сумели его найти. Или его не было там с тобой?
- На самом деле, синьор, я тоже был бы рад видеть его здесь, поскольку не знаю, где он, и я очень боюсь за него. Последний раз я видел его в Палаццо делла Синьория. Он отправился с капитаном стражи, чтобы допросить слуг, которые подавали на стол, когда произошло убийство, поскольку установил, что Рафаэля отравил вовсе не виночерпий.
Паскуале рассказал, что выяснилось в Палаццо делла Синьория, обращаясь в основном к Таддеи, но искоса поглядывая на кардинала. Когда он замолк, то оказалось, что рядом с ним появился паж с золотым подносом, на котором стоял драгоценный кувшин с вином. Он с благодарностью выпил, и тотчас же насыщенные винные испарения ударили ему в голову, согревая, будто жар очага.
Джироламо Кардано поерзал на стуле, внезапно сморщившись, словно от боли. Паскуале видел, что его указательный и большой пальцы сомкнулись пинцетом на мягкой плоти под коленом, от этого самобичевания слезы выступили у него на глазах. Юный астролог поймал взгляд Паскуале и пояснил со смешком:
- Как и Макиавелли, мне необходимо напоминать о слабостях собственного тела.
- Никколо Макиавелли пьет, Джироламо истязает себя. Он утверждает, что иначе его снедает некая душевная скорбь. Он не верит в самого себя, видите ли, пока не причинит себе хотя бы небольшую боль, - посмеиваясь, сказал Таддеи.
Кардано не обратил внимания на эти слова и обратился к Паскуале:
- Вы так и не рассказали, почему за вами гнались люди на ходулях.
- Сказать по правде, синьор, я и сам не знаю. Мне показалось, что люди на ходулях преследовали каждого, на кого почему-либо обращали свое внимание.
- Он что-то скрывает, - объявил Кардано.
Вялым движением руки он словно из ниоткуда извлек белую маску, повернул так, что все ее изгибы заблестели в свете камина. Перебросил маску Паскуале, который машинально поймал ее. У маски были треугольные, обведенные черной краской прорези для глаз и черные ленты, чтобы завязать ее на затылке. Ленты заскорузли от высохшей крови.
- Венецианская карнавальная маска, снятая с одного из типов на ходулях, - пояснил астролог. - Что вы могли бы рассказать нам о венецианцах, художник?
- Ничего более того, что вам, кажется, и так уже известно.
Кардано снова сделал ленивое движение и достал небольшую коробку, покрытую черной кожей. Астролог снял задвижку, прикрывавшую глазок с одной стороны. Паскуале сразу же понял, что это такое: Баверио хорошо описал коробку.
- Мы нашли это среди вещей несчастного Джулио Романо, - вполне благодушно сказал синьор Таддеи.
- Но кое-чего не хватает, - добавил Кардано. - Полагаю, оно у вас.
Паскуале обнаружил, что ужасно потеет, хотя ощущение у него было такое, словно он принимает ледяную ванну.
- Это всего лишь кусочек стекла, покрытый какой-то черной гадостью.
Он явственно видел его. Обломок лежал на стопке бумаг на письменном столе Никколо, вместе с летающей игрушкой.
- А, - сказал Кардано, - значит, засвечено. Если бы мы точно знали, что это так.
- Можете спросить пажа Рафаэля. Это он отдал мне стекло, из самых лучших побуждений. Он надеялся, оно поможет мне отыскать убийцу Романо.
- Едва ли, - сказал Кардано. - Где оно?
- У меня его нет.
Синьор Таддеи поднял бровь, выражая сомнение.
- Я отдал его Никколо, синьору Макиавелли. С вашего позволения, я хотел бы знать, что оно означает.
- Кое-что или ничего, - сказал Кардано. - Это зависит от того, что на нем изображено.
- Тогда это просто какое-то магическое зеркало, - заметил Паскуале.
- Более мощное и точное, чем магическое зеркало, - сказал астролог. - Эта коробка передает изображение на закрытую стеклянную пластину, которая улавливает его и зачерняет по-разному различным количеством света. Тот кусок, который попал к вам, мог бы содержать, а мог и не содержать какое-нибудь изображение, но он не был обработан, чтобы потерять чувствительность к свету. Вот почему он почернел, когда его вытащили наружу. Не говорите мне, что вы не знакомы с процессом, художник. Вы и не должны, ведь это означает конец вашей профессии.
- Я слышал что-то подобное, - сказал Паскуале.
- Великий Механик решил рассказать о своем изобретении, когда понял, что о нем стало известно шпиону. И он сделал это мастерски, создав портрет Папы и его ближайшего окружения, - пояснил Таддеи.
- Это очень небыстрый процесс, - заметил кардинал. - Как жаловался Лео! Нам пришлось сидеть неподвижно целых две минуты, а Лео пришлось держать голову на специальной подставке, сделанной Великим Механиком, поскольку малейшее движение могло размазать картинку.
Паскуале неожиданно понял истинную природу обгорелой картины у него в сумке. Это был не рисунок, а копия действительности, отпечаток чего-то, что имело место на самом деле. Джустиниани специально позировал, из чудовищной гордыни или цинизма, а Франческо попытался продать ему копию. Но если это изобретение Великого Механика, как оно оказалось у ассистентов Рафаэля? Это Салаи передал его им? А если да, то с какой целью?
Отвечая на эти вопросы, которые всплывали один за другим в мозгу Паскуале, Таддеи сказал:
- Один из таких приборов был. похищен из мастерской Великого Механика. Похоже, Романо здесь шпионил.
- Но не в пользу Рима, несмотря на его имя, - вставил кардинал. - Похоже, что Джулио Романо пообещали работу и карьеру в обмен на такую малость. Он не был предателем, просто уверился, что слишком уж долго работает в тени Рафаэля. Ему предложили место при испанском дворе, если он окажет некоторые услуги. Но несчастный Романо был ни в чем не повинен, его убили сразу, как только он понял, что именно нужно его нанимателям, во всяком случае, мы так думаем.
На миг Паскуале показалось, что он провалился во внезапно установившееся в большой, освещенной камином комнате молчание. Он обратился к Таддеи:
- И вы наняли нас для поиска убийцы, зная обо всем этом?
- Я не знал ничего до сегодняшнего вечера, - запротестовал Таддеи. - Я выяснил это из послания, пришедшего всего за миг до того, как тебя привезли. Судя по всему, тот, кто похитил тело Рафаэля, желает обменять его на тебя, молодой человек.
- Это сообщение прислал Джустиниани?
- Оно не было подписано. В нем говорилось о предательстве Романо, и оно содержало требование доставить тебя на южную часть Понте Веккьо в определенное время. А почему ты подозреваешь Джустиниани?
- Я видел, как на его вилле убили человека, - признался Паскуале.
Кардано подался вперед:
- Это, наверное, исчезнувший человек, Джованни Франческо. Это все объясняет. Наверное, Франческо был сообщником Романо, возможно, он и убил Романо, чтобы присвоить все вознаграждение себе. Однако был, в свою очередь, убит, потому что не сумел выполнить задание.
Паскуале решил не рассказывать о картине с изображением черной мессы, и о летающей игрушке, и о попытке Франческо шантажировать мага. Франческо мог бы оказаться убийцей Романо (Романо, конечно, открыл бы ему дверь сигнальной башни), но едва ли Франческо сумел бы отмыться от крови Романо за короткий промежуток времени между предсмертными криками Романо и началом поисков, почти немедленным. Но даже если Романо убил Франческо, зачем он отправился на переговоры к Джустиниани? Он наверняка сначала попытался бы вернуть коробку, она была у Таддеи, а значит, в пределах досягаемости, и еще он забрал бы летающую лодку у Романо. В данный момент, обессилевший и уже довольно пьяный, Паскуале не мог разрешить загадки. Как он жалел, что не обладает острым взглядом и проницательностью Никколо… и его пронзила боль осознания, что он может никогда не увидеть его больше. Люди Джустиниани могли убить его в суматохе на площади у Палаццо делла Синьория.
- Лучше расскажи нам, Паскуале, что именно произошло на вилле Джустиниани, - попросил Таддеи.
Когда Паскуале договорил, не упоминая о шантаже, повисло молчание. Наконец кардинал произнес:
- Нам больно слышать, насколько печальны здесь дела. Мой кузен хотел сделать Рафаэлю заказ, поручить ему завершить капеллу, которую уже столько времени не может завершить Микеланджело.
- Нет сомнений, Джустиниани был посредником в переговорах Романо с испанцами, - сказал Таддеи, - и будет поддерживать с ними отношения и впредь, если сумеет. Вот почему его люди пытались схватить этого мальчика. Но убийство Рафаэля - событие, которое могут использовать в тайной войне савонаролисты. Неожиданно выяснилось, что сражаются три стороны.
- Тело Рафаэля необходимо вернуть. Как бы сильно ни любило мое семейство Флоренцию, кузен не сможет предотвратить войну, если вернется в Рим без тела, - произнес кардинал.
- Рафаэль был гостем города, - пояснил Таддеи Паскуале. - То, что его убили, само по себе скверно, хотя убийство можно списать на происки последователей Савонаролы. Но то, что его тело было похищено и Флоренция не может его вернуть… Если тело не вернут, начнется настоящая война между Римом и Флоренцией. А если союз распадется, Испания получит все. Известно, что она не удовольствуется югом Италии, а будет править всем, включая наши колонии в Новом Свете. Испанский флот стоял неподалеку всю прошедшую неделю, без сомнения, они высадятся, как только альянс обернется войной. Они уже столько времени платят савонаролистам, и наконец беспорядки, которых они ждали, разразились.
- Наверняка никто не посмеет атаковать Флоренцию. Нас же защищает гений Великого Механика, чьи изобретения прогнали армии Рима и Венеции после убийства Лоренцо, - заявил Паскуале.
- Какая ирония, если сыну Лоренцо придется развязать войну с Флоренцией из-за этой скверной аферы, - заметил кардинал.
Таддеи пояснил Паскуале:
- Теперь все государства вооружены одним и тем же оружием, скопированным с оригиналов, впервые примененных Флоренцией, и во многом усовершенствованным. У всех правителей есть ракетные пушки, собственные передвижные щиты, "греческий огонь" и все остальное. Если Великий Механик и изобрел новое оружие, он держит его в тайне даже от Синьории.
- Он уже старик. Говорят, он спятил и одержим идеей бегства от Всемирного Потопа, который принесет с собой конец света Не знаю, что надеются разузнать испанцы, но в данный момент два человека убиты из-за изобретения, не имеющего никакого отношения к войне и которое все равно было всем показано, - высказал свое мнение Кардано.
- Вам известно, что я сегодня видел вашего Великого Механика, - сказал кардинал. - Он показался мне отстранившимся от всего вокруг. Он вообще не разговаривал и даже ни разу не взглянул на свой чудесный механизм, пока его ассистенты трудились, чтобы создать портрет моего кузена, не услышав от него ни слова, ни указания.
- Он давно уже ничего не изобретал, - заявил Кардано. - Чем больше развивается его университет, тем больше скудеют его собственные способности.
- Тем не менее это печальное происшествие угрожает самому существованию Республики и возобновлению ее союза с Римом, - заметил Таддеи.
Кардинал кивнул, внезапно посерьезнев. Кардано, закусив нижнюю губу, все это время разглядывал Паскуале с каким-то мрачным упорством.
Таддеи вновь обратился к Паскуале:
- Пойми, мы делаем это только по принуждению.
- Ничего личного, - добавил Кардано.
Послышался звон доспехов, дюжина солдат бодрым маршем вошла в полукруглую дверь в дальнем конце комнаты. Кардано выхватил короткий тонкий меч, и Паскуале вскочил на ноги, подняв стул, чтобы защититься от удара Второй взмах стула выбил меч из рук астролога. Клинок проехал по персидскому ковру, Паскуале побежал, подхватил его и повернулся лицом к солдатам, поводя мечом из стороны в сторону, чтобы держать их на расстоянии.
Некоторое время был слышен только шум огня в камине.
Затем, капрал замахнулся и выбросил вперед боевые клещи. Их зазубренные челюсти схватили Паскуале за голову и левое плечо, пронзив резкой, как вспышка света, болью.
Капрал повернул свое оружие. Каменный пол ударил Паскуале по бедру и спине. Меч выпал из его руки, зазвенев по плиткам пола. Тело онемело. Он смотрел на белые своды потолка. С каждого выступа арок потолка улыбались позолоченные путти с пухлыми щечками и розовыми ротиками. Тень нависла над Паскуале. Кардано наклонился и нежно прижал вонючую тряпку к его рту и носу.