Мы обнялись и посидели некоторое время молча. Что тут скажешь? Да. Прохлопали. Упустили. Потеряли подругу. Она еще жива, но для нас все равно что мертва. И дело не в том, можем ли мы простить ее, а в том, что разбитую дружбу, как и любовь, не склеишь. Нет больше главного – доверия. Встречаться и даже улыбаться еще можно, но каждый раз сердце будет точить опасение – вдруг еще чего выкинет? Близкие отношения с постоянно взведенным карманным арбалетом за пазухой невозможны. Может быть с годами и опытом мое мнение изменится, но когда это еще будет. Где они: опыт и годы? Пока далеко за горизонтом.
Не хотелось бы потерять еще и Сена. Поэтому я решил при первой же возможности поговорить с ним начистоту. Случай должен представиться завтра. Не думаю, что он пропустит первое занятие нового семестра, а если пропустит, я его обязательно найду. Обыщу весь город, подниму всю гвардию герцога на ноги, но найду.
Утром после о-о-очень плотного завтрака – жена уже привыкла после моих объяснений, а теще сказали что-то про необходимость восстановления организма (практически не соврали) – я собирался в академию на первое занятие и тут лакей доставил повестку. Меня вызывали в КСОР для дачи показаний. Дознавателем указан был некто Юргениан. Жена, увидев это имя, скривилась и пробормотала себе под нос забористые ругательства, которым не знаю уж где и научилась. Может их специально в схоле невидимок преподают, чтоб враги пугались? А я даже не знал, что мне делать. Пропускать лекцию достопочтенного Виррано очень уж не хотелось. Во-первых, интересно, а во-вторых… терпеть его насмешки за прогул? КСОР, как ни странно, этого одержимого ничуть не пугал и вызов в грозную организацию никоим образом не служил для него оправданием.
– Это тот придурок, который ведет дело Филика?
Столь резких выражений я от своей тещи не ожидал. Она величественно поднялась из-за стола и безапелляционно скомандовала лакею:
– Если посыльный еще здесь, передай ему, что мой зять никуда не пойдет, поскольку, являясь целителем, не располагает лишним временем ради соблюдения бюрократических формальностей. Если посыльный уже ушел, сходишь в КСОР сам, вернешь повестку и передашь дежурному то, что я сказала. Иди, – она повернулась ко мне и строго глядя мне в глаза буквально потребовала: – Филлиниан! Обещай мне, что не уронишь чести и достоинства нашей(!) семьи и не будешь скоропалительно подписывать то, что тебе подсунет этот тип, дознаватель. С его начальством я или мой муж еще поговорим. Обещай мне.
– Хорошо, матушка. Обещаю.
Я хоть и не понял, зачем это надо, но решил, что семейству виднее. Они, в отличие от меня, уже говорили с этим дознавателем и успели сделать определенные выводы.
Перед лекцией поговорить с другом возможности не представилось. Он пришел буквально за секунду до Виррано, и все время занятия просидел мрачнее тучи, ни на кого не глядя, и явно не слушая, о чем говорил наставник. Тот, к моему изумлению, не стал измываться над Сеном и даже, мне показалось, изредка поглядывал на него с сочувствием. Вероятно, история, приключившаяся с нами, стала достоянием гласности. Хотя конечно, "шила в мешке не утаишь". Секретность с целителей сняли, и все столичные газеты с удовольствием раструбили на весь мир о нападении на целителя. Правда, называли меня скромно, господин Ф. и не уточняли, что я еще не целитель, а всего лишь помощник. Однако в результате только глухой отшельник не слышал о несчастной любви девушки, сошедшей с ума на этой почве и не придумавшей ничего лучше, как напасть на лучшего друга своего любовника, чтобы покрепче досадить изменнику.
В перерыве Сен придержал меня за руку, и, дождавшись, когда аудитория опустеет, хрипло, запинаясь, заговорил о том, как он был неправ и это его вина, что все так случилось, не надо было ему знакомиться с Вителлиной и тогда все было бы хорошо. Смотрел он на меня взглядом умирающей собаки, честно и преданно прослужившей хозяевам много лет, а вот теперь к старости не сумевшей защитить курятник от молодой пронырливой лисы.
Я дал другу высказаться. Молчал. Не перебивал. И когда он стал повторяться, положил руку ему на плечо, сжал и потребовал от него не винить себя, поскольку я, как его друг, тоже не собираюсь снимать с себя ответственность.
– Сен. Ты ведь отличный лекарь. Великолепный хирург. Ты ведь не понаслышке знаешь, что такое ампутация и как опасно затягивать с ней, когда спасти орган стало невозможно. Однако в личной жизни ты слишком добр и просто боишься сказать "нет", когда это необходимо. Боишься обидеть. Сделать человеку больно. Ведь наверняка не раз возникала ситуация когда обязательно надо было сказать это страшное слово, но ты его не говорил в надежде, что все обойдется. Ведь так?
Сен обреченно кивнул:
– Так.
– Ты ведь ушел к Вителлине потому, что с Весаной тебе стало просто невозможно жить вместе. Ее ревность и требовательность превратили твою жизнь в кошмар, но ты все равно боялся сказать ей "нет". Я не обвиняю тебя. Этот разговор должен был состояться гораздо раньше. Прости. Я ушел в свои проблемы и не пришел вовремя тебе на помощь, когда моя поддержка была тебе крайне необходима.
Я сознательно перевел разговор на себя и заставил Сена вместо яростного самобичевания заняться утешением уже моей персоны. Попутно он волей-неволей подбирал аргументы и в защиту своего поведения. Нельзя ему сейчас углубляться в переживания. Он так может додуматься боги знают до чего, а с развившейся депрессией бороться очень сложно. Через некоторое время он вернется к этой истории, когда несколько сгладиться острота переживаний и притупится боль. Тогда он сможет более спокойно и взвешенно проанализировать все, что случилось, и сделать верные выводы. А я и Свента с Вителлиной будем рядом и постараемся ему в этом помочь.
– Сен. Мы оба проглядели этот нарыв и не приняли мер. Поэтому я считаю, что виноваты мы оба. И еще. Не оставляй Вителлину. Ей сейчас очень тяжело и она нуждается в твоей поддержке. Ей сейчас просто необходимо твое крепкое мужское плечо. Наверняка, на нее косо смотрят и шепчутся за спиной. Для женщин такая ситуация может быть просто невыносимой. Представляешь, какой простор для "творчества" сплетниц сейчас образовался. Шепотки за спиной. Хихиканье разновозрастных дур: "Ах-ах! Это та самая, что разбила та-а-а-акую любовь! Ах! А еще знаменитость!". Ты должен ее поддержать.
– Но как же ж я могу после всего случившегося?…
– Так у тебя с ней были просто шашни и ничего серьезного?
– Ну как же ты мог подумать! Я ж не могу несерьезно.
– А раз все у тебя серьезно, то ты, друг мой, не можешь не придти к Вителлине. Иначе получится, что выходка Весаны удалась. У нее получилось разбить вашу любовь. Ты этого хочешь?!
К сожалению, подбирать нужные слова у меня не было времени. Говорил то, что чувствовал. Может быть неправильно, может быть не так. Возможно, надо было сказать то, что сказал, несколько иначе. Где-то смягчить, где-то усилить. Может, где-то я был неправ в своих рассуждениях, но главной своей задачей на данный момент считал не дать Сену заняться самоедством и бессмысленным самокопанием и, судя по его приободрившемуся виду, мне это отчасти удалось. Печаль и тоска из его глаз не ушли совсем, но отодвинулись вглубь на задний план. На первый план выступил мужчина-защитник, у которого появилась ясно видимая цель – не дать сплетникам "съесть" Вителлину.
– Но что ж делать-то конкретно? Не могу же ж я ходить везде и бить морды всем, кто плохо о ней отзывается?
– И не надо. Тем ты только сильнее раззадоришь болтунов. Подольешь масла в огонь. Ходи на концерты, как ни в чем ни бывало, появляйся с ней в общественных местах, на вечерах, балах… Приглашай в рестораны и на представления. Вот кстати, кафедра искусствознания факультета алхимии приглашает всех желающих на подготовленное ими совместно с кафедрой миражей представление. Обязательно сходи.
– Но ведь будут же ж шептаться за спиной, а Лине это будет неприятно.
– Главное, виду не показывайте. У вас с ней должна быть четкая установка – ничто не разобьет вашу любовь. Никакие истерички и шантажистки. Да, представь себе, что завтра какая-нибудь умница пригрозит тебе самосожжением, если ты не возьмешь ее замуж. Парень ты видный. Подобная дурь может придти в голову и не одной красотке. Но!! Только в том случае, если ты проявишь слабость и покажешь шантажистам, что на тебя можно повлиять подобным образом.
– Это ты подзагнул. Нашел тоже завидного жениха.
– Подзагнул, конечно. Но доля правды в этом есть. По-сути Весана как раз и попыталась. Не напрямую. Вероятно, не осознавая, что делает на самом деле, действуя инстинктивно, но, тем не менее, как хочешь это назови, но это была попытка шантажа. Тебя. Не меня. Я твоим сердцем не заведую. Однако, что бы ты стал делать при твоем мирном характере, если бы узнал, что друзьям твоим плохо? Из-за тебя. А Весана именно так повернула бы дело. Не сомневаюсь даже.
– Я бы… Я бы… Ну…
– Скорее всего, стал бы делать то, что она тебе говорит. Расстался бы с Вителлиной, закончил бы учебу, женился на Весане… – со вздохом прервал я попытки друга ответить. – Так что в хитрости ей не откажешь. И знании тебя тоже.
– Но ведь без любви? Как же? Я же не мог бы ее любить после всего?
– Ну, во-первых, "стерпится – слюбится", говорят. Во-вторых, я много понял из краткого разговора с ней. Там, в тупике. Может я все придумал, но мне показалась, что ей твоя любовь по большому счету и не нужна. Главное, что ты – рядом. Под ее крылом. И даешь ей возможность жертвовать собой во имя будущего Великого Лекаря, спасающего сотни людей. Потом. Когда-нибудь. В далеком будущем. Она стала бы тебя попрекать своим самопожертвованием… а может, не стала бы. И, знаешь, чего еще скажу? Очень возможно, что со временем ты стал бы счастлив с ней.
Сен смотрел на меня как на что-то невиданное. Будто не знал он меня все эти годы и вот только сейчас рассмотрел и удивился. Он прокашлялся и через паузу сказал:
– Знаешь, на миг мне показалось, что рядом сидит мой дедушка и учит меня, несмышленыша. Откуда в тебе это, Филин?
– Не знаю. Книг много хороших в детстве прочитал. Не все еще понял, но уже многие вспоминаю совсем иначе, чем в те годы. Меня в схоле некоторые называли "мудрый Филин", а только теперь я стал понимать, насколько был глуп тогда. Однако может так надо было? С каждым поколением надо говорить на его языке… Ой, что-то меня в поиски смысла жизни потянуло. Верный признак, что пора… поесть. Или выпить. Не откажешься вечерком посидеть в кабачке со мной?
– Прости, но… откажусь. Надо с Вителлиной сходить на это… как его… представление алхимиков.
– Ну что ж, желаю приятно провести время.
Мы поспешили на следующую лекцию, а я подвел итоги нашего разговора. Главное, друга я не потерял.
Вот ведь. Если вдуматься – это чистейшей воды эгоизм. Я(!) не потерял! А он? Приобрел? Неизвестно. Время покажет. Даже и не знаю, как к самому себе относиться?
Дознаватель, видимо, не стал спорить с моей родней и решил, что от него не убудет, если он заявится во дворец герцога самолично. Его провели в кабинет, и, как дознаватель ни настаивал, Свента составила нам компанию.
Весь облик этого типа буквально кричал о связях и протекции – напомаженные волосы, ухоженные руки, надменный взгляд вершителя судеб человеческих, изысканные манеры и легкое презрение ко всем, кто не принадлежит КСОР или ниже его по рангу.
Не исключено, что этому кадру с подачи его покровителя поручают только такие дела, как мое, где преступники пойманы на месте преступления и изобличены. Осталось все правильно оформить и можно в отчете указать еще одно завершенное дело, получить премию и благодарность руководства. Правда, умный начальник никогда не будет ставить в пример остальным подобного подчиненного.
Аккуратно записав мои показания, дознаватель начал плести какую-то муть. Мне показалось, что хочет добиться от меня признания, будто я сам целиком и полностью виноват в случившемся. При этом в протоколе он так записал мои объяснения, почему меня не сопровождали гвардейцы личной охраны герцога, что казалось, будто речь идет о королевских(!) гвардейцах. Видимо, кто-то здорово получил по шапке в этом ведомстве и теперь всеми силами ищет на кого бы свалить вину. Предупреждение тещи было как нельзя своевременным, и я отказался подписывать протокол, пока все формулировки меня не устроили. Дознаватель кривился и морщился, но исправил текст так, как я сказал. На этом мы с ним распрощались, и у меня появилось стойкое желание более никогда этого… чиновника не видеть.
Впоследствии Лабриано рассказал мне, в чем была причина нестыковки. Оказывается, накануне новогодних праздников в штаб гвардии короля поступил приказ выделить необходимое число гвардейцев для охраны целителей. Затем следующий, подготовить к праздничному смотру весь личный состав. При этом требовалось особо обратить внимание на наличие нововведенного отличительного знака, толи шеврончика, толи галунчика, толи бантика у всех гвардейцев короля. Что такое непорядок в форменной одежде для армии, мне популярно объяснила Свента. Я понял, что это – святое и целители недельку обойдутся без охраны, ибо конфуз на строевом смотре страшнее захвата столицы лоперцами.
Глава 7
– У тебя все в порядке, Сен? Как Вителлина? Надо ли помочь чем-нибудь? А у ребят на курсе как дела?
Сен странно посмотрел на меня, помялся, перебарывая свою сверхделикатность, и, наконец, мягко, как у тяжело больного, спросил:
– Филин, ты ж меня прости. Может, это глупый вопрос, но… с тобой-то все в порядке?
Я в несчетный раз подивился, как Боги дали этому на вид громиле острый ум и тонкую душевную организацию настоящего поэта. Стихов и картин он, правда, не пишет, но кто скажет, что кулинария не искусство? А в нем он достиг фантастических успехов. Даже участвовал в одном престижном конкурсе поваров любителей, где жюри сначала долго решало при каком дворе Сен работает шеф-поваром и как наказать странного мастера экстра класса, возжелавшего почему-то лавров любителя.
А на практических занятиях по лекарскому делу? Всегда одно и тоже. При первой встрече больные бледнеют и прячутся под койку от ужаса, узнав, кто будет "вбивать" в них здоровье. Про шоковую терапию слышали многие и теперь, казалось, точно знали, что это такое. Однако после первых же процедур бегали за руководителем практики, упрашивая не менять куратора, настолько их поражала его деликатность, аккуратность и компетентность.
Я оценил, сколько нервов стоило другу заговорить со мной на эту тему, но уточнил:
– А что со мной не так?
– Ты за пол дня уже в шестой раз задаешь мне этот вопрос.
– Правда? В шестой?
– Я считал, – серьезно ответил друг. – Обрати внимание, одногруппники стараются обойти тебя сторонкой, чтобы в очередной раз не рассказывать о здоровье и делах.
Я вздохнул и безуспешно попытался привести мысли в порядок. Полтора года. Целых полтора года продолжается эта гонка с освоением магии по методике Финь Ю. Само слияние завершилось через два месяца после зимних каникул в конце четвертого курса, как он и обещал, но после этого только и началась настоящая учеба.
Шесть часов объективного времени – это более двух суток субъективного в состоянии транса, в четыре раза ускоряющего субъективное время. Конечно, Финь Ю для занятий формировал в нашем совместном "сне" самые разные интерьеры, хотя слово интерьер я бы применял только к жилым помещениям. Они, конечно, тоже присутствовали, как правило, тесные и неудобные, для того чтобы я в полной мере ощутил все их особенности и научился вести бой в таком вот пространстве. Но, по большей части, мне приходилось работать в болотах по грудь в засасывающей жиже; пустынях, тренируя способность видеть зыбуны и не забывая отбиваться от массы фантомных противников с самой разной техникой боя и оружием; в горах; на качающейся палубе верткого суденышка в шторм; в лесу, прыгая по веткам, где иной раз нестерпимо хотелось заухать, оскалить зубы и зачесаться, подражая макакам в зоопарке. И так каждый день за редкими исключениями.
Если вспомнить, что учебу в академии никто не отменял, как и занятия с Лабриано (амулеты-артефакты) и с Греллианой (узоры органов и методы их коррекции), то становится понятно, почему я хожу, словно живой мертвяк из детских страшилок.
Правда, про методы Греллианы Финь Ю немного пренебрежительно говорил нечто похожее на: "если долго мучиться, что-нибудь получится". Лет через двадцать-тридцать. То есть, рассчитан он на "авось": авось когда-нибудь случится качественный скачок и… знания, полученные в свернутом виде в лабиринте под Сербано, наконец, проявятся и усвоятся. Тогда как по его методике я та-а-а-ак скакну… лишь бы не заржать смертельно раненым боевым конем и не рухнуть, задрав копыта.
– Учитель. А я не взорвусь? Мозги в кашу не расползутся? Зачем такая спешка?
Финь Ю, к моему немалому удивлению, не выдал мне, как обычно сразу, готовый ответ. В его голосе, когда он после долгой паузы заговорил, я впервые услышал неуверенность:
– Я не могу тебе объяснить. Не потому, что ты не поймешь. Я и сам не понимаю. Просто поверь моему предчувствию. Во мне давно живет тревога за тебя и с каждым часом она нарастает. У меня ощущение, что время утекает, как вода в песок, и к определенному моменту ты должен быть готов. К чему и когда конкретно – не спрашивай. Не знаю. Может быть через десять лет. А может быть уже завтра. Поэтому-то я и пытаюсь научить хотя бы основам, которые позволят тебе развиваться дальше уже самому, и даже не заставляя прилагать к этому сознательных усилий. Потерпи немного. К моменту окончания учебы в академии и переходу в ординатуру мы завершим этот штурм и будем заниматься не чаще чем два раза в неделю. А то и реже. Но!! Если ты не будешь лениться. А ну встал! Комплекс "богомол против журавля". Пошел!
Гимнастику и тайное искусство боя Финь Ю я все-таки освоил в полной мере месяц назад. Все эти смертоносные штучки учитель вбивал в меня, не спрашивая, хочу я этого или нет. На мои вопли о неприятии убийства людей он неизменно отвечал, что мое образование должно быть полным и завершенным. Я должен освоить основы ремесла, изучив все его стороны, иначе оно будет однобоким и, следовательно, ущербным, то есть никогда не вырастет в настоящее искусство.
Разумеется, кроме прочего, чтобы ремесло переросло в искусство необходимы постоянные тренировки и творческое осмысление изученных приемов. Тем не менее, учитель был доволен – база есть, импульс развитию дан (ага, бамбуковой палкой по ягодицам), дальше все зависит от меня.