Несколько минут они кружили почти на месте, периодически выбрасывая вперед копья. Противников, более полно совпадающих друг с другом по различным параметрам, невозможно было представить. Одинакового роста и веса, примерно равные по физической силе и ловкости. К тому же, они прекрасно знали слабые и сильные стороны соперника, едва ли не лучше, чем свои. Ведь сколько раз, играя и соревнуясь, братья дрались между собой на палках.
Первым ошибся Грох, и Рунату удалось уколоть его в плечо. Воодушевленный успехом, Рунат ринулся в атаку и просчитался, слишком далеко выбросив копье вперед одной рукой. Грох удачно подсек оружие противника древком своего копья, и то вылетело из рук Руната, упав с обрыва в реку. Рунат остался безоружным. Но теперь уже поторопился Грох.
Он резко бросился на брата, однако тот успел отскочить в сторону и сделал подножку. Грох упал на бок, а Рунат накинулся на него, стараясь захватить шею. Гроху пришлось выпустить из рук бесполезное в такой позиции, копье, и братья покатились по траве, в стремлении оседлать противника.
Наконец, в результате изнурительной возни, Грох подмял брата под себя, прижав его спиной к земле. Какое-то время Рунат удерживал руки брата, перехватив их в запястьях, но тот давил сверху всей тяжестью и Рунат не выдержал напряжения. Секундная слабость - и вот уже одна ладонь Гроха сдавила горло Руната. Через несколько мгновений к ней присоединилась вторая ладонь.
Напрягая последние силы, Рунат снова вцепился в руки брата, пытаясь разжать мертвую хватку, но тот продолжал сдавливать ему горло. Задыхаясь, Рунат судорожно втягивал воздух широко открытым ртом, но в глазах у него все почернело, затем с бешеной скоростью завращались черно-белые круги, он терял сознание. И вдруг хватка Гроха резко ослабла. Через мгновение его тело покачнулось и повалилось на бок.
Рунат заморгал глазами - перед ним, как в тумане, расплывалась фигура Ираса.
- Живой? А я уж думал, он тебя задушил.
Рунат присел при помощи старшего брата.
Чуть в стороне боком на траве лежал Грох. На виске запеклась кровь. Рядом валялась палица Ираса.
- Э-э… Чего это? - не сказал, а просипел Рунат еле слышно. - Кто его?
- Я, кто же еще? - спокойно ответил Ирас.
- Почему?
- Слишком много шутил, - узкие глазки Ираса злобно сверкнули. - В акуде* полно таких шутников. Ему там будет весело.
Рунат закашлялся, помассировал горло. Мысли еле шевелились в гудящей голове.
- Что отцу скажем?
- Скажем, 'бизоны' напали. Гроха убили, а нам удалось уйти. Порежешь мне бок, не сильно. Скажем - рана. И тебя бы надо копьем, что ли, слегка кольнуть.
Рунат с трудом встал на четвереньки. Посмотрел по сторонам. Голова кружилась, воздух с трудом, с болью проходил через гортань. Среди травы, в луче солнца блеснул ярко-зеленым цветом 'косулий глаз'. Рука Руната потянулась к камню…
*Мухил - неженатый молодой мужчина, холостяк.
*Малиса - летняя распашная одежда без рукавов из шкуры животного, что-то вроде меховой безрукавки, с длинным ли коротким подолом.
*Добруска (руг.) - собака женского пола, от добера - прирученного (доброго) волка.
*Сатуй - большой праздник по окончанию традиционного важного обряда, например, обряда инициации или выборов вождя.
*Мусса - алкогольный напиток из перебродившей смеси меда и дикого винограда.
*Акуд - подземный мир, куда по представлениям первобытных людей переселялись души умерших.
Глава первая. Набег
Пронзительный свист кнута, рассекающего воздух, и судорожный вскрик человека. Надсмотрщик спешил выслужиться, заметив вождя. Руната сопровождали двое: колдун Ирас и ариг* Хран. Они осматривали новый участок земли, подготавливаемый под посадку пшеницы.
Стойбище племени Лося располагалось почти в предгорье, на границе лесной и лесостепной зоны, на широком отлогом берегу небольшой реки. Когда-то гарты, после паводка, просто засеивали низинный участок между стойбищем и рекой семенами пшеницы, используя для обработки почвы каменные мотыги. Со временем, подсмотрев некоторые технологии у бобров, научились строить примитивные ирригационные системы, комбинируя плотины и канавы. С помощью плотин часть воды задерживалась во время паводка. Через канавы вода перераспределялась и отводилась, в случае надобности, после сильных ливней, когда река временно выходила из берегов.
Сами гарты земляные работы не выполняли. Использовали пленных.
Воин-надсмотрщик подбежал к вождю, остановился в ожидании распоряжений.
- Как дела? - процедил Рунат. У вождя были добрые голубые глаза, но на дне их таился ледяной холод. Длинные, завязанные в хвост, темно-рыжие волосы на висках покрывала седина.
- Плохо, - воин переминался с ноги на ногу. - Мало людей. А сегодня еще один молодой хотел убежать через болото, как-то веревку развязал. Пришлось застрелить, а то бы ушел.
- Сколько раз говорить - проверяйте чаще узлы. Особенно по утрам, - проворчал ариг. - Им по ночам делать нечего, вот и распутывают.
Рунат покосился на Храна и тот замолчал.
- Вижу, что людей мало. Когда зерна сажать будем? - вождь смотрел уже на колдуна.
Тот сделал важное лицо, загнул несколько пальцев на правой руке:
- Дней пять, и луна умрет. Потом жертвы приносим. И смотрим, что Идол скажет.
Вождь задумался, затем перевел взгляд на арига.
- Воины готовы?
Хран кивнул головой.
- Разведчики вернулись?
- Да. Все в порядке. Нашли лесовиков. Две ночевки на лошадях.
- И дети есть?
- Есть.
- Хорошо. Две ночевки, говоришь?
- Угу.
Рунат с прищуром посмотрел на весеннее небо:
- Пусть поедят и отправляйтесь. Пацанов не упустите. Вечно они у вас сбегают.
- Сам прослежу.
Хран направился к стойбищу. Вождь и Ирас проводили его взглядами.
- Может, зря мы столько зерен сажаем? Все равно мало вырастет, - посетовал вождь.
- Не скажи. В прошлом году на пять корзин больше собрали, - возразил колдун. - И вообще, когда летом не сухо, хорошо растет. Надо бы осенью плотину повыше сделать. Чтобы вода весной не ушла рано.
- Где людей брать? Лесовиков и так почти не осталось, - недовольно пробурчал Рунат.
- Если бы свиней побольше развести, тогда и раби можно на зиму оставлять.
- Тебе бы только все больше и больше. Ну, вот будет у нас зерна и свиней, как… - вождь поискал сравнение, - как травы на земле. Что будем делать? Куда девать?
- Как куда? - удивился Ирас. - Обменяемся.
- На что?
- На копья, шкуры. На мед. У 'косуль' можно лошадей выменять. И тех же свиней.
- Свиней? Еще что ли?! Свиней на свиней? - Рунат в раздражении сплюнул. - Дурак ты, Ирас. А еще колдун. Мы осенью свиней на копья меняли и шкуры. И прошлой осенью то же самое. У нас этих копий и шкур самых разных теперь на три племени хватит. Что их, солить?
- Зачем солить? - колдун не понимал юмора. - Копья пригодятся. Вдруг, воевать будем? А шкуры… Может, у кого-нибудь там, за степью, шкур нет? Обменялись бы.
- Ну, иди за степь, меняйся. Если 'бизоны' не поймают и уши не отрежут, - старый спор вождю надоел. - Пошли, поедим твоей свинины. Копченая еще осталась?
- Осталась.
Вождь и колдун пошагали к стойбищу. Рядом они выглядели забавно: приземистый Рунат и высокий, нескладный Ирас.
- Эй, давайте, чего встали?! - надсмотрщик вернулся к своим делам.
Кнут рассек воздух.
- Теперь я хочу быть разведчиком! - заявил на обратной дороге Данул. Он задиристо смотрел на старшего брата, уперев худые кулачки в бока. Несмотря на маленький рост и юный возраст, Данул имел в общине 'лесных людей' стойкую репутацию драчуна, забияки и скандалиста. Его старший брат Павуш знал это хорошо, как никто другой. Впрочем, и про самого Павуша нельзя было сказать, что он отличался особым послушанием.
Мать обоих сорванцов Олия так и говорила сородичам: 'Мои уже родились с шильями. У Павуша оно в голове, а у Данула в заднице'. Этими словами Олия намекала на то, что отец братьев славился среди 'лесных людей' умением изготовлять из шкур одежду и обувь, и никогда не расставался с костяным шилом. Даже под лежанку его клал, - ехидничала в свое время Олия, - оттого дети такими и получились.
Справедливости ради заметим, что острый язычок Олии являлся следствием ее сообразительного и быстрого ума. И 'шило в голову' ее старший сын получил в наследство не от отца, а от матери. А вот Данулу непоседливый и, отчасти, вздорный характер перешел по мужской линии. Собственно, за этот характер дух леса Лашуй* и наказал умелого скорняка, отправив его оману* раньше времени в акуд.
Отец братьев был не прочь в свободное от полезных занятий время употребить 'веселящие' напитки. А так как 'режим труда и отдыха' вольные лесовики* устанавливали себе сами, на свое усмотрение, то 'веселился' скорняк не так уж редко. Особенно он уважал муссу. И однажды, употребив ее сверх меры, поспорил с приятелем на бурдюк любимого напитка о том, что без труда, вот прямо сейчас, добудет большой медовый 'язык'.
А начался спор с того, что приятель, бортник, ненароком задел скорняка, принизив род его занятий.
- Ну, вот ты, скрняк, - заметил первобытный пчеловод, запинаясь языком за зубы после третьей колы* муссы. - Шкры там вделываешь, одежду шьешь. Это хршо. Но без одежды пржить можно. А без меда - ни за что.
- Почему? - удивился скорняк.
- А так, - ответил приятель. - Смтри.
Встав с пенька, бортник снял с себя малису и, оставшись голышом, довольно, хотя и криво, улыбнулся:
- Вот, вишь? Я без малисы и хоть бы хны.
- И чего? - спросил скорняк, пытаясь дотянуться до бурдюка с муссой, лежащего у пенька. Но бортник отодвинул посудину с живительной влагой в сторону.
- А вот того. Без одежды пржить можно, а без меда - нихда. А кто мед добывает? Бо-о-ртники. А, значит, я, бо-о-ртник, главный в лесу члвек. В смысле - самый важный.
- Да ну? - не поверил скорняк, не теряя надежды добраться до бурдюка. Но вредный бортник отодвинул его еще дальше за пенек. - Это почему?
- А кто, кроме меня, мед добудет?
Обиженный скорняк задумался. Бурдюк с муссой принадлежал его приятелю, но поведение того в данный момент не соответствовало стандартам дружбы.
- А я добуду. Спорим?
- Сприм! - охотно согласился бортник. - А на что?
- А на него, - скорняк показал пальцем на бурдюк. - А я - шкуру ставлю. Бобра. Пшли?
- Пшли.
И они, пошатываясь, двинулись в чащу. Вскоре бортник привел приятеля к высокой сосне. Скорняк задрал голову, и она закружилась - дупло располагалось высоко. Ну, просто очень высоко.
- Смтри, выско, - добросовестно предупредил приятель. - И они того, ксаются. Ох и злы-ые. Плзешь? А то того, шкру гони.
Скорняк на секунду засомневался, но занозистый характер и мусса подталкивали на опрометчивый поступок.
- Пльзу, - ответил он самоуверенно. И полез.
Несмотря на большую высоту, до дупла спорщику кое-как добраться удалось. Но когда он попытался вытащить из дупла кусок меда, дикие пчелы набросились на грабителя. А дикие пчелы, заметим, очень злые насекомые. Когда они начали жалить скорняка, тот попытался отмахнуться и сорвался с дерева. С высоты этак метров десять. Хотя в народе и бытует мнение, что пьяным духи помогают, но Оман Лашуй скорняку помогать не захотел. Возможно, рассердившись на него за самоуверенность. Несчастный упал на землю головой вниз и сломал шею к большому удивлению пьяного приятеля.
Так, в результате несчастного случая, Павуш и Данул остались без отца. Пришлось Олие воспитывать сорванцов в одиночку. Хорошо хотя бы, что особенно не голодали. Разве что затяжной зимой, поближе к весне, когда запасы подходили к концу, пояса подтягивали. Помогало то, что Олия была знахаркой-ведуньей - человеком уважаемым, за услуги которого полагалось благодарить. Много Олия не брала, - совесть не позволяла обирать сородичей, - но на прокорм хватало.
Однако братья, один из которых постоянно выдумывал смелые и оригинальные идеи, а второй ни секунды не мог усидеть на месте, считали себя мужчинами, коим не гоже находиться на иждивении у женщины. Следуя этому принципу, они регулярно совершали дальние вылазки в лес в поисках съестного, заставляя мать лишний раз волноваться и переживать.
- Малы вы еще без взрослых по лесу шастать, - укоряла она 'паршивцев' после каждой длительной отлучки. Но, куда там! 'Шилья' они и есть шилья. Разве можно бездельничать с таким инструментом в голове и в еще одном, тоже очень важном для человека, месте?
Вот и нынче мать с утра наказала братьям оставаться в землянке, а сама ушла по делам к сородичам. Надо было навестить молодую лесовичку, которой в скором времени предстояло рожать первого ребенка. Девушка себя плохо чувствовала и Олия понесла ей сушеных трав, чтобы заварить настой.
Едва мать выбралась из землянки, Данул тут же соскочил с лежанки и, подбежав к узкому лазу, завешанному оленьей шкурой, высунул на улицу кудрявую рыжую голову с оттопыренными ушами.
- Тепло, - сообщил он брату, который только продирал со сна глаза. - Куда сегодня пойдем?
- Дай подумать, - пробурчал тот. - Поедим сначала. Чего там мама оставила?
Пока жевали вареные корнеплоды, в голове Павуша возник план.
- Сегодня пойдем на озеро, - предложил он. - Попробуем рыбы поймать.
- А не рано? - засомневался младший. - Вода еще холодная.
- А мы не сетью, ловушки пока поставим.
- Все равно надо в воду лезть.
- Ну и что? Возьмем трут, разожжем костер, потом согреемся. А по дороге грибов соберем. Вот мама обрадуется.
- Мама говорила, чтобы мы весной грибы не собирали, - по привычке продолжал возражать младший брат. Он всегда или спорил или просто возражал. На всякий случай. - Заболеть можно и того…
- Это если сырыми есть. А мама их сварит - вкуснятина. Пошли.
И братья отправились на озеро.
Идти можно было двумя путями. Низиной, вдоль ручья, или верхом, через поросший густым кустарником холм. Через холм - короче, по берегу ручья - удобнее. Решили идти через холм: озеро находилось довольно далеко, а еще надо костер разжигать, на рыбу ловушки ставить…
Роль разведчика выполнял Павуш. Когда ребята куда-то направлялись, один из них всегда двигался немного впереди, как разведчик. Этому они научились от отца, когда ходили с ним вместе в чащу.
Лес всегда опасен, - учил отец. Из-за любого дерева, куста в любой момент может появиться угроза. Зверь ли, злой чужой человек… Или гадюка из-под пня выскользнет. Цап - и готово. Поэтому кто-то один всегда должен находиться впереди, чтобы предупредить остальных об опасности. А те уже пусть соображают: спешить на помощь или бежать за подмогой.
Когда они были втроем, отец всегда шел впереди, чтобы первым встретить опасность. Как самый старший и сильный мужчина. Когда отца не стало, Павуш попробовал занять его место. Но Данул постоянно скандалил и требовал равноправия. И братья решили, что ответственный пост разведчика-дозорного будут нести по очереди.
На озеро первым бодро шагал Павуш, а Данул вприпрыжку следовал за ним, успевая там, где позволял рост, срывать с веток зеленые почки и закидывать их в рот. Компанию ребятишкам составлял юный добер* Гав - щенок прирученных 'добрых волков', которые уже несколько поколений жили вместе с лесовиками. Он то перемещался между Павушем и Данулом, путаясь у них под ногами, то скрывался в чаще, по своим доберским делам. А еще Данул с Гавом развлекались тем, что мальчик кидал в сторону короткую палку, а добер с визгом бросался за ней и, ухватив зубами, начинал изображать хищника, поймавшего ценную добычу. Крысу там, или суслика. При попытке лишить его 'добычи' Гав на полном серьезе скалил зубы и рычал, вызывая у Данула приступы смеха. Павуш эти детские развлечения игнорировал - разведчик не должен отвлекаться по пустякам.
Мальчики дошли до холма и начали подъем по склону: относительно невысокому, но крутому. Взрослые лесовики, особенно летом, ходили здесь редко: высокие колючие кустарники, разрастаясь, превращались в почти непроходимую чащу, где в изобилии водились змеи. Но у братьев была проложена своя тропинка между зарослями, а змей они не боялись: мать-знахарка постоянно имела с ползучими гадами дело и детей потихоньку приучала. 'В лесу жить, - со змеями дружить', - часто повторяла она.
По мере приближения к верхушке холма Павуш замедлил ход, чем вызвал недовольство всегда торопящегося куда-то младшего брата. Но старший брат знал, что сверху открывается хороший обзор на ту сторону. С одной стороны, ты все видишь, но и тебя издалека заметно. Тем более, весной, когда листья еще только начинают распускаться. Настоящий разведчик должен учитывать такие нюансы. А Павуш хотел стать настоящим разведчиком, таким, каким когда-то учил быть отец.
Пригнувшись, Павуш быстро пересек небольшую поляну на самой макушке холма и спрятался за стволом старой березы. Склон с этой стороны был еще более крутой, а местами и обрывистый. Внизу, в лощине, протекала небольшая речка, бравшая исток в озере, куда и направлялись братья. Озеро подпитывалось ручьями, стекавшими с окрестных холмов и предгорных склонов. В период весеннего паводка уровень воды в нем резко поднимался, заставляя единственный исток резко выходить из берегов. В такие дни бурлящий поток иногда доходил до склона холма, подмывая его. Но сейчас вода уже спала, оставив после себя на широком отлогом берегу коряги и обломки древесных стволов.
Павуш посмотрел налево и уловил там какое-то движение. Еще не разглядев толком, он подал предупреждающий знак рукой младшему брату, недовольно переминавшемуся с ноги на ногу в десятке шагов от него. Заметив сигнал, Данул присел на корточки и гусиным шагом присеменил к березе.
- Тихо, - прошипел Павуш, пригибая рыжую голову брата. - Ложись на живот. Видишь?
Внизу из-за деревьев показались всадники: один, второй, третий… Павуш старался подсчитать, но пальцы на руках закончились. Больше десяти. Очень много. Во всей общине насчитывалось лесовиков два раза по десять и еще четыре пальца - это Павуш знал от матери. И то, вместе со старым Блухом, который умер зимой. Значит, один палец можно разогнуть. А этих сколько? Не снимать же драпы*? Но очень много. И все - мужчины.
- Кто это? - шепотом спросил Данул.
- Не знаю.
Павуш волновался. Чужие люди появлялись в лесу редко, да и те были такими же лесовиками. Лесовики жили мелкими общинами, в самой чаше, расселяясь так, чтобы не мешать друг другу. Правда, от родителей, а еще из рассказов старших сородичей, звучавших вечерами у общего костра, мальчик слышал о том, что раньше лесовики жили большими племенами. Но затем они из-за чего-то поссорились с другими соплеменниками, которых называли 'гарты', и те ушли жить на равнину, в лесостепь. В подробности Павуш не вникал, так, слышал краем уха. Но он запомнил, что гарты умели ездить на лошадях - животных, похожих на лосей, только без рогов. Лесовики лошадей не имели: в густом лесу они не очень-то и нужны, а еще кормить надо, от волков оберегать, холодной зимой строить для них большие шалаши - так объясняли сородичи.
Увидев людей, сидящих верхом на крупных четвероногих животных, Павуш сразу вспомнил рассказы старших. Неужели те самые гарты на лошадях? Чего они здесь делают?