- Извините, - пробубнил Резак. - Я просто… я боюсь того, что случится с городом, и терять время… хоть чуточку… ну, это нелегко. - Он пожал плечами.
- Знаешь ли, извинения с оговорками лишены ценности. - Злоба встала. - Уже вечереет? Не залезете ли вы в койки, на время? Или побродите где-нибудь… в трюме. Грубиян Резак может предвкушать опасности, превосходящие его силы… но я сама ощутила присутствие в Даруджистане … персон, чья сущность заставляет тревожиться даже меня. Поэтому мне нужно время подумать. Желательно в одиночестве.
Сциллара тоже встала. - Идем, Резак, - сказала она, беря парня под руку.
* * *
Баратол последовал за Треллем в трюм. Чаур тащился за спиной. На борту не нашлось кают достаточно широких, чтобы удобно вместить Маппо, и он устроил себе лежанку среди тюков с грузами. Баратол увидел, что Трелль уже сложил вещи, гамак, доспехи и оружие, ухитрившись засунуть всё в единственный мешок, завязанный грубым кожаным шнурком. Усевшись на бочку, Трелль поднял глаза на кузнеца. - Хотел поговорить, Баратол?
- Злоба рассказывала, что Треллей давно изгнали с этого континента.
- Мой народ преследуют уже тысячи лет. - Маппо шевельнул широкими плечами. - Может, мы кажемся столь уродливыми, что само наше существование оскорбляет.
- Долгий путь впереди. Я думал о…
Маппо поднял руку: - Нет, друг. Я должен совершить это один.
- Пересечь весь континент в условиях враждебности… опасности со всех сторон… Маппо, кто-то должен беречь твою спину.
Темные глаза еще несколько ударов сердца смотрели на него из-под низкого лба. - Баратол Мекхар, за время путешествия нам довелось хорошо узнать друг друга. Думаю, никто не смог бы лучше сберечь мою спину, чем ты. - Он покачал головой. - Я не собираюсь пересекать континент. Есть… другие пути. Может быть, более опасные… но заверяю тебя - меня нелегко убить. Ошибка была моей, обязанность ее исправления тоже лежит целиком на мне. Я не допущу - не позволю - другим рисковать жизнью ради меня. Не тебе, друг. Не блаженному Чауру. Прошу, оставь все мне.
Баратол вздохнул: - Ты вынуждаешь меня к еще более жестокому выбору.
- О?
Кузнец криво улыбнулся. - Да. Что делать с жизнью.
Маппо хохотнул: - Я не назвал бы это жестоким выбором. Моя точка зрения…
- Я тоже понимаю, что такое зов. Думаю, только это и понимаю. Там, на Семиградье… ну, я почти убедил себя, что нашел все, что нужно. Но я лгал сам себе. Думаю, некоторые люди не могут… уйти в отставку. Слишком похоже на сдачу в плен.
- Ты был кузнецом.
- Не всегда. Раньше я был солдатом. Алым Клинком.
- И все же работа с железом - почтенная профессия. Ты был солдатом, да; но сложить оружие и найти другое дело - это не сдача. Если же ты чувствуешь себя сдавшимся… что же, в городе масса имений, хозяевам которых потребуется охранник с твоим опытом. Здесь должны быть купцы, отправляющие караваны. В городе наверняка есть гарнизон. Воину не стоит бояться безработицы - его умения всегда востребованы.
- Грустная мысль, Маппо.
Трелль снова пожал плечами: - Я начинаю думать, что если кому и нужно охранять спину, так это Резаку.
Баратол разочарованно вздохнул. - Он мало что говорит о своих планах. И это его город. Он найдет тех, что знают обстановку и смогут его защитить. К тому же… должен признаться, когда вижу, как Резак упражняется с ножами - начинаю бояться не за него, а за Даруджистан.
- Он слишком смел.
- Сциллара его обуздает.
- Баратол, давай скажем друг другу "прощай". Я уже намерен уходить.
- А если бы я не спустился за тобой?
- Я плохо умею прощаться. - Маппо отвел глаза.
- Тогда я сам сообщу остальным. Резак будет… огорчен. Он знал тебя дольше, чем все мы.
- Знаю. Простите меня - я во многих смыслах трус.
Но Баратол понимал - это не трусость. Это своего рода стыд, извращенный сверх всякого разумного предела, отвергающий любые оправдания. Потеря Икария оказалась раной столь широкой, столь глубокой, что поток струящейся крови смывает с пути всех. Всех, с кем он дружил, кому был верен. Жизнь и прошлое. И Маппо не в силах бороться с потоком и участью, к которой тот несет его. Баратол подозревал, что в конце Трелля ждет неизмеримое горе. Если Икария Хищника жизней еще не спустили с поводка, то вскоре спустят; и Маппо не успеет помешать этому. Трудно просто оставить Маппо наедине с судьбой, отвернуться в сторону; но что еще он может сделать теперь, когда тот высказал свои желания? - Тогда я оставляю тебя твоим… путям, Маппо. Желаю всего наилучшего. Да будет дорога спокойной, а итог исканий благополучным.
- Благодарю, друг. Надеюсь, Даруджистан станет тебе хорошим домом.
Он встал и пожал кузнецу руку, обнял Чаура, а тот восторженно захохотал и попытался увлечь Трелля в пляску. Маппо скривился, отходя от него. - Прощай, Чаур. Береги Баратола.
Когда Чаур наконец поймет, что Трелля больше нет с ними, польются слезы. В простых реакциях большого ребенка есть какая-то красота. Может быть, подумал Баратол, именно Чаур избрал себе лучший путь.
Опустив руку на мускулистое плечо дурачка, он улыбнулся Маппо: - Это дар, которого я не заслужил.
Трелль кивнул: - Дар, которого не заслужил наш мир. Но в последний миг мне нужно побыть одному.
Баратол поклонился и повел Чаура назад, к трапу и на палубу.
* * *
Искарал Паст залез в свою койку, среднюю из трех, составленных одна над другой у переборки корабля. Ударился макушкой о днище верхней и тихо выругался, потом выругался погромче - пришлось выковыривать из-под подушки кучу непривлекательных бхок’аральих приношений - гнилые рыбьи головы, засохшее дерьмо, безделушки Злобы и глиняную трубку, украденную у Сциллары. Они застучали и зазвенели о две доски прохода, падая к копытам его мула (тот взял обыкновение время от времени вставать у кровати, в самые неподходящие моменты, как положено преданному, но совершенно безмозглому животному).
С верхней койки раздалось кудахтанье. - Люк слишком узкий, - сказала Могора. - Ты только что сделал это ясным, муженек.
- Возможно, ясность - мое второе имя. Но думала ли ты об этом? Разумеется, нет. Она вообще не думает. У нее десять тысяч глаз, но ни один не видит дальше волос в носу. Слушай внимательно, женщина. Все знают, что мулы превосходят лошадей во всех отношениях. В том числе в навыках лазанья в люки. Да, у моей верной служанки есть благородство, которого явно не отыскать у тебя.
- Не пора ли поковыряться в носу или еще что? Твоим поклонникам нужен знак.
- У меня хотя бы есть поклонники. А ты их отпугиваешь. Ты всех отпугиваешь.
- Даже тебя?
- Конечно, нет. О боги, меня она устрашает! Но лучше не давать ей знать. Было бы плохо. Мне нужно будет что-то сделать. Скоро. Может, сломать ей ноги? Да, это сойдет. Оставить лежащей на спине, пусть дергает руками и жалобно мяукает. О, какая чудесная вещь воображение.
- Если это единственное, что ты можешь.
- Единственное, что могу? Что за чепуху ты сейчас бормочешь? Это было жутко. Как будто она может читать мысли. Хорошо, что на самом деле не может.
- Постой, - прошипела Могора. - Мул был самцом! Могу поклясться!
- Ты хорошо проверяла?
- Еще один шаг по той дорожке, муженек, и я убью тебя своими руками.
- Хе хе. Что у тебя за ужасный, отвратительный разум, жена.
- Ну нет, ты меня не заболтаешь. Твой мул сменил пол. Хорошо зная тебя, могу подумать, что смотрю сейчас на соперницу. Но слышишь? Пусть тебя забирает. Да! С моим благословением!
- Популярность - проклятие. - Искарал Паст заложил руки за голову и уставился на плетения матраца сверху. - Лучше, чтобы она ни о чем не подозревала. Навещу лучше местный храм, утвердив тираническое превосходство над аколитами, факирами, жрецами и жрицами. Жрицами! Можно найти одну - другую хорошенькую! Как Верховный Жрец, я могу осуществить свое право. Принести жертвы в тени между ног…
- Я узнаю, - бросила Могора, зашевелившись на койке. - Я сразу узнаю и возьму ножик. Однажды ночью, когда ты будешь спать, сделаю чик - чик и ты начнешь петь как дитя и писать вприсядку. Тебя не захочет ни женщина, ни даже мул. Понял?
- Уйди из моей головы!
- Твои мысли понять нетрудно.
- Это ты так думаешь! Она стала опаснее. Нужен развод. Не поэтому ли распадаются почти все союзы? Потому что женщины становятся слишком опасными? Наверняка. Уверен. Что же, скоро я стану свободным. Свободным!
Мул заревел.
Могора смеялась, пока не обмочилась (чему иному могла послужить доказательством дурно пахнущая капель с верхней койки?)
* * *
Сциллара и Резак заняли койки у самой кормы и завесили их парусиной, надеясь обрести хотя бы относительное уединение; однако полубезумный хохот Могоры достал их и здесь. Резак в очередной раз скривил губы.
- Если бы эти двое наконец поняли, что являются идеальной парой, мы могли бы наслаждаться покоем.
Сциллара улыбнулась: - Уверен, они понимают. Но большинство брачных пар иногда подумывают о взаимном убийстве.
Он покосился на нее: - У тебя странные идеи, Сциллара. Насчет всего.
- Я гадала, когда ты намеревался уйти ночью … нужна ли тебе моя компания или предпочтешь одиночество.
Не выдержав ее взгляда, он отвел глаза и потянулся. - Разумеется, нет. Тебе понравится в "Фениксе". Миза, Ирильта, Муриллио, Коль и Крюпп. Ну, может и не Крюпп - он бывает надоедливым, но вообще безвреден… Кажется. - Порывшись в кармане, Резак вытащил монетку (серебряный скипетр Синих Морантов) и начал ловко вертеть между пальцами. - Как они удивятся, увидев меня.
Женщина изобразила улыбку. - Возвращение долгожданного Резака.
- Ну, такого имени они не знают. Я звался Крокус Свежачок.
- И где он теперь, этот Свежачок?
Покосившись вначале на монетку, он ответил: - Мертв. Давно умер.
- И что подумают твои друзья?
Резак вдруг завозился, сев прямо и отводя глаза. - Не знаю. Не обрадуются.
- Думаю, надо положиться на них. Я пойду с Баратолом и Чауром осматривать ночные рынки и так далее. Тут ведь какой-то праздник? Звучит завлекательно. А с твоими друзьями я бы встретилась через день - другой.
Резак покосился: - Ты уверена? Не…
- Уверена, - бросила она. - Эта ночь - для тебя одного. Будет много вопросов, и мое присутствие все только осложнит.
- Хорошо. - Несмотря на все усилия, голос прозвучал удовлетворенно. - Но приходи утром. Все знают, где "Феникс", лишь спроси.
- Разумеется. - Она встала с края койки. - Лучше поймать Баратола, пока не сбежал без меня.
- Наверное, уже сумрак.
- Наверное. Да будет с тобой удача Госпожи.
- Спасибо, - ответил он рассеянно.
Проталкиваясь мимо треклятого мула, Сциллара внушала себе, что тревога напрасна. Он нашел удовлетворение в ее объятиях, потому что больше никого нет. Любовь ни при чем. Это слово не упоминается. Оно не прозвучало ни разу в тягучие, сонные моменты после соития. Всего лишь взаимное ублажение. Комфорт, удобство.
Но… теперь все изменится. Встреча с друзьями заманит Резака в старый мир, в котором у него было свое место. Ему и так будет трудно вписаться, а появление рядом разжиревшей, вцепившейся в курительную трубку бывшей шлюхи …
"Он изменил меня", - подумала она вдруг и замерла на трапе. Она словно впитала эссенцию его неуверенности, недоверчивости. Она уже не ощущает себя наглой и самодостаточной. Больше не усмехается, больше не защищена броней от клятого мира. А в дюжине шагов до самого большого из виденных ею городов не место подобным слабостям.
Ну, присутствие рядом здоровяка Баратола поможет. На время.
На палубе она оказалась в сердцевине назревающей бури. Бхок’аралы облепили фальшборт, метались от кормы к носу; у другого борта стояли сборщик пошлин и пятеро стражников, уже приготовивших длинные палки.
Баратол и Чаур как раз вылезли из трюма. Кузнец начал расшвыривать с дороги вопящих и плюющихся обезьян.
Она хорошо понимала, что ему хочется предотвратить эскалацию конфликта. Злоба не была самой терпеливой из встречавшихся Сциларе женщин. Одно резкое слово - и драконий гнев испепелит набережную и половину города. Все из-за недоразумения с причальным сбором.
"Вот вам и тихое появление".
Сциллара рванулась вперед, отталкивая бхок’аралов и вынимая кошелек.
* * *
Удар в висок заставил его перекатиться, просыпаясь. Ножи словно сами скользнули в ладони, лезвия заскрежетали по грязным плитам пола. Ударившись о стену, он заморгал в полутьме.
Над ним кто-то стоял. Обрывки черной одежды и железные обручи, тусклый блеск поломанных ребер, выступающих из-под рваной зеленой кожи. Лицо затенено, видны лишь провалы глаз и паст с торчащими клыками.
Раллик Ном изучал привидение, ощущая полную бесполезность ножей в руках. Висок все еще болел. Взор опустился на гнилую кожу мокасин демона. - Ты пнул меня.
- Да, - прохрипел демон.
- Почему?
Демон неуверенно ответил: - Нужно было.
Они были в узком коридоре. Слева от Раллика прочная дверь в бронзовой оковке. Справа, за спиной демона - перекресток коридоров и еще две двери. Свет от фонаря в длиннопалой руке существа тускл и холоден, он отбрасывает на каменные стены мутные, недвижимые тени. На потолке грубые арки сводов, похоже, сложенных без раствора. Воздух пахнет пылью и запустением, лишен жизни и сух.
- Кажется… ничего не помню, - сказал Раллик.
- Постепенно.
Суставы стали негибкими; даже в сидячей позе мышцы Раллика дрожали. Голова болела не только от последствий чертова пинка. - Пить. Если ты не пришел забить меня до смерти, демон - найди воду.
- Я не демон.
- Кто тут разберет, - буркнул Раллик.
- Я Джагут. Раэст, прежде тиран, ныне пленник. "Поднявшийся падет. Павший будет забыт". Так сказал Готос. Хотя нам, похоже, придется вечно ждать, когда же его имя падет в забвение.
Раллик ощутил, что сила возвращается в руки и ноги. - Припоминаю что-то… Празднество Геддероны… Малазане в городе.
- Роковые события прошлого мало чего стоят сейчас. Ты спал, ассасин. Долго. Пока яд в жилах не потерял силу. Но отатарал циркулирует до сих пор. Мало кто смог бы сделать то же самое - и, подозреваю я, это к лучшему.
Раллик вложил ножи и медленно встал. Вокруг все завертелось; он сомкнул веки, дожидаясь окончания приступа.
Раэст продолжал: - Я обхожу дом… редко. Много времени прошло, пока я не заметил, что она пропала.
Раллик покосился на громадного сутулого Джагута: - Кто "она"?
- Настоящий демон. Думаю, теперь ее зовут Воркана. Ты лежал рядом, нечувствительный к течению времени. Но она проснулась. И даже бежала. Можно считать это… тревожным. Если тебе хочется считать.
Воркана, Хозяйка Гильдии Ассасинов. Да, он вспомнил. Она была ранена, умирала. Он с трудом затащил ее сюда - не понимая почему. В дом, сам собой выросший из почвы. Малазане называли его Азатом. Рожденным из Финнеста тирана… Раллик нахмурился, глядя на Раэста. - Дом, - сказал он, - это же твоя тюрьма.
Иссохшие плечи заскрипели, поднимаясь. - Во владении недвижимостью есть свои сложности.
- Итак, ты был здесь. Один в ночных блужданиях. И два полутрупа в прихожей. Долго ли, Раэст?
- Не меня нужно спрашивать. Всходило ли солнце, чтобы закатиться снова? Звонили колокола, пытаясь доказать, будто управляют временем? Размножались смертные, чтобы умереть? Отдавали все за удовольствия, упорствовали в заблуждении, будто боги следят за ними и судят каждое дело, сделанное и не сделанное?..
- Хватит, - прервал его Раллик, все еще опиравшийся рукой о стену. - Я спросил, долго ли, а не почему или чего ради. Если не знаешь ответа, так и скажи.
- Я не знаю ответа. Я не был здесь в одиночестве, хотя теперь в нем останусь - ведь твоей компании вскоре буду лишен. Легион глупцов, считающих себя твоими последователями, жаждет явления своего кумира - в этом не сомневаюсь. Кровь оросит твои кинжалы, а кошели будут жадно наполняться монетой. И так далее, и тому…
- Если ты не был один, Раэст…
- Ах да, я отвлекся на размышления о тщете людской. Владыка Колоды Драконов некоторое время был, выражаясь обыденным языком, скваттером в моем доме.
- А потом?
- Ушел.
- Значит, этот Владыка - не пленник.
- Нет. Как и ты, он оказался равнодушен к моей участи. Ассасин, ты воспользуешься привилегией?
- Какой это?
- Ты уйдешь, чтобы никогда не вернуться? Бросишь меня в вечном одиночестве - с паутиной вместо полога кровати, пустыми полками на кухне и случайным стуком мертвых веток в закрытое окно? С воплями парочки чудовищ, которых поймают и поглотят корни двора? Ты попросту бросишь меня в таком мире, ассасин?
Раллик Ном удивленно поглядел на Джагута: - Вот не думал, что мое бессознательное присутствие так тебя утешало, одинокий Раэст.
- Твоя нечуткость вовсе не удивительна.
- Мой ответ: да. Я брошу тебя в твоем мире.
- Неблагодарный.
Раллик натянул на плечи плащ, проверил вещи. Стряхнул засохшую кровь, словно черные снежинки. - Извини. Благодарю, что пнул меня в голову.
- Буду рад возвращению. А теперь уходи. Я утомился.
Дверь раскрылась с громким стоном. Снаружи была ночь, но дерзкие голубые огни Даруджистана отгоняли тьму, отбрасывали назад, в небеса. Где-то неподалеку улицы кишели пьяными толпами. Еще один праздник, еще одно бездумное прославление выживших.
Эта мысль породила в душе Раллика Нома некое предвкушение, вымело последний прах долгого, долгого сна. Прежде чем закрылась за спиной дверь, он повернулся и различил долговязого Раэста, все еще стоявшего в коридоре. - Почему ты разбудил меня?
В ответ Джагут сделал шаг к двери и захлопнул ее с грохотом, заставившим полусонных птиц в панике взвиться вверх.
Раллик повернулся к тропинке, увидев, как змеями извиваются в почве корни. Еще раз проверил кинжалы, поплотнее закутался в плащ и отправился заново открывать город.