Крюпп со вздохом потянулся к кошельку у пояса, сунул пальцы под кожаную крышку. Брови взлетели в неожиданном ужасе: - Милая Миза! Вот так открытие…
* * *
Скорч воспаленными глазами уставился на забитую народом набережную. - Это утренние рыбаки, - сказал он, - выходят в плавание. Какой смысл тут ошиваться, Лефф?
- Беглецы приходят рано, - возразил Лефф, вскрывая только что купленного пресноводного моллюска. С хлюпаньем втянул порцию жидкого белого мяса. - Я жду первых судов из Гредфаллана. Сейчас уже утро, верно? Новые пристани в Дхаврене сделали все простым. Так? День до Гредфаллана, ночь там - а утром они возвращаются. Кто потерял надежду, записывается первым. На то он и потерявший надежду.
- Не люблю сидеть болтая ногами, - пожаловался Скорч, неловко ерзая на груде кувшинов.
- Зато обзор хорош. Я тебя в полдень подменю.
- Не знал, что ты это ешь. В мясе должна быть кровища. Мясо без крови - не мясо.
- Да, это моллюск.
- Это тварь с глазами на концах щупальцев. Она следит, как ты ее жрешь, следит, как ты ножиком режешь тело. За каждым глотком следит. Она смотрит, как ее едят!
- И что?
Чайки вопили, собравшись в стаи над низкими причалами, где рыбаки вытряхивали корзины с узкорыбицей прямо на скользкие камни; дети суетились вокруг в надежде наняться к торговцам нанизывать рыбку на леску. Серые гадробийские коты, сотнями поколений оттачивавшие кровожадность, прыгали на чаек из засады. Яростные схватки разбрасывали пучки перьев и клочья кошачьей шерсти, одуванчиками летевшие по воздуху.
Под причалами бродили в полутьме старухи; они при помощи длинных зазубренных кочережек собирали мелкую рыбу, дождем сыпавшуюся в щели при выгрузке улова. Если добычи было мало, карги старались поддеть зубьями друг дружку.
Скорч видел их со своего места - завернутые в тряпье силуэты в сумраке, снующие в вечных тенях кочерги… Клянусь, никогда не буду есть того, что ловят в озере, - пробурчал он хриплым шепотом. - Видит Гран, я помню, как они ковыряли дырки. Клянусь костлявым, Гран.
- Ты о чем?
- Ни о чем. Теряем время…
- Терпение, Скорч. У нас список. У нас проблемы. Разве не говорят, что Брокул решил сбежать?
- Тут чертовская толпа, Лефф.
- Нужно просто следить за очередью к вербовщику.
- Какая там очередь…
Лефф швырнул раковину над озерной стеной; она шлепнулась на десятки тысяч себе подобных. - Не сейчас, - прошептал он. - Но скоро.
* * *
Миновав развилку около Урса, потрепанные остатки каравана направились к Южным Непоседам. Шагавшие по дороге пастухи и работники каменоломен, что в Воронах, отступали на обочины и пялились на катящуюся мимо четверку обгоревших, покрытых полосами копоти фургонов. В каждую из повозок была впряжена всего одна лошадь; животные выбивались из сил, натягивая кое-как связанную веревочную упряжь.
Вместо привычного набора охранников, которые должны сопровождать даже такой малый караван, можно было заметить всего одного человека. Он сутулился в гадробийском седле, полностью скрыв лицо капюшоном потрепанного плаща. Человек носил две сабли, их рукояти поднимались почти до уровня плеч. Кожаные краги (человек крепко держался за высокую луку седла) были сплошь покрыты пятнами и разрезами. В прорехах виднелась кожа столь густо покрытая татуировками, что казалась черной. Странные, похожие на кошачьи глаза обегали дорогу.
Первые жалкие лачуги Южных Непосед окружили дорогу, вынырнув из утреннего тумана, словно неопрятные гнезда громадных стервятников. В окошках и трещинах покосившихся стен блестели глаза, следившие за проходившим мимо караваном.
Вскоре поезд оказался окруженным скопищами трущоб и беженцев, которые тенями окружили повозки, слабыми голосами выпрашивая еду и деньги. Мало кто из купцов въезжал в Даруджистан с юга, потому что дороги бедняцких пригородов здесь были очень узкими и кривыми. Те, у кого было мало охранников, рисковали стать жертвами жестокого и отчаянного нападения обездоленных, страдания которых все возрастали.
В сотне шагов от главной дороги, известной как Джатемова Суета, стало казаться, что единственному хранителю жалкого каравана выпадет именно такая участь.
Когда грязные руки цепко ухватились за спицы колес, а другие протянулись к лошадям, человек в капюшоне обернулся к обнаглевшим бродягам, натянул поводья и выпрямился. Казалось, он вдруг стал больше и толще.
На него обратились взоры как испуганные, недоверчивые, так и довольно - таки наглые. Какой-то оборванец прыгнул за спину одного из возчиков (как и охранник, они ехали под капюшонами), сильно потянул… От толчка капюшон упал с головы.
Обнажив гнилое лицо мертвеца. Лишенная волос голова повернулась, пустые глазницы уставились на занявшего сиденье человека.
Когда непоседник завопил, пытаясь соскочить с фургона, одинокий караванный страж выхватил сабли, показав широкие лезвия, раскрашенные яркими полосами, черными и светло-оранжевыми. Капюшон слетел, явив взорам широкое лицо, татуированное таким же образом; открылся рот, полный длинных клыков. Охранник улыбнулся. В его улыбке не было веселья - только обещание резни.
Толпе этого хватило. Люди с криками и визгом разбегались.
Через несколько мгновений четыре фургона и их одинокий страж продолжили путь. Выехали на Джатемову Суету, присоединившись к направленному в город потоку. Одинокий татуированный охранник вложил сабли в ножны.
Лишившийся капюшона труп на первой повозке не был расположен снова прятать лицо; вскоре неживой возчик приобрел хлопающий крыльями, вопящий эскорт из трех ворон, пытавшихся подкормиться на голой макушке. Когда караван достиг ворот, одна из ворон сидела на голове мертвеца, а две другие на плечах; все они деловито отдирали полоски сухого мяса с его лица.
Стражник у ворот прищурился на полосатого звероподобного охранника. Тот осадил коня под аркой.
- Грантл, ты, что ли? Вижу, была замятня. Это караван Сирика?… о боги!
Крик был доказательством, что стражник разглядел возчика на первом фургоне.
- Лучше пропусти нас, - тихо, хрипло сказал Грантл. - Я не в настроении беседовать ни с кем, кроме Сирика. Думаю, он уже переехал в новый особняк?
Стражник кивнул. Глаза его были малость дикими, лицо исказилось. Сделав шаг назад, он махнул рукой.
Путь до имения Сирика оказался благословенно коротким. Мимо Барбакана Деспота, потом налево, вокруг Холма Высокой Виселицы; там уже видны были недавно оштукатуренные стены и широкие сводчатые ворота, ведущие во двор купеческого особняка.
Похоже, вести уже распространились: Сирик ждал во дворе, слуга прикрывал его зонтиком от солнца. Вокруг скучились шесть стражников личной охраны. Лицо купца вытянулось, едва он понял, что во двор втягиваются всего четыре фургона. Стражники наполнили пыльный воздух проклятиями, углядев возчика (ворона на его голове как раз решила расправить крылья и восстановить равновесие). Гнилые руки натянули вожжи, остановив фургон.
Грантл тоже остановился, не спеша слез с коня.
Сирик беспомощно махал руками: - Но… но…
Грантл стянул плащ, показывая прорехи в кольчуге, согнутые и вырванные звенья, пятна крови. - Набег житников, - пророкотал он, снова улыбаясь.
- Но…
- Мы отвесили хорошей сдачи, - продолжал Грантл, поглядев на охрану купца. - Если бы вы отправили побольше вот этих бездельников - все было бы гораздо веселее. Отряд был большой, почти сотня вопящих дикарей. Дурни подожгли фургоны прежде, чем ограбить.
Капитан охраны Сирика - мужчина с множеством шрамов на лице - ощерился, глядя на фургоны. - Сотня, вот как? Против… сколько вас было? Восемь охранников и ты командиром? За идиотов нас держишь, Весельчак? Сотня житников - и вас тут не было бы.
- Нет, Кест, ты не идиот, - лениво протянул Грантл. - У тебя череп как у быка и нрав тот же, но ты не идиот.
Сирик поднял трясущуюся руку, останавливая взвившихся людей капитана: - Грантл, Гисп сидит на передке. Но он же мертвый.
- Да. Как и трое остальных.
- Но… но как?
Грантл устрашающе повел мускулистыми плечами. - Не знаю точно, - признался он, - но они все еще выполняют приказы. Да, я совсем отчаялся и выкрикивал такие команды, которые обычно даже в голову не приходят… но я остался один, с четверкой лошадей на четыре фургона. - Он еще раз повел плечами. - Я заберу плату сейчас, Сирик. Вы получили половину келика, выехавшего из Бастиона. Это вполовину лучше, чем ничего.
- А что мне делать с четырьмя неупокоенными возчиками?! - взвизгнул Сирик.
Грантл повернулся и сверкнул глазами на Гиспа: - Идите вы к Худу. Сейчас.
Возчики торопливо спрыгнули с фургонов, упав на мостовую. Угнездившиеся у лица Гиспа вороны негодующе закричали, захлопали крыльями и снова уселись, чтобы продолжить трапезу на уютно распростершихся во дворе телах.
Сирик успел оправиться и уже весь кипел гневом. - Насчет платы…
- Полностью, - резанул Грантл. - Я предупреждал, что нас мало? Кест не идиот, но вы - идиот, Сирик. Ради товара умерло шестнадцать человек, уж не говоря о сотне житников. Я готов посетить гильдию и все высказать. Полная плата - рот на замке. Иначе…
Покрытое потом лицо Сирика с трудом сумело выразить некое подобие мученического смирения. - Капитан Кест, заплатите этому человеку.
Вскоре Грантл вышел на улицу. Постоял, поглядел на утреннее солнышко - и направился домой. Не обращая внимания на жару, накинул плащ и капюшон. Проклятые знаки на коже выступали во время битв; требовались недели, чтобы они поблекли до обычного едва заметного оттенка. Чем менее заметным он будет, тем лучше. Он подозревал, что лачуга, которую зовет домом, уже окружена чертовой кучей служек, ожидающих его возвращения. Женщина в шкуре тигра, которая провозгласила себя Верховной Жрицей местного храма, должна была расслышать боевой рев Смертного Меча Трейка даже за тридцать лиг (столько отсюда до Обжитой Равнины). Она будет в неистовстве… снова. Она будет жаждать его внимания.
Но Грантл не даст и гроша за нее и все скопище шелудивых неудачников, которые собираются в храме. Ему не нравилось убивать налетчиков. Нет радости в пролитии крови, нет восторга в диком гневе. Он потерял сегодня друзей, в том числе последних двух, что были с ним в Капустане. Эти раны болят сильнее ран на теле, и для исцеления потребуется намного больше времени…
Настроение было дурным, хотя кошель с консулами стучал по бедру. Он не хотел терпеть неизбежную на главных улицах давку, пробираться по проспектам, расталкивая и огибая прохожих; очень вероятно, что ему захочется зареветь, выхватить сабли и проложить себе путь сквозь толпы - а тогда не останется иного пути, как бежать из Даруджистана или качаться на Высокой Виселице. Поэтому, едва выйдя из ворот квартала Имений, что находится к югу от Парка Бортена, и миновав набережную Приозерного района, Грантл выбрал кружный путь, свернув в узкие улочки и пробираясь по заваленным отбросами проходам между домами.
Немногие встречные торопливо отшатывались, словно их предупреждал какой-то инстинкт.
Грантл вошел в более широкий переулок, только чтобы обнаружить: он загроможден огромным экипажем, который выглядел так, словно прошел через мятеж. Грантлу вспомнилось, что городское Празднество еще не окончилось. Однако, когда Грантл подошел ближе и заметил, что переступает через прогнившие и распавшиеся на куски тела, через лужи высохшей крови, когда увидел в повозке зияющую дыру на месте двери, когда бросил взгляд внутрь заполненного густым дымом экипажа, на лошадей, покрытых коркой пены и пота… Он понял, что это одна из карет чертовой Торговой Гильдии трайгаллов, широко и печально знаменитой внезапными, необъяснимыми и опасными появлениями.
Он рассердился еще больше, припомнив, что трайгаллы с их небывалой системой долевого участия стали опасными конкурентами городского Караван-сарая. Гильдии Караван-сарая давно нужно было придумать нечто подобное - хотя, если дошедшие до Грантла слухи близки к истине, процент потерь среди дольщиков Гильдии ужасающе высок. Гораздо выше, чем может принять караванный охранник.
С другой стороны, как подумал он потом, он единственный выжил из каравана Сирика, и число консулов в его кошеле никак не сравнится с доходами, которые купец должен получить от урожая келика - особенно теперь, когда не надо платить возчикам. Да, ему придется купить новые фургоны и починить приведенные Грантлом; но на то и существует страховка.
Обходя фургон, Грантл смог разглядеть его внимательнее и заключил, с кислой улыбкой, что этот ублюдок построен способным перенести почти всё. Он был опален, исцарапан словно бы когтями равнинных медведей, изгрызен и вдобавок облит какой-то кислотой. Настоящая боевая повозка.
Грантл прошел мимо лошадей. Сделал еще пять шагов - и удивленно обернулся. В такой близости от него звери пугаются. Всегда. Даже его собственная лошадь нервно плясала, почуяв запах, и только утомление притупляло страх. Но эти… он скривился, встретив во взгляде одной из кляч полнейшее отсутствие интереса.
Качая головой, Грантл продолжил путь.
Чертовски странно. Но ведь он сам мог бы сделать с лошадью и не такое. А как насчет мертвого человека, например, Гиспа?
Мысль показалась слишком неприятной, чтобы додумывать ее. "Я, кажется, могу командовать покойниками?" Он слишком стар, чтобы открывать в себе новые таланты…
* * *
Лодочка из кожи моржа опасно плясала на волнах между двух барок, рискуя быть раздавленной прежде, чем гребец успеет провести суденышко мимо бортов к пристани, загроможденной ловушками для раков. Выскочивший из лодки человек был мокр до пояса; мешок на плече хлюпнул и начал источать воду, пока его хозяин прокладывал путь по причалам и каменным лестницам, что вели на набережную.
Он был небрит уже два или три дня, грязен; кожаные одежды казались странной смесью доспехов и того костюма, в котором натийский рыбак выходит в бурное море. На голове была шляпа из тюленьей кожи, мятая, выцветшая и просоленная. Кроме вещевого мешка, он обладал и непривычного здесь вида скимитаром в треснувших, перевязанных кожаными веревочками ножнах. Рукоять в виде змеиной головы зияла дырами на месте камней, когда-то изображавших глаза, зубы и капюшон. Высокий, жилистый, он двигался с какой-то осторожной торопливостью.
Выйдя на набережную, пришелец начал пробираться сквозь толпу в сторону одной из улочек с харчевнями, что имеются около Лобной улицы.
С причала кто-то вопил, желая узнать, кто именно бросил полузатопленную лодку около его ловушек.
На улочке человек остановился в тени двух высоких складов. Стащил мятую шляпу, вытер ею грязь со лба. Редкие черные волосы выбрались из - под головного убора и конским хвостом упали на спину. Лицо и лоб были покрыты рубцами, большая часть левого уха отсутствовала, отрубленная годы назад. Почесав бороду, он снова напялил шляпу и двинулся вдоль по улочке.
Через десяток шагов двое выскочили на него из ниш. Тот, что слева, прижал нож к ребрам, второй помахал перед глазами коротким мечом, толкнув мужчину к стене. Он молча повиновался. Прищурился, разглядывая в полумраке человека с мечом. - Лефф.
Обнажились черные зубы. - Хей, старый приятель. Забавно встретиться.
Человек с ножом фыркнул: - Думал, мы тебя не выглядим в дурацкой шляпе? Да?
- Скорч! Ну, не могу и выразить, как рад встрече. Боги подлые, готов поклясться был, что вы давно встретили мрачный конец. Какое великое открытие, друзья! Будь у меня деньги - а их нет - я поставил бы выпивку обоим…
- Хватит, - зарычал Лефф, махая мечом перед лицом пленника. - Ты в нашем списке, Торвальд Ном. Да, в самом низу - почти все верят, что ты давно помер. Но ты сбежал от долгов - большой долг стал еще больше, ага! - не говоря уж о попытке кинуть меня и Скорча…
- Едва ли. Кажется, после той ночи мы формально разорвали партнерство…
Скорч зашипел: - Тихо! Никто ничего не знает о ночных забавах.
- Я о том, - торопливо поправился Торвальд, - что вас не кидал.
- Неважно. Ты же в списке, так?
- Вы, должно быть, совсем отчаялись, если беретесь за…
- Может, и так, - сказал Скорч, - а может, и не так. Но ты, чудила, будешь все объяснять другому. Мы тебя передадим, и если ростовщик Гареб не будет рад, я…
- Постой! Я могу достать деньги… могу выплатить долг. Но нужно время…
- Времени тебе не дадут, - покачал головой Лефф. - Прости, дружище.
- Одну ночь. Всего лишь, прошу.
- Одну ночь. Чтобы сбежать, как ты умеешь.
- Клянусь, нет. Боги, я же вернулся! Только чтобы разобраться со всеми долгами!
- Неужто? И как ты это сделаешь?
- Оставьте детали мне, Скорч. Сохраните невинность. Итак, я в самом низу списка - потому что прошли годы. Значит, никто не ждет, что вы меня первым приведете? Дайте одну ночь, вот все, о чем прошу. Встретимся здесь следующим утром. Я от вас не сбегу, клянусь.
- Думаешь, мы идиоты оба.
- Слушай, Лефф. Когда выплачу Гаребу, помогу тебе. Со списком. Кто лучше меня в таком деле?
Недоверчивое лицо Скорча вытянулось так сильно, что глаза чуть не выпали из орбит. Он метнул взгляд на Леффа.
Торвальд Ном заметил все это и кивнул: - Да, вы двое в беде. Верно. Список сожрет всех, даже тех, кто с ним ходит. Скажу прямо: я поражен, увидев, как низко вы пали. Боги! Если бы я заранее знал, я бы подумал, как вам…
Лефф фыркнул: - Какая наглая брехня.
- Ладно, ладно. Преувеличение. Так сколько Гареб с меня требует?
- Тысячу серебряных консулов.
Торвальд Ном разинул рот и побледнел. - Ради милостей Худа, он всего лишь купил мне ужин и пару пива! Я - то думал, от великодушия. Или заманивал на какое-то дело. Я оскорбился, получив счет за ту ночь…
- Проценты, Торвальд, - сказал Лефф. - Сам понимаешь.
- К тому же, - добавил Скорч, - ты сразу сбежал. Где ты был так долго?
- Вы не поверите.
- Это не следы кандалов на руках?
- Да, и еще хуже. Натийская рабья яма. Работорговцы, малазане. И так до самого Семиградья. Сбереги Беру, мне было совсем невесело. Что до обратного пути - что же, будь я бардом, уже заработал бы состояние!
Повисший перед лицом меч закачался и постепенно опустился; кончик ножа перестал так рьяно упираться под ребро. Торвальд бросил торопливый взор на лица и произнес: - Одна ночь, старые друзья. Все улажу и смогу помочь со списком.
- Мы уже получили помощь, - сказал Лефф, хотя безо всякого воодушевления.
- О? И от кого?
- От Крюппа. Помнишь его?
- Тот сальный, жирный скупщик в "Фениксе"? Вы сбрендили?
Скорч сказал: - Это новое место, ведь Бормен нас выгнал за…
- Не рассказывай секреты, Скорч!
- Одна ночь, - закивал Торвальд. - Согласны? Лады. Не пожалеете.
Лефф сделал шаг назад и спрятал меч. - Уже жалею. Слушай, Торвальд. Ты даешь деру - мы тебя находим. Никуда не денешься. Прыгнешь прямиком в натийские ямы - и мы за тобой. Понял?