Высокие скалы, образовывавшие его стены, были неровными, необработанными, тянущимися вертикально вверх, но так близко друг к другу, что едва можно было заметить щели. И цвет у них был такой же желтовато-белый, как и у валунов, которые я встретил в этой местности. Но чего уж я совсем не ожидал, так это того, что скалы охраняли место, которое выглядело при этом призрачном свете как огромное разворошенное гнездо.
Сухие ветки и крупные комки травы, вырванной до самых корней, были сплетены вместе так, что в высоту эта бесформенная масса достигала моей груди, когда я слез с лошади. Я ткнул её кончиком меча. И от одного лишь этого прикосновения груда развалилась, большей частью превратившись в порошок - настолько сухой и старой она была.
Привязав лошадей к одной из боковых колонн, я начал разбрасывать эту груду, пользуясь в основном мечом, будто что-то во мне противилось, чтобы коснуться руками этих остатков. Прежде чем взяться за нижний слой, я натянул латные рукавицы, потом начал рыться…
К моим ступням подкатилось что-то твёрдое, и на меня посмотрели пустые глазницы черепа. Вот уж это точно было останками человека или кого-то, родственного ему. Я отпихнул череп в сторону и продолжил работу.
Обнаружил я и другие кости, но у меня не было желания их исследовать, да и смрадный запах ещё больше усилился, когда я зарылся поглубже в эти остатки гнезда, разбрасывая тошнотворный, почти полностью разложившийся материал. Выбрасывая последние комья, я обратил внимание на постоянный зуд на запястье.
Обтерев песком латные рукавицы, я отсоединил крепления на запястьях и обнажил то, что стало немаловажной частью моей жизни в последние месяцы - металлический браслет, который я нашёл благодаря счастливому случаю и который спас мне жизнь, когда Роджер пытался сперва ослепить меня, а затем и убить.
Браслет сиял и на ощупь стал тёплым. Руны, вырезанные на нем, светились яркими огоньками пламени. Я пристально посмотрел на браслет, почти зачарованный, пока, повинуясь какому-то внезапному импульсу, не просунул руку в пространство между колоннами. Эти символы вспыхнули ещё ярче - и в то же время я не ощущал ни малейшего беспокойства.
И тут от высокой скалы, откуда я соскоблил остатки гнезда, в ответ вспыхнула искорка света. Я вытащил из сапога маленький нож и, проведя лезвием по скале, соскрёб немножко точно такого же голубого металла, из которого был сделан и мой браслет, а затем смахнул его в сумку.
Чтобы успокоить лошадей, привязанных в стороне от травы и воды, я размял для них несколько дорожных лепёшек. Они алчно потянулись к еде, не обращая внимания на то, что я обеспечил им безопасную ночь, расчистив это место.
Здесь был лишь один вход, но крыши над головой не было. Зато скалы слегка изгибались внутрь, так что открытого пространства вверху было совсем немного. Я подтащил к самому проходу седло и сумки с припасами, используя их в качестве баррикады. Как жаль, что на эту ночь у меня нет товарища по оружию, чтобы разделить ночное дежурство. И мне оставалось лишь понадеяться на умение, приобретаемое любым солдатом, мгновенно пробуждаться при малейших изменениях в окружающей обстановке. Вновь я положил обнажённый меч рядом с собой и попытался заснуть.
Если кто-то, представляющий опасность, и рыскал по округе этой ночью, к моему убежищу никто не приближался. Однако на рассвете я был разбужен таким же, как и накануне, неистовым ржаньем коня, когда он впервые почуял ветер, донесшийся из Пустыни. Я выбрался наружу и увидел, что все три лошади яростно натянули поводья, встав на дыбы и колотя копытами по скалам.
Потребовалось всё моё искусство обращения с лошадьми, чтобы успокоить их, но когда я закончил погрузку и вскочил в седло, то понял, что на самом деле мало что могу с ними поделать. Они решительно хотели вернуться к оазису, и я был вынужден подчиниться, поскольку им нужна была вода и трава, так что пришлось немного задержаться, чтобы они получили и то, и другое.
Поэтому солнце уже больше часа висело над горизонтом, когда мы снова направились вперёд в сторону холмов. Постепенно местность менялась. Теперь пустыня представляла собой серовато-коричневую землю, на которой местами росла выжженная солнцем трава. Лошади, которых я вёл на привязи, пытались, вытянув шеи, дотянуться до травы и пополнить таким образом свой скудный рацион. Затем появились кустарники, деревья, причём некоторые из них мои лошади обходили стороной.
Я доверял их инстинктам, поскольку этот край они знали намного лучше меня. Около полудня я заметил первое передвигавшееся существо. Кустарник рос теперь так густо, что нам приходилось постоянно петлять, чтобы не цепляться за него, и вот во время одного из таких обходов передо мной мелькнуло более открытое пространство.
Наперерез нам направлялся всадник. И хотя до него было ещё далековато, я не мог ошибиться в солнечном блеске, отразившемся от его доспехов. Конь его не походил на моих - он не обладал такой длинной шеей.
Всадник скакал с уверенностью человека, который знал, куда он направляется. За охотника я его принять не мог… хотя он мог оказаться преступником, скрывавшимся от закона в этом безлюдном краю. Или же… может быть, именно его-то я и искал! Вытащив меч из ножен, я направился на открытый участок земли, желая, чтобы меня заметили, несмотря на возможный риск.
Разумеется, его конь был породистее моих, выращенных в пустыне кляч, так как, хотя и казалось, что всадник скачет неспешной рысью, он неумолимо удалялся от меня. Похоже, всадник и не замечал, что я следую за ним.
Чуть впереди него завиднелась группа деревьев. Я хотел догнать его до того, как он исчезнет их тени. Если меня и ждут неприятности, то хотелось бы встретиться с ними на открытом пространстве. Поэтому я заставил своего коня ускорить бег, хотя он фыркал и гневно дёргал поводья.
Незнакомец уже почти достиг тени деревьев, когда разъярённый зверь, на котором я ехал, начал активно протестовать против нашего преследования. Издав резкий вопль, он встал на дыбы и заколотил копытами по воздуху. Остальные две лошади тоже воспользовались этим моментом, чтобы потянуть назад свои поводья. Я был вынужден поспешно остановиться.
Мои лошади продолжали со злобой брыкаться и лягаться, пытаясь наброситься друг на друга. Я же изо всех сил пытался взять контроль над ними. И тут внезапно, перекрывая создаваемый ими шум, раздался свист, повелительный, как приказ.
И сразу лошади оказались на земле, стоя на всех четырёх ногах. Хотя глаза их безумно вращались, пена струёй капала на землю, а копыта стучали о землю, теперь все три лошади стояли, словно пригвождённые к земле, как те деревья поблизости.
Крепко натянув поводья, я оглянулся вокруг.
Всадник, которою я преследовал, наконец повернулся и теперь направлялся ко мне ровной рысью. Его конь и в самом деле был другим. Такой же огромный, как и жеребцы из нижних долин, он обладал странно испещрённой крапинками шкурой, подобной которой я никогда не видел: оттенки серовато-коричневого цвета накладывались друг на друга таким образом, что не проглядывалось никакого чёткого рисунка.
Попона на коне не была вышитой, скорее, это была шкура какого-то зверя серебристо-серого цвета, в пятнышках. Когда он подъехал поближе, я признал выдубленную шкуру снежного кота, одного из самых редких и тем не менее опасных зверей, водившихся в Долинах.
На самом всаднике были доспехи того же серебристо-серого цвета. Его лицо было наполовину скрыто под забралом шлема, увенчанного фигуркой великолепно вырезанной крадущейся кошки. Глазами ей служили драгоценные камни жёлтого цвета, и из-за оптической иллюзии, создаваемой солнцем, они, казалось, мерцали, словно кошка была живой и просто отдыхала на выступе, с любопытством следя за мной.
Незнакомец подъехал совсем близко ко мне, прежде чем осадил своего коня. Мои лошади покрылись потом, в глазах их сквозило безумие, так что создавалось впечатление, что ими полностью овладел ужас. Однако незнакомец, насколько я мог видеть, не подавал никаких признаков к нападению. Его меч по-прежнему покоился в ножнах, а на эфесе также красовалась кошачья голова; портупея была из меха, а на пряжке был выдавлен оскал рычащей кошки.
И хотя он остановился на некотором расстоянии от меня, я ясно видел эти кошачьи головы. Они будто давали понять, что являются знаком Дома какого-то клана.
Некоторое время мы молча разглядывали друг друга, не двигаясь с места. Теперь я более чётко разглядел его черты. Он был юн, может, моего возраста. Гладкое лицо, и это не казалось странным, потому что у многих жителей Долин к тому времени, когда миновал срок половины их жизни, вырастала лишь небольшая, а то и совсем куцая бородка.
Кожа коричневого цвета, а глаза слегка вытянутые, под прямыми бровями. Чем больше я изучал его, тем больше во мне росла уверенность, что я нашёл того, для кого Пустыня, или места, вроде неё, являются родным домом. Он не был жителем Долин. Снаряжение превосходного качества, великолепный конь. И кроме того, хотя он и казался на вид человеком, всё же мне не было нужды ощущать того лёгкого тепла от своего браслета, чтобы понять, что он владеет какого-то рода Могуществом.
Незнакомец также внимательно рассматривал меня. Я был уверен, что он не пропустил вида моих копыт в специально сделанных для меня стременах. Знал ли он о ком-нибудь из моего рода? Да и есть ли они вообще - эти мои родичи - или я просто неудачный гибрид, и потому в глазах любого с чистой кровью - просто лишь ошибка создателя, как считали в Долинах?
Я понимал, что бессмысленно приближаться к нему. Было ясно, что моих трёх лошадей охватил ужас: они дрожали, пена собиралась в уголках их пастей.
И поскольку незнакомец не вытаскивал свой стальной меч - наверное, я казался ему таким беспомощным, несерьёзным противником, что ему этого и не требовалось для защиты - должен ли я посчитать его соблюдающим нейтралитет? Но иного выбора не было: Я должен был сделать то, что должен.
Воспользовавшись случаем, я отпустил поводья и протянул вперёд ладони. Шёлковая сеть моей кольчуги слегка съехала с запястья, и в солнечном свете ярким голубым светом вспыхнул браслет. Станет ли это моей верительной грамотой, чем-то таким, что даст мне признание в этом мире? Оставалось только дождаться ответа незнакомца.
Глава 5 Джойсан
Едва рассвело, мои спутники поднялись. Туман исчез, как и охранявшая нас звезда. Джервон дал каждому коню немного зерна и провёл к горному ручейку, чтобы они утолили жажду, в то время как мы раскрыли сумки с припасами и принялись за еду.
Погрузив на пони сумки и оседлав коней, мы отправились прочь от этих стен, следуя по едва заметной тропе, когда-то бывшей дорогой, быть может, такой древней, что даже холмы, вдоль которых она тянулась, должны были бы позабыть о ней.
Нас вёл Джервон, следуя на запад мимо холмов, туда, где не было видно никаких признаков, что кто-либо до нас посещал эти места, если не считать одной полуразвалившейся хижины, вроде тех, что строят летом собиратели трав для заготовки фуража. Но те дни мирного сбора трав давно миновали. Мы не встречали никого, никакой живности, если не считать горных куропаток, одной или двух, которые, закудахтав, едва успели убраться из-под самых копыт лошадей, да ещё однажды промелькнула снежная кошка, высокомерно взиравшая на нас с такого высоченного выступа, что я удивилась, как же туда смогло добраться это презирающее опасность создание.
В первую ночь мы не зажигали костёр, поскольку разбили лагерь на абсолютно открытой местности. Было ясно, что мои спутники двигаются с осторожностью разведчиков и принимают все меры предосторожности. И когда мы сидели, прижавшись друг к другу, больше нуждаясь в компании, чем в том, чтобы согревать свои тела, я спросила, бывали ли они когда-либо раньше в Пустыне.
- Только в пограничных районах, - ответил Джервон.
- Некоторое время мы сопровождали разведчиков, посланных на север, чтобы узнать, не проникли ли ализонцы в этот край. Мы не обнаружили никаких признаков, указывающих на это, хотя и прочесали вдоль и поперёк всю ту местность. Мы видели начало Дороги Изгнанных.
Дорога Изгнанных… Керован упоминал о ней в те дни, когда мы направлялись в Норсдейл, сопровождая мой бедный народ в безопасное место. Как-то он уже путешествовал по ней, однако не сообщил тогда подробностей этого путешествия. Слишком многим из своего прошлого он отказывался поделиться со мной.
- Знает ли кто-нибудь, куда она ведёт? - спросила я.
- Не имею ни малейшего понятия. Мы старались поменьше ездить по ней. Но я не слышал ни о какой другой дороге в этом краю.
В течение всего дня, пока мы скакали, мне так и не представилась возможность поговорить с Элис по поводу той мысли, что мелькнула у меня ранним утром. Отчего-то я не решалась сообщить Джервону о своём страстном желании овладеть Могуществом. Но совсем не потому, что опасалась его возражений. Из-за присутствия Элис он принимал многое из того, где любой другой житель Долин в открытую бы отринул. Скорее, я просто боялась просить помощи и не знала, как сказать об этом.
В следующие четыре дня мне также не представилось удобного случая. Земля была такой пустынной, что даже путешествуя со всей осторожностью, за короткое время мы преодолели изрядное расстояние. Вечером пятого дня Джервон показал на запад, где сквозь облака пробивалось желтоватое сияние, весьма отличавшееся от цвета того заката, который я знала.
- Пустыня.
Во время этого путешествия на запад мы усердно искали какие-либо следы троп, проложенных металлоискателями, но не обнаружили даже малейшего намёка на них. И когда мы на этот раз сняли с пони поклажу, а Элис собрала сухие веточки, которые, по её утверждениям, после разожжения костра не выдадут нашего присутствия здесь, Джервон не слез с коня, а поскакал дальше в поисках каких-либо тропинок.
Когда жёлтое сияние в небе поблекло, я и Элис поджарили на вертелах горных куропаток - куда более приятную на вкус пищу, чем та, которой мы довольствовались в течение последних четырёх дней. Мне наконец-то представилась возможность поговорить, и я торопливо сообщила Элис о своём желании, пока мы приготовляли пищу.
Она выслушала меня, но когда заговорила, в её низком голосе заметно прозвучали серьёзные нотки.
- В твоих словах есть какая-то логика. Вполне может быть так, что этот край оказывает своё воздействие на рождённых здесь… даже если у них никогда и не возникало причин думать, что у них есть такие способности, поскольку для проявления этого не представился удобный случай. Что же касается того, как научиться призывать Могущество… Да, я могу стать твоим наставником, если у тебя есть способности, как меня саму обучали в детстве и молодости.
Но времени нет. Это не то знание, которое можно получить по мановению волшебной палочки. Нужно долгое обучение. Однако это не означает, что ты не можешь сама попытаться пробудить в себе то, что сокрыто внутри. Нужно только быть очень терпеливой.
После этого предупреждения она начала рассказывать мне в общих чертах о тренировке сознания, чтобы я могла попрактиковаться, я же дала себе зарок, что если и смогу добиться чего-нибудь благодаря такому обучению, - то обязательно добьюсь. Поэтому с тех пор я постоянно напрягала своё сознание, как воин напрягает и упражняет своё тело, чтобы приобрести такое воинское умение, когда каждый мускул становится ему полностью подвластным.
Утром, хотя Джервон так и не нашёл тропинок, мы вновь отправились вперёд, все дальше углубляясь в эту страну, угрюмую и полную дурных предчувствий. Я думала, что Пустыня должна оказаться мешаниной самых различных местностей, но тут были лишь песок, гравий и голые скалы, от которых исходили волны непереносимого солнечного жара. Мы использовали все уловки, которые предпринимают путники в подобного рода пустынных землях, и когда всем становилось уж совсем невмоготу, отправлялись искать укрытие, путешествуя либо рано утром, либо вечером. Ночью мы не передвигались, хотя лунного света хватало.
Здесь было слишком много странно выглядевших теней, непонятных звуков (хотя и раздававшихся вдалеке). Лучше уж провести ночь в лагере, несмотря на то, что это замедляло наше путешествие, и к тому же приходилось по очереди дежурить.
По какой-то благосклонности судьбы нам ежедневно попадалась вода и скудные пастбища. Джервон ещё издали замечал их, и хотя до сих пор мы так и не встретили никаких признаков дороги, вполне вероятно, что мы всё-таки двигались по какому-то тракту, некогда проложенному путешественниками… быть может, уже давно заброшенному.
И я постоянно с волнением следила за своим грифоном, надеясь, что он каким-то образом даст нам ключ к понимаю того, на правильном ли мы пути или нет. Я не знала, чего ожидать, и главным образом одна лишь надежда поддерживала меня в поисках хоть какого-нибудь знака. Но шар всегда оставался одним и тем же.
Джервон петлял впереди нас, по-прежнему пытаясь обнаружить тропу, но всегда возвращался, сообщая, что так ничего и не нашёл. Вот поэтому нам и пришлось, поскольку ведь должен же быть у нас хоть какой-нибудь ориентир, выбрать в качестве оного линию холмов на западе, которые казались фиолетово-чёрными ночью и коричневыми днём. Они были единственными знаками отличия на местности.
На второй день Джервон возвратился из очередной своей экспедиции торопливой рысью. Ради безопасности нам приходилось вести лошадей в поводу, и то, что он мчался с такой поспешностью, означало, что случилось что-то неприятное.
- Там - оазис с водой и следами недавней стоянки, - сообщил он.
Надежда на то, что это была стоянка Керована, была совсем крошечной, но я всё-таки направила в ту сторону коня, и за мной последовали остальные. Этот оазис располагался в узкой расщелине, протянувшейся ниже поверхности этой песчаной пустыни. Там росла зелень, потемневшая и высохшая. Вода ручья не казалась приятной на вид, скорее мрачной, будто это был источник с застоявшейся водой, хотя поток воды медленно тёк. Однако наши лошади в алчностью принялись пить её, а Джервон показал туда, где трава была пониже, потому что ещё совсем недавно она была там выщипана.
- И ещё есть кое-что… - он знаком приказал нам следовать за ним к двум кустарникам.
Я потянула носом воздух и тут же пожалела об этом. В том месте стоял тошнотворный запах разложения - запах смерти! Земля была беспорядочно раскидана, и груда камней скрывала узкую яму.
- Животное бы не стали хоронить, - Элис изучала эти камни. - Но для человека места здесь недостаточно.
К моему облегчению, она оказалась права, в такой могилке можно было бы захоронить только ребёнка. Но ребёнок… Керован не мог поднять руку на ребёнка!
Элис прикрыла глаза, покачнулась, и Джервон тут же оказался рядом с ней, с вытянутой рукой, чтобы поддержать её. Тело Элис вздрогнуло прежде, чем она снова посмотрела на нас.
- Не нашей крови… оно не нашей крови. Что-то чуждое - хотя, может, для этой земли и нет. Но чем бы оно ни являлось, оно служило Тьме!
Я непроизвольно отпрянула назад. Тьма… Это означало злое Могущество и всех тех, кто ему служит. Не подвергся ли Керован ещё раз нападению подобной силы, вызвав её своим появлением здесь?
- Оставим это! - резким тоном приказал Джервон. - Не нужно бояться мёртвых. Тревожиться нет причин. Мы не должны вмешиваться, - впервые за всё время в разговоре он проявил такую властность.
Элис повернулась.