- У нее такие сладкие губы, - прошептал Рулад. Встретил взгляд Тралла. - Ты хотел, чтобы я сказал так? Подтвердил твои подозрения?
- У меня много подозрений, братец. Есть думы, сожженные солнцем, и есть думы, проглоченные ночной тьмой. А вот думы теней крадутся, как воры, подходят к самому краю этих царств - лишь чтобы поглядеть, что же там творится.
- А если они ничего не увидят?
- Им всегда есть что увидеть, Рулад.
- Тогда это иллюзии? Что, если они видят лишь плоды своего же воображения? Ложные игры света? Сгущения тьмы? Не так ли подозрения становятся ядом? Ядом, похожим на белый нектар - каждый глоток заставляет тебя жаждать все больше.
Тралл надолго замолчал. Затем сказал: - Фир недавно говорил о том, как мы воспринимаем человека, и каков он на самом деле. Как сила первого может превозмочь истину второго. Как восприятие заставляет истину замереть, словно волны в камне.
- Чего тебе нужно, Тралл?
Тралл взглянул брату в глаза: - Прекрати заигрывать с Майен.
Последовала странная улыбка. - Ладно, ладно, братец.
Глаза Тралла слегка расширились. И тут веревка дернулась три раза. - Моя очередь, - сказал Рулад. Он схватил веревку и вскоре исчез из вида.
"Слова со множеством тугих узлов" . Тралл перевел дыхание, заставил себя успокоиться, гадая о смысле той улыбки. Ее необычайности… Улыбка, которая могла быть знаком боли, улыбка, рожденная страданием.
Затем он обратил внутренний взор на себя, проверил свои чувства. Трудно понять, но… "Прости меня Отец Тень. Я чувствую себя… запачканным".
Три рывка заставили его вздрогнуть. Тралл взялся за тугую веревку, почувствовал гладкий воск, втертый в ее волокна, чтобы предотвратить гниение. Без узлов для рук и ног спуск стал бы опасным. Он подошел к обрыву, встал к нему спиной и начал спускаться.
По грубому камню бежали струйки воды. Тут и там поверхность покрывали красноватые кристаллы. Вокруг клубились мелкие мошки. В угасающем свете виднелись борозды, проделанные ногами Фира и Рулада, рваные раны на прилепившемся к скале лишайнике.
Узел за узлом он спускался по веревке, и вокруг сгущалась тьма. Воздух стал прохладным и сырым, потом совсем холодным. Наконец он ощутил под ногами мшистые булыжники. Руки братьев подхватили его.
Глаза не могли различить их силуэты. - Нужно было взять фонари.
- От Каменного Кубка исходит свет, - отозвался голос Фира. - Садок Старших. Кашен.
- Этот садок мертв, - сказал Тралл. - Уничтожен собственными руками Отца Тень.
- Его дети мертвы, но волшебство дремлет. Глаза приноровились? Ты видишь почву под ногами?
Груда валунов, блеск ручейка. - Да, я вижу.
- Иди за мной.
Они отошли от стены. Путь оказался сложным, ноги скользили. Сухие ветки, покрытые грибами и лишайниками. Тралл увидел, как какой-то бледный голый грызун прячется в щель, волоча за собою скользкий хвост. - Это царство Предателя.
Фир хмыкнул: - Больше, чем тебе кажется, брат.
- Там что-то впереди, - прошептал Рулад.
Большие, нависшие над головами камни. Лишенные мха и лишайника, со странной структурой поверхности - сделаны в подражание коре черного дерева, сообразил Тралл, когда подошел ближе. От основания каждого обелиска отходили толстые корни, сплетавшиеся с корнями соседних камней. За ними почва шла под уклон, и оттуда лился свет, словно туман.
Фир провел их между камнями, и все трое встали на краю ямы.
Корни уходили вниз, и между их извивов лежали кости. Тысячи и тысячи. Тралл видел зубастые рыла рептилий - Кашенов, ужасных древних врагов Эдур. И кости, явно принадлежавшие Тисте. Среди них изящно выгнутые крылья вайвелов, а в самой середине массивный череп Элайнта. Толстая и плоская кость лба была проломлена словно ударом гигантской латной перчатки.
Над хаотическим сплетением склонов возвышались лишенные листьев кусты, их серые ветви смыкались между собой. Тут Тралл невольно вздохнул: кусты были каменными, но росли не как кристаллы, а как живые растения.
- Магия Кашенов, - сказал Фир, - рождена из неслышимых звуков, формирующих слова, что ослабляют связи, держащие все материальное вместе, дающие ему почву. Звуков, изгибающих и растягивающих свет, как прилив останавливает и обращает вспять воды реки. При помощи такой магии они сооружали летающие крепости и носились по небу, как облака. При помощи магии они обратили тьму на себя саму, даровав ей голод, от которого не убежать никому подошедшему слишком близко, всепожирающий голод, который питается прежде всего самим собой. - Его голос был странно глухим. - Кашены послали свою магию в садок Матери Тьмы, словно яд. Он запечатал врата из Куральд Галайна во все иные царства. Так Мать Тьма оказалась в самой сердцевине Бездны, стала созерцать бесконечные течения света - все, что она в один ужасный день сможет сожрать, пока последняя долька материи не исчезнет в ней. Уничтожив саму Тьму. Таким образом уже давно мертвые Кашены наслали на Мать Тьму ритуал, который окончится ее гибелью. Когда пропадет весь Свет, когда нечему будет отбрасывать Тень, умрет и Тьма.
Скабандари Кровавый Глаз узнал, что они сотворили, но было слишком поздно. Конец - смерть Бездны - не предотвратить. Путь сущего повторяется на каждом уровне, братья. От миров, слишком маленьких, чтобы их увидеть, до самой Бездны. Кашены привязали всякую тварь к смерти, заставили бесповоротно шагать к уничтожению. Такова их месть. Дело, порожденное отчаянием. Или самым ярым из возможных видов злобы. Видя свое вымирание, они позаботились о том, чтобы все живое разделило их судьбу.
Братья молчали. Глухое эхо слов Фира быстро смолкло вдали.
Затем Рулад заворчал: - Я не вижу знаков этого конечного схождения.
- Да, гибель далека. Дальше, чем мы можем вообразить. Но она придет.
- И при чем тут мы?
- Именно вторжение Тисте заставило Кашенов произвести свой ритуал. Отец Тень вызвал ненависть всех Старших Богов, всех властителей. Из-за кашенского ритуала вечная игра между Тьмой, Светом и Тенью однажды прекратится. И с ней - все существование. - Он оглядел братьев. - Я передал вам тайное знание, чтобы вы смогли лучше разобраться, что тут случилось, что было содеяно. И почему Ханнан Мосаг говорил о врагах далеко за границами смертных Летера.
Ум Тралл озарили первые проблески понимания. Он отвел взор от суровых, одержимых глаз Фира и поглядел вниз. На череп убитого дракона. - Они сразили его.
- Уничтожили физическое тело, да. И заключили душу в узилище.
- Скабандари Кровавый Глаз. - Рулад встряхнул головой, словно желая отвергнуть все, что увидел. - Этот череп не…
- Это он, - ответил Фир. - Они убили нашего бога.
- Кто? - спросил Тралл.
- Все они. Старшие Боги. И Элайнты. Боги отворили кровь своих вен. Драконы породили выводок неописуемого ужаса, чтобы отыскать и выследить Скабандари Кровавого Глаза. Отец Тень был сброшен вниз. Старший Бог по имени Килмандарос разбил его череп. Затем они соорудили для Кровавого Глаза темницу вечной боли, безмерного страдания до той поры, когда Бездна пожрет себя.
- Ханнан Мосаг жаждет отомстить за нашего бога.
Тралл нахмурился: - Старшие Боги ушли, Фир. Как и Элайнты. Ханнан Мосаг повелевает шестью племенами Эдур и куском разбитого садка.
- Четыреста двадцать тысяч Тисте Эдур, - продолжил Рулад. - И, за все годы исследований, мы не нашли родичей во фрагментах Куральд Эмурланна. Фир, Ханнан Мосаг одержим порчеными мыслями. Одно дело - бросать вызов гегемонии Летера, с помощью демонов или с помощью клинков. Другое - вести войну против всех богов этого мира!
Фир медленно кивнул. - Вы здесь, - сказал он, - и вы услышали все. Не для того, чтобы пасть на одно колено и восхвалять имя Короля - Ведуна. Братья, он ищет силу. Ему нужна сила, и его не заботит ее источник и ее оттенок.
- Это слова измены, - ответил Рулад, и Тралл уловил в голосе брата странный восторг.
- Разве? - спросил Фир. - Ханнан Мосаг избрал нас для тяжелого путешествия. Найти его дар. Доставить ему в руки. Дар от кого, братья?
- Мы не можем отказаться, - заявил Тралл. - Он просто выберет других. А нас изгонят или еще хуже.
- Конечно, мы не должны ему отказывать. Но мы и не должны странствовать вслепую.
- А как Бинадас? Что он знает об этом?
- Все, - ответил Руладу Фир. - Может быть, больше самой Уруфи.
Тралл снова уставился на волглый череп в середине ямы. - Почему ты уверен, что это Скабандари Кровавый Глаз?
- Потому что вдовы положили его сюда. Это знание передавалось среди женщин из поколения в поколение.
- А Ханнан Мосаг?
- Уруфь узнала, что он побывал на этом месте. Как он его нашел - остается тайной. Уруфь рассказала все мне и Бинадасу только от отчаяния. Король - Ведун играет с мрачными силами. Его мысли порчены? Сейчас это именно так.
Тралл не отрывал взора от черепа дракона. "Какая жестокая, тупая казнь - удар бронированным кулаком". - Лучше нам надеяться, - прошептал он, - что Старшие Боги действительно ушли.
Глава 4
Есть течения под каждым течением, и не поверхность воды держит вес.
Пословица Эдур
Нереки верили, что Тисте Эдур - дети демонов. В их крови пепел, как и на их коже. Погляди в глаза Эдур - и увидишь, как сереет мир, размывается лик солнца и бледнеет грубая кожа ночи.
Едва воин - хирот по имени Бинадас вошел в лагерь, нереки подняли вой. Упали на колени, ударяя себя кулаками в грудь и лицо.
Бурак Преграда прошел среди них, выкрикивая проклятия и приказы, но они казались глухими. Наконец купец со смехом повернулся к Серен Педак и Халлу Беддикту.
Халл нахмурился: - Это пройдет, Бурак.
- О, да неужели? Как и сам бренный мир? Как ветер смерти, и наши души взовьются на его струях, словно пыль? И останемся мы лежать на следах его, мертвые, бесчувственные - и наше нынешнее глупое кривляние потеряет всякий смысл? Ха! Будь так, я нанял бы фараэдов!
Серен Педак всматривалась в приближающегося Эдур. Охотник. Убийца. Возможно, еще один, склонный к долгому молчанию. Она могла вообразить, как этот Бинадас сидит у костерка с Халлом, где-то в запустении. За весь вечер, ночь и следующее утро он обменялся со старым солдатом едва десятком слов. Однако Серен подозревала, что так рождается искренняя, бездонная дружба. В мужчинах есть тайны, и это раздражает женщин. Почему молчание становится началом совместного пути. Почему горсть несвязных слов стягивает души неразрывным союзом. Игра сил, которые она могла ощутить, даже увидеть, оставаясь, однако, вне поля игры. Раздражение, недовольство, почти недоверие.
Слова сплетают сеть вокруг и внутри женщин. Язык жестов, выражений лица - все это сращивает ткани, которые, как знает любая хозяйка, можно разорвать, но лишь с большим усилием. Дружба женщин знает лишь одного врага, и этот враг - злоба.
Так что, чем больше слов, тем прочнее плетение.
Серен Педак провела большую часть жизни в мужских компаниях; сейчас, когда она изредка возвращалась в Летерас, знакомые женщины относились к ней с тревогой. Словно ее выбор сделал недоказуемой ее верность, породил поводы для подозрений. И сама она ощущала неловкость и недовольство в их обществе. Они ткали разными нитями, на разных станках, в разных ритмах. Она ощущала себя неуклюжей и грубой, пойманной в ловушку молчаливости.
Это всегда приводило к бегству из города, от прошлого. От женщин.
И все же в первый момент она отступила от двух мужчин с их почти равнодушными приветствиями друг другу, отступила почти шокированная - ее словно бы отбросила физическая сила. Они здесь, на одной с ней почве, у тех же скал и деревьев - и они далеко.
Слишком просто - сказать с презрительным фырканьем, что все мужики просты. Если бы она раньше не знала их, могла бы сказать, что они готовятся встать на четвереньки и обнюхать друг дружку под хвостами. Отмести все мысли о сложности ситуации, заменить их сонмом удобных обобщений. Но она знала этих двоих, этих давних друзей - и это прогоняло возможность абстрактных обобщений, неумолимо вызывая в женщине гнев. И странное, завистливое желание стать между ними.
"На скалистом берегу мужчина смотрит вниз и видит одну скалу, затем другую и третью. А женщина смотрит вниз и видит… скалы. Может быть, это большое упрощение. Мужчины - единственное число, женщины - множественное. Скорее, мы совмещаем и то, и другое, кусочек одного рода есть в другом.
Хотя признавать все это мы не любим".
Он был даже выше Халла - плечи на уровне глаз летерийца. Темные волосы заплетены в косички длиной с палец. Глаза цвета мокрого песка. Кожа - как влажный пепел. Молодое лицо, вытянутое, но с широким ртом.
Серен Педак знала имя Сенгар. Похоже, этот юноша - родич того вождя, с которым она трижды встречалась во время визитов летерийских делегаций к Тисте Эдур.
- Воин племени Хирот, - сказал Бурак Преграда, выкрикивая слова, чтобы превзойти ноющих нереков, - я приветствую тебя как гостя. Я…
- Я знаю твое имя, - прервал его Бинадас.
При звуках его голоса нереки прекратили причитать, и только ветер завывал над дорогой да капала талая вода с верхних уступов.
- Я привез для хиротов, - снова заговорил Бурак, - слитки железа…
- И он хочет исследовать толщину льда, - вмешался Халл Беддикт.
- Весна близко, - ответил Халлу Бинадас. - Лед покрылся трещинами. Произошел нелегальный забой клыкастых тюленей. Ханнан Мосаг должен будет ответить.
Серен Педак повернулась к торговцу, всмотрелась ему в лицо. Алкоголь, белый нектар и холодный ветер приблизили кровеносные сосуды прямо к поверхности кожи на носу и щеках. Глаза были красными и слезились. Он не выказал никакой реакции на слова Эдур.
- Достойно сожаления. Какое невезенье: среди моих братьев - купцов нашлись желающие нарушить договоры. Жажда золота. Прилив, перед которым никто не устоит.
- То же самое можно сказать о мести, - подчеркнул Бинадас.
Бурак кивнул. - Да, нужно платить долги.
- Золото и кровь - не одно и то же, - фыркнул Халл.
- Да ну? - бросил Бурак. - Воин Хирота, представляемые мной интересы всецело и полностью совпадают с договоренностями. Увы, Летер - многоглавый зверь. Полный контроль над хищническими элементами может быть достигнут в союзе между Тисте Эдур и теми летерийцами, что держатся буквы договоров, связавших два наших народа.
Бинадас отвернулся. - Приберегите слова для Короля - Ведуна. Я провожу вас в селение. Пусть все, что следует прояснить, будет прояснено.
Бурак Преграда дернул плечом и поплелся в свой фургон. - На ноги, нереки! Дорога пойдет в гору. Придется потрудиться!
Торговец влез в дверку в задней стороне фургона. Когда он скрылся из вида, нереки засуетились. Серен бросила взгляд на Халла и Бинадаса - они снова глядели друг на друга. Ветер донес их слова. - Я буду обличать ложь Бурака, - говорил Халл. - Он хочет поймать вас в капкан обещаний и уверений, ни одно из которых не стоит и дока.
Бинадас пожал плечами: - Мы видели, какие капканы вы расставили нерекам и Тартеналам. Любое слово - узел незримой сети. Мечи нереков оказались слишком тупыми против нее. А Тартеналы слишком медленно приходят в ярость. Фараэды привыкли смеяться над своими промахами. Мы не такие.
- Знаю, - отозвался Халл. - Друг, мой народ верит в столбики монет. Одна на другой, все выше и выше, к величественной высоте. Подъем означает прогресс, а прогресс - естественное стремление цивилизации. Прогресс, Бинадас, это мировоззрение, из которого вытекает понятие судьбы. Летерийцы верят в судьбу - свою собственную. Они обладают всеми возможными добродетелями и заслужили все, что захотят. Пустой трон - это такой трон, который всегда можно занять.
Бинадас засмеялся словам Халла, но невесело. Внезапно воин повернулся к Серен Педак. - Аквитор, прошу, присоединяйтесь к нам. Не искажают ли старые раны взгляд Халла на Летер?
- Судьба свела нас вместе, - ответила она, - а летерийцы носят шрамы с гордостью. Большинство, - добавила она, бросив взгляд на Халла.
- Одна из ваших добродетелей?
- Да, если можно так назвать. Мы имеем талант прикрывать жадность одеяниями свободы. Что до пороков прошлого, их мы предпочитаем игнорировать. Прогресс означает, что нужно смотреть только вперед, а все ошибки прошлого простить и забыть.
- Тогда прогресс не имеет конца. - Бинадас все еще улыбался.
- А вот наши фургоны катятся вниз с холма, Бинадас. Все быстрее и быстрее.
- Пока не уткнутся в стену.
- Скорее всего, мы ее проломим.
Улыбка угасла. Серен показалось, что во взоре Эдур блеснула грусть. Он отвернулся. - Мы живем в разных мирах.
- И я предпочел бы ваш, - сказал Беддикт.
Бинадас метнул на него удивленный взгляд. - Точно ли, друг?
Нечто в тоне хирота заставило подняться волоски на шее Серен.
Халл нахмурился. Значит, и он почуял в вопросе нечто странное.
Больше слов не прозвучало. Серен Педак позволила Халлу и Бинадасу идти впереди поезда, на расстоянии, обеспечивающем их уединение. Но все равно не казалось, что они жаждут завести разговор. Она смотрела им в спины - широкие шаги, одинаковое покачивание плеч. И размышляла.
Халл, совершенно очевидно, конченый человек. Он ищет способы сделать земли Эдур ареной личной мести. Он вовлек бы их в войну, если бы смог. Борьба влечет за собой лишь разрушение; попытка этого мужчины найти душевный покой на пепелище резни и кровопролития наполняла душу Серен острой жалостью. Тем не менее она не могла позволить чувствам ослепить себя перед опасностью, которую он представляет.
Серен Педак не питала любви к своему народу. Алчная жадность летерийцев, их неспособность представить себе любую перспективу, которая не влечет немедленной выгоды, приводили к кровавым стычкам с любым иноземным племенем. В один прекрасный день они столкнутся с равными себе. "Фургон разобьется о небывало крепкую стену".
Будут ли это Тисте Эдур? Такое казалось маловероятным. Да, они обладают замечательной магией, и летерийцы еще не встречались со столь яростными воинами. Но объединенные племена не насчитают и четверти миллиона бойцов. Тогда как в одной столице живет более ста тысяч, и в Летере еще шесть городов с подобным населением. Учитывая протектораты Драконова моря и востока, гегемония сможет собрать шестьсот тысяч солдат или больше. При каждом легионе будет маг, обученный лично Цедой Куру Каном. Тисте Эдур сокрушат. Уничтожат.
"А Халл Беддикт…"
Она с усилием прогнала мысли о нем. В конце концов, выбор делать ему. К тому же она подозревала, что он не станет слушать советов.