* * *
Теол Беддикт оглядывал трех унылых, жалких женщин, беспорядочно распределившихся по комнате. Шенд почти упала на стол, ее лысая макушка выглядит тусклой и грязной; Риссарх сидит на жесткой скамье, словно решив медитировать на тему дискомфорта, ее рыжие волосы распущены и падают почти до пола; Хеджан с больным и пустым взором полулежит в кресле, набивая трубку. - Мамочки мои, - произнес он, вздохнув и уперев руки в бока, - что за трагическая сцена.
Шенд вяло подняла голову. - О, это ты.
- Не таких приветствий ожидал я! - Теол вошел в комнату.
- Он ушел, - ответила Хеджан. Скривив лицо, она швырнула в треножник - жаровню ленту для волос. - Это вина Шенд.
- Как и твоя, - отрезала Шенд. - И не забудь Риссарх! "О, Аблала! Прокати меня! Прокати!" Не говори мне об излишествах!
- Неужто причиной всего вашего отчаяния стал уход Аблалы? - Теол качал головой. - Дорогие мои, вы действительно вытолкнули его. - Помедлив, он с удовольствием добавил: - Потому что ни одна не пожелала себя связать. Отвратительная демонстрация самолюбия. Жестокость, свойственная каждой из вас и всем вместе.
- Ладно, ладно, Теол, - пробурчала Шенд. - Мы могли быть более… сочувствующими.
- Вежливыми, - сказала Риссарх.
- Да. - Это была Хеджан. - Как можно не уважать Аблалу?
- Видите? - вопросил Теол, взмахнув руками. - Я сам впадаю в отчаяние!
- Ты в хорошей компании.
- Он должен был быть вашими телохранителем. Таково было намерение. А вы использовали его…
- Нет! - бросила Хеджан. - Ну, только самую малость. Ради удовольствия, не ради чего иного!
- Теперь придется искать нового телохранителя.
- О, нет, - сказала Шенд, усевшись прямо. - Даже не думай. Мы и так развратились…
Теол поднял брови: - Во всяком случае, Аблала сейчас нашел ту, которая очень нуждается в нем…
- Идиот. Она мертва. Она неспособна на чувства.
- Неправда. Или, скорее, нуждается в нем нечто внутри нее. Очень нуждается. Я к тому, что пора о нем забыть. Дела не ждут.
- Мы пытались следовать твоему списку. Половины компаний не существует. Ты нас надул, Теол. Мы подумали, что вообще все - большая ложь.
- Что за вздорные обвинения. Да, я кое-что присочинил, но лишь чтобы занять вас. К тому же мы теперь богаты. Так ведь? Богатство за пределами самых диких ваших грез. До сих пор мои советы были безупречными. Акции скольких ссудных касс вы держите?
- Всех крупных, - признала Шенд. - Но не контрольные пакеты…
- Неверно. Сорока процентов достаточно, вы сами понимаете.
- Как это?
- Потому что у меня по двадцать. Или у моих агентов, включая Багга. Мы готовы посеять хаос в Палате, дорогие мои.
Он увидел, что привлек их внимание. Даже Риссарх села прямо. В обращенных на него взорах забрезжила заря понимания.
- Когда? - спросила Хеджан.
- Так - то лучше. Это совсем другой вопрос. Ветерок новости принес, и если бы вы были в нормальном состоянии, вы уже уловили бы их. Подруги мои, кажется, Летер начал войну.
- Тисте Эдур?
- Точно.
- Отлично! - Шенд застучала кулаком по столу. - Ударим сейчас, и все повалится!
- Вероятно. И катастрофично. Вы хотите, чтобы Эдур прошли маршем, сжигая все на пути?
- Почему бы нет? Тут все и так прогнило!
- Потому, Шенд, что как ни плохи дела - а они плохи, согласен - они могут пойти еще хуже. Например, если Тисте Эдур выиграют войну.
- Постой-ка, Теол! План в том и состоял, чтобы устроить коллапс! А теперь ты на попятную пошел. Неужели ты настолько глуп, что думаешь - Эдур выиграют войну без нашей помощи? Никто не побеждал Летер. Никто и никогда. Но если мы ударим сейчас…
- Все это хорошо, Шенд. Но лично я не верю, что Эдур окажутся идеальными завоевателями. Что помешает им насадить каждого летерийца на меч или обратить нас всех в рабство? Что помешает им разорить все города, села и деревни? Одно дело - обрушить экономику, тем вызвав некие реформы, переоценку ценностей и все такое. Совсем другое дело - вести Летер к геноциду.
- Почему? - бросила Риссарх. - Они - то не колебались, развязывать ли геноцид. Сколько тартенальских сел сожжено напрочь? Скольких детей нереков и фараэдов насадили на копья, скольких угнали в рабство?
- Ты желаешь опуститься до их уровня? Зачем подражать худшим проявлениям этой культуры, если ты сама от такого приходишь в ужас? Дети корчатся на копьях - ты намерена в отместку устроить то же самое? - Он оглядел каждую по очереди; женщины молчали. Теол провел пятерней по волосам. - Обдумайте противоположную ситуацию. Если хотите, гипотезу. Летерас объявляет войну во имя свободы и тем оказывается на уровне высокой морали. Как вы на это посмотрите?
- С отвращением, - сказала Хеджан, разжигая трубку. Лицо ее скрыли клубы дыма.
- Почему?
- У них нет никакого "уровня морали", потому что они совершали акты геноцида. Что до тираний - Летер осуждает их лишь тогда, когда тирании действуют вразрез с торговыми интересами летерийцев. Поэтому все призывы к чести и достоинству вызывают недоверие.
- Очень хорошо. Я обдумал все ваши аргументы, и могу сказать лишь одно: летерийцы для вас прокляты, если что-то делают, и прокляты, если ничего не делают. Иными словами, дело в доверии. Прошлое располагает к спонтанной подозрительности. В настоящем мы можем предпринять попытки восстановить доверие, а будущее ожидает доказательств искренности этих попыток.
- Гипотезы, Теол, - устало отозвалась Шенд. - Нам-то что делать?
- Наша ситуация проста, как и казалось вначале. Парадигмы редко меняются волевым усилием. Они меняются вследствие наступающего хаоса, когда рушатся пороги и самые мерзкие черты нашей натуры нападают толпой, стремясь придать нужную форму переделке существующего порядка. Каждому из нас следует быть бдительным к себе.
- О чем ты толкуешь, во имя Странника? - спросила Шенд.
- О том, Шенд, что разумные основания не позволяют нам устроить коллапс Летера прямо сейчас. Надо понять, к чему склонится ход войны.
- Разумные основания? Кому это нужно? Наш мотив - МЕСТЬ. Летер желает уничтожить еще одно племя. Я хочу помешать.
- Не считай Тисте Эдур слабыми. Сейчас нашим приоритетом должна быть тайная эвакуация несчастных Должников - нереков, фараэдов и Тартеналов. На острова. На мои острова. Остальное может подождать, должно подождать - и подождет. Пока я не скажу иного.
- Ты предаешь нас.
- Нет. У меня даже нет задней мысли. Я сознаю влияние алчности, на котором построена родная цивилизация, сознаю подоплеку речей о справедливой судьбе и неколебимом единстве.
- Почему ты думаешь, - спросила Хеджан, - что Тисте Эдур могут выиграть там, где проиграли все другие?
- Выиграть? Это слово меня тревожит. Могут они оказаться трудным и даже грозным врагом? Думаю, да. Их цивилизация стара. Намного старее нашей. Их золотой век давно, давно миновал. Они живут в страхе, видя в растущем влиянии и богатстве Летера угрозу, некое неофициальное соревнование культур. Летер - яд, развращающее влияние; как следствие, Эдур стали окапываться и готовиться к войне. Чувствуя отвращение к видимому будущему, они повернулись к нему спиной и ныне грезят только о прошлом. О возвращении былой славы. Даже если Летер предложит руку помощи, они увидят в этом предложение сдачи. Гордость не даст им согласиться. Или иначе: эта рука означает для них нападение, ее нужно отрубить и сплясать на крови. Самое худшее для Эдур - выиграть войну. Как-то завоевать нас, стать оккупантами.
- Этого не будет. А если и будет - они не хуже нынешних.
Теол бросил короткий взгляд на Хеджан, пожал плечами: - Вопросы ожидают разрешения. Пока - оставайтесь бдительными. У нас еще много дел. Что случилось с той женщиной из нереков и ее детьми?
- Мы отправили их на острова, - ответила Шенд. - Они ели больше, чем она могла приготовить. Толстели. Грустная картина.
- Ну, уже поздно. Я голоден, так извините - ухожу.
- А что с Аблалой? - спросила Риссарх.
- А именно?
- Мы хотим его назад.
- Боюсь, слишком поздно. Вот что бывает, если потеряна бдительность.
И Теол поспешил убраться.
Проходя по тихим улочкам к дому, он обдумывал свои слова. Признавался себе, что испытывает колебания. Слухи содержали немало загадок, что и позволило ему предвещать: эта война будет не похожа на другие войны Летера. Столкновение воль и желаний, а под их покровом - орда сомнительных допущений и подозрительных сантиментов. В этом война походит на все предыдущие. Но сейчас исход неясен, речи о победе звучат уклончиво и смущенно.
Он миновал площадь Прыща и подошел ко входу в район складов. Отсюда недалеко до его дома. Теол хмурился, поддергивая штаны и поправляя кривые рукава. "Худею? Трудно сказать. Шерсть ведь растягивается".
Из теней выступила фигура. - Ты опоздал.
Теол вздрогнул. - К чему?
Шерк Элалле подошла на два шага. - Я ждала. Багг сварил суп. Где ты был?
- Что ты здесь делаешь? Тебя уже могли продырявить. Тут опасно…
- Нужно потолковать, - прервала Шерк Теола. - О Харлесте.
- Что с ним?
- Он хочет заточенные зубы и ногти. Только и слышу: "клыки и когти, клыки и когти". Мы с Баггом уже устали от него. Где Селаш? Почему ты не договорился? Для тебя мы всего лишь трупы, но даже мертвецы имеют потребности!
- Ну, нет, я так о вас не думаю. Скажи Харлесту, что Селаш уже работает над его заказом. Может быть, прямо сейчас. Готовит отточенные решения.
- Не смеши.
- Извини. Тебе нужно пополнение?
- Что?
- Ну, э… я о травах и прочей набивке.
- Сама не знаю. Я пахну или что?
- Нет, нет. Запах сладкий, Шерк. Будь уверена.
- Теол Беддикт, чем дальше, тем меньше меня успокаивают твои заверения. Когда возвращается Герун Эберикт?
- Вскоре. Чувствую, он сильно возбудится.
- Меня возбуждает только одно, и это не Эберикт. Впрочем, еще одно: я хочу воровать. Хоть у кого, хоть что. Задай мне направление. Любое.
- Гм, всегда есть что взять в хранилище Палаты. Но оно явно неприступно. Еще - королевская казна. Тоже безнадежный случай.
- Палата. Да, звучит как вызов.
- Тебе не суметь. Никому не удавалось, даже Зеленому Свину, который был волшебником не хуже Цеды….
- Я знала Зеленого Свина. Он пострадал от излишней доверчивости.
- И в результате был разорван по суставам.
- Что следует украсть из Хранилища?
- Шерк…
- Что?
Теол оглянулся. - Ладно. Я хочу узнать, кто из ростовщиков держит наибольшие долги короля. Король живет не по средствам, и заимствует не только в казне. Итак: кто, сколько? То же самое насчет королевы Джанали. И что она делает от имени сына.
- И все? Ни золота, ни бриллиантов?
- Именно. Ни золота, ни бриллиантов, и никаких свидетельств взлома.
- Я смогу.
- Нет, не сможешь. Тебя схватят. И расчленят.
- О, это будет неприятно.
- Может и нет, но жить… гм… станет неудобно.
- Не поймают меня. Теперь о том, чего ты хочешь из королевской сокровищницы.
- Полный счет.
- Ты хочешь знать состояние казны.
- Да.
- Я смогу.
- Нет, не можешь.
- Почему?
- Потому что к тому времени тебя уже расчленят.
- И тогда я смогу проползать в места, иным способом недоступные.
- Шерк, они же заберут голову. Самым последним актом казни.
- Да ну? Варварство!
- Я же сказал, тебе будет неудобно.
- Рискну. Постараюсь не попасться. Подумай, ведь и голова может вести счет.
- И чего от меня потребуется? Принести голову в сокровищницу? Привязать веревку, чтобы потом вытащить?
- Звучит сомнительно.
- Точно, а?
- Теол Беддикт, ты не можешь придумать план получше? Моя вера в тебя слабеет.
- Думаю, этому горю не поможешь. А что там насчет покупки морского судна?
- Предполагалось, что это секрет. Багг обещал не говорить нико…
- Он и не сказал. У меня свои источники. Особенно когда купленное судно принадлежит мне. Не официально, а…
- Понятно. Я, Аблала и Харлест решили стать пиратами.
- Не смеши меня, Шерк.
- Да ты жесток.
- Извини. Пиратами. Ну, все трое почти непотопляемы. Может сработать.
- Меня ошеломляют доверие и поддержка.
- И когда вы планируете пуститься на поиски приключений?
- Разумеется, когда закончим дела с тобой.
Теол поддернул штаны. - Еще одна поучительная беседа. Шерк, я учуял запах чего-то, что может оказаться супом. А тебе пора в могилу.
- Иногда я тебя реально ненавижу.
* * *
Он вел ее за руку вниз, по выкрошившимся ступеням. Ей нравились эти странствия, хотя места, в которые он водил ее, бывали… тревожащими. На этот раз они спускались в перевернутую пирамиду - по крайней мере, он так ее назвал. Четыре стороны вокруг широкой ямы, и в основании - маленький квадрат тьмы.
Воздух был очень сырым, на руках оседала роса. Высоко вверху - небо, белое и бесформенное. Она не знала, горячее ли оно - память о подобных ощущениях слабела, как и память о многих иных вещах.
Они достигла темного основания. Девочка поглядела на высокую, бледную фигуру рядом. Лицо стало более четким, черты почти различимыми. Красивое, но суровое. - Как жаль, - сказала она, - что та хватает тебя за лодыжки.
- У всех у нас свое бремя, Чашка.
- Где мы?
- Ты не узнаешь места?
- Нет. Может…
- Тогда спустимся дальше.
Во мрак. Три витка, площадка, далее снова спираль черного камня.
- Кругом и кругом, - хихикнула Чашка.
Вскоре они достигли дна - лестница привела в просторную комнату с высоким потолком. Темнота не служила для Чашки преградой - как, подозревала она, и для ее спутника. Она смогла различить у правой стены разваленный могильник и пошла было к нему. Рука удержала ее. - Нет, подружка. Не туда.
Он повел ее прямо. Три дверных прохода, каждый обрамлен изящной аркой. Между горельефами колонн виднелись резные изображения.
- Как можешь видеть, - произнес он, - здесь обратная перспектива. То, что ближе, вырезано глубже. Все это не случайно.
- Где же мы?
- Ради достижения мира совершено разрушение. Ради дара свободы обещано вечное заточение. Приговор избавляет от необходимости поиска справедливости. Это тщательно продуманное приятие диаметральных противоположностей. Это вера в равновесие, вера, ставшая религией. Однако в данном случае доказательство божьего могущества лежит не в причинах, а в следствиях. Поэтому в этом мире и всех прочих доказательства добывают действием, и все действия - в том числе действие выбора бездействия - являются моральными. Ни одно деяние не избавлено от морального контекста. С другой стороны, самое морально безупречное действие - противоположное предпринятым ранее.
- На что похожи комнаты за теми дверями?
- Эта цивилизация, - продолжал он, - привязала своих граждан к действиям крайне жестоким. Под поверхностью земли строились большие города. Каждое здание, каждое помещение физически выражает качество отсутствия. Твердость камня равняется пустоте. В этих местах не жили. Они собирались тут - и выходили наводить порядок.
Казалось, он не намерен вести ее за двери. Она сосредоточилась на картинах. - Нет лиц.
- Да, Чашка. Противоположность личности.
- А тела такие странные.
- Уникальное строение. Во многих смыслах примитивное, но оттого менее… специализированное и знающее меньше ограничений. Весьма долгий жизненный срок, больше, чем у других существ. Очень трудно убить - а нужно тебе сказать, что их НУЖНО БЫЛО убивать. Так решал любой, вступивший с ними в контакт. Почти всегда. Они заключали временные союзы. Например, с Джагутами. Но это лишь вид тактики, направленной на поддержание равновесия, и все их союзы в конце концов гибли. Как и сама их цивилизация.
Чашка повернулась, заметив вдали какую-то груду. - Это же тела…
- Кости. Обрывки одежд, тех ремней, что они носили.
- Кто их убил?
- Тебе нужно понять, Чашка. Той, что в тебе, нужно понять. Мой отказ от веры Форкрул Ассейлов в равновесие - абсолютен. Я не слеп к тем способам, какими сталкиваются силы, к пути, которым мир стремится к балансу. Но в этом стремлении я вижу не доказательство могущества бога; я не вижу за этими силами ничьей руководящей руки. Да и существуй она на деле, я не увидел бы в этом явного одобрения дел самоизбранного народа, для которого хаос являлся единственным ответом порядку. Хаосу не нужны союзники, ибо он живет в каждом из нас, словно яд. Я признаю единственную борьбу за порядок - борьбу внутреннюю. Выход вовне предполагает внутреннее совершенство. Будто бы вечный бой окончен и одержана победа.
- Их убил ты.
- Этих - да. Остальных - нет. Я прибыл слишком поздно и слишком мало был на свободе. И все равно - уже тогда оставалось лишь несколько анклавов. Об этом позаботились мои родичи - драконы, потому что никто иной не обладал достаточной силой. Я уже сказал, что их чертовски трудно убить.
Чашка пожала плечами и услышала, как он вздыхает.
- Подружка, есть места, в которых остались Форкрул Ассейлы. По большей части заточенные, но неугомонные. Что еще тревожнее, во многих местах обманутые смертные поклоняются им. - Он заколебался. - Ты не имеешь представления, Чашка, в какой крайности очутился Азат. Выбрать душу вроде твоей… словно влезть в середину вражьего лагеря. Интересно, испытал ли он раскаяние в последний миг? Опасение? Видит Мать, у меня полно опасений.
- О какой душе внутри меня ты говоришь?
- Может быть, он пытался использовать силу души, не пробуждая ее полностью? Нам никогда не узнать. Но теперь ты отпущена в мир. Выбрана солдатом в войне против хаоса. Можно ли разрешить этот внутренний конфликт? Твоя душа? Это Форкрул Ассейл.
- Так ты привел меня домой?
Рука выдала его внезапное содрогание. - Дитя, ты была также и смертной. Тут великая тайна. Кто родил тебя? Кто забрал жизнь и почему? Было ли это приготовление тела к принятию души Ассейла? Если так - или Азат был обманут кем-то, способным говорить с ним, или он не имеет отношения к твоему созданию.
- Почему же Азат не говорил мне правды?
- Он считал тебя опасной.
- О. - Через несколько мгновений она сказала: - Ты готов убить меня, если я окажусь опасной?
- Я убиваю только плохих, - ответил он. - Разве ты хочешь стать плохой? Я буду очень сердиться! Ну, теперь ты не боишься?
- Ты пришел ко мне, потому что могло понадобиться меня уничтожить.
Он показал рукой на груду костей: - Не думаю, что ты ляжешь там. Будем надеяться, что до такого не дойдет. Будем надеяться, что душа в тебе не пробудится.
- Не пробудится. Вот отчего все это неважно.
- Почему ты так уверена?
- Башня сказала.
- Сказала? Что сказала? Попытайся припомнить точные слова.
- Она говорит не словами. Показывает вещи. Мое тело, обвязанное. Плачущие люди. Но я могу видеть сквозь ткань. Я пробудилась. Вижу все двумя парами глаз. Очень странно. Одними глазами из-под савана, другими - откуда-то рядом.
- Что еще показал Азат?