- Капитан пиратов, - уточнила она. - Только ни разу не поймали. Если поймают, то либо повесят, либо вырвут кольца - и в ссылку. Многие до сих пор спорят, что лучше.
- Почему завязала?
- Я столкнулась с королевским охотником на пиратов Сета - за пару часов до шторма. Мы почти ушли, но налетели на скалы архипелага Контрабандистов. Чем только потом не занималась.
Калдроса не стала уточнять, что под "занятиями" скрывались и замужество, и работа на Халидор.
- Сиськи покажи.
Калдроса развязала шнурки и приспустила платье.
- Черт возьми! - оценила Дейдра. - Очень хорошо. Думаю, ты отлично справишься.
- Но вы здесь все так прекрасны, - возразила Калдроса.
Она не могла поверить, что удача повернулась к ней лицом.
Дейдра улыбнулась.
- Красивыми мы стали. Все девочки Мамочки К. должны быть прелестны, и ты не исключение. Посмотри на себя. Сплошная экзотика. Клановые кольца, оливковая кожа. Загар даже на сиськах!
Калдроса вдруг поблагодарила судьбу за то, что упорно ходила полуголой по кораблю, чтобы халидорские солдаты пялились на нее. Правда, изрядно подгорела, зато потом кожа потемнела и загар уже не сходил.
- Не знаю, как тебе удалось загореть, но смотри, поддерживай. И разговаривай как пират. Хочешь работать на Мамочку К., оставайся морской разбойницей Сета. Муж или любовник есть?
Калдроса замялась.
- Муж, - призналась она. - Чуть концы не отдал, когда избивал в последний раз.
- Если пришла сюда, то назад к нему дороги нет. Мужчина может простить женщину, которая ради него уходит в проститутки, но не простит, если уходит и приходит.
- Дело того стоит, - ответила Калдроса. - Стоит, чтобы спасти ему жизнь.
- И еще одно. Все равно рано или поздно спросишь. Мы не знаем, почему бледнокожие это делают. В любой стране есть извращенцы, которым нравится истязать проституток, но здесь совсем другое. Кое-кто сначала поимеет, а затем начнет бить, будто чем-то недоволен. Кто-то и пальцем не тронет, но потом будет хвастать, что бил, и, не жалуясь, заплатит Мамочке К. Однако всегда они будут произносить одни и те же слова. Ты их слышала?
Калдроса кивнула.
- "Хали вас" или что-то в этом роде.
- Старохалидорский язык, то ли заклятие, то ли молитва. Или что-то другое. Не думай об этом. Не оправдывайся. Они животные. Мы как можем защитим тебя, да и деньги хорошие, но тебе придется встречать их каждый день. Сумеешь?
Слова застряли в горле у Калдросы, и она опять кивнула.
- Тогда иди к мастеру Пиккуну и скажи, что хочешь три костюма девушки-пирата. Сперва пусть снимет мерку, а трахнет уже потом.
Брови Калдросы взлетели.
- Иначе не увидишь платьев.
- С нами больше ничего уже не случится? - спросила Элена.
В последнюю ночь после трех недель пути они лежали в фургоне, глядя на звезды. Завтра их ждет Кернавон, а с ним новая жизнь.
- Все неприятности я оставил в Сенарии. Ну, кроме двух, которые мне навязались, - отозвался Кайлар.
- Но-но! - воскликнула Ули.
Девчонка невероятно смышленая, как и ее мать, Мамочка К. А ведь ей всего-навсего одиннадцать.
- Навязались? - переспросила Элена, приподнимаясь на локте. - Насколько помню, это мой фургон.
Пожалуй, что и так. Фургон дал Джарл, а Мамочка К. загрузила его травами, с которыми Кайлар мог открыть аптеку.
- Кто и навязался, так это ты.
- Я? - удивился Кайлар.
- Представлял собой такое жалкое зрелище, что было просто стыдно за тебя. Хотелось только одного - чтобы перестал упрашивать.
- Ну, я-то думал, ты совсем беспомощна… - начал Кайлар.
- И теперь более высокого мнения обо мне, - перебила Элена и, довольная, снова закуталась в одеяло.
- Если бы, - вздохнул Кайлар. - У тебя такая крепкая защита, что хорошо, если раз в тысячу лет найдется счастливчик, которому с тобой повезет.
Элена ахнула и резко встала.
- Кайлар Таддеус Стерн!
Тот хихикнул.
- Таддеус? Знавал я одного Таддеуса. Отличный парень.
- Я тоже знавала. Мало того что дурак, так еще и слепой.
- Да ну? - В глазах Кайлара плясали чертики. - Тот, которого я знал, был знаменит своими огромными…
- Кайлар! - прервала Элена, наклоняясь к Ули.
- Что у него огромного? - спросила Ули.
- Все-таки доигрался, - сказала Элена. - Что у него, Кайлар, огромного?
- Ступни. И ты, кстати, знаешь, что говорят о больших ступнях. - Он игриво подмигнул Элене.
- И что же? - спросила Ули.
- Большим ступням - большие туфли, - сказал Кайлар.
Он завернулся в собственное одеяло, такой же довольный, как и Элена минуту назад.
- Не понимаю, - сказала Ули. - Что это значит, Элена?
Кайлар злорадно хихикнул.
- Скажу, когда повзрослеешь, - ответила Элена.
- Не желаю ждать, когда повзрослею. Хочу знать сейчас.
Элена промолчала. Вместо ответа она ударила Кайлара по руке. Тот заворчал.
- Что, будете бороться? - Ули выбралась из-под одеяла и села между ними. - Это всегда заканчивается поцелуями. Фи, как некрасиво.
Наморщив личико, она зачмокала.
- Опять тут как тут наш маленький контрацептив, - с досадой сказал Кайлар.
Как ни любил он Ули, однако был убежден, что только из-за нее, после трех замечательных недель в пути с любимой девушкой, по-прежнему оставался девственником.
- Можешь повторить? - смеясь, попросила девочку Элена и тем самым благоразумно замяла вопрос о противозачаточных средствах.
Ули вновь сморщила личико, почмокала, и вскоре все трое, позабыв обо всем, смеялись, пихались и щекотали друг друга.
Уже потом, насмеявшись так, что болели бока, Кайлар прислушался к дыханию обоих девушек. Элена обладала даром засыпать, как только голова касалась подушки, Ули отставала от нее ненамного. Сегодня он бодрствовал, но не жалел об этом, каждой клеточкой чувствуя жар любви. Элена заворочалась, уткнулась носом ему в грудь. Кайлар вдохнул аромат ее волос. Кажется, еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так хорошо, в согласии с душой. Элена, конечно, обслюнявит его, да и ладно. Даже приятно.
Кайлар впервые в жизни ощущал себя хорошим человеком. Он всегда все делал хорошо: открывал замки, карабкался, прятался, дрался, менял внешность, травил и убивал. Но никогда не чувствовал себя хорошо. До Элены. Она смотрела на него, и в ее глазах он видел себя. Нет, не мерзкого Кайлара, не убийцу. Мужчину, заменившего ей отца. Возлюбленного, который говорил, что Элена прекрасна, и та поверила - впервые в жизни. Человека, способного что-то дать.
Именно такого человека видела Элена, когда смотрела на Кайлара. Она думала о нем так хорошо, что тот не мог понять: то ли сам уже в это верит, то ли Элена сошла с ума. Вера - великое дело!
Завтра они приедут в Кернавон и остановятся на время у родственницы Элены, тетушки Меа. С ее помощью - а тетя была акушеркой и знала травы - Кайлар обустроит небольшую лавку-аптеку. Затем склонит Элену, возражавшую все слабее, к внебрачной связи, и Путь теней навсегда останется позади.
8
Дней через двенадцать или, может, пятнадцать Логан все же сдался. Он заснул. Сквозь сон слышались голоса. Они шептали, но в каменном мешке Дыры звуки доносились до слуха отчетливо.
- У него кинжал.
- Если навалимся все разом, не поможет. Глянь-ка, сколько на нем мяса!
- Тише, - сказал кто-то.
Логан знал, что надо шевельнуться, проверить кинжал, открыть глаза. Но он так устал! Нельзя же вечно бодрствовать. Это невыносимо.
Послышался женский голос, крик сквозь ладонь, зажимающую рот. Потом шлепок, и крик оборвался. Новый шлепок, затем еще и еще.
- Полегче, Фин. Убьешь Лили, сожрем тебя на хрен. Других щелок у нас нет.
Фин осыпал бранью Гнусавого, затем сказал:
- Еще раз крикнешь, сука, выдеру все волосы и ногти. Трахаться можно и без них. Понятно?
Голос затих, жара спала, вой стал глуше. Даже вонь исчезла. Логан видел сон. Ему снилась брачная ночь. Он женился на девушке, которую почти не знал. В спальне, во время беседы, робкий, как и пятнадцатилетняя прелестница напротив, Логан вдруг почувствовал, что в сердце зарождается надежда. Вот девушка, которую он может полюбить, и она принадлежит ему. Дженин будет его женой, однажды станет королевой, и Логан знал, что полюбит.
"Прекрати сейчас же. Дженин мертва". В глазах девушки Логан прочитал, что она тоже сумеет его полюбить. Что их супружеское ложе станет местом, где царить будет радость, а не долг. Когда он глянул на нее как на жену, щеки Дженин зарделись румянцем. Взгляд требовал ее - не надменно, а уверенно и нежно, - радуясь красоте, и, когда Логан притянул девушку к себе, она упала в его объятия. И губы ее были горячи.
Казалось, прошла всего секунда. По лестнице застучали тяжелые шаги. Логан разорвал объятия, дверь стрельнула нараспашку, и в комнату ворвались халидорские солдаты…
Глаза Логана вдруг открылись, и его кулаки сами собой заработали - когда сверху на него обрушились тела.
Завязалась борьба, зрелище было жалкое. Логан не ел две недели, силенок осталось - как у щенка. Однако и сокамерники годами и месяцами держались только на хлебе и воде. Изможденные и голодные - тени людей, которыми когда-то были. Борьба протекала медленно и неуклюже.
Логан оттолкнул одного и ткнул кулаком в челюсть другого, однако тут же навалились еще двое, скользкие и грязные от дерьма и пота. Фин уселся ему на бедро, а Джейк длинными ногтями рвал лицо. Стряхнув еще одного, Логан ухитрился встать и отбросил Джейка.
Тот упал в Дыру и исчез. Драка тут же закончилась.
- Ты зачем это сделал? - возмутился Гнусавый. - Мы могли бы его съесть. Ты же мясо выбросил, говнюк!
На мгновение их ярость вспыхнула, и Логан решил, что они нападут еще раз. Он потянулся к бедру. Кинжал исчез.
С другой стороны Дыры на Логана смотрел Фин, острием кинжала ковыряясь в деснах, кровоточащих от цинги.
Логан считал, что у обитателей Дыры нет общества, но оказался не прав. Люди здесь тоже разбивались на лагеря. На сильных и слабых, животных и чудовищ. Фин был главарем животных, которые занимали место в соответствии с преступлениями. Сначала убийцы, потом насильники, после них работорговцы и, в конце, педофилы. Чудовищ представляли трое. Первый - Йимбо, рыжеволосый, с широкой костью кьюрец, которому отрезали язык. Второй - Таттс, бледный лодрикарец, весь в татуировках. Мог бы говорить, но всегда молчал. И третий - Зубастик, уродливый простофиля, с широченными плечами, кривым позвоночником и зубами, сточенными до острейших клыков. Чудовища выживали только благодаря готовности драться и страху других перед ними.
Сейчас, когда все голодали, тонкие ниточки социума рвались. У Логана не было ни друзей, ни кинжала, ни места. Среди животных - волк без стаи. Среди чудовищ - собака без стального клыка.
Он пытался увидеть в сокамерниках людей. Униженных и оскорбленных, дурных и порочных, но - людей. Пытался узреть в них что-то доброе, некий след от богов или бога, который их создал. Однако в сумраке Дыры видел только животных и чудовищ.
Логан пересел к Зубастику. Тот одарил его улыбкой простака, ужасным оскалом клыков.
Затем послышался звук, от которого все оцепенели. По коридору над Чертовой Задницей гулко грохали шаги. Логан юркнул под узкий навес - прикроет. Над ними, в свете факела, появилось лицо.
- Ну и ну! - воскликнул стражник.
Явно халидорец, бледный и черноволосый. Громадный, с разбитым носом.
Стражник открыл решетку, глаз не спуская с заключенных, находившихся в пятнадцати футах под ним. Фин даже не стал разматывать веревки.
- Я тут подумал, вдруг уже кто-то умер, - сказал стражник. - Сильно, небось, оголодали.
Он полез в мешок и вытащил большую буханку хлеба. Обитатели Дыры смотрели на него так жадно, что он рассмеялся.
- Ну, тогда держите.
Стражник бросил буханку, однако она полетела в Дыру.
Заключенные вскрикнули, посчитав это промахом. Стражник достал еще буханку и снова швырнул в Дыру. Все узники, даже Фин и Лили, столпились вокруг Дыры. Очередная буханка зацепила пальцы Гнусавого, и тот чуть не кувыркнулся в Дыру вместе с хлебом.
Стражник засмеялся, закрыл решетку и ушел, насвистывая веселенький мотивчик. Часть узников не могла сдержать слезы.
Стражник больше не вернулся. Дни тянулись в агонии. Логан никогда не ведал такой изнуряющей слабости.
Спустя четыре ночи - если термин имел еще смысл, то Логан считал, что сейчас ночь, потому что большинство обитателей Дыры спали, а в то время, которое узники называли днем, ветра завывали пронзительней и громче, - Фин перерезал глотку одному из своих педофилов. Вмиг все проснулись и стали драться за тело. Гнусавый начал бить по Зубастику, чтобы заставить его выпустить из рук некий окровавленный ошметок (Логан старался не думать, что это). Зубастик оставил кусок и бросился на обидчика. Гнусавый попытался отбиться, однако Зубастик сладил с ним, как с ребенком. Убрав с пути руки Гнусавого, простофиля впился острыми зубами ему в шею.
Из возникшей над телом свалки вылетела целая нога и шмякнулась рядом с Логаном. Когда Струп бросился за добычей, Логан схватил ее. К своему ужасу, он глаз не сводил со Струпа, пока тот не отступил, смутившись.
Логан оттащил ногу к стене и, глядя на нее, заплакал. Потому что, сколько ни смотрел, видел только мясо.
9
Кернавон в сравнении с Сенарией казался раем. Ни Крольчатника, ни резкого деления на имущих и неимущих. Ни захватнических армий, ни смрадного запаха пепла и смерти, ни безучастных взглядов отчаявшихся людей. Столица Уэддрина, которой правила уже двадцать вторая королева кряду, процветала.
Двадцать две королевы! Мысль показалась Кайлару странной, пока он не осознал, что Мамочка К. властвовала над Са'каге, а значит, и над улицами Сенарии уже более двадцати лет.
- По какому делу? - спросил стражник городских ворот, поглядывая на фургон.
Кайлар никогда не видел столько голубоглазых людей с яркими волосами всевозможных цветов - от почти белых до огненно-рыжих. Местные жители были ростом выше, чем сенарийцы.
- Я продаю и покупаю лекарственные травы. Мы приехали сюда, чтобы открыть аптекарское дело, - ответил Кайлар.
- Откуда?
- Из Сенарии.
Стражник впал в задумчивость.
- Слышал, там все очень плохо. Если решите открыть лавку на южной стороне, будьте осторожны. Кварталы там довольно хулиганские…
Он умолк, завидев шрамы на лице Элены.
Кайлара охватила ярость. Только шрамы портили идеальную красоту Элены. Ослепительная улыбка, темно-карие глаза, бросавшие вызов скучной простоте слова "коричневые". Глаза, описать которые под силу только поэту, а воспеть - легиону бардов. Кожа молила о ласке, изгибы тела ее требовали. Да как он мог, при такой красоте, заметить только шрамы? Однако ни слова - иначе скандал. Стражник моргнул.
- М-да, проезжайте.
- Спасибо.
Кайлара не волновало Са'каге Кернавона. Так себе мафия, по мелочи: карманники, грабители, уличные проститутки, ставки на собачьи бои и травлю быков собаками. Часть борделей и притонов для азартных игр вели дела, не имея связей с Са'каге. Детская уличная банда Кайлара и та была куда организованней местной преступности.
Они ехали через город, озираясь по сторонам и глазея на людей, словно какая деревенщина. Кернавон стоял у слияния трех рек: Белой, Красной и Ежевичной, в городе пышно цвела торговля, и по улицам сновали толпы людей с тугими кошельками. Вот крепкий, с оливковой кожей сетец в широких коротких штанах и белой тунике, а вот рыжеволосые кьюрцы, каждый с двумя мечами и странной манерой вплетать в волосы разноцветные прядки. Фургон миновал нескольких жителей Ладеша и иммурца с миндалевидными глазами. Троица даже придумала игру: они исподтишка указывали пальцем на встречных и пытались угадать, откуда те родом.
- Как насчет этого? - спросила Ули, указывая на человека неопределенного вида в суконных одеждах.
Кайлар нахмурился.
- Вот-вот, хвастунишка! Давайте-ка послушаем, - поддержала Элена, ехидно усмехаясь. - Ули, не подсказывай!
О человеке толком сказать было нечего. Татуировок нет, обычные для Кернавона туника и брюки, короткая стрижка темных волос, и нос не как у модайских патрициев. Ничего определенного. Даже такой темный загар мог быть у представителей полдюжины стран.
- Ах да, - вспомнил Кайлар. - Он из Алитэры.
- Докажи, - потребовала Элена.
- Только у алитэрцев такой самодовольный вид.
- Не верю.
- Спроси его, - предложил Кайлар.
Элена покачала головой и спряталась в фургон, внезапно застеснявшись.
- Эй, мастер! - крикнула Ули, когда фургон проезжал мимо. - Вы откуда?
Человек обернулся и гордо выпрямил спину.
- Я родом из Алитэры, самой великой, по воле бога, нации в Мидсайру!
- Вы хотели сказать, богов, - заметил уэддринец, с которым он торговался.
- Нет! В отличие от вас, уэддринские неучи, алитэрцы что думают, то и говорят, - сказал торговец, и они мгновенно заспорили о религии, перейдя на политику. Про девочку забыли.
- Я изрядно удивлен, - сказал Кайлар.
Элена тяжело вздохнула.
- Ты, вероятно, сам алитэрец.
Кайлар рассмеялся, однако от этого "вероятно" стало горько во рту. "Вероятно", потому что он был цеховым крысенком, сиротой. Может, рожденным в рабстве. Кто знает? Кайлар не мог даже предположить, кто его родители. Почему они его бросили?
Уже умерли? Или еще живы? Пока Джарл копил гроши, чтобы вырваться из цеха, Кайлар фантазировал, что же заставило его знатных родителей отказаться от любимого дитя. Глупо и бесполезно. Он-то думал, что давно забыл об этом.
Ближе всех к роли отца был Дарзо - и Кайлар стал тем, кого все люди проклинают: отцеубийцей. Что он теперь? Лопнувшая струна, не связанная с прошлым.
Нет, конечно, это неправда. У него есть Ули и Элена. И свобода, чтобы любить. Свобода не задаром, однако цена того стоила.
- Тебе плохо? - спросила Элена с беспокойством в карих глазах.
- Нет, - ответил Кайлар. - С тех пор как мы вместе, я на седьмом небе!
За несколько минут они проехали северные рынки и углубились в портовый квартал. Даже здесь почти все дома были каменные - огромная разница с Сенарией, где считалось, что камень слишком дорог, и дома строили из дерева и рисовой бумаги. На ступеньках домов, складов и мельниц праздно сидела местная шпана, угрюмо наблюдая за фургоном с видом подростков, желающих что-то доказать.
- Ты уверена, что мы едем правильно? - спросил Кайлар.
Элена поморщилась:
- А разве нет?
Кайлар продолжал вести фургон, однако это не имело значения. К ним, постояв, двинулись шесть малолеток - во главе парень с гнилыми зубами и черными веревками жирных волос. Из-под ступенек и мусорных куч они достали оружие. Уличное, для драки - дубинки, ножи и обрывки тяжелых цепей. Главарь встал перед фургоном и схватил уздечку ближайшей лошади.
- Что ж, милая, - заметил Кайлар. - Настало время встретить дружественное нам местное Са'каге.
- Кайлар, вспомни, что обещал! - сказала Элена, беря его за руку.
- Ты ведь не ждешь, что я и впрямь…
Увидев ее взгляд, он осекся.
- Салют! - бросил главарь, постукивая дубинкой по ладони.