Расстроившись, Уджурак чуть не воскликнул "Луса такого не сделает!", но вовремя одёрнул себя и только кивнул "Ладно". Ему придётся искать другой способ подобраться к ней.
Он вспомнил другую часть своей миссии - освободить других птиц, тюленей, и прочих животных, находящихся здесь. Но теперь он знал, что их все равно отпустят на волю. Салли сказала, что все они вернуться в дикий мир, а пока о них заботились люди. Так что они не нуждаются в его помощи. Всё, что ему надо сделать, это спасти Лусу.
- Тем более, Тара недавно её кормила, - разошлась Салли. - Она практически исчерпала все наши запасы консервированных фруктов! Но мы получим новый провиант завтра, когда прибудет наш корабль.
Неожиданно у входа в палатку возникло столпотворение. Темноволосая женщина протолкнулась сквозь толпу и крикнула:
- Быстро, освободите столы! К нам новый пострадавший!
Все люди в палатке запрыгали в спешке, пряча животных обратно в клетки и протирая столы. Всё больше людей в зелёных куртках заходили внутрь, неся сети и клетки. Сердце Уджурака дрогнуло, когда он увидел внутри них силуэты птиц и животных. С их перьев капала нефть, и почти все они были обездвижены. Ему с трудом верилось, что они вообще живы, когда их кожу пропитало такое количество яда.
- Ну же! - сказала Салли. - Вот, где ты действительно можешь помочь!
Она потащила его к ближайшему столу и вручила ему пару перчаток. Уджурак натянул их, пока Салли представляла его Эрике, темноволосой женщине, которая и привела сюда всех этих людей. Она ласково выпутала одну из длинношеих птиц из сетей и положила её на стол. Уджурак заметил, как она вытащила из её бока крошечный колышек.
- Она усыплена, - объяснила Салли, проследив за его взглядом. - Таким образом она не проснётся и не начнёт паниковать в середине операции.
Уджураку полегчало, когда он услышал, что она не умерла. Он повторял за инструкциями Эрики, пока она показывала ему, как счистить нефть с перьев и осторожно оттереть её с клюва, глаз и перепонок ступни с их мягкой, воздушной структурой.
Эрика ушла за соседний стол, и Уджурак с Салли какое-то время работали в полной тишине. Каждый раз, стоило ему поднять глаза, Салли довольно ухмылялась.
- Разве это не здорово? - шептала она. - Мы действительно помогаем! Как мне повезло, что мои родители разрешили мне приехать сюда и работать тут.
Уджурак был вынужден подметить, что и его тоже такая работа заставила почувствовать себя лучше. Он уже мог видеть отличие в перьях птицы. Его голые руки плосколицего работали быстро и ловко, и он чувствовал связь со всеми остальными людьми, окружающими его, усердно работающими ради общей цели. Он не мог поверить, что так много плосколицых желали проводить своё время просто помогая животным.
По правде, ущерб, который они восполняли, принесли сами же плосколицые. Но, может быть, после всего этого Луса была права. Может быть, не все плосколицые плохие, может быть, кто-то из них смог сделать для себя иной выбор. Если бы у него не было друзей и медвежьей жизни, к которой он так стремился вернуться, он мог представить себе остаться в этой форме и весь остаток жизни посвятить примерно такой работе.
Он покосился на клетку Лусы. Она сверлила его глазами, её голова склонилась набок от любопытства. Он улыбнулся ей, и она моргнула.
"Не волнуйся, Луса, - молча поклялся он. - На этот раз я не забуду. Я знаю, кто я, и для чего я здесь. И я заберу тебя отсюда. Обещаю".
Глава 29. Луса
Это был Уджурак. Теперь Луса точно была в этом уверена. То, как смотрел на неё этот плосколицый мальчишка, как улыбался ей, - всё это согревало её тёплым чувством безопасности и надёжности, которое она всегда испытывала, находясь рядом с Уджураком.
Когда он впервые зашёл в палатку, она не могла понять, почему он кажется ей таким знакомым. Она какое-то время наблюдала за ним, думая, что, наверно, она видела его в Медвежатнике. Он выглядел совсем не так, как выглядел Уджурак в последний раз, когда был плосколицым. На этот раз он был выше и его волосы стали слегка светлей, он двигался со странной, неведомой раньше уверенностью, как будто теперь ему было легче быть плосколицым, чем раньше. Даже его болтовня плосколицего звучала глубже и мудрей, словно теперь он знал больше слов и идей плосколицых, чем тогда.
Но что-то в его запахе по-прежнему напоминало Лусе Уджурака. Это должен быть он. Он пришёл, чтобы спасти её! Она надеялась, что это значит, что и Каллик тоже здесь, ждёт её где-о за пределами колышущихся стен. Лусе понравилась мысль снова стать заодно.
"Надеюсь, они нашли Токло. Надеюсь, с ним всё в порядке".
Она посмотрела сквозь прутья на стол, где Уджурак работал рядом с темноволосой девушкой. Они болтали и смеялись, как будто уже очень давно были знакомы. Луса видела, что они начали с птицы, но теперь они чистили обмякшего на столе тюленя. Она подумала, урчал ли живот Уджурака, когда он увидел его. Её совсем не интересовали тюлени, но она была уверена, что с Токло и Каллик всё было как раз наоборот!
Новые ловкие лапы Уджурака ласково прочёсывали шерсть тюленя, втирая туда что-то пузырящееся и затем осторожно счищая нефть. Он выглядел таким добрым и заботливым, как и те плосколицые, которые работали с ней, когда её сюда принесли. Но, к тому же, казалось, что ему нравиться такое времяпровождение. Луса не помнила, когда он в последний раз был таким счастливым с той поры, как они ступили на лёд. Он слишком переживал из-за нефти и плосколицых и едва обмолвился с ними парой слов в те последние дни, когда они были вместе.
Теперь он весело трещал своим забавным голосом плосколицего. Как Луса хотела понять, что он говорит! Как он планировал спасать её? Как он вытащит её отсюда на глазах у всех этих плосколицых? Она опустилась на свои задние лапы. Она не волновалась на его счёт. Уджурак справится; он всегда справлялся.
Всё та же темноволосая самка, что подходила к ней раньше, пришла с другой миской фруктов. Луса благодарно их слизнула. Ей нравилась эта сладкая вяжущая нотка на языке и вкус сока, стекающего вниз по её горлу.
- Это не медвежья еда, - пробасил чей-то голос рядом с ней.
Луса подпрыгнула и огляделась. Старый белый медведь проснулся и смотрел на неё сквозь прутья его клетки. Он выглядел потерянным и несчастным. Даже не смотря на то, что его шерсть была почищена плосколицыми, она по-прежнему была противного серого цвета.
- Это еда чёрных медведей, - пояснила ему она.
- Ха, - сказал он, обнюхивая миску с мясом, стоящую в его клетке. - И ты им настолько доверяешь, что ешь это? Если это еда мягколапых, то она определённо отравлена.
- Нет, нет, - возразила Луса. - Она хорошая, я клянусь. Ты должен есть, раз ты голоден.
- Ха, - снова сказал он. Он бросил на миску недоверчивый взгляд, но Луса увидела, что еда его соблазнила. - Что здесь вообще происходит? Зачем они держат нас взаперти? - он поднялся и нервно прошёлся по периметру клетки. Одна из его могучих лап запнулась об её прут. - Вот когда мои когти до них доберутся, они поймут, какое уважение должны оказывать белому медведю!
- Подожди, не иди на поводу своих эмоций, - сказала Луса, стараясь, чтобы её голос прозвучал успокаивающе. - Плосколицые просто пытаются помочь, обещаю.
Он снова прищурился:
- Что такое плосколицый?
- Умм, - сказала Луса. - Ох, я хотела сказать, мягколапые. Мы зовём их плосколицыми.
- Ха, - бросил он.
- Но это разновидность хороших, ух, мягколапых, - продолжила Луса. - Они заботятся о нас, кормят нас и пытаются очистить.
- Очистить! - фыркнул старый медведь. Он покосился на одну из своих серых, вонючих лап. - Вообще-то, это они создали это месиво!
- Я знаю, - сказала Луса. - Но, думаю, это сделала другая группа плосколицых. Некоторые из них плохие, некоторые - хорошие. Так же, как и медведи.
- Ни один медведь ни приносит столько вреда, сколько мягколапые, - зарычал медведь.
Луса подумала о Шотеке, гигантском гризли, который ходил по пятам за Токло, когда тот был всего медвежонком. Но, в конце концов, у Шотеки никогда не было огненных палок.
- Это правда, - допустила она. - Но некоторые плосколицые очень добрые, правда. Я выросла в месте, где плосколицые кормили нас и лечили, когда мы болели.
Старый медведь выглядел шокированным:
- На свете нет такого места!
- Есть, - настояла Луса. - Оно называется Медвежий Вольер. Моя мать, и отец, и друзья до сих пор живут там. Плосколицые каждый день приходят навестить их, некоторые из них приносят еду и даже играют с ними.
- Звучит не реалистично, - проворчал белый медведь. Он тяжело вздохнул и опустил глаза в лапы. - Но, думаю, без них бы я не очистился. Никогда не думал, что когда-нибудь увижу день, когда мы будем нуждаться в помощи мягколапых.
- Нет ничего плохого в том, чтобы принимать помощь других, когда ты в ней нуждаешься, - сказала Луса.
- Белые медведи сами могут о себе позаботиться! - огрызнулся тот в ответ. - Всё-таки, так было, когда я был медвежонком. У нас были бесконечные льды, чтобы гулять по ним, и ни одного мягколапого или огнезверя. Тюлени практически сами выбрасывались из моря, чтобы мы их съели. Помню, как моя мать рассказывала нам истории о Силалюк и учила сражаться, - он покачал головой. - Её убил огнезверь. Это был первый раз, когда я его увидел. А они всё продолжали приходить, с каждым дннём всё больше и больше. Теперь льды полны мягколапых, их жжёного противного запаха и отвратительного дыма.
Лусе стало ужасно жалко старого медведя. Он уронил голову, а его лапы затряслись от изнеможения, смешанного со страхом.
- Теперь я не знаю, что со мной будет, - вздохнул он, закончив свой рассказ.
- Может, ты пойдёшь с нами? - предложила Луса. - Мои друзья скоро меня спасут. Я могу попросить их освободить и тебя, и мы вместе вернёмся на лёд. С друзьями легче. Не так одиноко, не так страшно.
Белый медведь покачал головой.
- У меня больше нет на это сил, - пояснил он ей. - Всё слишком круто изменилось. Всё стало слишком трудным, - он снова вздохнул. - Возможно, мягколапые позаботятся обо мне лучше, чем я сейчас могу позаботиться о себе.
Луса желала, чтобы она могла прижаться к его шерсти и заставить его почувствовать себя лучше. Она хотела рассказать ему, что она собирается спасти дикий мир вместе с Уджураком и остальными, но она боялась, что это прозвучит слишком неубедительно. То, как он описал ей перемены… как смогут четыре медведя что-то сделать с ними?
- Нет, - сказал белый медведь, уставившись на носящихся по палатке плосколицых. - Это не принесёт никакой пользы, - он лёг, опустив подбородок на лапы, и закрыл глаза. - Мир, который я знал, ушёл, - печально произнёс он. - И никогда не вернётся.
Глава 30. Токло
Солнце медленно гасло за кромкой неба. Уджурак уже целый день находился внутри палатки, и от этого Токло сходил с ума от тревоги. Не было ни знака ни от него, ни от Лусы. Токло терпеть не мог не знать, что происходит. Он поднялся и отряхнулся, разбрасывая в стороны маленькие мокрые капельки снега.
- Токло, сядь на место, - взмолилась Каллик. - Я говорила тебе, если возвращаться к палатке опять и опять в результате приведёт к тому, что тебя поймают. Всё твои походы ничего тебе так и не сказали, правда?
- Я могу учуять что-нибудь на этот раз, - прорычал Токло. - Все равно скоро вернусь.
Он выполз из-за ледяного обломка, за которым они прятались почти весь день. Они видели, как плосколицые вбегают и выбегают из палатки. В одной определённой точке вся эта толпа встречала прибывших огнезверей и гуськом заносила измазанных нефтью животных в палатку. Там было чрезвычайно шумно, а в палатке ещё долгое время после этого наблюдалось движение. И по-прежнему не было никаких ключей к разгадке того, что там происходит.
Токло был возмущён. Что хотят эти плосколицые от больных животных? Неужели они так любят свою нефть, что готовы делать всё, чтобы её сохранить - даже если это означает выжимать её из перьев и шерсти? Он желал узнать, что произойдёт с животными после этого. Судя по запахам из палатки, большинство из них по-прежнему были живы. Считая и Лусу… он всё ещё чувствовал её запах, примешивающийся к остальным.
Он понял, что Каллик кралась следом за ним. Они были всего в нескольких медведях от задней стены палатки. Перед ними колыхалась тёмно-зелёная стена, и из-за неё доносилось высокое бормотание плосколицых. Принадлежал ли один из этих голосов Уджураку?
- Мы должны были сказать Уджураку послать нам знак, - буркнул он Каллик. - Теперь мы даже не знаем, помнит ли он, что он медведь и для чего он там.
- Он сказал нам дать ему время, - сказала Каллик. - Я уверена, всё он помнит. Он сделает то, что обещал, - она покосилась на дремлющих огнезверей. - Токло, мы подошли слишком близко. Пожалуйста, можем мы вернуться к нашему убежищу?
- Шшш, - разозлился он. - Я слушаю, - он подошёл на пару шагов ближе к палатке и навострил уши.
- О, - с сарказмом бросила Каллик. - Прекрасно. Потому что ЭТО поможет.
Он рыкнул на неё и сделал ещё один шаг к палатке. Конечно же, она была права. Он не хотел признавать это, но ничего, что он слышал из палатки, смогло что-то ему сказать. Он глубоко втянул в себя воздух, но запахи были слишком странными, чтобы что-то распознать. Единственный способ узнать, что происходит внутри, - самому прорвать стены.
Его искушала идея так и сделать. Разочаровавшись, он шлёпнул лапой по снегу.
- Знаешь, что не принесёт никакой пользы? - сказала Каллик. - Если нас тоже схватят плосколицые. Вот это точно ничем не поможет.
- Да и мы не собираемся… - огрызнулся Токло, поворачиваясь к ней. Но его фраза была прервана могучим рычанием. Токло чуть не выпрыгнул из кожи вон, когда огнезверь, едва превосходящий его ростом, выскочил прямо из палатки. Его глаза горели, и он ревел громче, чем всё взрослые медведи вместе взятые. Оно неслось на него и Каллик, как будто готовилось к атаке.
- Беги! - воскликнула Каллик. Она врезалась в Токло головой, отталкивая его в сторону от несущегося к ним огнезверя. Они одновременно кинулись наутёк и помчались в безопасное ледяное поле. Рёв за их спинами замедлился, а потом и вовсе прекратился. Токло и Каллик присели за их обломком льда, задыхаясь от быстрого бега, а огнезверь замер у входа в палатку.
- Он даже не стал нас преследовать, - буркнул Токло.
- Да, но это не значит, что он не мог нас ранить, - сказала Каллик. - Особенно учитывая то, что мы стояли прямо на его пути! ТЕПЕРЬ-ТО ты сядешь на место, пожалуйста?
Токло злобно ощетинился. Всё его разочарование выплеснулось откуда-то из глубины, и он оскалил на неё зубы.
- Прекрати указывать, что мне делать! - процедил он.
- Тогда прекрати вести себя, как глупая белка! - процедила Каллик в ответ. Только сейчас он понял, насколько сильнее она выросла, чем он. Но он по-прежнему был уверен, что сможет одолеть её, и на этот раз Уджурак и Луса не остановят их.
Они стояли нос к носу друг с другом, и Токло поднял лапу, целясь на горло Каллик, когда вдруг увидел, что выражение её лица сменилось с враждебного на сосредоточенное. Она оглянулась на палатку, нюхая воздух.
- Что? - спросил он, опуская лапу. - Ты что-то учуяла?
- Думаю, да, - сказала она. - Думаю, я могу сказать, какой из запахов мягколапых принадлежит Уджураку. Но он слишком сильно смешался с остальными запахами. Как бы я хотела, чтобы от моего носа было больше проку! - Каллик потёрла лапой мордочку, и Токло понял, что она была так же взволнованна и напугана, как и он сам. К чему вымещать их общие страхи на шкурах друг друга.
Токло отшатнулся на шаг назад и фыркнул от досады.
- Плохо дело, - сказал он.
- Я знаю, - со вздохом согласилась Каллик. Она легла и зарылась носом в снег. - Как я желаю, чтобы мы могли хоть что-то с этим сделать!
- Это я должен был за ними присматривать, - сказал Токло, проведя когтем по пласту льда.- За ними обоими, за Уджураком, за Лусой. Я всегда был в ответе за них. Но теперь они оба в опасности, а я здесь, слоняюсь поблизости, как бесполезный пучок шерсти, - он вспомнил слова звёздной медведицы о том, что один из них умрёт в скором будущем. Что, если Уджурак или Луса прямо сейчас были на волосок от смерти, а он просто сидит снаружи, уставившись на палатку, вместо того, чтобы пытаться спасти их?
- Я знаю, что ты чувствуешь, - сказала Каллик. - На самом деле, я чувствую то же самое. Но пойми, они не так уж беспомощны, никто из них. Луса понимает плосколицых… она знает о них всё и совсем их не боится. Ей, наверняка, будет там лучше, чем мне или, допустим, тебе. И Уджурак теперь плосколицый. С его-то силой и таким-то расположением духов он знает, что делает. Я уверена, всё с ними будет в порядке.
Токло фыркнул и прилёг на снег возле неё:
- Поживём, увидим.
- Знаешь, что мы должны сделать? - сказала Каллик, резко сев и отряхнувшись так, что на него полетел снег. - Мы должны поохотиться. Нам нужно любой ценой поддержать наши силы, учитывая то, что вечером нам придётся очень быстро исчезнуть. Наверное, это лучший способ помочь, - она боднула его в бок. - Тем более, что это отвлечёт нас от грустных мыслей. Ну же, идём!
Токло хотел остаться и продолжить следить за палаткой, но, стоило Каллик сказать "поохотиться", он почувствовал в животе невыносимую, прогрызающую его изнутри боль. Он не помнил, когда в последний раз ел. Неужели это было ещё на дрейфующем огнезвере с Лусой?
- Идёт, - проворчал он, поднимаясь на лапы.
- Это не займёт у меня много времени, - сказала Каллик, поворачивая нос по ветру. - Так много запахов тюленей доноситься из палатки… Придётся отделить от них те, что приходят откуда-то издалека… Дай мне подумать, - она закрыла глаза и глубоко вдохнула, медленно поводя головой из стороны в сторону. - Сюда! - сказала она, и её глаза широко распахнулись. - Идём! - она вскочила на лапы и начала бежать через лёд.
Токло поспешил за ней, не переставая восхищаться. Как она может учуять что-то с такого расстояния? Он знал, что его нос и так идеален, но он был слишком сильно забит вездесущим запахом нефти, так что он сомневался, что ему удалось бы найти тюленью лунку, даже если бы она прямо сейчас возникла под его лапами.
Они бежали и бежали, взбираясь на снежные холмики и скатываясь вниз по их обратной стороне, спотыкаясь на скользких участках и перепрыгивая маленькие трещинки во льду. Иногда Каллик останавливалась понюхать воздух или посмотреть на пузыри под её лапами. Токло был вынужден отметить, что ему нравилось чувство ветра на шкуре. Он уже почувствовал себя лучше, всего лишь благодаря возможности размять его лапы и получить шанс хорошо пробежаться. Это приносило гораздо больше удовольствия, чем корчиться на снегу, целыми сутками пялясь на плосколицых.
Наконец Каллик остановилась и указала куда-то своим носом. Токло увидел впереди, во льду, тёмную прорубь. Она казалась абсолютно пустой, и он не чувствовал никаких запахов тюленя. Но он все равно проследил, как Каллик медленно проползла по льду и легла рядом с лункой. Затем он с точностью повторил все её движения, стараясь быть таким же тихим и юрким. Он представил, что преследует в лесу кролика, осторожно переставляя лапы между листьев и веток. Здесь вместо них были лёд и снег, но шагам требовалась всё та же аккуратность.