- А теперь все за порог. - Скомандовал он. - Неждан, встань рядом с лучиной. Охлябя, никого не пускать.
Голос твердый, не поспоришь.
- Что делать собираешься?
- Сказал уже, волхвовать буду. Или ты, Ратимир, иголки бабьей забоялся?
Вопрос был с хитрецой, с подначкой. И. не сдержавшись, он оглушительно крякнул.
Косит глазом, чтобы увидеть, что над его спиной парень мудрует. Но разве увидишь глазом, что там делается, когда и за плечо не заглянешь? Спина же уже чувствует ровное тепло. Разливается оно по всему телу, клоня в сон. А над собой слышит такой же ровный и теплый шепот.
- Дедка Врана тоже спина донимала. И ноги болели. Так он меня и обучил этому волхвованию. Но я так думаю, что и не волхвование это. - Тихо говорит он. - А как встанет, так и на коне от него не убежишь.
И уже ворчливо прикрикнул.
- Неждан, я же тебе сказал, встань рядом, чтобы под рукой быть. А ты, Ягодка, брысь за порог и следи, чтобы нос не совали в двери.
Проводил бэра взглядом и взял в руки иглу.
Ворон перелетел со стола на колышек и склонил голову на бок, наблюдая за его руками. А Радко коснулся спины пальцем. Поводил им, словно пытаясь что-то отыскать и, не задумываясь, медленно, плавно вращая иглу между пальцами, вонзил ее в тело почти наполовину. У Неждана, который, как и ворон, не отрываясь следил за его действиями, заныли зубы и похолодели пальцы. Радогор, же, не замечая его внимательного и не много испуганного взгляда, втыкал в широкую спину Ратимира иглу за иглой.
- Не больно ли уколол? - Время от времени, спрашивал он, вращая иглу. - А то, бывает, сдвинешь иглу на волосок, так боль аж в маковке отзовется и до самых пят пронзит.
И прошелся ловкими пальцами по иглам еще раз. Затем взял у Неждана горящую лучину и разогрел ее огнем каждую.
- Теперь же лежи смирно, старшина, не шевелясь.
У Ратимира и в мыслях не было шевелиться. Лежал, уперев бороду в кулак, глядя в стену, и засыпал под тихий далекий голос.
А Неждан со священным трепетом смотрел на торчащие в спине иглы и не понимал, как так можно в живого человека иголки втыкать, а потом ждать, что тот разом оздоровеет. Их волхв про такое волхвование ни сном, ни духом… А это уж и не волхвование, а чистое колдовство.
Диво!
Но все же решился.
- Ныне с тобой ночевать, в избе воинской буду я, Радогор. А то тоскливо одному будет. С сумерками все по стенам расползется, черные тени по стенам разбегутся. А ты один.
Довод был хлипкий, это понимал и сам Неждан. Но другого под рукой у парня не оказалось, и он с надеждой глядел на Радогора.
- А Ратимир? - Скупо улыбнулся Радко.
- Ратимир хворый. И весь в иголках, как ежик, лежит. - Нашелся Неждан.
- Я тоже остаюсь.
Охлябя сунул голову в приоткрытую дверь. Одним духом, на короткой ноге сбегал на пристань и успел вернуться.
С Нежданном какое веселье? Отвернется к стене и ну храпеть.
- А ты? - Обиделся Неждан и засопел носом.
- Я другое дело. До сна не охоч и сказок много знаю.
Радогор, не дослушав их спор, вышел за порог и прикрыл за собой двери.
- Вы бы, судари мои, не подпирали спиной двери, а выбрали бы лучше пока место за тыном укромное, от глаз подальше и поставили бы там плах, штук с пять, чтобы было куда стрелы метать. И палец крепких в руку длиной настрогали десятка два, коими вместо мечей биться будете, чтобы не зарезаться. Завтра со светом и начнем.
Вои губы надули и нахмурились. Не бывалое дело, чтобы воев, как отроков сопливых деревянными палицами учили.
Но иначе посмотреть, Ратимир и трех раз мечом махнуть не успел. А он ли не боец? Да и воевода Смур строго - на - строго прекословить запретил.
Учить, пока время есть, буду, как самого волхв Вран учил.
И покраснел. Прежде ни когда бы так дерзко не позволил себе с воями разговаривать. Исчез за спасительной дверью и подошел к Ратимиру. Тот, спал, уронив голову на кулаки. Снова покрутил иглы между пальцами.
- Не мешают, сударь Ратимир?
Старшина, сквозь сон, что - то пробормотал не разборчиво. Боль улеглась и во всем теле чувствовалась не бывалая легкость. Так бывало, когда таскаешь целый день тяжелые кули на спине, а потом сбросишь последний на землю и словно вполовину вырастаешь. Прогнал сон неимоверным усилием воли.
- Не здешнее это волховство было, Радогор. И бой твой не здешний. - Говорить старшине не хотелось, до того нега разобрала. - Тайный это был бой. Подлый. Как и тот удар, которым ты меня поразил бы, будь на то воля. Из чужих земель все это. Слыхивал я про такое, но ни как не думал, что здесь встречу. Скоро ли?
- Так я убрал уже все, пока ты ворчал и сетовал.
Иголки на земле в ряд лежат. Радогор рядом с лавкой стоит и с улыбкой на него смотрит.
- Пробегись по избе.
Ратимир послушно прошелся по избе вдоль стен.
- А теперь наклонись.
Проследил за тем, как старшина сгибается в поясе.
- Теперь в другую сторону прогнись.
Можно было и не спрашивать. По лицу старшины можно было судить, что помогло волхвование. Словно помолодел Ратимир. И тело по - молодому слушается. И в поясе не ноет, не свербит.
- Завтра снова иглы тебе поставлю. А там уж поглядим. Лучше бы, хоть дней пять тебе ко мне походить Верней бы было. Но тяжелое тебе пока, сударь Ратимир, лучше не поднимать, чтобы снова боль не разбудить. А затем сможешь жить, как прежде, до того весла…
Ратимир с удивлением посмотрел на парня. Говорит твердо, словно и возражений не ждет, как поживший, потоптавший дороги, муж. И глаза не юношеские. Уверенные глаза.
- Ныне же здесь, на лавке спать будешь. Я тебе на ноги и на спину к ночи еще раз руки возложу. Позвонки после весла разом не поправишь. Вижу, что весло крепкое было. И руки крепкие были.
Угадал Радогор. И весло было крепкое. А рука того крепче.
Ветер в ту ночь поднялся невиданный. Прибрежные деревья в воду валил и рекой гнал на полдень. Их лодии по все реке разметал и глазом повести не успели, а не то, сообразить. Что делать и как быть. Понесло по воде, как по морю - океану и хряснуло о прибрежный камень. Подхватило волной и бросило на берег. Оглянуться не успели, как из - за стены дождя выпрыгнули на них прибрежные люди, окружили со всех сторон и разом посекли половину.
На Ратимира наскочили сразу двое. У одного он сразу меч из рук выбил и рукоятью своего меча его ошеломил. С другим же наскоро не получилось. Очнулся под холодной водой тот, которого он успокоил рукоятью меча. На беду ему в руки попало весло Лодейное. Тем веслом он и ублаготоворил его. Добивать его не стали. Решили, что после весла долго не проживешь. Торопились лодии грабить, пока товар вода не унесла. Лодий же ни одной после того разбоя и бури не уцелело. И народа треть осталась. А потом еще и ждать долго пришлось, пока кто мимо водой пойдет и их подберут. Домой попал в беспамятстве. Хорошо еще не бросили. А могли и бросить.
- Ин ладно. Ночую. Но на пристань все же схожу. Смур тебя одного считал, а я, кроме тебя, здесь уже третий. - Усмехнулся он. - И еще будут те, кому в ночь на стене и на воротах стоять. Чем кормить будешь?
- Те со своим кормом придут. - Успокоил его Неждан. - Ночью на стене тоскливо, кусок сам из мешка в рот скачет. Без припаса ни как нельзя.
- Тоже верно.
Ратимир не слушает, о чем говорит Неждан. Нет, нет да и бросит взгляд на Радогора, который о чем - то не слышно переговаривается с враном.
Не знает парень ни своей силы, ни своей цены. Не зря Смур в него двумя руками вцепился и всеми ногами упирается, чтобы удержать его в городе.
И не по времени бы в воинской избе на лавке таскаться, но уж очень влечет его к себе не понятной силой этот юнец с глазами зрелого воина. И юнец ли? За несколько дней лицо огрубело и губы отвердели. Из глаз зимней стужей тянет. И если бы не юношеский пушок на верхней губе, то и юнцом нельзя назвать бы было.
Ребятки, - Отводя глаза в сторону, неуверенно попросил он, - не проговоритесь, что старшина меча не мог поднять и крюком согнулся. А то как я дружину водить буду? На смех поднимут.
Ребятки дружно головой кивают. Де, не беспокойся старшина. Как можно? Убережем все в тайне. И слова не пророним. Или мы не понимаем?
Но Ратимир смотрит на них с подозрением. Не верится. А как верить, если доведись ему быть на их месте и то бы не удержался. Вестимое ли дело боль болью снимать? Положил ладошку на спину и все, беги на лавку. Или иглы в тело, после которых в пору в прискочку скакать, хоть через прясло прыгать.
Но на пристань ушел. Хотел быстро обернуться, но не вышло. Закрутили, завертели дела, затянули и в воинскую избу вернулся затемно.
Ретил его глухом ворчанием. - только со зла можно было придумать для грозного зверя такое имячко, - встретил его глухим ворчанием. По виду чистый лесной зверь и в ночь должен был утянуться в лес, чтобы набить к утру брюхо, а он вытянулся у порога во всю свою не малую длину и косит на него не любезным глазом. И ворон его глаза приоткрыл. Как сел днем на колышек в стене, так и сидит. А птице ли сиднем сидеть над изголовьем? Или на стол моститься. Тут и хлеб режут и яство ставят, и ложки кладут А сгони попробуй. Не придется по нутру вещей птице и ступай следом за старостой.
Лавка пуста. Его ждет.
Охлябя и Неждан вповалку на полу спят. Размахнули руки во всю ширь и отдирают так, что небу жарко. Аж завидки берут, до чего славно спят. Хорошо еще, что потолок матерыми плахами, в пол - бревна кладен, а то бы как ветром сдуло от их молодецкого храпа. Тут же, у стены подменные вои спят и парням ни в чем не уступают. Даже глаз никто не открыл, когда он появился.
Радогор место себе в жилье с воинским припасом облюбовал.
Бэр даже пошевелиться не вздумал. Как лежал, так и лежит И головы не поднял. Де, тебе надо, ты и перешагивай сам через меня, как хочешь. А мне и так хорошо. Лежал, лежу и лежать буду.
- Ну, и как знаешь. Тебе же хуже будет, если оступлюсь.
Но не наступил. Поостерегся.
Через волок месяц рожками в избу заглядывает
- Долго ходишь, сударь Ратимир. - В дверях появился Радогор. - Я уж и ждать устал. Думал, раз отлегло, отступила боль, не придешь больше.
- Так не болит же. - Неуверенно успокоил его старшина.
- Сейчас не болит, а если завтра заболит?
- Ребят побудим. - Сам не понимая почему, начал оправдываться Ратимир. И даже руками развел, показывая, что не так уж он и виноват.
- Их теперь березовым поленом буди, не разбудишь. - Улыбнулся Радогор и подтолкнул старшину к лавке. - Или вечерять будешь прежде? А нет, так оголяйся до пояса.
Ратимир скорбно вздохнул, задрал рубаху и повалился на лавку. Радко помял ладони, чувствуя, как они наливаются теплом, сел, подвинув его к стене и медленно провел ладонями по спине вдоль позвоночника от шеи к пояснице. Потом еще раз. Чуткие и ловкие его пальцы забегали, сминая кожу. Коснулись позвоночника и Ратимир ощутил, как мурашки стаями рассыпались по всему телу, наполняя его сладостным теплом.
- Ныне спокойно спать будешь, сударь.
Радко убрал руки со спины и опустил рубаху. И вздохнул.
Ах, дедко, дедко! Ему бы только услышать той ночью его думки, глядишь бы и по иному все обернулись, если бы вместе были. Не могло не обернуться не по иному.
Утром подошел к лавке и легко тронул Ратимира за плечо.
- На столе хлеб, молоко… Неждан домой бегал. Ну, и что понравится.
Перевязь через плечо и, дожидаясь. Когда ратимир глаза откроет, в двери. Ворон, голова и шея выше лавки, заковылял по полу, стуча когтистыми лапами. Бэр, напоминая о себе, осторожно заскулил.
- Не держу. Можешь проваливать, если не стыдно с такой мордой побираться. - Проворчал на него Радогор. - Но людей не пугай, иначе в лес отправлю.
Все, что он сказал, уместилось в одном коротком сдержанном рыке. Но Ягодка уловил в нем главное, перевалился через порог и покатился к трактиру, свято веря, что уж там то ему не откажут в куске хлеба, а, может, и рыбка для него найдется.
- Не зверь лесной, а блудливая дворовая собачонка. Спит и видит, как бы что стащить.
- Молод еще… - Вступился за Ягодку Ратимир. Торопливо навалил крынку с молоком на лоб, поставил и одним духом опростал ее. - Я с тобой пойду. Позволишь?
Радогор пожал плечами.
- Отчего не позволить, если охота есть?
За городом, за крутым изломом стены, как раз под башней слышны бойкие ядреные голоса. И хохот. Десятка два воев, из тех, кому ночью стражу нести, мечут стрелы во вкопанные в землю плахи, хохоча при каждой неудаче, отпуская при этом едкие шутки.
Появление Радогора и старшины осталось не замеченным. Радогор, когда надо, умел ходить бесшумно и оставаться незаметным. Постоял, покачивая головой, и повернулся к Ратимиру.
- Как за три седьмицы научу, если простого не поймут? Я еще соплю о землю бить не научился, когда мне волхв Вран в руки лук дал. А этих не учить, заново переучивать надо.
Ратимиру были понятны его сомнения. Переделывать всегда сложнее, чем делать. К тому же чужое.
- А ты попробуй сам показать. - Посоветовал он.
Подошел к расшалившимся воям и протянул руку.
- Дай - кА, парень, и я попробую иную науку.
Охлябя, а это был он, без слов отдал ему свой лук.
- Повтори для глухих, Радогор. Как, говоришь, надо?
Так все просто, сударь Ратимир. Когда сам на стене стоишь, а снизу на приступ лезут или в поле стеной стоят, что помнить надо? Близко не подпускать и стрелой прижать, чтобы и дохнуть не могли. А потому тот, кто стрелу быстрей бросать будет. Того и сила. Я не жилу тяну, а луковище от себя гну рукой от себя. Стрела сама слетит, как пальцы отпущу. Могу раньше отпустить, могу позже… Зачем мне во всю силу гнуть, если ворог в двух десятках шагов? И вполовину натяга доспех прошьет. И если так, то сколько стрел я могу пустиь? Тут только пальцы успевай разжимать и новую стрелу на тетиву бросать. Не на охоте зверя в око выцеливать….
Говорит будто бы Ратимиру. Но глазом на воев косит и говорит так, чтобы они слышали. А пальцы же мечутся за стрелами и лук со стоном гнется под его рукой, бросая стрела в цель.
- В бою, понятное дело, не в чурку, не в доску стрелы мечешь, в человека. Можно и не угадать. Но когда стрел вдвое, в пятеро больше летит и каждая в око угодить может, не у всякого решимости хватит на встречу смерти бежать. Стрела ведь не скажет, в кого она высматривает и выцеливает.
Почти слово в слово выпалил дедкову науку. И плаху пока говорил, всю стрелами утыкал. Ни одна мимо не прошла, хотя все видели, что почти не следил, всем казалось, куда стрелу целит и куда она летит.
- А теперь сами попробуйте можете пока не спешить. Пусть руки при выкнут. Но через день за каждую потерянную стрелу бегать до реки и обратно заставлю. Сколько стрел уроните мимо, столько раз и бегать будете. Пока в чем есть, а там и в полном доспехе.
Ратимир, услышав это, даже крякну. Сурово рассудил Радогор.
- И вовсе не сурово. - пробился в сознание голос парня. - Пусть лучше от меня бегают, чем от врага. Со мной дедко Вран куда строже обходился. А это все равно, что рукой по голове погладил.
Затаил дыхание и в оба глаза уставился на Радогора. Подумал, что может ослышался? Сам так подумал. Но Радогор стоит, как ни в чем не бывало. И пристально следит за тем, как тянут длинные, обмотанные берестой боевые луки, дружинники Смура.
- Так быстрее запомнят - Уже в полный голос заметил он Ратимиру. - А иначе не наука, а забава. И бегать попривыкнут.
Понятное дело, быстрей запомнят, не мог не согласиться с ним старшина, растягивая, как учил радогор, лук Охляби. Не привычно. Но зато пальцы всегда в одном месте. Выцеливать не надо. Води луковищем и руку прями.
- И с коня за спину бить сподручней. Но лук короче должен быть. Такой мешать будет.
Снова услышал он голос Радогор .
- Встань спиной и испытай.
Испытал. Сноровки нет, но стрела сама из пальцев рвется.
Охлябя теребит старшину за рукав.
- Сударь старшина. Лук то мой. - И не сдержался, уколол. - А ну, как не угадаешь в чурку и погонит тебя Радогор до реки-
- Сбегаю…
Воины при словах Охляби сдержанно, так, чтобы не обидеть Ратимира, непотребной веселостью, заулыбались.
- И до коей поры прикажешь нам стрелы метать, сударь Радогор?
Это уж к нему Охлябя повернулся. Подумал, что и к нему с усмешкой. Заглянул в глаза. Глаза смотрели серьезно.
- Сегодня? Пока пальцы не заболят. А как попривыкнут, как огрубеют, то и дольше можно. Жизнь, Охлябя, твоя, а она чаще всего от одной стрелы зависит.
Вои обступили его со всех сторон.
- Это и Охлябе вертоголовому понятно, Радогор. Над душой можно не стоять. Своей волей сюда ходить будем. А мечному бою когда учить будешь? - Нерешительно вымолвил Неждан.
Разохотились ребята. Все сразу им подавай. Ратимир чуть голову наклонил. Мол, пусть ребята порезвятся. Глаза жарче гореть будут.
- Коли просите, быть по вашему. - Решился он откликнуться на выразительный взгляд старшины. - Палиц не наделали, поэтому биться бережно, чтобы не покалечить друг друга. Бой все против всех. Кто один на поле останется, тот и со щитом.
- А что тут не понятного? - Удивился Радогор с легкой усмешкой. - Выбирай кого хочешь и бейся. Побил и нападай на другого, как в ребячьей игре.
Ратимир слету угадал задумку Радогора. Со стороны на них посмотреть хочет, чего и кто стоит определить.
- В бою не перебирают. Кто под руку попался, тот и твой. И чужого перехватить можно. И со спины налететь.
Так и есть. Приглядеться к ним хочет. Их сноровку оценить. А по ним и об остальных судить будет. И как в стрельбе из лука потом что - то поправить, что - то добавить.
- Река на гору! - Взревел Охлябя.
И, подхватив тяжелый круглый крашеный щит, очертя голову ринулся в атаку на кряжистого, заросшего до бровей окладистой бородой, воя. И остановился, услышав властный голос Радогора. Понять можно. Перед Радогором осрамиться не хъочет Охлябя.
- Отставить! Ни какой горы. И тем более, реки. Я сказал, все против всех!
Не слышит Охлябя. Грохнул со всего плеча мечом в край щита повыше умбона и тут же подставил под удар свой.
Бой сразу развалился на поединки и разбежался по всему полю перед стеной.
Радогор поскучнел лицом. И, заметив на себе острый испытующий взгляд Ратимира, проворчал.
- Как дрова колют.
- Щит… Пока пробьешься через него…
- А зачем ломиться через него? - Удивился Радогор.
- Щит на то и нужен, чтобы закрыться.
В глазах Радогора появилось нескрываемое удивление.
- Да? Кто бы мог подумать. - Спросил он. - Охлябя! И тот, второй, бородатый. Оба ко мне.
Парень неохотно опустил свой меч и, утирая пот с распаренного меча, подошел к нему. За ним, бросая на Охлябю сердитые взгляды, подошел и второй. Бой, судя по их лицам, разгорался не шуточный. Остальные встали полукругом.
- Щит, Ратимир, хорош тогда, когда надо продавить оборону. Или, как стеной, удержать атаку. А не бегать с ним по всему полю. И мечом в него колотить себе в удовольствие, только надсаду наживешь. Нападай, Охлябя. И ты тоже. Кто - нибудь, дайте мне меч.