И выругал себя. Под утро голос по реке далеко разносится, а он кричит во все горло. Шагнул в тень, держа княжну за руку и пропал. И сколько бы не хлопал Неждан глазами, найти его уже не мог. Шел Радогор быстро и бесшумно, словно не замечая того, что княжна за ним вприскочку еле успевает. До Охлябниной избы было уже рукой подать, когда его снова затрясло в ознобе. Вдавил Владу спинной в тын, с такой силой, что княжна жалобно пискнула. Ее нос уперся в Радогорову спину, как раз между лопатками.
Не раздумывая, качнулся влево и ударил коротко. Без замаха. Затем еще раз. И княжна услышала глухой стон и звук падающего тела. Затем быстрые шаги возвращающегося Охляби, который убежал даоеко вперед, чтобы оповестить своих о дорогой гостье. А Радогор раскрутил меч кистью и еще одно тело упало ему под ноги.
- Как я мимо пробежал?
Охлябя виновато крутил головой и скреб затылок, словно пытаясь там найти ответ на свой вопрос.
Влада выбралась из - за его спины и ладонью растирала придавленный нос. Взгляд упал на неподвижные тела у ног Радогора.
- Тащи их, Охлябя, за ноги на свет.
- И все таки… - Охлябя, чувствуя свою вину, проследил за ее взглядом.
- Не ты им нужен был, вот и пропустили молча.
- Те, с "дракона", трое…
Охлябя выпер убитых на свет и теперь стоял, разглядывая, их.
- Это они пришли с тебя виру взять за убитого ярла Гольма - Свирепую секиру. - Убежденно сказал он, закончив осмотр. - Но как уследили? Даже вои не знали, кто в караульне скрывается.
- Не важно кто скрывается, важнее что скрывается. А остальное само приложится, если знать куда класть.
Сам иначе думал. Не за ним шли. Поединок был честный, без лукавства. А они вои. За ней, за княжной шли. Жертвой того Одина умилостивить, чтобы ярла принял. И не в последний раз пришли. Из города не уйдут, пока своего не добьются. Следить, выкарауливать будут, пока своего не добьются.
- Не секирой, не мечами, ножами хотели употчевать тебя. И лезвия сажей вывозили, чтобы месяц не высветил. И, правда, зачем секира, когда ночью и из - за угла сподручней. - Охлябя старался говорить рассудительно, как бывалый воин. - Неждан, я за воеводой. А ты этих постереги.
- Думаешь, убегут? - Ухмыльнулся, подходя, Неждан. - Это после Радогора? После его меча долго не набегаешь.
Княжна вцепилась в Радогоров локоть и хлюпала носом.
- Идти сможешь, княжна?
Княжна еще крепче вцепилась в его локоть, решив, что хочет бросить ее одну в чужом городе этот, уверенный в своей силе, парень.
- Дорогу выдержишь?
- И далеко ли собрался? - Услышали он угрюмый голос воеводы Смура, которого поднял Охлябя среди ночи.
- Уходим, сударь воевода. Не серчай. - Спокойно, словно не замечая злого взгляда воеводы, ответил он. - Ребята твои кое - что запомнили. Но ты их не жалей. Гоняй без всякого сострадания и пощады. Охлябе отдай меч, Неждану стрелу. Гребенка же пусть возьмет копье. У них лучше других получается.
Повернулся к лесу и вытянул шею. Грозный призывный рев разъяренного могучего бэра раскатился над городом и рванулся к лесу.
- Тише ты! Город разбудишь.
Радогор пропустил его слова мимл ушей.
- Не за себя боюсь, за княжну.
- Княжну Владу я сам с дружиной провожу!
Воевода говорил, как о деле решенном, а для убедительности еще и рукой припечатал. Сказал, как отрезал!
- Большой дружины ты, сударь воевода, не дашь. У тебя ее у самого по пальцам перечесть… И город как без защиты оставишь? А от малой дружины больше вреда в дороге, чем пользы. Шуму много, а доведись до дела, ее саму оборонять нужно.
Радогор говорил уверенно, со знанием дела.
- И на своем подворье тебе ее не укрыть. Коли начали искать, все равно найдут.
- А ты убережешь? - Вопрос язвительный. Злой. Не привык воевода к возражениям. А с тех пор, как не стало старосты Остромысла и вовсе.
- Уберегу, воевода. Я последний из рода Бэра. - И прислушался. За воротами, ломясь в город, буйствовал Ягодка, поспевший на зов друга. - Вран опасность углядит, родичи помогут. Отец - лес укроет, леший на дорогу выведет, кикимора, и для нее заветное слово есть, от погони укроет.
- Прав Радогор. Напрасно споришь, Смур. - Услышал воевода за спиной спокойный, как всегда рассудочный голос. - Как зрелый муж он все рассудил. Но если хочешь, у княжны спроси. Пусть она сама скажет, с кем пойдет.
А что спрашивать, когда и без вопросов все ясно. Висит княжна на Радогоровой руке, не оторвать. Если только вместе с его рукой.
- И скажет она он лучше нас с тобой, какой город ее укрыл, от гибели уберег. - Добавил Ратимир, понимая беспокойство Смура. - Уйдут они, и эти город покинут. Снова спокойно заживешь. А как опасность минет, так сам в Верховье нагрянешь…
Радогор с облегчением, не сдержавшись, вздохнул. Умел Ратимир вовремя прийти на выручку. А воевода после слов старшины больше не возражал, хотя все еще недовольно сопел, дергая бороду. И самому ему не хотелось огорчать Смура. Встретил его воевода добром, от Остромысла уберег. А если и злится, так не о своей выгоде печется, городу добра ищет.
- Прощай, воевода. Не поминай лихом. - Легко поклонился он. Не обидно хорошему человеку кланяться. - Случись беда, позови. Приду, если жив буду, где бы ни был. Доброту твою помнить век буду.
Не удержавшись, обхватил руками за плечи, и прижал к груди. Смур сразу задохнулся в его руках, чувствуя, как проходит обида.
- Скажи только его братьям, а они уж найдут. - Указал он глазами на ворона.
Подошел к Ратимиру.
- С тобой не прощаюсь, Ратимир. - Сказал он, сжимая руку старшины в своей ладони. - мир просторен, да дороги в нем узкие. Верю… Не верю, знаю, что сведут они нас еще вместе.
Постоял, молча глядя на старшину. Обнял левой рукой, притянул правой, похлопал по спине и решительно оттолкнул от себя.
- Охлябя, Неждан… - Поискал глазами третьего. - Гребенка, не прячься, вижу…
Сграбастал все троих в охапку, сдвинул вместе, так, что кости у ребят затрещали. Охлябя дурашливо поморщился и взмолился, с усилием выжимая из себя слезу
- Позову, придете? - Шепнул он всем троим.
- Бегом прибежим. Только позови. - За всех, не раздумывая, ответил Охлябя. Глаза заблестели от восторга. - Только когда?
- Когда и сам не знаю. Но что нужны будете, это точно.
Разомкнул руки и княжна тут же вцепилась в его локоть. Сделал несколько быстрых шагов и обернулся.
- Сударь воевода, этих троих лучше не показывать. А сами искать не решаться. Сгинули и сгинули… по пьяному делу. Одним больше, одним меньше. Кто их считать будет? А на вас вины нет. А прижмет, на меня покажите. Пусть догоняют… - Постоял, подумал. - Вам же всем спасибо за хлеб, соль, за кров и за ласку. С вами душа немного оттаяла.
Глава 10
У кромки леса его заставили обернуться чьи - то торопливые шаги. Остановился. Неждан догоняет. Добежал и без слов повесил на плечо, внушительных размеров, мешок.
- Здесь хлеб, соль, луковицы и вяленая кабанина. Не бог весть что, но дня на три хватит. А то ушли, в чем были. - с трудом переводя дыхание, заторопился он. Мельком взглянул на Владу, и смущенно закончил. - А то остались бы? Слаба еще княжна. Что же мы вас всем городом вас не обороним?
Радогор решительно мотнул головой.
- На Ягодку сядет. За хлеб спасибо. Торопился и совсем забыл, что дорогой есть надо. А оборонить? Видит нас кто - то, Неждан. Глаз не сводит. Зачем городу лишние заботы. Своих через край.
Легонько шлепнул парня по плечу и, не сказав больше ни слова, скрылся в лесу увлекая за собой княжну. Лес, принимая их, приветственно зашелестел, зашумел листьями. И Неждан с удивлением отметил для себя, что словно принял и спрятал их под зеленой занавесью от его взгляда.
А Радогор углубившись в лес, остановился.
- Прав Неждан, княжна, слаба ты еще, чтобы идти. А пути назад нет. Идти надо. Ну, да ничего. В полдень передышку сделаем.
Подхватил ее на руки и бережно усадил на спину бэра.
- Так быстрее пойдем.
Бэр скосил, повернув голову, на девушку глаза, но промолчал. И радогор, пожалев его, потрепал по просторной холке.
- Успеешь еще, брат, попастись в малиннике.
По лесу шел уверенно, словно здесь, в этих лесах родился, а не на краю леса. Изредка приостанавливался и наклонялся над цветком, разглядывал его, поглаживал его пальцем, принюхивался, а затем поддевал его ножом под корешок, счищал и сдувал с корня землю и осторожно прятал за пояс.
Как - то поймал на себе ее удивленный взгляд и смущенно пожал плечами.
- Путь не близкий, княжна. В дороге все сгодится.
И снова шел впереди, прислушиваясь к лесу.
Солнце медленно поднималось над лесом, согревая его. Бэр все чаще и чаще останавливался, чтобы наклонится над грибом и на ходу отправить его в рот. Или проводить жалобным взглядом муравьиную кучу, которую разглядел чуть в стороне от их пути. Но Радогор делал вид, что не замечает его страданий. И только раз обернулся и, не останавливаясь, обронил.
- И не стыдно? Большой вырос, а стонешь, как щеня неразумное. Вран не меньше тебя проголодался, а помалкивает.
Вопрос спорный, сам видел. Вран на его плече дремал, покачиваясь. А бэр шел своими ногами, к тому же с поклажей.
Владе стало жаль бедного бэра и она скатилась с его спины.
Ягодка обрадовано взвизгнул и конским скоком обежал к огромному, в его рост, муравейнику, смешно вскидывая широкий зад. А скоро до них донеслось его радостное урчание.
Радогор смущенно посмотрел на княжну и виновато вступился за друга.
- Как дитя малое. Нисколько не терпит. Брюхо раньше его на свет родилось. Все бы жевал и жевал. Притомишься, скажи. Я понесу. Недолго осталось. А там и отдохнем.
Поднял голову и поискал глазами врана, который когда - то успел взлететь с его плеча.
- Сейчас в сторону надо принять. Ты за меня возьмись, легче идти будет.
Влада послушно вцепилась в его локоть, чувствуя, как от него исходит уверенная сдержанная сила и непонятное тепло. До сих пор понять не могла, почему так слепо и безотчетно доверилась ему, незнакомому воину и отказалась от дружины, которую предлагал ей воевода. А теперь идет глухим лесом, повиснув на его руке и на душе ее покойно и благостно.
- Близко уж, княжна. - Снова проговорил Радогор и повернулся к ней. Увидел мокрое от пота лицо и усталые глаза, легко, как ребенка, подхватил ее на руки.
- Прости княжна за дерзость. Накажешь, как придем.
Владе осталось одно. Обнять его шею руками и прижаться щекой к его просторному уютному плечу.
А Радогор, словно не замечая тяжести ее тела, хотя какая в нем тяжесть, перешел на легкий размеренный бег. А скоро, как он и обещал, ее глазам открылась, широкая, поросшая густой травой и ярким цветами, поляна. А в центре поляны гордо высился, подпирая кроной небосвод, могучий красавец дуб.
- Здесь и отдохнем, княжна.
Бережно поставил ее на ноги и пошел. На ходу раскручивая вязки мешка, к дереву. Остановился около него, коснулся рукой каменно - твердой коры и поклонился поясно, в ноги.
- Здрав будь, дуб - отец. Прими гостинец от последнего сына бэрьего рода. - Услышала княжна его сдержанный голос. И увидела, как он отделил от хлеба четверть. Присыпал ее солью и, снова поклонившись, положил туда, где корни поднимались над землей. - Прости, что скуден дар, отец - дуб. Спешно собирались, иного не припасли.
Качнул старый дуб развесистой кроной, зашумел ласково и опустил ветви к Радогору, словно обнимая его. И что - то. Чего не поняла Влада, прошелестел ему на ухо листвой.
- Подходи, княжна. Дуб - отец принял нас. - Позвал ее Радогор. - Тут и обождем, пока не поправишься.
Подходила к дереву с осторожностью. Слышала, что раньше и деревья умели человеческую речь разбирать, и люди их языком владели. Но что самой увидеть придется и во сне увидеть не могла. Шла, робко поглядывая на могучее дерево, над которым стаями поднялись потревоженные птицы, пытаясь взглядом дотянуться до вершины. И не могла. Даже голова от усилия закружилась. А сквозь густую листву, казалось, следили за ней внимательные, задумчивые глаза.
Ворон, Радогорова птица, не испытывая и малейшей робости, пристроился сверху, на ветке и пробовал на вкус зеленый желудь и поглядывал на нее насмешливым черным глазом.
- И не привыкла кланяться, но все же поклонись. - Его голос звучал прямо в ее мозгу. - Хуже не будет. Не каждый день видит он княжен подле себя.
Влада послушно согнулась в поясе.
- По здорову ли, дуб - отец?
- Дедко Вран сказывал, что в прежние времена, пока не пришли другие боги к людям, все, кто жил в то время, ему кланялись. Древу - отцу. Он и приют даст, и крышу над головой, и теплом одарит. И накормит, и напоит. Силу, здоровье вернет, как притомишься. А попросишь, и судьбу укажет. Только уметь просить надо. Ныне же отвернулся лес от людей. Обижать его стали, внимать разучились ему.
С удивлением слушала она этого странного парня. Не поймешь сразу воина ли, или волхва. Прижалась к дереву, рядом с которым сама себя чувствовала слабой травинкой.
- Слышишь, как кровь по его телу бежит? Только не бьется в жилах, как у людей, а журчит неслышно, убегая в каждую веточку, в каждый листочек.
Раскрыла в удивлении на него глаза. Дивные речи говорит. Как о живом. А люди их под пилу, топором и в печку. Снова обратила взгляд к дереву. Ветви, словно соглашаясь со словами Радогора, шевелились рядом с ее лицом.
- Я люблю слушать его. - Радогор с нескрываемой нежностью, провел ладонью по стволу. - Не это, конечно, другое. Около дедкова жилья стояло. Ляжешь под ним, раскинешь руки, глаза закроешь… а оно шепчет в ухо, рассказывает о том, что видело, что слышало за длинный свой век. Речь плавная, неторопкая. И думается хорошо.
Наклонился к корням и бережно, чтобы не помять, развел руками траву. И исчез, словно в яму провалился. Влада вздрогнула, но тут же услышала его спокойный, уверенный голос.
- Спускайся ко мне, княжна…
Наклонилась, чувствуя, как трепещет ее сердце, и через густую траву увидела нору. Запах цветов забился в ноздри. Чихнула, закрыв нос ладошкой.
- Спускайся вниз, княжна. - Повторил Радогор. - Не бойся, я приму.
Робея, вперед головой, влезла в нору, прямо в подставленные Радогором, руки.
- Не упади. Пока глаза не привыкли, упасть можешь.
Влада, медленно поворачиваясь вокруг ноги, огляделась. Нора оказалась и не норой вовсе. Сухо… и просторно. Радогор стоит в рост и голову не клонит. Со всех сторон ровный свет льется.
- Отец - дуб для тебя уже и питье за ласковое слово приготовил. - Сказал Радогор и указал взглядом на темную, мерцающую лужицу в углублении толстого корневища. - Пей без опаски. Сразу почувствуешь, как сила к тебе возвращается. А мало будет, скажи… еще даст. Вечером я тебе корешков дам пожевать. Лучше бы их крутым кипятком залить и дать потомиться. Но не любит отец - дуб огня. А корешки и так есть можно. Они силу возвращают. После них хоть день от зари до зари беги и не притомишься.
Пока слушала, он вьюном выскользнул из норы. И вернулся с охапкой свежей пахучей травы. И исчез снова. И опять вернулся с травой. Ловко разравнял ее в одном углу. Остатки бросил на корневища в другом. И достал из мешка чистую холстину. Совсем не удивляясь предусмотрительности Неждана. Княжна привыкла со скатерти вкушать.
Встряхнул легонько и расстелил ее между корневищами.
Порезал хлеб тонкими ломтями, так же тонко порезал и вяленую кабанину. Выложил все на середину и, подумав, добавил ко всему деревянную, обтянутую кожей, баклагу с водой. И две глиняные кружки.
- Прости, княжна, за бедный стол.
Повернулся к ней. Княжна все еще стояла, сосредоточенно глядя, на темную лужицу, в сомнении глядя на нее.
- А ты на колени встань и губами, как из ладошки. - Посоветовал он. - А я уйду пока, чтобы взглядом тебя не смущать.
В глазах княжны появилась тревога. Брови вскинула. Жутко одной оставаться здесь, под дубом - исполином. Корневища, как змеи вьются и по бокам, и над головой. Радогор понял ее и улыбнулся. Глаза его потеплели.
- Здесь тебя ни кто не тронет, княжна. И я рядом буду. Еще травы принесу, чтобы спалось лучше. А потом уж и за стол сядем.
Покраснела от стыда. Как бы плохого не подумал. Тело все еще помнит тепло его сильных рук, а щека уютного ложа не забыла. Не девка же теремная, а как никак княжна и дочь воина, который землю на порубежье дальнем берег.
И, следуя его советом, встала на колени и склонилась над лужицей.
- И меня не опасайся, княжна. Волхв я…
Прижалась губами к лужице. Влага прохладная и сладковатая на вкус. И выпила, высосала ее, не отрываясь, чувствуя, как с каждым глотком молодое тело наливается силой и легкостью. С сожалением вобрала в себя последние капли и подняла голову, глядя на Радогора с нескрываемым огорчением.
Радогор, который вернулся с новой охапкой травы, с удовольствием посмотрел на ее, сразу порозовевшее, лицо. В нестерпимо синие глаза, и успокоил.
- Вечером еще даст. А пока хватит. Нельзя много сразу. А пока к столу. Отведаем того, что Неждан принес. Я же пока выйду, друзей угощу.
Но и выходить нее пришлось.
Ворон, постукивая по кореньям когтями, сам спускался в пристанище. Остановился, с любопытством озирая их укрытие, и устроился на краю холстины, раздумывая с чего бы начать. А за ним и бэр затолкал голову в лаз и заревел от обиды. Радогор заглянул в его обескураженные, раздосадованные глаза и засмеялся.
- Муравьев не хватило?
Отхватил от хлеба еще четверть и щедро присыпал солью, подал бэру и потрепал по Глове.
- Сюда больше не лезь. Сам вынесу. Вытопчешь всю траву и лаз явишь. Нам теперь, брат бэр, незаметно жить надо. - Предупредил он его, и вернулся к их столу.
Княжна к трапезе без него не приступала.
Подвинул к себе ломоть хлеба, сверху на него бросил пласт кабанины, взял было в руки луковицу, но есть ее раздумал. Дух от лука такой, что в пяти шагах с ног валит. Желудок тут же отозвался ворчанием, а едва он поднес кусок ко рту, взвыл от нетерпения.
Княжна ела бережно. Хлеб держала двумя перстами. Так же брала и кабанину, оттопыривая мизинный палец в сторону. И не откусывала, а отщипывала по птичьи, бросая в его сторону быстрые взгляды. Как бы худо о ней, - догадался Радогор, - не подумал. Но потом увлеклась, и забыв о приличиях, закусывала так, что и бэр бы позавидовал, если бы увидел. К концу обеда заметно обмякла, глаза посоловели, и уже не один раз прикрывала рот ладонью, чтобы скрыть зевоту.
- Холстину поверх травы расстели, я же на воле посижу.
И снова встретился с ее испуганными глазами.
- Волхв я, волхв… - Пробормотал он, повернувшись к лазу.
Но не волхва видела она перед собой. Молодого воина с гладким, чуть тронутым летним загаром, лицом и серыми холодными глазами, которые умеют в самую душу, заглянуть. С крутым разворотом рук, в которых сидишь, покачиваясь, как в зыбке, с грудью, которой и в подкольчужнике тесно и гибким станом. И веет от него такой силой, что весело и тревожно делается в груди.
- Хорошо. Я здесь посижу. - Согласился он - А Крак с Ягодкой постерегут. Убереги нас дуб - отец.
Дуб закряхтел, корневища поползли из земли, сплетаясь в тугой узел напротив лаза.