Они вышли, и коридор за дверью быстро опустел. Поток плащей и платьев схлынул, оставив одинокое бронзовое изваяние.
- Геррод… - с облегчением выдохнула Катрин.
И отступила, давая ему войти.
На ходу он тихонько коснулся ее руки - молчаливое одобрение разговора с Аргентом.
Катрин закрыла дверь.
Он остановился, оглядываясь.
- Мы одни, - заверила его Катрин.
Тогда он повернул рычажок на шее и откинул шлем, обнажив бритую голову с татуировками. Невесело улыбнулся:
- Нынче ночью Аргент не уснет.
Катрин усмехнулась.
- И обед, я слышал, пришлось отменить.
- Хоть какая-то радость. - Она жестом предложила ему сесть. - Тилар будет счастлив.
- Да… правда, вряд ли он будет так же счастлив, когда узнает, что произошло с его флиппером.
Садиться Геррод не стал, отошел к занавешенному окну. Доспехи при этом жужжали как-то надрывно.
Катрин приблизилась к нему.
- Что там оказалось?
Он отодвинул тяжелый шерстяной занавес. Пламя очага отразилось в стекле, как в зеркале.
- Механизмы корабля были в полном порядке - насколько, во всяком случае, можно судить по тому, что от них осталось. Причиной беды, похоже, явились алхимические кровяные составы. Уровень Милости в них почти иссяк. Счастье, что корабль вообще приземлился.
- Что же случилось с алхимией?
- Милость вытянули из нее во время полета.
Катрин вздрогнула.
- Кто? Злоумышленник? В механизмы налили черной желчи?
- Нет. Я переговорил кое с кем из экипажа. Все началось, когда судно догнал ураган, который осаждает нас сейчас.
- Ураган?
Геррод кивнул на окно. Катрин шагнула ближе, вгляделась.
Мир за стеклом укрыт был белой круговертью. Под тяжестью снега ветви змеиного дерева пригнулись к самому балкону. Метель усиливалась на глазах.
- Я не понимаю, как это может быть, - сказал Геррод. - Но что-то с этим ураганом не то. Пока я был на причете, мои собственные механизмы стали работать медленнее. Я думал, что виноваты холод и сырость. Но и здесь, в тепле, лучше не сделалось.
Он шевельнул рукой. Катрин услышала надсадный скрип.
- Твоими доспехами управляет воздушная алхимия, - задумчиво сказала она.
- И огненная. Подозреваю, что только благодаря огненной алхимии я еще и способен двигаться. Когда вернусь к себе, проверю.
Катрин поразмыслила над услышанным.
- Что же, по-твоему, выходит? Ураган каким-то образом втягивает в себя Милость?
Геррод пожал плечами.
- Движение воздуха - суть любого урагана. В последнее время стоял необычный холод. И в этом странном урагане, возможно, таится ответ почему. Вдруг затянувшаяся зима породила какую-нибудь дикую Милость, которая и носится теперь по ветру? В любом случае, пока задувает с моря, лететь на флиппере куда бы то ни было - верная смерть. И не уверен я, что путешествовать по земле безопасно…
Катрин не отрываясь смотрела на снегопад.
- Значит, нельзя ни войти в крепость, ни выйти из нее?
Геррод кивнул.
- Сожалею, что добавил еще бремени.
Катрин провела пальцем по нижней полоске на своей щеке.
- Пустое. Уж лучше знать обо всем заранее, чтобы успеть подготовиться. Я отправлю вестника в городок и велю запереть крепостные ворота. До тех пор, пока мы не выясним, в чем тут дело.
Она заметила вдруг тревогу на его лице, отраженном в стекле.
- Что еще?
- Время, когда нагрянул ураган… - Геррод покачал головой. - Посвящение Тилара в рыцари… собравшееся здесь множество народу…
- Ну не наслали же его на нас специально. Управлять ураганом не под силу даже богу.
Он все смотрел в окно.
- Геррод?
Он снова покачал головой - то ли соглашаясь, то ли наоборот, Катрин не поняла. И отошла наконец от окна. Мнению Геррода она доверяла достаточно, чтобы запереть в крепости всех и вся, пока ураган не кончится. Но в худшие его подозрения ей верить не хотелось. Есть пределы даже для божьей силы.
Словно читая ее мысли, Геррод сказал:
- А если это не один бог?
Ответа у Катрин не нашлось.
Сделать она могла только одно - принять меры предосторожности и надеяться, что в своих самых мрачных предположениях Геррод ошибается. Но знала наверняка: выходить в этот ураган никому не стоит.
- Холоднее, чем соски у шлюхи, - проворчал Роггер.
- Надо думать, опыт по этой части у тебя имеется, - заметил Тилар, проходя под опускной решеткой ворот Ташижана.
Роггер хмыкнул.
- Да уж. Только та девка из Неверинга хотя бы во всех остальных местах была тепленькой. За этими же воротами ничем не согреешься.
Он кутался в кроличьи меха, лицо прикрывал шерстяным шарфом. Вира Эйлан шагала рядом в тяжелом меховом плаще с капюшоном. Тилару не удалось убедить ее остаться, поскольку на их этаже, наслушавшись толков о демоне, встал на страже сержант Киллан.
Втроем они перешли замерзший ров и очутились на дощатом помосте меж Ташижаном и прилегавшим к нему городком, где располагался рынок. То было скопище лавчонок, пивных, постоялых дворов - место шумное, оживленное, грязное, где вечно слышались крики и брань и шатались распевающие песни пьяницы.
Но не сейчас.
Снег падал в глубокой тишине. Даже ветер смолк, хотя издали, из-за городка, и доносился рокот, напоминавший прибой, что накатывается снова и снова на морской берег. Вид вокруг лишен был красок и глубины и походил на небрежный набросок углем на белом пергаменте.
Снега намело по щиколотку.
- Держитесь ближе, - посоветовал своим спутникам Тилар.
Поднял фонарь повыше, открыл заслонку. Маленький огонек внутри затрепетал, как испуганная птичка в клетке. Света его хватало едва лишь на длину вытянутой руки.
Они миновали рынок, углубились в узкие городские улочки. Здесь кое-какие признаки жизни имелись - свет просачивался сквозь щели в ставнях, тренькали струны одинокой лиры за крепко запертой дверью, из каменных труб поднимался дым. Но чем дальше от высоких стен Ташижана, тем меньше их становилось. Тьма, погашенные очаги, стылая тишина.
- Ничего впереди не видать, - негромко, словно опасаясь, что услышит кто-то посторонний, сказал Тилар. Затем остановился и потопал, чтобы сбить снег с сапог.
Роггер под мехами содрогнулся.
- Никогда еще не было такого мороза в конце зимы. Может, крысы всего лишь погреться побежали?
Эйлан подняла голову, принюхалась. Увидела, что Тилар смотрит на нее, смерила его холодным взглядом. Прекрасное лицо, обрамленное рысьим мехом… очаровательная ловушка для его семени - когда он готов будет исполнить клятву. Но ни высокие скулы, ни изящный нос, ни соблазнительные губы не могли замаскировать лед в ее глазах, который вечно напоминал ему о том, что она - вира, порождение алхимии, результат одной из бесчисленных попыток сделать божественной человеческую плоть.
Правда, сейчас в ее взоре, обычно непроницаемом, Тилар уловил иное выражение.
Страх.
- В чем дело? - спросил он.
- Лучше бы нам вернуться, - ответила Эйлан. И оглянулась на оставшуюся позади улочку. - Снег… пахнет как-то странно.
Тилар тоже принюхался. Ничего необычного не почуял. Но тело помимо воли вдруг напряглось, словно желая поскорее согреть втянутый в легкие морозный воздух, который ощутил некто внутри его и беспокойно зашевелился.
Земля качнулась под ногами, и Тилар невольно взялся за грудь, где таился после смерти Мирин ее наэфрин, подземное божество, - за черным отпечатком руки, в клетке ребер. После сражения при Мирровой чаще Тилар не вызывал создание тьмы ни разу, желая вовсе забыть о его существовании. Но стоило тому шелохнуться, как иллюзии пришел конец. С места сдвинулось все, что не было костями и кожей Тилара, и он чуть не застонал от мысли о том, как мало у него собственной плоти, как пуст он на самом деле изнутри.
Три долгих мгновения прошло, прежде чем земля вновь обрела свою устойчивость.
Роггер глянул на него прищурясь, словно что-то почувствовал. И пожал плечами.
- Можно и вернуться. Теплый очаг и глоток вина куда милее этого чертова снега и ветра.
Тилар покачал головой. Он хотел увидеть истинное лицо урагана, чьи стенания уже доносились до них с окраины городка. Пройти оставалось немного. Всего-то несколько кривых улочек с ветхими домишками, многие из которых были давно заброшены.
Они снова двинулись вперед. Сугробы здесь громоздились выше, налетал порывами ветер, швыряя в лицо сухой, колючий снег. Миновали пустую конюшню. Ветер уже разметал ее соломенную крышу и пытался теперь выломать двери, нещадно тряся их и колотя.
И вот остались позади последние дома.
- Сладчайшие боги! - ахнул Роггер. - Кто украл мир?
Вопрос был не лишен смысла.
Перед ними непроходимой стеной встала метель. Несущаяся через холмы, с востока на запад, со штормовой скоростью. До того места, правда, где они остановились, долетали лишь редкие, как бы случайные, порывы, предупреждая, что дальше идти не стоит.
- Похоя^е на то, что вокруг нас вьется смерч, - заметил Роггер.
"И сердце его - Ташижан", - подумал Тилар. Сделал с опаской шаг вперед, присматриваясь.
- Ураган нас окружил? Но зачем?
- Набирает силу. Прислушайся - и почувствуешь его голод, - ответила Эйлан.
Стоны ветра постепенно перерастали в вой.
- То-то крысы убежали, - пробормотал Роггер. - Пожалуй, и нам пора.
Тилар медленно кивнул. Следовало предупредить об опасности Катрин.
- Поздно, - пробормотала Эйлан.
Он повернул было обратно, но, услышав это, снова взглянул на стену урагана. В снежной белизне ее появились темные прожилки, словно в крутящееся воронкой молоко пролили чернила.
- Что-то приближается, - сказала Эйлан.
Тилар и сам вдруг ощутил это. Внезапную тяжесть в воздухе.
В следующее мгновение из вихревого столба вырвалось леденящее дуновение, подобное резкому выдоху, и окатило их волной изморози. Тилар отшатнулся. Ресницы разом заиндевели, щеки онемели от холода. На глазах выступили слезы и замерзли. Он даже моргнуть не мог, глядя в лицо урагану.
А лицо у того и впрямь имелось.
Маслянисто-черные штрихи, клубясь в снежном омуте, сложились в черты чудовищного лика, огромного, как стены Ташижана, но расплывчатого, нечеткого. И Тилар понял, что это не масло и не чернила, а Глум - дымообразная субстанция наэфира, просочившаяся в Мириллию.
- Бежим… - вымолвил он непослушными губами.
Но с места сдвинуться оказалось не просто - сапоги примерзли к земле, налились ледяной тяжестью плащи, ноги онемели. Тилар вцепился в Роггера, поволок его за собой. Один шаг, другой… Эйлан, согнувшись, словно сопротивляясь неведомой силе, заковыляла следом.
Тут голос урагана изменился. Или вой ветра ослабел и позволил его услышать. Сперва хрустальный звон донесся до них, веселый, переливчатый. А после - песня… такая же ускользающая, неясная, как лик урагана.
Тилар напряг слух, пошел медленнее. Потянул за рукав Роггера, чтобы тот тоже прислушался.
- Иди… не стой! - воспротивился вор, вырываясь.
Тилар медленно повернул назад.
Но Эйлан была начеку. Она ударила его в лицо кулаком так, что запрокинулась голова.
- Песня-манок, - просочился ее голос сквозь гул в ушах.
Их окатило второй морозной волной, еще ужаснее первой.
Холод был такой, что Тилар почувствовал себя голым. Сапоги будто срослись с землей. Казалось, даже внутренности заледенели. Роггер с криком схватился за грудь. Тилар бросился на помощь… но плащ, коснувшись каменной стены, примерз к ней и не пускал. Сил вырваться не было, так онемели руки и ноги.
Эйлан, держась за горло, упала на колени. Воздух превратился в лед, сковывающий легкие.
В глазах у Тилара потемнело. Он оглянулся на ураган.
Лик в снежной буре стал четче… и казался знакомым. Но кто это, понять ему не удалось. Вниманием снова завладела песня, исходившая не из уст лика, а звучавшая отовсюду, словно ее пела метель. В ней не было слов, лишь сладость, что вливалась в закоченевшие уши подобно теплому вину.
Бежать Тилару расхотелось. Слушая эти звуки, он чувствовал себя счастливым.
Но кое-кто другой - нет.
В глубине его тела, в клетке из костей, восстал вдруг, неистово содрогаясь, корчась, словно песня жгла его, наэфрин. Никогда раньше не бился он с такой силой, стремясь высвободиться. Но сбежать не мог. Песня крепко держала Тилара и его заодно. К свободе вел всего один путь.
- Эги… - выдавил Тилар из смерзшихся губ.
Больше он не мог ничего - в плену холода и песни.
И все же это единственное слово было услышано - тем, кто сам впервые сказал его Тилару. "Эги ван клий ни ван дред хаул". Древний литтикский, язык богов. Роггер знал, что это означает. "Сломай кость и освободи темный дух".
Ураган уже бросил вора на колени, лицо Роггера исказила мука. Но рука его, державшаяся за грудь, нырнула под плащ. К поясу. И, словно бы рожденный из воздуха Милостью, в ней появился кинжал.
Это было последним, что видел Тилар. Его накрыла тьма, теплая, пронизанная песней, звучавшей столь сладостно, что притих даже наэфрин.
Потом тьму прорезала серебряная вспышка.
Кинжал, сверкнув перед глазами Тилара, ударил - туда, куда немногим ранее угодил кулак Эйлан. Ударил не лезвием, рукоятью. И сломал ему нос.
Боли Тилар не почувствовал - лицо онемело от холода. Но как маленький камушек, сдвинутый с места, вызывает обвал, так и этот перелом повлек за собой лавину других. Треснули кости одной ноги, затем второй. Тилар упал - и подломилась рука, на которую он оперся. Ни единой целой кости не осталось в теле. А потом они начали срастаться - криво, уродливо. В единый миг вернулось все, что исцелила некогда богиня Мирин, и на земле теперь лежал прежний калека.
Сквозь черный отпечаток на его груди, прожигая одежду, вырвался столбом дыма из своей темницы наэфрин. Чудовище - наполовину змей, наполовину волк. Взмыл в воздух, расправил черные крылья, вытянул шею. Опустился наземь, и под когтистыми лапами его начал таять, исходя паром, снег. Глаза запылали яростным огнем. Взгляд их обратился к стене урагана.
Тело Тилара терзала боль, выворачивая суставы. Он с трудом поднялся на колени, встал, скрюченный, хромающий, тень былого рыцаря. И почувствовал, что холод сделался слабее. Тот, прежний, казался всего лишь страшным сном.
Он двинулся к Роггеру, который предусмотрительно прижался к земле, опасаясь крыльев дред хаула, темного духа, наэфрина Мирин. Прикосновение этого создания Глума было смертоносным для всех, кроме его носителя. Обоих связывала сейчас призрачная пуповина, тянувшаяся наружу из груди Тилара. Вокруг отпечатка руки дымилась обгоревшая одежда - белье и плащ.
Тилар помог Роггеру подняться на ноги.
- Больше я в мудрости крыс не усомнюсь, - проклацал зубами тот.
В снежных вихрях слышались еще отголоски песни-манка. Но власти над Тиларом они уже не имели. Освобождение демона развеяло чары, довлевшие над ним. Над ними обоими.
Наэфрин припал на передние лапы, раздул дымную гриву, бросая вызов урагану.
И тут Тилар заметил, что кого-то среди них не хватает.
- Где?.. - начал он и увидел сам.
Вира вышла за пределы городка и брела к стене урагана.
- Эйлан! - крикнул он.
Но та словно не слышала. Тилар понял, что ею тоже завладела песня-манок. Вира, рожденная Милостью, осененная благословением - или проклятием, - была столь же восприимчива к ее чарам, как сам Тилар. Она сопротивлялась изо всех сил и даже попыталась спасти его. Догадывалась, возможно, что, выпустив демона, он будет защищен, и ударом своим хотела сломать ему нос.
Но не смогла.
Он рванулся за ней, чтобы оттащить от урагана. Но куда там - с его хромотой, непослушными ногами… В следующее мгновение она исчезла в снежной круговерти. Только что была - и не стало.
О нет…
Из урагана на него смотрел некто, бесстрастно, холодно, - смутный силуэт, начертанный во мраке неуверенной рукой. Налетел ветер, силуэт пропал, словно и не было его, развеялся снегом. Но Тилар успел узнать того, кого знал издавна, помнил еще по прошлой жизни. И понял, чью личину носит ураган.
Немыслимо…
- Все кончено, ее не спасти, - сказал Роггер и потянул его за руку. - Надо рассказать Катрин, с чем мы столкнулись.
И с кем.
- Теперь уж можно не сомневаться, - пробормотал вор.
Тилар повернулся к нему.
- О чем ты?
Роггер оглянулся на снежную стену, в которой исчезла Эйлан.
- Мы - в осаде.
Глава 8
СЮРПРИЗ НЕ КО ВРЕМЕНИ
- Замрите… - шепнул Лорр.
Дарт затаила дыхание. Щен притих рядом. Ступенькой выше безмолвно застыл Брант. Не шевелились и оба следопыта, прикрывшие фонари плащами. В темноте видно было, что слабый свет внизу постепенно меркнет. Вместе с ним таяли и далекие голоса.
Те, кто был там, судя по всему, спускались еще ниже. Наверняка мастера, подумала Дарт, идущие по своим обычным секретным делам. Правда, эти со своими тайнами зарылись совсем уж глубоко под землю.
Щеки девочки коснулась паутина. Дарт смахнула ее.
По лестнице вдруг прошло дуновение воздуха - снизу вверх, потом сверху вниз, словно какой-то огромный зверь мерно вдохнул и выдохнул во сне.
Дарт снова почувствовала, как что-то защекотало щеку… и побежало к шее. Черт!.. Она вздрогнула и хлопнула себя по лицу.
От резкого движения она чуть не сорвалась со ступеньки и не упала на Китта, но Брант успел ее поймать. На беду, при этом под каблуком обломился древний камень. Осколок величиной с кулак упал на нижнюю ступеньку и покатился дальше, виток за витком.
Стук… стук… стук… стук…
Потом все затихло.
Все четверо замерли, боясь вздохнуть.
В надежде, что те, внизу, ничего не услышали.
Но слишком уж стало тихо. Голоса умолкли. Свет перестал удаляться.
"Идите себе, идите…" - мысленно принялась твердить Дарт.
Лорр жестом велел им подниматься потихоньку наверх. Но не успел никто с места двинуться, как снизу долетел иной звук. Не похожий на человеческие голоса. Негромкий, но усиливающийся. Напоминающий шорох крыльев взлетающей на закате стаи летучих мышей. Приближающийся.
Свет погас. А может, его загородило, погрузив все в непроглядную тьму, то, что к ним поднималось.
Дарт похолодела. Дотронулась до стены - убедиться, что находится пока еще в этом мире.
Щен и тот едва светился, словно тоже боялся, что его увидят.
Звук явно становился громче, и Лорр досадливо цокнул языком. Выпрямился, по-прежнему держа фонарь под плащом, и тихо приказал:
- Уходите! Китт, уводи их. Фонарь не открывай.
Сам же, наоборот, открыл заслонку и осветил лестницу. Шагнул вниз.
- Куда ты? - пискнула Дарт.
- Чуть ниже есть боковой проход. Оставлю ложный след.
Он не успел завернуть за угол, как из-за поворота лестницы навстречу ему беззвучно выскочили две маленькие тени и понеслись вверх.
Дарт в испуге отпрянула к стене. Щен засиял ярче, оскалившись и вздыбив гриву. Но Брант, проворно опустившись на колени, накрыл одну из теней полой плаща. Вторую ухватил за загривок Лорр.
Дарт разглядела темный мех и белые ушки.