– Идиоты!!! Трусы!!! Предатели!!! В Пауке сгорели все наши запасы!!! Сейчас каждый умрун на счету, каждая паршивая собака!!! И каждый драный ковер!!! Всех изничтожу!!!.. Всех! Всех! Всех!!!..
– Так точно! Есть! Будет исполнено! – перепуганный вусмерть генерал вытянулся по струнке и стал есть глазами начальство. – Слушаюсь! Беспрекословно! Всенепременно! Повину!..
– Замолчи, дурак! – Костей раздраженно махнул рукой в сторону Кирдыка, Камень
вспыхнул, и генерал остался стоять с выпученными глазами, открывая беззвучно рот.
– Стоп, – Костей, уже не обращая внимания на Кирдыка, продолжил разговор с самим собой. Где еще в его царстве возьмешь умного человека? – А, может, послать за ними… Хотя, нет… Она тоже нужна здесь.
И он вперился буравящим насквозь безумным взглядом в генерала:
– Будь настороже двадцать четыре… нет, сорок восемь часов в сутки, Кирдык, если не хочешь последовать за своим бывшим командиром. Не спускай глаз. У них нет другого выхода. Им нужен я. И они вернутся.
Не известно, как насчет деда Зимаря и Иванушки, но Агафону царь Костей был не нужен.
Ему было не нужно никого и ничего, кроме большого количества холодной воды.
Но и его не было, и пришлось бедному магу прострадать до утра, а потом еще несколько часов, пока Масдай не заметил тоненький ручеек среди камней и не объявил привал.
И когда чародей привел, наконец, в порядок свои многострадальные очи, а дед Зимарь набрал последних в сезоне, по его словам, грибов и насадил их на прутики жарить на разведенном Иванушкой костре, смогли они с ковром приступить с чувством, с толком, с расстановкой к объяснению своего необъяснимого с первого взгляда появление в ночи.
Все было предельно просто.
Двое гвардейцев из самой первой виденной Иваном и Агафоном беды получили приказ найти большой ковер своих жертв и выполнили его.
К своим они присоединились только в пещере, где на следующий день после сражения в горах готовились отбыть в столицу царства Костей умруны с пленниками. Тут же, не дав сойти с трофейного ковра, лейтенант Орел дал им еще одного умруна и приказал вернуться в ту деревню, где был оставлен на попечение крестьянина дед Зимарь, чтобы забрать его и передать и ковер, и старика лично ему, Орлу.
В полубессознательном состоянии хозяин вытащил старика во двор и передал с рук на руки умрунам.
Но случилось непредвиденное – или ожидаемое, для кого как: дед, только почуяв ненавистный запах, сразу выздоровел.
Разметав клочки умрунов по двору, Зимарь (правда, приняв человеческий облик) накинулся на хозяина и стал спрашивать, где чародей и лукоморский царевич.
И тут в разговор вступил висевший рядом на заборе Масдай.
Как ни торопились, к замку Костея они смогли долететь только глубоко за полночь. Остальное оказалось делом техники: волшебный ковер с возрастом и опытом Масдая мог чувствовать присутствие хозяина в радиусе ста метров, если провел с ним до этого хотя бы месяц.
Окончание этой истории приятели знали.
– Кушать-угощаться подано, баре-бояре, – как раз признал и готовность своего лесного блюда дед Зимарь.
– А ты точно знаешь, что эти грибы съедобные? – уже истекая слюной от одного запаха, облизнулся волшебник, радостно потер руки и выбрал прут с грибами покрупнее.
– Ты ешь, ешь, – ласково улыбнулся ему старик. – Заодно и проверим.
Агафон скроил кислую мину, но потом усмехнулся и принялся за еду:
– После замка Костея мне уже ничего не страшно. Даже мухоморы.
– Кстати, ты нам хотел объяснить три вещи, – к слову вспомнил Иванушка.
– Хотел – объясню, – безрадостно вздохнув, не стал отпираться маг. – Если после ваших грибов жив останусь…
История Агафона проливала свет на многое, но отнюдь не на все. Иванушку же она возмутила до глубины его бездонной лукоморской души, и если бы не поиски его
дражайшей супруги, он бы, не задумываясь, повернул и бросился обратно – наводить порядок и восстанавливать справедливость в царстве Костей. Но печальная своей неизвестностью судьба Серафимы ранила его больше, чем угрюмое зло Костея, и он,
стиснув зубы и пообещав себе непременно вернуться к этой проблеме позже, с огнем и мечом, дал команду трогаться в путь.
Друзья затоптали костер, погрузились на Масдая и тронулись в путь, к своей цели
– Красной Горной стране, малонаселенной и еще меньше изученной иностранцами стране рудокопов.
Велика ли была территория этой страны или мала, не знал никто, и в первую очередь сами ее обитатели – атланы. Города их, выросшие вокруг шахт, были разбросаны в основном в предгорьях. Там добывалась железная и медная руда, туда вели караванные пути – посуху и по реке, приносившие в страну продукты, ткани и прочие товары, бывшие редкостью в стране, и уносившие прекрасные изделия из металлов и просто болванки. Вся жизнь кипела и развивалась только там. Горы для шахтеров были загадкой, тайной, легендой, покрытой не столько мраком, сколько редкой растительностью, горными козами и орлиными гнездами и рассказанной на
ночь неудачниками, которым не нашлось места в шахте по возрасту или инвалидности
– охотниками.
Но даже охотники, которых им удавалось разыскать и расспросить о логове Змея, смотрели на них как на больных.
Или на покойников.
Или даже на больных покойников – со страхом, жалостью и желанием отойти подальше как можно скорее.
Проводить их вызвался только один человек, и то взяв с них слово, что они
оставят его в километре от логова, а все их пожитки, оставшиеся после общения со Змеем, перейдут к нему на вечную память о безрассудных авантюристах, не внимавших чужим советам.
И вот настал "Час Хэ", как прочел когда-то в одной из книг о приключениях и подвигах царевич, час отмщения и расплаты.
Высадив сердечно и навечно попрощавшегося со всеми ними охотника на соседней вершине – чтоб хорошо было видно, как договаривались, отряд спасения царевны от Змея спешился перед логовищем поганого чудища, приготовился – кто и как мог – к
смертельной битве, и Иван, кипя благородным гневом, выкрикнул дрожащим от ярости голосом вызов:
– Выходи, страшилище окаянное, на честный бой! Пришла смерть твоя, мерзкая рептилия! Отдавай нам украденную тобой царевну Серафиму подобру-поздорову! А не то мой меч – твои головы с плеч!..
В глубине черной исполинской норы завозилось, закряхтело, дохнуло пламенем, земля содрогнулась, и на угасающий предзакатный свет божий показались три громадные башки цвета хаки.
Дед Зимарь за камнем над входом в пещеру, куда приказал ему скрыться Иван, соврав, что там он и Масдай будут нужнее, изо всех сил стал думать об умрунах, надеясь все же превратиться сам в чудовище и хоть как-то помочь свои добрым молодцам.
Агафон, бросив прощальный взгляд на шпаргалку, занес руки для заклинания громадной поражающей силы (если получится), а Иванушка, с мечом наголо, отважно шагнул навстречу надвигающемуся огненному зубасто-когтястому ужасу.
Мечом-кладенцом царевич, безусловно, легко мог бы отрубить все три его головы
одним взмахом, на что и рассчитывал, но он не учел одного момента: до этих голов надо было еще добраться.
А для этого, скорее, был нужен не меч, а шест.
Или Масдай.
Ковер, вообще-то, предлагал свои услуги, но Иван гордо отказал и ему, сказав, что нигде это не видано было и не слыхано, чтобы витязи сражались со Змеями, сидя на ковре-самолете. На замечание же Масдая, что на ковре-самолете можно сражаться со Змеями и стоя, Иван категорично ответил, что, наверное, можно. Но он лично это пробовать не собирается. Но чтобы ковер не чувствовал себя
обойденным, посадил на него деда Зимаря и приказал приглядывать за ним. Кому был адресован приказ и кто за кем должен был приглядывать оба поняли по-своему, и теперь с выступа над змеиной пещерой то и дело доносилось:
– Не высовывайся слишком далеко!..
– Не поднимайся!..
– Не вздумай с меня сойти!..
– Не выставляйся из-за камней!..
– Так не видно же ничего!!!..
– А мне, по-твоему?..
А тем временем огромные желтые с черными вертикальными разрезами зрачков глаза с высоты трехэтажного дома сразу нашли источник неожиданного шума, прищурились, и
Змей стал долго и нарочито набирать полную грудь воздуха, собираясь не то что-то
сказать, не то кого-то поджарить. Но лукоморец не стал дожидаться результата. Он
метнул взгляд направо, налево, и кинулся вбок, к каменной осыпи у входа в пещеру, рассчитывая по уступам заскочить повыше, и уже там дать гнусному похитителю царевен неравный бой.
– Агафон, отступай!!! – заорал он на ходу что было мочи стоявшему справа от него магу.
Тот сосредоточенно кивнул, отступил на пару шагов и выкрикнул завершающее слово любовно подготовленного заклинания.
ШМЯК!!!
Изумленный, ошеломленный, ничего не успевший понять Змей хлопнулся желтым брюхом
на невесть откуда взявшийся у него под ногами лед и ойкнул всеми тремя головами, подавившись набранным воздухом.
– Так его!!! – донеслось с самой верхотуры.
– Кабуча!!!.. – отчаянным воплем отметил удачное попадание Агафон и схватился за
голову. – Опять напутал!!!.. Я же думал, что понял, что неправильно сделал тогда со скорпионом!!!.. Кабуча, кабуча, кабуча!!!..
А Иван, не теряя больше времени, прыгнул со своего трамплина на спину чудовища с самыми кровожадными намерениями…
Но не попал.
По абсолютно не выносящему вертикальность льду оно вдруг заскользило прочь от входа в свое логово – медленно, но вполне достаточно, чтобы царевич промахнулся и приземлился на то место, где начинался хвост. Но вошедший в раж Иванушка не стал переживать: он размахнулся что было богатырской силушки и рубанул по неосмотрительно попавшему в его распоряжении участку Змея раз, другой, третий – как дрова колол.
Змей взвыл, забил пятой точкой – хвостом, заскреб когтями, ошарашено закрутил головами так, что они чуть не перепутались и не завязались узлом – и тут его по всем законам лженауки физики раскрутило и понесло вперед и под уклон, к обрыву перед пещерой, как исполинский дизайнерский тюбинг.
И по пути – прямо на специалиста по волшебным наукам, поскользнувшегося секундой раньше на льду, который оказался почему-то и под его ногами.
– Агафон, держись!!!..
Масдай молнией вылетел из своего укрытия за камнями и рванулся к чародею, позабывшему враз все заклинания и самым немагическим образом просто отчаянно барахтающемуся на катке имени себя.
– Держись! Держись! Держи-и-ись!!!.. – не переставая кричал старик.
Но он уже не успевал затащить его в безопасность.
Ковер увидел это, все моментально понял, оценил и, не задерживаясь ни на секунду, чтобы старик мог предпринять попытку, обреченную на неудачу, на лету сложился совочком, спикировал и сгреб на себя ополоумевшего от страха чародея, не
соображающего больше, где лед, где небо, где Змей и где его собственные руки-ноги.
Через долю секунды туша Змея бронеутюгом промчалась по тому месту, откуда Масдай выдернул волшебника, домчалась до края обрыва и полетела дальше.
Без применения крыльев.
Про них одуревшее от цунами новых впечатлений, накрывшего его со всеми тремя головами, чудище даже не вспомнило.
Пролетев метров шесть, оно тяжело обрушилось на камни – настоящие, не ледяные – под карнизом, испустило протяжный трехголосый рев и обиженно замотало всеми головами.
Иванушка, скатившийся от удара, несмотря на все усилия удержаться, с тыла Змея, моментально вскочил на ноги, подумал, не забраться ли ему обратно, окинул яростным взором гладкую крутую чешуйчатую гору, плюнул и, не теряя больше времени, побежал к мордам страшилища, на ходу примериваясь, где бы сподручнее начать декапитацию возмездия.
Но пятнадцать метров по камням – это несколько секунд.
За которые Змей успел не то, чтобы прийти – скорее, приползти в себя.
Он обернулся на хруст гравия под ногами всеми тремя башками, но не успел даже найти предполагаемого противника мутным взором, как перед самыми мордами у него завис ковер и доблестный изгнанник из высшей школы магии злорадно выпалил древнее заклинание слепоты прямо ему в глаза, из положения лежа.
Злосчастная рептилия завыла, затрясла головами и, если бы смогла решить, с какой пары глаз начать, вырвала бы их себе когтями.
Иван торопливо прикрыл лицо рукой.
Агафон сочувственно сморщился.
Дед расплылся в детской счастливой улыбке:
– Какая красота!..
Воздух вокруг мстителей и их жертвы наполняли сотни, тысячи, мириады радужно переливающихся в лучах заходящего солнца веселых мыльных пузырей.
Они лезли в зажмуренные слезящиеся очи Змея, залетали ему в открытые пасти, затягивались в ноздри-сопла…
Он замотал башками еще отчаяннее, зафыркал и взмахнул крыльями…
– Уходит!!!.. – заорал Иван, подпрыгнул, целясь попасть по крылу, но промахнулся и лишь рассек чешую на боку.
– Не уйдет!!! – победно взревел чародей с ковра и скороговоркой выпалил три волшебных слова, похожие то ли на кашель, то ли на смех.
Камни под ногами царевича и Змея вскипели, взбулькнули белой пеной, и тут же снова застыли, как ни в чем не бывало.
Застыли вместе с хвостом, животом, грудью и всеми тремя шеями и головами злосчастной рептилии.
Змей теперь уже не просто махал крыльями – он бился и трепыхался, как мотылек в ламповом стекле, но это и не удивительно – ведь крылья оставались единственной частью тела, которой он мог пошевелить.
Сбитый отчаянно мечущимся крылом Иванушка, после пары безуспешных попыток
отползти с места, наконец, догадался, в чем дело, помянул добрым словом Агафона, вывернулся из застывших в камне сапог и кинулся влево, туда, где завис Масдай,
под взволнованный крики деда Зимаря: "Только ничего не колдуй! Только не колдуй! Иван отбежит – потом сколько хочешь!!!..".
– Иван, ты здесь? – радостно ухмыляясь, свесился с ковра волшебник. – Тогда я наношу последний удар!
– Ну, уж нет! – нехорошо прищурившись, лукоморец окинул оценивающим взглядом шеи Змея и взвесил в руке меч. – Последний удар наношу я.
– Помогите!.. Спасите!.. Я сдаюсь!.. – жалобно проскулила одна из голов, бестолково хлопая слезящимися глазами, чихая и кашляя от распространившегося повсюду вкуса и запаха хозяйственного мыла.
– Я сдаюсь!.. – тут же поддержали ее две остальные.
– Ага, вот ты как заговорил! – отгоняя одной рукой от лица оставшиеся еще пузыри, приставил меч Иванушка к одной из шей рептилии. – Говори немедленно, куда подевал похищенную тобой царевну Серафиму, гад ползучий?!
– Кхем… Кхам… Кхой-й-й!.. Тьфу. Гадость какая… Извините… Это вы мне? – осторожно приоткрыла один глаз средняя голова, но тут же снова зажмурилась и затряслась мелкой дрожью, не в силах, будучи приклеенной, трястись крупной.
– Тебе, кому же еще! Отвечай, несчастный!
– Вот именно – несчастный! – прохныкала левая голова. – Чего я вам сделал, а?.. Я сидел дома, никого не трогал, собирался спать – и вдруг шум, крики, светопреставление какое-то просто!.. Все вверх ногами перевернулось! Ни одной
косточки, наверное, целой нет! Сердце щемит! Селезенка екает! Головы трещат! Вся… хвост… исполосована!.. Двинуться с места – и то не могу! Да еще глаза ест,
горла жжет, дышать невозможно – ну что вы за люди!.. Не знаю я никакой Серапионы, отвяжитесь! Дайте мне умереть спокойно!..
– Серафима, тебе говорят!
– И Серафимы тоже не знаю! Я с вами, двуногими, вообще не связываюсь – мне моих гор и коз с баранами хватает, зачем мне какие-то царевны? Чтоб вот так вот
приходили всякие ненормальные, жизни лишить пытались? Вы что, сказок начитались, что ли? – во все еще плаксивом тоне правой головы просвечивало праведное возмущение.
Иванушка, с сомнением глянув на Агафона, потом на деда Зимаря, нерешительно опустил меч.
– Извините… – смущенно пожав плечами, пробормотал он. – Но нам совершенно точно известно, что царевну Серафиму похитил Змей Горыныч и никто иной…
Головы фыркнули.
– А я что – единственный Змей в красных горах?
– А что – нет?
– Нет. Мы, хоть и народ крайне немногочисленный, еще живем-поживаем. И знаете, что является залогом нашего долголетия и благополучия?
– Что?
– То, что мы не лезем в ваши человеческие дела. И если мы узнаем, что кто-то из
нас начинает летать к людям и воровать их скот или – спаси-сохрани, их самих, мы изгоняем такого Змея из нашей страны. Навсегда.
– И часто у вас такое случается? – с подозрением спросил дед Зимарь.
– За последние сорок лет – ни разу. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.
– А что было сорок лет назад?
– Один Змей повадился таскать коров у крестьян из единственной деревни рядом с
городом. Но он не мог охотиться. И пока мы решали, что с ним делать, он умер. От старости.
– М-да… – царевич вздохнул, вложил меч в ножны и почесал в затылке. – И что нам теперь делать?
– Если бы у меня были плечи, – ехидно напомнил о вызове Ивана Змей, – я бы ими пожал. Не знаю, люди. Даже не знаю, что вам посоветовать. Хотя, нет. Знаю.
– Что?
– Если вы надумаете идти к другим Змеям нашей страны, не надо их вот так пугать и над ними издеваться. Просто вежливо покричите у входа в логово чтобы вызвать хозяина и задайте ему ваш вопрос. Если он нормальный Змей, он вам сам все расскажет.
– А если нет? – с сомнением прищурился Иванушка.
– Тогда вы, кажется, знаете, что делать, – сухо отозвался Змей. – А теперь – прощайте. Только пусть колдун меня сначала освободит.
– Нет, погоди, – строго потряс пальцем перед носом правой головы Агафон. – Может, ты и не врешь, но мы бы хотели осмотреть твою пещеру. А? – и он хищно вперился взглядом в пару слезящихся помутневших желтых глаз, оказавшихся к нему ближе остальных, как будто ожидая, что Змей сейчас дрогнет и во всем признается.
Змей шумно вздохнул.
– Ну, что ж. Если вы мне не верите – я понимаю, что вы имеете полное на то право, репутация нашего народа в прошлом, увы, не безупречна – вы можете осмотреть мое жилище. Правда, я не ожидал в столь поздний час визита гостей, и там не слишком прибрано… – Иванушка мог бы Серафимой поклясться, что все три головы при этом
смутились и покраснели, – но это, как я вижу, единственный способ убедить вас …