На первый взгляд, ничего не изменилось, но незаметно произошло чудо.
Глаза его из мертвых превратились в осоловелые, а неестественные движения дерева, которое учат ходить, стали разболтанными, раскоординированными движениями человека, который выпил на одну рюмку анисовой настойки больше, чем следовало.
Или чарку.
А, может, бокал.
Хотя, не исключено, что и стакан.
Не удерживаясь более от естественного в его положении пошатывания, Граненыч шумно вздохнул, как будто только что избегнул страшной опасности, и торопливо, зигзагами, как водный мотоцикл под обстрелом, направился к дальним стеллажам.
Елену от его вздоха замутило.
– Что с тобой, царица? – быстро обернулся Дионисий. – Тебе нехорошо?
– Ф-фу… – попятилась та в направлении своей комнатки, размахивая ладонью под
сморщившимся непроизвольно носом. – Напился-то!.. Напился!.. Вот, правду говорят
– горбатого могила исправит. Сейчас, при новом-то хозяине, что угодно, видно, можно делать. Никто слова не скажет на его пьянство на рабочем месте. Какая
досада, что я не успела приказать его рассчитать вчера!.. Меня сейчас стошнит!..
И тонкая фанерная дверь поспешно захлопнулась за Еленой.
– Царица, царица, тебе чего-нибудь нужно? – заботливо кинулся вслед за ней Дионисий, но услышал из-за двери лишь нечто невнятное, похожее на: "Помойное ведро".
Но, наверное, ему просто послышалось.
Когда библиотечный снова вернулся к порогу, чтобы понаблюдать за вторгнувшимся в его владения незваным гостем, тот уже стоял у входной двери и прятал в сумку книгу.
Навалив сверху нее нечто позвякивающее и побрякивающее, он выпрямился, покачнувшись, собрался с духом2, осторожно отворил дверь и высунул голову в коридор.
Каковы бы ни были результат осмотра местности, они, по-видимому, истопника устроили, потому что он размашисто, со второй попытки, подхватил сумку за обвисшую длинную ручку и с гибким пьяным проворством выскользнул наружу.
Дверь за ним тихо закрылась.
-начало сноски-
1 – В эпоху факелов, свечей и лучин – не последняя забота любого хозяина библиотеки, не желающего остаться без своего хозяйства.
2 – Дионисий порадовался, что Елена успела укрыться.
-конец сноски-
Когда Дионисий приоткрыл дверь и осторожно заглянул в комнатку, отведенную им царице, та сидела на низкой кровати, бледная, с измученным видом и страдальческим взглядом, и зажимала рот рукой.
– Всё в порядке, он ушел, – сообщил библиотечный.
– Наконец-то, – с облегчением вздохнув, произнесла Елена. – Что ему тут было надо?
– Он взял книгу.
– Книгу? – забыв про тошноту, нахмурилась царица. – Какую книгу?
– Я могу узнать – я помню их все наперечет. Сейчас я схожу и взгляну…
– Но зачем заколдованному книга? Ему приказали?
– Заколдованному? – не понял библиотечный. – Но он не был похож на заколдованного. На пьяного – да. На заколдованного – нет. Я готов поставить на это все свои владения!
– Но разве ты десять минут назад не говорил мне, что Чернослов заколдовал всех моих слуг? – недоуменно уточнила Елена.
– Всех? – захлопал пушистыми длинными ресницами Дионисий. – Да, говорил… Пока
я не увидел его, я был уверен, что всех! Пока я обходил дворец, я не встретил ни одного человека, не считая его солдат, в здравом уме и твердой памяти!.. И теперь, когда ты обратила на этот факт мое внимание, Елена, я и сам начал
различать в этом некую аномалию… Это как-то странно… Непонятно, я бы сказал… Но у меня есть идея. Я могу пройти к Граненычу в его комнатку в пристрое у дровяника и посмотреть, правда ли это, или мне всего лишь померещилось…
– Погоди, – прервала его мысли вслух царица, положив ему на плечо свою смуглую
гибкую руку. – Извини, что я тебя прерываю, но, кажется, я тоже обнаружила кое-что странное и непонятное.
– Что?
– Если я не ошибаюсь, ты десять минут назад говорил, что не можешь покинуть своей библиотеки, что ты привязан к ней, как коза к колышку…
– Как собака к будке, – поправил Дионисий.
– Да, и как собака тоже, – быстро согласилась она. – Но ты же только что мне в мрачнейших красках описывал, какие беды принесло нашествие колдуна и его войска Лукоморску! Как ты это все мог знать, если…
– Ах, это… – библиотечный понял и вопрос, и недоверие еще до того, как они сорвались с губ царицы. – Я не вводил тебя в заблуждение – я действительно не могу покинуть стены моей библиотеки. Для меня это весь мир. Дальше – царство
домовых, а они народ незатейливый, кондовый, и меня… не то, что недолюбливают… Скорее, не понимают. И в своих владениях не приветствуют. Но если из моего
царства ушла книга, я могу последовать за ней, куда угодно. Но не покидая дворца. Всему есть свои пределы. А за долгие годы, как бы это не сердило, не раздражало и не доводило меня неоднократно до нервного срыва – кому здесь есть дело до маленького, незаметного Дионисия! – из библиотеки было взято и оставлено навеки валяться где попало немало книг.
– Да, я видела их, – слегка недоуменно подтвердила Елена, – но я бы не сказала, что они именно валялись. Они аккуратно стояли на полках и в шкафах, и…
– Если они не у меня, они ВАЛЯЮТСЯ, – не терпящим возражений тоном отрезал библиотечный. – Книга должна находиться там, где ей предназначено находиться природой – в библиотеке. Конечно, я допускаю, что ее иногда забирают, чтобы
читать, от этого никуда не деться, но если она не возвращается через две недели…
Скорее всего, она не вернется больше никогда. Я вывел этот закон из собственного печального опыта.
– Извини, что снова перебиваю, – с тенью полунамека-полуупрека проговорила царица, – но, кажется, мы говорили о Граненыче. Разве тебя не беспокоит, что ИСТОПНИК взял КНИГУ?
– Кхм… Да… Прости меня, Елена, великодушно – я был неправ как сто левых ботинок… Мне стыдно… я разгорячился… Больная тема, царица Елена, больная
тема для каждого библиотечного… Но, возвращаясь к Граненычу – я не вижу причин для беспокойства. Он, пока никто не видит, постоянно берет книги. И всегда их возвращает через две недели. Поэтому…
– Он берет книги и возвращает?!.. Но зачем тогда он их?!..
Завсегдатаи библиотеки, безусловно, знали, что истопник Митроха потаскивает книги из обширнейшей царской коллекции сочинений стратегов и тактиков всех времен и народов, которую никто и никогда даже не пролистывал и вряд ли соберется. Но никто и под страхом долгой и мучительной смерти не догадался бы, что он с ними делает.
А он их читал.
Читал долгими зимними вечерами и короткими летними ночами, читал, аккуратно поплевывая на палец и бережно переворачивая страницы, читал, делая пометки на листах пергамента, специально купленного для этого на свое невеликое жалованье, и проговаривая вслух наиболее понравившиеся мысли. Читал, рисуя на пыльной столешнице схемы и планы, перечеркивал их, сдувая пыль с места на место, пока снова не ложилась она идеально-ровным слоем, и тогда перерисовывал эти загадочные диаграммы вновь, уже по-другому, по-своему, удовлетворенно кивая и прихлебывая из заветной чекушки…
Неизвестно, как отнеслись бы к этому сами полководцы и флотоводцы – авторы этих трудов, узнай они, что их единственный читатель и почитатель в Лукоморске
зарабатывает на жизнь топкой печей и не просыхает большую часть этой самой жизни, но факт оставался фактом.
Под носом у генералов царя Симеона, а потом и Василия, пропадал величайший гений военного дела современности.
* * *
…Набранная из жителей близлежащей слободы артель землекопов, покачивая головами и прицокивая языками, как будто даже несколько кругов по размеченной территории не могли заставить их поверить собственным глазам, окружила капрала Надыся.
– Такую большую яму? И такой глубины? И за два дня? – изумленно вытаращивая глаза с началом каждой фразы, как бы подчеркивая невероятность того, что только что услышал и теперь должен повторить, проговорил назначенный самовыдвижением артельщик, шорник в свободное от копки ям время, наваливаясь на выданный ему шанцевый инструмент лопату.
– Да, а что? – непонимающе уставился на них капрал.
– Да ты что, боярин, это ж работы на неделю!..
– Если не больше!..
– На две, скорее!..
– Во-во, – потыкал большим пальцем в группу поддержки артельщик. – Слышал, что народ говорит? На три недели! Не меньше!
– Да ты чего, мужик, с ума сошел?! На три недели?! – капрал покрутил пальцем у виска под шлемом для наглядности и полного донесения до адресата своей мысли. –
Да его величество приказало за два дня это сделать! На какой такой ляд вас иначе столько сюда понагнали, а?
– На какой? – заинтересованно взглянул на него артельщик.
– Что работали, а не языками мели!!! – рявкнул капрал. – А ну, быстро взяли лопаты в руки и стали копать!!! А то я вас всех!!!..
– Поняли, – пожал плечами артельщик. – Уже взяли. Уже копаем.
Он обернулся на копарей, воткнул лопату в землю и обратился к ним:
– Ну, что, мужики. Боярин говорит – копать надо. А раз боярин говорит – значит, так оно и есть.
– Ну, раз надо…
– Говорит, что надо…
– Дык мы разве ж против, копать-то…
– Это мы всегда готовы…
– А коль готовы, сердешные, то айда, на раз-два-взяли.
– Айда, Данила!..
– Перекур!
Мужики торжественно кивнули, положили лопаты и стали доставать кисеты с самосадом.
– Э-э-эй!!! Вы чего!!! Вы чего это делаете!!! Я вам приказал работать!!! – от удивления и возмущения капрал захлопал по бокам руками, как актер, изображающий курицу, и разве что не подпрыгивал.
– Как – чего, боярин? – с недоумением окинул его взглядом артельщик Данила. – Ты ж сам сказал, что работать надоть. А какая ж это работа, ежели ее с перекура не начать? Скажите, мужики!..
– Никакой, – обреченно покачал мужичонка с рыжей бородой справа от него.
– Удачи не будет, – охотно пояснил длинный жилистый землекоп рядом с ним.
– Не пойдет работа, боярин, хоть ты плачь, – предсказал его сосед, уже с дымящейся самокруткой в прокуренных усах.
– Фольклорный традиций такой, – пожал плечами начитанный Данила. – Что по-лукоморски значит "народный обычай".
– Проверено, – подтвердила вся артель в голос.
– Ну, раз проверено, – с сомнением протянул капрал и обвел своих поднадзорных настороженным взглядом. – Тогда курите. Только быстро.
– Само знамо, боярин, – оживились артельщики, и со всех сторон защелкали кресала.
Перекур через двадцать минут быстро закончился, и артель, поплевав на мозолистые ладони и покряхтев еще раз насчет огромности предполагаемой ямины, принялась за работу и проработала целых пятнадцать минут.
– Чего встали? – грозно встрепенулся задремавший было под помостом Надысь. – Работать, работать!..
– Ага, работать, боярин! – жалобно проблеял мужичок с рыжей бородой.
– А сам-то ты пробовал тупым струментом работать, а? – поддержал его мужик в синей рубахе.
Капрал в своей жизни не работал тупым инструментом, равно как и острым, и гордился этим.
– Ну, так наточите! – раздраженно фыркнул он.
– Эй, честной народ, слыхали – боярин велел струмент наточить! – громовым фальцетом крикнул синерубашечный.
– Шабашь работу! Айда точила искать! – авторитетно приказал Данила и, подавая личный пример, бросил лопату на землю.
– Айда! – мужики, как чрезвычайно степенные, но целеустремленные тараканы, побросав лопаты, потянулись в разные стороны.
– Эй, эй, эй!!!.. Стойте!!! Вы куда?!..
– Точила искать, – вежливо пояснил ему артельщик. – Лопата ить – струмент тонкий, ее чем попало точить – только портить.
– Ее точить – особые точила нужны, – авторитетно подняв к небу желтый от табака указательный палец, заявил жилистый.
– Или у тебя лопат – целая лавка? – ехидно поинтересовался рыжебородый.
– Н-нет… – растеряно признался Надысь. – А сколько вам времени надо, чтобы нужные точила найти?
– Н-ну… не так много…
– Хорошо.
– …не больше часа.
– ЧТО???!!!
– Так ить не каждое подойдет, – извиняясь, развел руками Данила. – Тут ить от металла зависит…
– И от зерна…
– И от закалки…
– И от отпуска…
– И от допуска…
– И от посадки…
– И от сортности…
– И от балльности…
У капрала голова пошла кругом.
– Ну, если так…
– Да, боярин. Только так. Что мы, врать, что ли, будем, – обиженно надулся артельщик.
– НУ ТАК ЧЕГО ВЫ ТОГДА СТОИТЕ???!!! Ищите свои точила БЫСТРО!!! И НЕ ПЕРЕПУТАЙТЕ!!!..
Мужиков как ветром сдуло.
Через два часа, повозив, пока не надоело, кто бруском, кто напильником, а кто наждачной шкуркой по своей лопате, с довольным видом резво принялись они за работу, радостно приговаривая, как славно им работается остро наточенным инструментом.
Убаюканный их речитативом, капрал присел под помостом, навалился на опору и закрыл глаза.
Он еще не догадывался, что остро наточенным инструментом мужикам будет славно работаться еще ровно десять минут.
В начале одиннадцатой Данила, с сожалением прищелкнув языком, опустил лопату и позвал Надыся:
– Эй, боярин!
– Чего еще? – обуреваемый тревожными предчувствиями, подскочил капрал, пребольно ударившись спросонья о настил.
Предчувствия его не обманули.
– Грунт твердый пошел, – ткнул артельщик лопатой себе под ноги.
– И что?
– Лопата плохо входит.
– И что? – упорствовал в непонимании капрал.
– Дык… Это… Смазать бы надо…
– Лопату?.. Смазать?..
– Обязательно, – озабочено кивнул Данила.
– Без этого – никак! – поддержала его артель.
– Грунт, понимаешь, твердый…
– Глинистый…
– Каменистый…
– Ой, угробим струмент, боярин!..
– Угробим – как пить дать!..
– Винтом пойдет!
– Выбросишь!..
– Десять минут!!! – прорычал Надысь и яростно зыркнул на шарахнувшихся от него артельщиков.
– Полчаса, не меньше… – виновато пожимая плечами, попросил Данила.
– Пять минут!!!
– Так ить не идет струмент…
– Земля – как камень…
– Сам попробуй, боярин, покопай-ка!
– Так ить опять скоро точить придется…
– Сэкономишь минуту – потеряешь полдня!..
– СМАЗЫВАЙТЕ!!!
Через пятнадцать минут после начала работы смазанными лопатами мужики ушли на обед.
После обеда – на перекур, чтоб лопаты прогрелись.
Через двадцать минут после перекура – шлифовать черенки.
Через десять минут после шлифовки черенков – шкурить плечики лопат, чтоб ноги не соскальзывали от смазки.
После ошкуривания – снова на перекур, чтоб почва осела.
Через двадцать три с половиной минуты после перекура – менять расшатавшиеся гвозди.
Через пять минут…
Несчастному, запутанному капралу начало казаться, что ничего в мире более сложного, чем выкопать лопатой яму, нет, не было, и вряд ли когда-нибудь еще будет придумано.
Через пять минут, без предупреждения, мягко ступая синими с серебряным шитьем яловыми сапожками по раскуроченной брусчатке, к нему подошел Чернослов.
– Это что? – раздалось над головой Надыся знакомое злобное шипение, чуть не
отправившее его без пересадки из сна простого в сон вечный. – Что это, по-твоему, я спрашиваю?
– Так точно! Никак нет! Не могу знать! – оттарабанил капрал, вскакивая и раздирая на ходу измученные очи.
– Не могу знать? – сладким ядом сочился ему в уши шепот колдуна. – Не могу знать? А чем ты тогда тут занимаешься, а?
– Работы идут полным ходом!
– И это ты называешь "полным ходом"?!.. – шепот сорвался на визг. – Это ты называешь – "идут"?!..
– Так точно! Никак нет! Не могу…
– Идиот!!!.. Кретин!!!.. Дебил!!!..
Град ударов обрушился на застывшего по стойке "смирно" Надыся.
Мужики, привлеченные нежданным развлечением, прекратили работу и как бы невзначай всей артелью подтянулись к месту разбора полетов.
– Да ты у меня сам сейчас лопату в руки возьмешь, мерзавец! Пошел прочь! Ты разжалован!!!..
– Это вы, боярин, зря так, – степенно выступил вперед Данила. – Он за нами хорошо присматривал, всё работать заставлял, ни спуску не давал, ни роздыху.
– Эт верно, – подтвердил белобрысый парень. – Чистый зверь, ваш солдатик.
– Ох, суро-ов, – закивали мужики.
– Работать?! – Чернослов снова перешел на шипение, как испаряющий последнюю эмаль чайник. – Это вы называете – "работать"?!..
– Так ить тяжелые работы-то, боярин, – развел руками мужик в синей рубахе.
– А еще крепеж надо будет делать!
– Тоже ить не три минуты!
– И материал нонче дорогущий!
– За такую непосильную работы прибавить бы надо, хозяин, – с прозрачным, как слеза артельщика, намеком пошуршал пальцами о палец Данила.
– Ах, вот оно что?.. – глаза колдуна склеились в две едва различимые щелочки. – Так выслушайте теперь меня. К лешему крепеж! Или к завтрашнему дню здесь будет яма, какую мне надо, или ваши могилы! ПОНЯТНО???!!!
Землекопы шарахнулись, но не отступили.
– Так ить, ежели как попало копать, без крепежа, стенки потом осыпаться могут! – протянул к Чернослову руку Данила в попытке образумить недалекого заказчика.
– Осыпаться?.. – по бескровному перекошенному злобой лицу колдуна скользнула змеей улыбка, и он едва слышно пробормотал себе под нос: – Хм… Осыпаться… А что… Это даже забавно…
И снова повысил голос:
– Не вашего ума дело! Вы меня слышали?
– Слышали, боярин, – склонились мужики.
– Вы меня поняли? – угрожающе склонил он голову набок.
– Поняли, боярин…
– Приступайте, – удовлетворенно кивнул он. – Надысь, будешь ворон считать – шкуру спущу!
– Так точно!.. Никак нет! Не могу…
– Дурак… – презрительно скривился колдун, повернулся и быстро зашагал прочь.
Капрал, проводив взглядом спину удаляющегося начальства, обернулся на мужиков и оглядел их с озадачившей даже его самого смесью ненависти, удивления и благодарности.
– Ну, чего вылупились! – замахнулся он на них пикой. – Работайте, работайте! Слышали, что сказало его величество? Вам что, жить надоело? Так это он мигом!..
– Ну, если вы вопрос ставите таким образом… – развели руками мужики. – Тогда, пожалуй, можно и начать работать.
К вечеру была вырыта яма десять на десять метров и глубиной семь.
Капрал заглянул в нее, посветив себе факелом, и удовлетворенно кивнул головой:
– На сегодня хватит. Вылазьте.
– Сейчас, сейчас, боярин, – отозвался Данила. – Только земельку притопчем…
– …чтоб не слежалась…
– Ну, давайте…
Голова капрала скрылась из виду.
Артельщики переглянулись, не сговариваясь, положили лопаты и быстро присыпали их сверху толстым слоем рыхлой земли.
"Ночью вернемся и заберем, чего добру пропадать", – была одна, ровно пришедшая под гипнозом мысль, – "А завтра хоть трава не расти. Шибко надо им будет – еще выдадут".
– Ну, мужички, пошабашили – и по домам, – степенно и громко, чтобы было слышно наверху, объявил артельщик.
– И то дело…