Он усмехнулся над невесть откуда взявшейся чувствительностью и крадучись пошел вдоль забора, отыскивая дыру, проделанную еще в детстве. Протиснувшись - уф, еле-еле! - между прутьями и продравшись через цепкие кусты, беззаботно зашагал по посыпанной галькой дорожке к задней двери.
На хруст камешков во двор вышел стражник с пикой в одной руке и фонарем в другой. За то время, что понадобилось бы солдату, чтобы уронить фонарь и взять на изготовку пику, Рингил успел бы по меньшей мере дважды убить его, но мысль эта пришла и ушла, как ленивая волна. Он лишь поднял в приветствии руку. Присмотревшись, стражник узнал Гила и, не говоря ни слова, скрылся в доме.
Дверь в нижнюю кухню была, как обычно, открыта. Через нее в утренние сумерки проливался красноватый мерцающий свет, и казалось, из левого нижнего угла серой махины особняка вытекают жизненные соки. Рингил прошел вдоль стены, ведя пальцами по старой, тронутой мхом кладке, спустился по короткой, в три ступеньки, лестнице и перешагнул порог кухни. Поры на лице открылись, впитывая жар, исходящий от целого ряда каминов у боковой стены. Он улыбнулся и вдохнул его полной грудью, как вдыхают после долгой разлуки воздух дома. В каком-то смысле так оно и было. На более теплый прием не стоило и рассчитывать. Рингил огляделся - куда бы сесть? Свободного места хватало - длинные деревянные столы стояли пустые, готовить еще никто не пришел. Лишь у больших котлов с водой суетилась невысокая девушка. Услышав шаги, она обернулась с улыбкой - и тут же продолжила заниматься делом. Шуму от нее было не больше, чем от призрака.
У двери в дальнем конце кухни его ждал кое-кто еще.
- О, какой сюрприз!
Он вздохнул.
- Доброе утро, мама.
День и впрямь начинался так, словно его перенесло в далекую юность. Ишил стояла на второй от пола ступеньке. На лице полный макияж, платье - из тех, которые она носила редко, но в остальном точная копия той самой матери, с которой он сталкивался, пробираясь домой под утро в пору давно минувших дней.
Рингил подтащил табуретку. Сел.
- Куда-то ходила?
Ишил медленно, с достоинством сошла в кухню. Юбки прошуршали по каменному полу.
- Я бы сказала, что это моя реплика. Не меня, а тебя не было всю ночь дома.
- Ты и сама, судя по всему, задерживаться не собираешься.
- У твоего отца гости из канцелярии. Обсуждают вопросы государственной важности. Они еще здесь.
- Что ж, рад был узнать, что я не единственный, кто работает допоздна.
- Теперь это так называется? - Ишил уже стояла напротив него, по другую сторону стола. - Работой?
- В некотором смысле.
Ишил холодно улыбнулась.
- На самом деле это означает, что ты просто предавался похоти с прежними знакомыми.
- Узнавать нужное можно разными способами. Если бы ты предпочитала более традиционный подход, осталась бы с отцом и его гостями.
- В таком случае скажи, - мило улыбнулась она, - помогли ли твои нетрадиционные методы пролить свет на местонахождение Шерин?
- Пока порадовать нечем. Солт-Уоррен зашит, как сфинктер у покойника. Придется пойти обходным путем, а это займет какое-то время. - Он усмехнулся. - Надо, так сказать, смазать проход.
Ишил отпрянула от него с презрительной гримасой, как обиженная кошка.
- Фу! Разве обязательно быть таким грубым?
- Да еще перед слугами.
- Что ты имеешь в виду?
Рингил показал пальцем за спину, но когда обернулся, увидел, что девушки уже нет - она упорхнула совершенно бесшумно, оставив их с Ишил наедине. Винить ее он не стал бы - мать славилась крутым нравом.
- Неважно. - Рингил устало махнул рукой. - В общем, сдвиги есть, но незначительные. И давай не будем пока об этом.
- Тем не менее он хочет тебя видеть.
- Кто?
- Твой отец, конечно, - повысила голос Ишил. - Или ты не слышал, что я сказала? Он наверху, с гостем. Они ждут тебя.
Рингил опустил локти на стол. Положил перед собой руки. Сомкнул пальцы. Посмотрел на получившийся замок.
- Прямо сейчас?
Голос прозвучал бесстрастно.
- Да, сейчас. И он не в лучшем расположении духа. Так что ступай.
Юбки снова прошелестели по полу. Ему вдруг как будто прошлись наждаком по нервам. Ишил уже дошла до конца стола, когда поняла, что он не спешит следовать за ней. Она повернулась и уперлась в сына давно знакомым взглядом, на который он даже не потрудился ответить.
- Ты идешь или нет?
- Догадайся сама.
- Гил, ты же обещал. Так не помогают.
- Если Гингрен хочет поговорить со мной, пусть спускается сюда. - Рингил сделал широкий жест рукой. - Здесь достаточно приватно, и нам никто не помешает.
- Хочешь, чтобы он привел гостей в кухню? - в ужасе спросила Ишил.
- Нет. - Теперь Рингил взглянул на нее. - Я хочу, чтобы он оставил меня в покое, но если такой вариант не проходит, то хотя бы посмотрим, как сильно ему не терпится со мной потолковать. Согласна?
Она постояла еще пару секунд, потом, когда он не отвел глаз и даже не шевельнулся, повернулась без слов и поднялась по ступенькам. Рингил проводил ее взглядом, сел поудобнее и оглядел пустую кухню, то ли желая убедиться в отсутствии свидетелей, то ли с надеждой обнаружить аудиторию. Потом потер руки и вздохнул.
И тут же у него за спиной бледным молчаливым призраком материализовалась та девушка-служанка. Он вздрогнул от неожиданности, а она протянула деревянную кружку с крышкой, из-под которой выползали тонкие змейки пара.
- Чай, господин, - едва слышно произнесла она.
Рингил дернул плечами.
- В следующий раз так не делай. Ты меня напугала.
- Простите, господин.
- Ладно. Поставь сюда.
Девушка оставила кружку с отваром и удалилась так же бесшумно, как и появилась. Он подождал, пока она уйдет, потом сдвинул крышку и, наклонившись, вдохнул горький аромат трав. Влажный, жаркий пар облепил усталые глаза. Отвар был еще слишком горячий, чтобы пить, и несколько секунд Рингил просто рассматривал темное, искаженное отражение своего сжатого ладонями лица, словно оно могло свариться и исчезнуть наравне с зыбкими дымками. Наконец он осторожно отодвинул кружку в сторону, наклонился вперед и, уткнувшись подбородком в сложенные руки, уставился в пустоту.
Тяжелые шаги обутых в сапоги ног. Он услышал их, и внезапно что-то - может быть, подхваченное в утреннем тумане ведьмовское прозрение или дар того призрачного смеха, что тронул его играючи, приглашая следовать за собой, - шепнуло ему, чего нужно ждать. Впрочем, возможно, то было остаточное действие крина, галлюцинаторный эффект, знакомый едва ли не всем, кто пользовался этим средством. Так или иначе, позднее уже протрезвевший Рингил никак не мог отделаться от ощущения открывшегося ему заранее знания, предчувствия будущего, пришедшего за мгновение до того, как шаги остановились и в дверном проеме возникли две темные фигуры. Он поднялся из-за стола с этим чувством, уже подготовленный, настороженный, собранный, но с той усталостью в движениях, что могла быть принята за покорность.
- А, Рингил! - Громкий голос Гингрена разлетелся по кухне, однако за добродушием, как шаг не в ногу, проскользнула фальшивая нотка. - Твоя мать сказала, что мы найдем тебя здесь.
- Она не ошиблась.
Секунду отец и сын смотрели друг на друга, словно сошедшиеся против воли дуэлянты. За те годы, что они не виделись, Гингрен слегка раздался в талии, черты лица немного расплылись и смазались - как от хорошей жизни, так и от бессонной ночи, - но в прочих отношениях остался, каким был всегда. Тот же неуступчивый взгляд, ни малейшего намека на сожаление. Сын тоже практически не изменился, как ни искал отец что-то новое. Впрочем, за те дни, что прошли после его возвращения, Гингрен особенно и не присматривался. Они, конечно, встречались в разных частях дома, но при каждой такой встрече либо один, либо другой разговаривал с кем-то третьим, и этот третий служил чем-то вроде прокладки, барьера, а в конечном счете и повода, чтобы ограничить общение кивком или несколькими ничего не значащими словами. Часы их активности совпадали не больше, чем раньше, полтора десятка лет назад, и никто в доме, включая Ишил, не видел смысла сводить отца и сына вместе, подтягивать друг к другу ближе, чем они определили сами.
Но сейчас…
И тут наконец причина открылась ему со всей ясностью, как нечто вывалившееся из лопнувшего по шву мешка. Тихий, незаметный, легкий на ногу, хотя годы уже посеребрили виски, в комнату вошел Мурмин Каад.
- Добрый день, мастер Рингил.
Рингил выпрямился.
- Ха! Кот заговорил.
Гингрен сразу понял, что означает сковавшая сына неподвижность, и поднял руку, предостерегая своего спутника.
- Верховный судья Каад пришел сюда по моему приглашению. Он хочет поговорить с тобой.
Рингил уперся взглядом в одну точку, смотрел строго перед собой.
- Пусть говорит.
После короткой заминки Гингрен кивнул. Каад шагнул к столу, осторожно вытащил из-под него грубо сколоченную табуретку и уселся с выражением насмешливого великодушия человека, согласного по такому случаю обойтись без подобающих его чину церемоний и даже без мягкого сиденья. Сев, он поправил одежду, положил руки на поцарапанную столешницу и сомкнул пальцы, на одном из которых красовался серебряный перстень с золотой вставкой и гербом канцелярии.
- Мне доставляет удовольствие, - начал он официальным тоном, - приветствовать возвратившегося в город одного из славнейших его сыновей.
- Я сказал, пусть говорит, а вылизывать мне задницу не надо. Выкладывай, с чем пришел.
- Рингил!
- Нет-нет, Гингрен, все в порядке. - Лицо Каада на мгновение омрачила тень гнева, но ее тут же вытеснила натянутая дипломатическая улыбка. - канцелярия и твой сын не всегда находили общий язык. Молодость все-таки не преступление.
- Ее сочли преступлением для Джелима Даснела. - Старый гнев всколыхнулся и осел под криновой пеной. - Насколько я помню.
Еще одна короткая пауза. За спиной Рингила отец возмущенно крякнул.
Каад снова натянул улыбочку.
- Насколько я помню, Джелим Даснел нарушил законы Трилейна и попрал нравственность. Вы, Рингил, сделали то же самое, как ни прискорбно напоминать об этом в вашем доме. Без примерного наказания было не обойтись. Мы обошлись одним.
Гнев снова зашипел, разогнал дурманную муть и выплеснулся ясной и чистой струей. Рингил подался к Кааду через стол.
- И что? Мне еще надо тебя благодарить? - прошептал он почти нежно.
Каад выдержал его взгляд.
- Да, думаю, надо. В тот день у Восточных ворот вполне могли бы стоять две клетки.
- Не вполне. Ты ведь и сам с этого кое-что поимел. Кто ты был такой? Обычный лизоблюд. Карьерист. Разве ты мог упустить такой жирный кусок, такой шанс присосаться к эскиатской сиське? - Рингил выдавил улыбочку - она расползлась по лицу будто кровавая рана. - Еще не насосался, малыш? Что тебе теперь надо?
На этот раз он его все-таки достал. Штормовое облако снова накрыло лицо Каада, но теперь не развеялось. Улыбка испарилась, вельможная маска пошла трещинками у глаз и в уголках рта, щеки потемнели от ярости, утаить которую было уже невозможно. Каад происходил из простой семьи, родители его жили у бухты, и знать, наблюдавшая за тем, как простолюдин карабкается по карьерной лестнице, никогда не скрывала своего презрения к нему. Чины и звания давались нелегко, вымученные улыбки и приглашения на приемы царапали до крови; сдержанное уважение со стороны трилейнской аристократии - о признании своим не было и речи - добывалось хитростью, холодным расчетом, заключаемыми на перспективу сделками и неспешным, скрытым от посторонних глаз накоплением власти.
В ухмылке Рингила Каад мог услышать треск воздвигавшихся им много лет подпорок, ощутить холодное, как ледяная вода, предостережение, понять, насколько все хрупко и шатко и что на некоем глубинном уровне, не имеющем никакого отношения ни к материальному богатству, ни к рангу, ничего не изменилось и не изменится. Да, его терпели, его принимали, однако для хозяев Трилейна он оставался чужаком, чернью.
- Как ты смеешь!
- Смею. - Рингил почесал шею, как бы невзначай коснувшись при этом выступающей из-за плеча рукояти палаша. - Смею.
- Ты обязан мне жизнью!
Рингил косо взглянул на отца. Главной целью сейчас было еще больше разозлить Каада, чтобы вывести его из игры как реальную, требующую внимания угрозу.
- Мне еще долго слушать эту чушь?
- Хватит, Рингил! - прорычал Гингрен.
- Согласен, хватит.
- Скажите вашему сыну… - Каад приподнялся, лицо у него пошло пятнами, - скажите вашему сыну… вашему неблагодарному, тупому отпрыску, что…
- Как ты меня назвал?
- Рингил!
- Скажите ему, Гингрен, что он заходит слишком далеко. Что есть границы, которые лучше не переступать. Скажите прямо сейчас, или я уйду и заберу с собой свой голос.
- Какой еще голос? - Рингил посмотрел на отца. - О каком таком голосе идет речь?
- Замолчи! - То был уже рев, боевой клич, громовым раскатом заполнивший пространство кухни. - Оба замолчите! Заткнитесь и постарайтесь вести себя как взрослые люди. Сядь, Каад, мы еще не закончили. А ты, Рингил, помалкивай и в моем доме будь любезен вести себя прилично. Здесь тебе не придорожный кабак.
Рингил сплюнул.
- В кабаках у моих знакомых клиенты почище. В горах палачей не очень-то любят.
- А как насчет тех, кто убивает детей? - Каад опустился на табуретку, снова поправил одежду и со значением посмотрел на Рингила. - Их любят?
Рингил промолчал. Воспоминания просачивались в щели предусмотрительно возведенной на пути потока дамбы. Он взял в руки кружку, но пить не стал - чай оставался еще слишком горячим - и молча уставился в темную жидкость. Гингрен поспешил воспользоваться временным затишьем.
- Мы хотим помочь тебе, Рингил.
- Неужели?
- Нам известно, что ты разнюхиваешь насчет Солт-Уоррена, - добавил Каад.
Рингил вскинул голову.
- За мной следят?
Каад пожал плечами, а Рингил вспомнил, как возвращался утром домой. Осторожное движение в стороне от дорожки. Странное ощущение, будто тебе смотрят в спину. Наблюдатели за деревьями.
Он снова разомкнул губы в ухмылке.
- Поосторожнее, Каад. Имей в виду, если твои головорезы подберутся ко мне слишком близко, тебе придется вылавливать их из бухты.
- Я бы посоветовал вам, мастер Рингил, избегать угроз в адрес служащих канцелярии.
- Это не угроза, а предостережение.
Гингрен нетерпеливо хмыкнул.
- Важно другое, Рингил. Нам известно, что с Эттеркалем у тебя ничего не вышло. Зато тебе можем помочь мы. Для того лорд Каад сюда и пришел.
- Вы собираетесь доставить меня в Солт-Уоррен?
Каад осторожно прочистил горло.
- Не совсем. Мы укажем вам направление поиска, следуя которым вы, возможно, достигнете цели.
- Возможно, - бесстрастно повторил Рингил. - И что это за направление?
- Вы ищете Шерин Херлириг Мернас, вдову Билгреста Мернаса, проданную за долги мужа в прошлом месяце.
- Да. И вам известно, где она?
- В настоящий момент - нет. Но вы можете получить доступ к таким возможностям нашего ведомства, о которых и не мечтали.
Рингил покачал головой.
- С канцелярией я закончил. У них нет ничего такого, чего я уже не знаю.
Пауза. Гингрен и Каад обменялись взглядами.
- Людские ресурсы, - начал Каад. - Мы могли бы…
- Дать мне столько стражей, что я поставлю с ног на голову Солт-Уоррен, разобью дюжину голов и получу парочку ответов?
Они снова переглянулись. Лица обоих сохраняли мрачное выражение. Рингил, хотя и предполагал, какой будет реакция, невольно усмехнулся.
- Клянусь яйцами Хойрана! Да что такого в этом Эттеркале? - Хотя, если верить Милакару, ответ он уже знал. Более того, даже начал понимать, что дело, видно, серьезное. - Когда я был там в последний раз, ничего, кроме трущоб, мне на глаза не попадалось. А теперь все как будто боятся постучать в его ворота?
- Есть кое-что, чего ты не понимаешь. Твоя мать тоже этого не понимала, когда позвала тебя на помощь.
- Теперь-то многое прояснилось. - Рингил ткнул в отца пальцем. - Ты и пальцем не пожелал шевельнуть, когда ее продавали, а сейчас, когда я решил нанести визит в Солт-Уоррен, это вдруг привлекло всеобщее внимание. В чем дело, отец? Хочешь, чтобы я остановился? Опасаешься, что я могу огорчить нужных людей? Доставить тебе неприятности?
- Вы слишком легко ко всему относитесь, мастер Рингил. Вы не понимаете, во что намерены впутаться.
- Это он уже сказал. Ты что, попугай?
- Ваш отец в первую очередь руководствуется заботой о вашем благополучии.
- Честно говоря, сильно сомневаюсь. А даже если и так, остаешься еще ты. В чем твой интерес, мерзкий прохиндей?
Грохнув кулаком по столу, Каад привстал.
- Не говорите со мной таким тоном! Я этого не позволю!
В следующее мгновение он отшатнулся, вскинул руки к лицу и рухнул на спину, вопя от боли. Рингил отшвырнул пустую кружку, которая, скользнув по столу, упала на пол.
- Я буду говорить с тобой так, как мне угодно. - Теперь, поняв, что все предопределилось в тот самый момент, когда он согласился вернуться домой, Рингил был странно спокоен и холоден. - У тебя проблема с тем, как я говорю? Что ж, встретимся на Холме, на Бриллин-Хилл, там и разберемся.
Каад все еще катался по полу, запутавшись в собственной одежде, закрыв ладонями ошпаренное лицо. Вместо ответа он только промяукал что-то сквозь пальцы. Гингрен в полнейшей растерянности стоял над судьей, переводя взгляд с него на сына.
- Если, конечно, найдешь кого-нибудь, кто покажет тебе, с какой стороны браться за меч.
- Будь ты проклят! Чтоб Хойран обрек твою душу на адовы муки!
- Если ты и вправду веришь тому, что проповедуешь, он уже позаботился об этом. Надеюсь, все мои смертные грехи тоже там. Да только не думаю, чтобы Темного владыку уж очень озаботила такая мелочь. Извини.
Гингрен, обойдя стол, опустился на колени перед пострадавшим гостем, но судья отверг предложенную помощь и поднялся сам. Лицо его покраснело, нос и щека, принявшие на себя, так сказать, основной удар, воспалились. Каад наставил дрожащий палец на Рингила.
- Ты за это ответишь, Эскиат. Поплатишься головой.
- Как всегда.
Каад, подобрав одежды, ухитрился злобно усмехнуться.
- Нет, мастер Рингил. Такие, как вы, всегда остаются в стороне, а последствия их деяний падают на других. От Восточных ворот и до Гэллоус-Гэп - страдают всегда другие, им приходится расплачиваться за ваши поступки.
Рингил сделал было шаг к нему, но сдержался.
- А вот теперь тебе лучше убраться отсюда, - негромко произнес он.
Каад вышел. Может, прочел что-то в глазах Рингила. Может, понял, что ничего полезного из данной ситуации больше не выжать. Для него на первом месте всегда стояла политика. Гингрен, метнув в сына полный ярости взгляд, поспешил за гостем. Оставшись один, Рингил постоял немного, потом оперся о стол и уставился на пустую кружку.
- Вот уж не подумал бы, что чай такой горячий, - пробормотал он с усмешкой и оглянулся, но девушка-служанка так и не появилась.