Инспектор городской полиции Торонто Александра Фило - прирожденный сыщик. Когда ей поручают расследовать серию убийств, она быстро вычисляет возможного преступника: ведь только у этого человека, светила биомедицины и успешного бизнесмена, был мотив нарушить закон.
Но когда подозреваемый является к детективу и обещает обеспечить будущее ей и ее дочери, в душу полицейского закрадывается сомнение. Но после покушения Сандра Фило прикована к больничной койке. Ей осталось жить буквально считаные часы. Для того чтобы правосудие свершилось, Александре Фило надо обрести бессмертие...
Роберт Дж. Сойер
Обрести бессмертие
Теду Блини с благодарностью за двадцать лет нашей дружбы
В конечном счете наши ответы на все вопросы, которые ставит перед нами жизнь, определяются тем, что мы понимаем под смертью.
Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций
Даг Хаммаршельд (1905–1961)
Пролог.
Декабрь 2011
- В какой палате находится детектив Сандра Фило? - спросил Питер Хобсон, худощавый седеющий брюнет лет сорока двух.
Дежурная медсестра за пультом была целиком поглощена каким-то чтивом. Нехотя подняв голову, она посмотрела на Питера невидящим взором.
- Что?
- Детектив Сандра Фило, - терпеливо повторил он. - В какой она палате?
- Номер четыре-двенадцать, - наконец ответила дежурная. - Но лечащий врач разрешил посещения лишь ближайшим родственникам.
Не обратив внимания на последние слова, Питер зашагал по коридору. Дежурная выскочила из-за пульта и бросилась за ним.
- Туда нельзя! - решительно заявила она.
- Я должен ее видеть, - не останавливаясь, бросил Питер.
Дежурная прибавила шагу и, перегнав его, преградила дорогу.
- Она в критическом состоянии.
- Меня зовут Питер Хобсон. Я доктор.
- Я знаю, кто вы такой, мистер Хобсон. И знаю также, что вы не доктор медицины.
- Я член Совета директоров Центрального госпиталя Северного Йорка.
- Вот и прекрасно. Отправляйтесь туда и хулиганьте там. Я не позволю нарушать порядок в моем отделении.
Питер заметно занервничал.
- Послушайте, это вопрос жизни и смерти. Я должен повидать мисс Фило.
- В отделении интенсивной терапии все - вопрос жизни и смерти. Мисс Фило спит, и ее нельзя беспокоить.
Питер отпихнул ее и двинулся дальше.
- Я вызову охрану, - прошипела дежурная едва слышно. Она боялась потревожить больных.
Питер не оглянулся.
- Ну и замечательно, - буркнул он себе под нос. Ноги у него были длинные, и шел он быстро и легко.
Дежурная метнулась к пульту и подняла трубку.
Питер довольно быстро отыскал палату 412 и вошел без стука. Первое, что бросилось ему в глаза, - электрокардиограф. Прибор был конструкции какой-то чужой фирмы, но Питер без труда прочел его показания. У койки на треножнике висела капельница с физраствором.
Сандра с трудом открыла глаза. Прошло несколько долгих минут, прежде чем она узнала Питера.
- Вы?! - Ее голос был слабым и сиплым - очевидно, последствия облучения.
Питер прикрыл дверь.
- У меня всего несколько минут. Они уже вызвали охрану, чтобы выставить меня отсюда.
Каждое слово давалось Сандре с трудом.
- Вы пытались… меня убить, - сказала она.
- Нет, - возразил Питер. - Клянусь, не я.
Сандра попыталась позвать на помощь:
- Сестра! - Но ее слабый возглас едва ли мог быть услышан в коридоре.
Питер с ужасом всматривался в знакомое лицо. Всего лишь несколько недель назад, когда он впервые встретился с ней, это была здоровая молодая женщина с роскошными, огненно-рыжими волосами. Теперь волосы выпадали клочьями, кожа была болезненно бледной, она почти не двигалась.
- Мне не хотелось бы грубить, Сандра, - сказал Питер, - но, пожалуйста, заткнись и выслушай меня.
- Сестра!
- Послушай же, черт возьми! Я не имею к этим убийствам никакого отношения. Но я знаю, кто виноват. И хочу дать тебе возможность поймать его.
В этот момент дверь со стуком распахнулась, и в палату влетела давешняя дежурная с двумя здоровенными охранниками.
- Выведите его, - приказала дежурная.
- Черт подери, Сандра, - воскликнул Питер. - Это твой единственный шанс. Дай мне пять минут. - Один из охранников схватил Питера за руку. - Бога ради, я прошу всего пять минут!
- Пойдем. - Охранник подтолкнул его к выходу. Питер заговорил умоляющим тоном:
- Сандра, ну скажи же им, что мне можно остаться! - Затем, не найдя ничего более убедительного, он произнес непростительную фразу: - Ты так и умрешь, не раскрыв этих преступлений. - Он ненавидел себя за эти слова.
- А ну, парень, пойдем, - рявкнул второй охранник.
- Нет, постойте! Сандра, ну пожалуйста!
- Давай двигай…
- Сандра!
Наконец еле слышно прозвучало:
- Пусть… он… останется.
- Мы не имеем права оставлять его здесь, мадам, - сказал один из охранников.
Сандра немного собралась с силами.
- Криминальное дело… пусть он останется.
- Спасибо, - поблагодарил он Сандру. Дежурная сестра пылала негодованием.
- Я ненадолго. - Питер заискивающе улыбнулся. - Обещаю.
Сандра с трудом повернулась к сестре.
- Все… в порядке, - наконец прошептала она. Каждое движение стоило ей огромных усилий.
Эта напряженная сцена продолжалась несколько секунд, затем дежурная снисходительно кивнула:
- Так и быть. - Очевидно, она сообразила, что лучше держаться подальше от полицейских дел и нераскрытых преступлений, в которые, похоже, замешаны слишком важные особы.
- Спасибо. - Питер с облегчением перевел дух. - Благодарю вас.
Сестра бросила на него злобный взгляд, повернулась на каблуках и вышла. Сразу за ней вышел один из охранников. Второй охранник замешкался, он медленно пятился к двери, продолжая угрожающе тыкать в сторону Питера указательным пальцем.
Когда они наконец остались одни, Сандра попросила:
- Расскажи… мне.
Питер опустился на стул у изголовья.
- Поверьте, все, что произошло, от меня совершенно не зависело. Я не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал, и я очень, очень сожалею.
Сандра промолчала.
- У вас есть какие-нибудь родственники? Дети?
- Дочь, - удивленно ответила Сандра.
- Я этого не знал.
- Она сейчас с моим бывшим мужем, - пояснила она.
- Я хочу, чтобы вы знали: я обеспечу ее будущее, дам ей все, чего она захочет, - одежду, машину, поездку в Европу, бесплатную учебу в университете. Я открою специальный попечительский счет.
У Сандры буквально глаза на лоб полезли от удивления.
- То, что случилось, было для меня жестоким ударом, и, клянусь, я много раз пытался это остановить.
Питер умолк, припоминая, как началась вся эта чертовщина. Снова комфортабельная больничная палата и еще одна храбрая умирающая женщина. Роковая цепочка событий замкнулась.
- Саркар Мухаммед был прав - мне следовало прийти к вам раньше. Только с вашей помощью, Сандра, можно покончить с этим. - Питер вздохнул, не зная, с чего начать. Столько событий. - Может быть, вы уже в курсе, - сказал он, собравшись с мыслями, - что теперь возможно просканировать абсолютно все нейронные сети человеческого мозга и создать точную копию человеческой личности в памяти компьютера?
Едва заметным движением головы Сандра показала "нет".
- Ну так вот, разработанная Саркаром Мухаммедом новейшая технология сделала возможным, казалось, невероятное. Как вы отнесетесь к тому, что была сделана копия моего мозга?
Усилием воли Сандра попыталась сосредоточиться.
- Одна голова… хорошо, а две лучше.
Питер печально улыбнулся.
- Может быть. Хотя на самом деле было сделано три копии моей личности.
- И одна из них… совершила убийства?
Как это ни странно, Сандра поразительно быстро сориентировалась.
- Да.
- Я подозревала… что тут замешан искусственный интеллект.
- Мы пытались их остановить, - продолжал Питер. - Ничего не вышло. Но теперь мне доподлинно известно, какая копия виновна. - Он помолчал. - Сандра, вы получите все материалы, включая неограниченный доступ к результатам сканирования моего мозга. Вы узнаете меня до мельчайших подробностей - лучше, чем кто-либо другой в реальном мире. Знание моей психологии, образа мышления позволит перехитрить модель-убийцу.
Сандра едва заметно пожала плечами.
- Я уже ничего не смогу сделать. - Голос звучал тихо и печально. - Я умираю.
Питер закрыл глаза.
- Мне очень жаль. Но рано отчаиваться. Есть способ, Сандра, - способ, который позволит навсегда покончить с этим кошмаром.
ГЛАВА 1
Январь, 1995
Сандра Фило углубилась в воспоминания Питера Хобсона. Вся эта история, закончившаяся так трагично, началась шестнадцать лет назад, в 1995 году. В те времена Питер Хобсон еще не успел оказаться в самом центре потрясшей мир полемики о науке и вере. Он был просто двадцатишестилетним аспирантом Университета Торонто, готовился к защите диссертации на звание магистра биомедицинской инженерии и не подозревал, что ему вот-вот предстоит пережить сильнейшее потрясение…
В комнате Питера Хобсона в университетском общежитии зазвонил телефон.
- У нас появился жмурик, - услышал Питер голос Кофакса. - Хочешь посмотреть?
Жмурик. Труп. Питер никак не мог привыкнуть к жаргону Кофакса. К тому же он еще не совсем проснулся.
- Д-да, - прозвучало не очень уверенно. - Конечно, само собой. - Это было сказано уже гораздо решительнее.
- Мамиконян собирается начать его потрошить, - сказал Кофакс. - Ты можешь следить за электрокардиограммой. Это зачтется тебе как солидный кусок медицинской практики.
Мамиконян. Стажировавшийся в Стэнфорде хирург-трансплантолог. Уже не молод - шестьдесят с хвостиком, но рука твердая, как у статуи. Участвовать в отборе органов для пересадки. Боже, разумеется, он не упустит такой шанс.
- Когда?
- Часика через два, - ответил Кофакс. - Паренек подключен к полной системе жизнеобеспечения, чтобы мясо не испортилось. Мамиконян сейчас в Миссисауге; нужно время, чтобы он мог добраться сюда и подготовиться.
Кофакс сказал - паренек. Жизнь какого-то паренька оказалась очень короткой.
- Что случилось? - спросил Питер.
- Несчастный случай. Какой-то "бьюик" задел сбоку мотоцикл. Его владелец вылетел из седла и… оказался у нас.
Да, не повезло, наверно, совсем юный паренек. Питер сочувственно покачал головой.
- Я обязательно приду, - повторил он.
- Третья операционная, - сообщил Кофакс. - Ты должен быть примерно через час. - Он повесил трубку.
Питер начал поспешно одеваться.
Внутренний голос предупреждал: не в это дело, но соблазн оказался слишком велик По пути в операционную он остановился у регистратуры отделения скорой помощи и просмотрел записи о поступивших за ночь пациентах. Таблички прикреплялись к алюминиевым дощечкам на вращающейся стойке. Одного парня зашивали после того, как он пролетел сквозь оконное стекло Еще один со сломанной рукой. Ножевое ранение Желудочные колики. А-а, вот оно.
Энцо Банделло, семнадцать лет.
Как и сказал Кофакс, несчастный случай.
Какая-то молоденькая медсестра подошла к Питеру сзади и заглянула ему через плечо. На бирке пришпиленной к карману ее халата, было написано "Салли Коган". Девушка нахмурилась.
- Бедный паренек. У меня есть брат того же возраста. - Пауза. - Родители в часовне.
Питер кивнул.
Энцо Банделло, подумал он. Семнадцать лет.
Мальчика привезли в тяжелом состоянии Бригада травматологов ввела ему допамин и провела дегидратацию, чтобы уменьшить отек мозга как правило, являющийся следствием серьезных черепно-мозговых травм. Однако слишком большая доза допамина могла повредить сердечную мышцу Согласно процедурной карте, в 2 часа 14 минут ночи его начали вымывать из тела мальчика, вводя физиологический раствор. Последующие показания приборов зафиксировали: кровяное давление некоторое время оставалось повышенным - результат введения допамина, - но вскоре оно должно было нормализоваться. Питер полистал странички. Отчет серологического анализа: в крови не обнаружено антител ни к гепатиту, ни к вирусу СПИДа. Свертываемость крови и содержание лейкоцитов тоже выглядели неплохо.
Идеальный донор, подумал Питер. Трагедия для одного или чудесное спасение для многих. Жизни полудюжины людей зависят от состояния его органов. Сначала Мамиконян получит сердце - получасовая операция, печень - еще два часа работы. Бригада урологов удалит почки, это еще час. Затем настанет очередь роговицы глаз, костей и других тканей.
Хоронить-то будет почти нечего.
- Сердце отправится в Садбери, - сказала Салли. - Кому-то очень повезло. Тесты на иммунологическую совместимость были превосходны - тут нет другого мнения.
Питер отошел от стойки и направился в главный корпус. Из приемного покоя туда вели массивные двойные двери. В третью операционную можно было попасть двумя путями. Он выбрал тот, что проходил мимо часовни.
Питер оставался равнодушен к религии. Его родители, жившие в Саскачеване, были белыми канадскими протестантами. Последний раз Питер был в церкви на чьей-то свадьбе. Предпоследний - на похоронах.
Из коридора ему было видно чету Банделло. Они сидели в часовне на длинной скамье. Мать юноши тихо плакала. Отец обнял ее за плечи. Сильный загар и цементная пыль на клетчатой ковбойке - наверное, строительный рабочий, скорее всего каменщик. В Торонто многие итальянские иммигранты этого поколения работали на стройках. Они приехали в Канаду после второй мировой войны и, чтобы обеспечить лучшую жизнь своим детям, не зная английского, вынуждены были браться за любую тяжелую работу.
И вот теперь сын этого человека мертв.
В оформлении часовни не было символики определенного вероисповедания, но отец мальчика смотрел вверх, словно видел на стене распятие, видел там своего Иисуса. Он перекрестился.
Где-то в Садбери, Питер знал, сейчас ликовали. Сердце везут! Чья-то жизнь будет спасена.
Но какой ценой!
Он медленно пошел дальше.
Наконец Питер добрался до комнаты, где хирурги готовились к операции. Отсюда через широкое застекленное окно хорошо просматривалась сама операционная. Большая часть хирургической бригады уже была на месте. Тело Энцо тоже было подготовлено: грудь выбрита, смазана двумя слоями раствора йода, и операционное поле заклеено прозрачной пленкой.
Питер старался рассмотреть то, что другие были обучены не замечать: лицо донора. Правда, видно было не так уж много; большая часть головы Энцо была закрыта тонкой хирургической простыней, наружу выглядывала лишь трубка дыхательного аппарата. Трансплантологи сознательно не интересовались личностью донора - так легче, считали они. Питер, наверное, единственный из всех присутствовавших знал имя юноши.
В "предбаннике" операционной были две мойки. Питер приступил к обязательной восьмиминутной процедуре мытья рук, и цифровой таймер над мойкой стал отсчитывать время в обратном направлении.
Минут через пять прибыл сам доктор Мамиконян и начал мыть руки у соседней мойки. Серо-стальные волосы и сухощавое удлиненное лицо делали его похожим больше на стареющего супермена, чем на хирурга.
- Вы кто? - спросил Мамиконян, не прерывая своего занятия.
- Питер Хобсон, сэр. Я аспирант, занимаюсь биомедицинской инженерией.
Мамиконян улыбнулся.
- Рад познакомиться, Питер. - Он все еще продолжал мыть руки. - Извините, что придется обойтись без рукопожатия. - На этот раз Питер удостоился усмешки великого человека. - Чем вы сегодня собираетесь заниматься?
- Ну, наша программа подготовки включает сорок часов работы с медицинской аппаратурой, как говорится, в реальных условиях, то есть в клинике. Профессор Кофакс - мой научный руководитель - договорился, что сегодня я займусь ЭКГ. - Он помолчал. - Если вы не против, сэр.
- Вот и отлично, - бодро произнес Мамиконян. - Смотрите и учитесь.
- Так я и сделаю, сэр.
Таймер над мойкой звякнул. С непривычки Питер чувствовал себя неловко: с рук капала вода, и ему отчаянно хотелось их вытереть. Он растерянно стоял, держа на весу мокрые ладони, пока к нему не подошла медсестра с полотенцем. Он взял его, вытер руки, а затем облачился в стерильный халат, который подала ему та же сестра.
- Размер перчаток? - спросила она.
- Седьмой.
Хрустнув пакетом, сестра достала оттуда тонкие резиновые перчатки и натянула их на растопыренные пальцы Питера.
Он вошел в операционную. Через стеклянный потолок с галереи для зрителей человек десять наблюдали за происходящим в операционной.
Тело Энцо лежало на операционном столе в центре помещения. Так было удобно наблюдать за подключенной к нему с помощью трубок аппаратурой: датчиком артериального давления, катетером, введенным в сердце для измерения кровенаполнения желудочка, аппаратом искусственного кровообращения. Молодая женщина явно азиатской наружности сидела на табуретке и внимательно следила за показаниями спирометра, датчика уровня углекислого газа и расходомера волюметрического перфузионного насоса.
До появления Питера эта женщина наблюдала также за электрокардиографом, укрепленным над головой Энцо. Питер сразу же занялся прибором: прежде всего подрегулировал контрастность и похолодел. Частота импульсов была в норме и не показывала признаков повреждения сердечной мышцы.
Парень юридически был признан мертвым, а его сердце работало как часы.
- Меня зовут Гуа, - приветливо сказала азиатка. - Вы здесь впервые?
Питер кивнул.
- Я уже присутствовал на нескольких операциях, но эта не идет ни в какое сравнение.
Хотя рот Гуа скрывала маска, по тонким лучикам морщинок, появившихся в уголках ее глаз, Питер заметил, что она улыбнулась.
- Ничего, со временем привыкнете. - Она старалась его успокоить.
На другом конце операционной светящаяся панель демонстрировала рентгеновский снимок грудной клетки Энцо. Легкие не съежились, поэтому большая часть снимка оставалась прозрачной. В центре четко вырисовывались очертания сердца - оно выглядело великолепно.
Вошел Мамиконян. Все сразу повернулись к нему - дирижеру их оркестра.