Моя "благодетельница" как раз вышла из дома за покупками. На ее локте болталась корзина, глядела она воинственно и победоносно. Завидев меня, женщина крикнула: "Ты все еще здесь, попрошайка? Убирайся! Уходи от моего дома с твоими дурацкими страхами! Нечего пугать моих детей, да и меня тебе не застращать. Здесь тебе ничего не подадут. Я не намерена прикармливать отвратительных безумцев. Для тебя будет лучше, если ты скорее издохнешь". Выпалив это напутствие, она зашагала по улице.
Каваррубиа раздул ноздри и двинулся за нею следом. Он перемещался очень быстро, хотя и не бежал. Женщина не обратила на него внимания. Ты ведь заметил уже, что в Кордаве не принято глазеть на чужестранцев здесь таковых полным-полно… Когда Каваррубиа настиг ее, я уже понял, что сейчас произойдет. Он просунул руку прямо ей в грудь и с силой выдернул пальцы наружу. На его ладони подпрыгивало еще живое сердце. Женщина взглянула на это, изо рта ее хлынули потоки алой крови, и она повалилась на мостовую, а корзина выпала из ее руки.
Я стоял и смотрел, как Каваррубиа, давясь и хрипя, пожирает сердце. Но больше всего меня поразило не зрелище этого чудовищного убийства. В конце концов, я же видел, как Сеййи убивает моих товарищей, одного за другим! Нет, я был потрясен другим: слепой жрец меня не заметил! И тогда я понял, как следует от него прятаться.
Я стал кричать об этом, желая предостеречь жителей Кордавы. Но и здесь они мне не поверили, и многие поплатились жизнью за свою гордость и за то, что видели во мне лишь безумца, спятившего Ахемета"…
– Итак, он не замечает тебя, если от тебя разит помойкой, – проговорил Конан. – Весьма ценное наблюдение.
Он хлопнул Ахемета по плечу.
– Ты настоящий воин и истинный человек, и я благодарен тебе. Меня зовут Конан из Киммерии. Позволь мне теперь войти в твой дом и пропитать свою одежду и волосы чудесным зловонием, коего здесь у тебя водится в изобилии.
* * *
Демон Сеййи с каждым днем чувствовал, как растет его сила. Тело слепого жреца подчинялось его повелениям. Это было хорошее тело, крепкое и ловкое. Даже немного жаль, что придется видоизменить его, а, возможно, и уничтожить. Впрочем, в человеческом материале у Сеййи никогда не возникало недостатка.
Демона немного тревожило то обстоятельство, что последний из туранцев, проводивших обряд, до сих пор где-то скрывается от расправы. Ахемет слишком многое знает. Если он найдет себе подходящих союзников, то одному лишь Сету известно, каких бед может он натворить!
Впрочем, до разговоров с Каваррубиа, чей разум до сих пор сохранялся в теле наряду с разумом демона, Сеййи уже почти не снисходил. Слепой жрец был покорной марионеткой в руках демона. Он мог сколько угодно тяготиться своей ролью, чувства самого Каваррубиа не имели больше никакого значения.
Лишь однажды Сеййи заговорил с ним вновь.
– Скажи мне, человечек, – прозвучал в уме Каваррубиа тихий голос демона, – когда ты притворялся почитателем Посейтониса, что ты чувствовал?
– Я не притворялся, – ответил Каваррубиа, -§ я действительно искренне чтил это божество.
– Или думал, что искренне чтишь, – хихикнул демон. – А знаешь ли ты, почему ты оказался столь удобным вместилищем для меня?
– Твои подручные объяснили мне это, – горько ответил Каваррубиа.
– И ты им поверил? – настойчиво повторил вопрос демон.
– Почему я должен был не поверить им? Это прозвучало довольно убедительно. Особенно если учесть, что мое божество меня оставило и предало в их руки…
– Главная причина заключалась в том, бедный мой человечек, что ты происходишь из племени кварубо, – сказал демон, торжествуя. – Это я указал им на тебя. Я внушил им мысль взять тебя в качестве вместилища для великого Сеййи! Твое имя – лишь искаженное название твоего племени; У тебя даже имени нет, тебе это известно?
– Теперь – да, – сказал Каваррубиа. – Впрочем, какое это имеет значение, коль скоро я потерял не только имя, по и самую мою жизнь!
– Тут ты, пожалуй, прав. – Голос демона зазвучал задумчиво, но вскоре в нем вновь появились глумливые интонации. – Твой народ поклонился змееногому божеству – одному из своих предков… Одному из тех, кто увидел свет здесь, у скалы, посвященной мне, великому Сеййи! Ты с рождения принадлежишь мне, Каваррубиа, – точнее, маленький кварубо: называть тебя так будет вернее.
– Значит, это моя судьба, – прошептал слепой жрец. Он не мог заплакать и проклинал своих врагов за то, что они отобрали у него величайший дар богов человечеству – слезы.
* * *
Мэйда, дрожа, стояла посреди улицы. Она согласилась помогать варвару в его затее. Конан заверил ее в том, что опасности нет никакой, и Кода многократно подтвердил слова своего друга. Мэйда и сама понимала, что может довериться киммерийцу. И все же совладать со страхом была не в силах.
Конан не осуждал ее. Довольно и того, что она вышла ночью на улицу и осталась там на долгое время, как бы нарочно подманивая к себе демона. С точки зрения киммерийца, поступок этой девушки иначе, как мужественным, не назовешь.
Кода сидел рядом на крыше. Его глаза светились в темноте двумя бледными огоньками. Время от времени Мэйда посматривала в сторону гнома, и ей делалось легче. Она понимала, что не одна.
Черная тень передвигалась с поразительной быстротой. Она как будто не шла, а ползла по земле. Конан, который стоял за спиной Мэйды (девушка испытывала такой ужас, что даже не обращала внимания на запах, исходивший от киммерийца), разглядел в темноте странную особенность надвигающейся на них фигуры. Вместо ног у слепого жреца были две огромных змеи. Приподнявшись на хвостах, они стремительно двигались вперед, оставляя в пыли извилистый след.
– Не бойся, – одними губами, еле слышно проговорил Конан в ухо Мэйде.
Дрожа, она прижалась к стене. Миг – и слепой жрец уже был возле девушки. Длинная черная рука метнулась к ее груди… но киммерийский меч оказался быстрее. Мэйда успела ощутить слабое прикосновение подрагивающих черных
пальцев, и это прикосновение наполнило ее ужасом и отвращением. Однако она помнила свое обещание – не путаться под ногами у варвара, когда тот вступит в битву с монстром, – и потому осталась на месте. Она только зажмурила глаза – зажмурила изо всех сил.
Сверкнувшее лезвие перерубило кисть руки, и та, лихорадочно сжимаясь и разжимаясь, упала к ногам Мэйды. Девушка не видела этого и потому не пошевелилась. Кисть несколько раз ухватилась пальцами за пыль, а затем затихла, судорожно сжатая в кулак. Вокруг нее медленно вырастало кровавое кольцо.
Слепой жрец беззвучно раскрыл рот, по ни звука не вырвалось из его горла.
Внутри Каваррубиа звучал вопль. Он тянулся бе amp;Йонечно – вопль невероятной мощи и безграничного отчаяния. То кричал, изнемогая от гнева и боли, сам демон Сеййи. Каваррубиа ощущал его боль, по как бы сквозь толщу, издалека: словно на его кожу надавили тупой стороной ножа, не причиняя серьезного ущерба.
Слепец не мог видеть своей отрубленной руки. Но крики демона заглушали все.
– Замолчи! – не выдержал Каваррубиа. – Ты убиваешь меня!
Демон оборвал вопль и метнулся вперед. Конан был настороже – он отскочил в сторону, сделал обманное движение, а затем подал сигнал кому-то быстрым движением головы,
На плечи демона обрушился град камней, которые метал маленький Кода. Пустынный гном призвал себе на помощь ветер, и потому камни летели с удвоенной силой.
Демон не стал уворачиваться от этих ударов, рискуя потерять равновесие. Он терпеливо сносил их, как громадная лошадь терпит укусы кровососущих насекомых. Сеййи беспокоило другое: он никак не мог разглядеть своего врага.
Девушка, у которой он хотел вырвать сердце, по-прежнему стояла на месте, очень испуганная, но целая и невредимая. А кто-то скрытый продолжал угрожать оружием.
Каваррубиа услышал яростный шепот своего двойника:
– Ты должен его увидеть!
– Я слеп, – напомнил жрец. – Ты сам сделал меня таким.
– Хватай воздух руками, ищи его! – настаивал демон. – Ты теряешь кровь, а вместе с кровью уходят твои силы. Я не смогу долго подкармливать тебя своей магической мощью. Через несколько минут ты упадешь.
– Я съел столько человеческих сердец, – горько ответил Каваррубиа, – неужто я не обладаю достаточной силой для того, чтобы выстоять?
– Ты не понимаешь происходящего! – завопил Сеййи.
В этот миг Конан изловчился и вонзил острие меча в одну из змей. Сеййи испустил страшное шипение. В ушах Каваррубиа затрещала погремушка гремучей гадины. Она была такой громкой, что слепцу показалось, будто сейчас он сойдет с ума. Сеййи беспомощно рванулся вперед, но меч, пригвоздивший змею к земле, держал ее крепко.
– Ахемет! – прокричал Конан.
Киммериец схватил Мэйду за плечо и оттолкнул назад, подальше от боя. Теперь в девушке больше не было надобности, и она могла скрыться. Но Мэйда не решилась бежать. Она как будто опасалась, что за поворотом ее подстерегает еще один демон, страшнее первого. Девушка просто отошла на небольшое расстояние и широко распахнула глаза. Казалось, она парализована ужасом и не в силах сделать больше ни шагу.
Второй невидимый для демона противник атаковал его, как почудилось Сеййи, из пустоты, и вторая змея испустила громкое предсмертное шипение, когда кривая туранская сабля перерубила ее извивающееся тело у самого основания шеи.
Каваррубиа корчился, упав на землю. Сам слепой жрец по-прежнему не испытывал боли, но крики агонии, наполнявшие его сознание, причиняли ему не меньшее страдание, нежели сама агония. Демон Сеййи должен был вновь уйти в небытие – и пребывать в пустоте, там, где не существует ни времени, ни пространства, до тех самых пор, пока еще какой-нибудь человек не отыщет затерянную в Туране книгу и не призовет Сеййи в мир людей.
Конан вместе с Ахеметом приблизился к упавшему жрецу. Внезапно они встретились взглядом со слепыми глазами и оба одновременно вздрогнули: как им показалось, чернокожий жрец видел их!
– Но этого не может быть, – прошептал Ахемет, – мы ослепили его… Раскаленные иглы вошли прямо в сердцевину его зрачков!
Демон оставил тело Каваррубиа. Его разум наполнился тишиной и покоем. Умирающий лежал на мягкой пыли. Рядом ощущалась теплая, нагретая дневным солнцем и медленно остывающая стена. Прямо над жрецом стояли два человека, и Каваррубиа мог рассмотреть их лица. Правда, они проступали перед ним как бы сквозь темную туманную дымку, но тем не менее ему удалось воспринимать очертания их лиц. Глаза обоих блестели. Один скалился, другой, напротив, стискивал зубы и сдвигал брови: ему крепко не нравилось происходящее.
Каваррубиа попробовал заговорить – и не без удивления услышал со стороны собственный голос, радость, которой он был лишен уже очень долгое время.
– Книга… – прошептал умирающий жрец. – Нужно уничтожить книгу…
Ахемет наклонился над ним, коснулся рукой его лба, покрытого холодной испариной.
– Каваррубиа, – окликнул умирающего Конан.
Бледные глаза медленно повернулись в орбитах.
Киммериец присел рядом на корточки.
– Ты видишь нас?
– Да, – прошептал Каваррубиа. – Хвала Посейтонису, ваши лица будут тем последним, что я увижу перед смертью.
– Ты стал жертвой коварства и злобы, – сказал Ахемет торжественно. – Ты уходишь из нашего мира оправданным.
– Вы освободили меня… – Каваррубиа начал хрипеть, но все же успел еще добавить несколько слов, и Конану пришлось сильно напрячь слух, чтобы разобрать их: – Посейтонис все-таки меня не оставил. Может быть, мой бог оказался слабее древнего змееногого демона, но в конце концов он нашел орудия своей воли среди людей.
И опустив веки, Каваррубиа замолчал навсегда.
* * *
Весть о том, что демон уничтожен и слепой жрец упокоился с миром, разнеслась по городу за остаток ночи. Пустынный Кода ликовал: скоро паника прекратится, люди перестанут рваться прочь из Кордавы, и тогда можно будет найти себе местечко на корабле.
Конан не спешил покидать город. Он решил подождать немного, чтобы удалось сесть на корабль получше. Незачем трястись в трюме среди вонючих бочек, решил он. После хитрости, к которой прибегли они с Ахеметом, желая сделаться для демона невидимыми, киммериец с какой-то болезненной яростью беспокоился о чистоте и благовониях.
Он накупил целую гору ароматических масел на деньги, которые торжественно вручили спасителю города правители Кордавы. Часть денег Конан передал Мэйде, и та смогла наконец осуществить свою мечту о собственной харчевне.
Она купила дело у разорившегося харчевника и принялась наводить в доме порядок. Вывеска теперь была другой: вместо старой, облупленной, с изображением красавицы верхом на бочке, появилась новая: змееногий демон, улепетывающий от полуобнаженной девушки. Девушка имела сходство с Мэйдой.
Все это должно было прибавить заведению популярности.
Конан, его новый приятель-туранец и Пустынный Кода поселились в харчевне, хотя отделочные работы в доме все еще продолжались. Мэйда совершенно преобразилась. Из робкой замарашки она сделалась властной, знающей себе цену дамой. И при том – дамой, которая чрезвычайно любила покушать, так что к концу месяца Мэйда уже приобрела упругость плоти, которая грозила – если, конечно, девушка не прекратит свои опыты по части кулинарии – перейти в полноту.
Кода целыми днями бродил по порту, высматривая подходящий корабль. Пустынного гнома уже знали – и никто не оборачивался ему вслед, такой уж это город, Кордава! Однажды, как показалось Коде, он нашел отличное судно, но Конан забраковал идею Коды плыть в рассветные страны.
– Не хотел тебя огорчать, дружище, но нам предстоит отправиться совершенно в другую сторону. И, боюсь, не морем, а снова сушей.
– Я ненавижу воду, просто хочу поскорее выбраться отсюда, – заявил Кода и насторожил уши: – У тебя изменились планы?
– В принципе, да, – кивнул киммериец. – Я намерен завершить одно дельце…
– И куда мы поедем завершать это дельце? – спросил Кода с безнадежностью в голосе. Гном уже догадывался, о чем пойдет речь.
– Как – куда? – вмешался Ахемет, сверкая белоснежными зубами на смуглом лице. – Разумеется, в Туран! Там остался мой прежний господин – и книга, полагаю, тоже осталась у него. Если мы не уничтожим самый источник знаний о демоне, значит, всегда будет оставаться опасность, что демон возродится
– В Туран так в Туран, – вздохнул Кода – Надеюсь, пустыня там есть?
– В крайнем случае мы привезем туда песок и сделаем для тебя маленький безводный оазис посреди моря зелени и влаги, – обещал киммериец под оглушительный хохот Ахемета.
OCR: де Монфор
