– Неужели не испугаются?
– Голод – вещь сильная, любую трусость переборет, даже у зверья.
На этом разговор закончился. Я откинулся на лапник и не заметил, как провалился в сон. Мне снилось, что небо над головой превратилось в чье-то лицо, будто кто-то, преисполненный ненавистью, пристально наблюдал за мной. Я попытался укрыться, напряг все силы. Лицо исчезло, а я перенесся далеко на юг.
Ранним утром, когда Азорос только-только просыпался, они подъехали к лавке городского торговца. Отец Даньки сам на ярмарке не торговал. Он доставлял продукты лавочнику, и тот скупал всю подводу, особо не торгуясь. Получив деньги, довольный крестьянин отправлялся восвояси.
Так и сегодня Элсон помог Даньке разгрузить телегу, пока сонный толстый лавочник в засаленной рубахе шумно плескал себе водой в лицо. Данька деловито таскала крынки с молоком и делала вид, что ничего не случилось. Однако даже лавочник заметил, что что-то происходит. Он хмыкнул, молча отсчитал положенные деньги и исчез где-то в глубинах лавки, отдавая зычным голосом распоряжения.
– Ну, что красавица, время прощаться? – зачем-то произнес Элсон. Девушка явно нервничала, словно хотела что-то спросить, но не решалась. Они оба понимали, что сейчас развернутся друг к другу спинами и у каждого с этого момента будет своя жизнь.
– Живешь-то ты где? – спросил Элсон, заглядывая девушке в лицо.
– В деревне… – тихо прошептала Данька.
– А у деревни название-то есть?
– Гула.
В глазах Даньки вспыхнула искра надежды, и на губах заиграла робкая полуулыбка.
– Ну, Дух даст – может, свидимся еще! – попрощался Элсон, но про себя дал обещание вернуться и найти девчонку, если будет жив.
Данька закусила губу, чтобы не расплакаться, села в телегу и под мерное постукивание колес о городскую брусчатку исчезла в предрассветном тумане.
Азорос просыпался быстро. Скоро от утренней тишины не осталось и следа. Элсон битый час толкался по базару. Глаза уже устали от солнца, отражавшегося от белых стен домов южного города. Он хотел найти местечко поспокойнее, где можно перекусить и снять комнату на ночлег. С трудом пробираясь сквозь толпу, Элсон начал злиться. Пара попрошаек буквально повисла на нем, желая щедрого подаяния.
– А ну, прочь, грязное отродье! Я вам монету, а за углом вы мне нож в бок! А ну, разошлись, убогие! – рявкнул Элсон, но через мгновение почувствовал, что его кошелек ощупывают чьи-то проворные пальчики.
– Ай-яй-яй, дяденька, отпустите! – заверещал малолетний воришка, как резаный, когда Элсон схватил его за ухо.
– Мой юный друг, не хорошо обижать детей, – услышал Элсон за спиной дребезжащий старческий голос. Он уже повернулся с намерением высказать защитнику ворья все, что думает о нравах в этом городе, но слова застряли в горле.
– Ревор! Ты! – вырвалось у наемника.
Он пинком освободился он карманника, который тут же растворился в толпе, и с надеждой смотрел на старика. Узнает? Тот щурился, с недоверием разглядывая смуглого лысого верзилу.
– Это я, Элсон! – не выдержал наемник. – Только лысый…
В глазах Ревора мелькнула тень узнавания. Старик вдруг сгорбился, как будто его придавило, и стал мелко вздрагивать. Седая куцая бороденка тряслась, по морщинистому лицу покатились мелкие частые слезы.
– Элсон … – повторял он снова и снова, – как я рад, как я рад…
– А я-то как рад! – взревел Элсон. – Я ж думал, ты погиб! Там, в подземелье… у Ориса… Да ты не плачь, старик! – утешение получилось неуклюжим. – Радоваться надо.
Через пару минут Ревор успокоился и тут же принялся рассказывать о том, что с ним произошло.
– Я тогда только благодаря взрывному порошку жив и остался, – говорил он, медленно шагая по базару рядом с Элсоном. – После взрыва меня засыпало землей, и стражники прошли мимо. Темно там было, и я без сознания некоторое время пролежал… Вот и повезло. Потом очнулся, долго плутал в темноте, все пальцы ободрал, шишек набил, но зато жив остался. Правда, об этом никто не знает. Для всех я так и остался под завалом. И это к лучшему. Если бы Орис разузнал, что я уцелел, он бы меня в раз уничтожил. Так что больше я не Ревор, теперь я Зуларис, скромный лекарь из свободного города Лиор. Сейчас я сына одного городского советника лечу. Мальчонка у него совсем слабый, чуть где ушибется – кровь не остановить. Кроме меня никто не знает, как ему помочь.
Они остановились возле лавки торговца травами. Ревор поздоровался с травником, они обменялись парой вопросов; видно было, что это давние знакомые. Старик купил несколько склянок с темной жидкостью, попрощался с хозяином и двинулся с Элсоном дальше по рынку.
– Это что?
– Что именно? – переспросил Ревор, перекрикивая шум базара.
– Ну, вот эти бутылочки, травки.
– Чтобы зубную боль лечить, – ответил старик и тут же добавил. – Пойдем ко мне, посидим, как в старые добрые времена, поговорим по-человечески. Устал я от этой суеты, хочу тебя в тишине послушать. Чует мое сердце, что у тебя длинная история.
Дома у Ревора было действительно тихо, и что особенно понравилось утомившемуся от жары Элсону – прохладно. Старик жил скромно – маленькая комната на втором этаже доходного дома, кухня и бочка с водой для мытья. На стол накрыл сам Ревор, ему помогала толстая кухарка. Элсон сел и только здесь, в окружении знакомых предметов, понял, насколько он устал, и как много событий пролетело с того времени, как он покинул своего хозяина.
Ревор ел мало, в отличие от Элсона, который с жадностью поглощал горячее жаркое. С его кочевой жизнью хорошая домашняя еда – уже праздник. После того, как они в молчании утолили первый голод, Элсон начал свой рассказ. Он подробно описал побег из Азора, встречу с аалами, не забыл рассказать о духе Жиморе. Потом он поведал Ревору о Рам Дире, как друзьям пришлось бежать из города от братьев Ордена. Как они, потеряли и нашли Рика, о башне странного учителя в глуши леса Потерянных душ, и о том, как он узнал, что Айк теперь правит свободным городом Лима Оз.
Рассказ затянулся до позднего вечера. Кухарка несколько раз приносила холодную фруктовую воду. Теперь, когда Элсон почти закончил, она снова появилась уже для того, чтобы накрыть стол для ужина. После того, как женщина удалилась, Ревор сказал:
– Какой ужас, эта чехарда, эти Хранители, аалы, наемники всех мастей… наша Этория действительно в опасности. Только угроза исходит не от Господина Древности, а от нас самих, так что сосредоточимся на том, что мы сами можем сделать. Пусть спасением мира займутся другие, мы же подумаем о мелочах…
Ревор причмокнул, съел кусок пирога с капустой и добавил:
– Ты говорил, что направляешься в Лима Оз, к Айку, это правильно. Стремительный взлет от простого парня из Нордении до правителя Лима Оз не даст покоя многим, но особенно это разозлит нашего старого знакомого, Ориса. Хитрый купец уже много лет плел паутину вокруг свободных городов. То количество денег, которое сулила власть над ними, не давало ему спать спокойно, а тут появился Айк, который спутал все планы. Уверен, купец не оставит Лима Оз в покое, у него там наверняка есть свои люди, возможно, даже в близком окружении Айка.
– Нужно поторопиться, – заметил Эслон и задумался.
Глава 3
Ревор быстро шел по шумным улицам Азора. Он торопился, как мог. Ноги предательски дрожали, а сердце норовило выскочить из груди. Сегодня утром, проводив Элсона, он как обычно отправился в дом городского главы. Ревор должен был осмотреть наследника – он что-то снова занемог. Мальчишка болел странной болезнью. Он мог умереть от любого ушиба и пореза. Его кровь была настолько жидкой, что могла вытечь вся из-за пустякового пореза, который обычный мальчишка даже и не заметил бы. Ревор был в детской, когда в дом советника прибыл Орис.
– Вы так уверены в том, что ваш план обязательно удастся, что даже дух захватывает от вашей самоуверенности, – благодушно засмеялся отец малыша. Ревор спрятался за шторами на втором этаже, и слышал все…
– Если бы вы знали, какой козырь у меня в рукаве, – заговорщицким тоном сказал Орис.
– Козырь? Это интересно, – все так же с веселым благодушием расспрашивал его хозяин дома.
– Я этот козырь уже шестнадцать лет в рукаве держу, – начал купец. Он поведал своему собеседнику то, что повергло Ревора в ступор, и вот теперь он, взволнованный, пробирался улицами в надежде немедленно выехать вдогонку Элсону, чтобы сообщить, что враги Айка гораздо ближе, чем думалось раньше.
Ревор мысленно прикидывал, что ему может понадобиться для такой поездки, и какие поручения нужно оставить своей пожилой прислужнице, когда увидел, как шайка оборванцев теснит девушку в грязную подворотню. Худое существо в рваных одеждах умоляло прохожих остановиться и помочь, но все делали вид, будто заняты очень важными делами и никому нет дела, что сейчас случится там, в грязном углу у мусорной кучи.
Ревор встретился глазами с несчастной девушкой. В ее глазах было столько мольбы, что старческое сердце дрогнуло от жалости. Девчушке было на вид лет четырнадцать, прохудившееся в нескольких местах платье обнажало тонкие коленки, а ворот уже был разорван до пояса, обнажая девичью грудь. Несчастное создание натягивало лохмотья, пытаясь прикрыть тело.
– Помогите, – прошептала она запекшимися губами сквозь слезы, и Ревор решил заступиться.
– Эй, вы! – выкрикнул он, в надежде, что его голос прозвучит без предательского старческого скрипа. Для пущей уверенности он указал на оборванцев клюкой, на которую обычно опирался. – Оставьте девчонку в покое!
– Шел бы ты, дед, своей дорогой, – навстречу Ревору выступил долговязый парень, у которого только-только начали пробиваться жидкие волосы на подбородке.
– Я тебе покажу, кто здесь дед, а кто щенок безусый! – замахнулся на него палкой лекарь, но ударить не успел. Он не заметил, что сзади к нему подкрался невысокий юркий оборванец, который воровато оглянувшись по сторонам, вонзил нож в спину старику. Грабители тут же оставили свою жертву, подхватили легкое старческое тело и уволокли его в подворотню, поближе к мусорным кучам. Туда же убежала и мнимая жертва, за которую вступился Ревор.
На следующий день разносчик воды обнаружил в грязной подворотне труп старика, а еще спустя час доверенный Ориса передал оборванцам кошель с деньгами… Восемь медяков – столько, как оказалось, стоила жизнь мудреца из Азора, лекаря и бывшего алавантара, Ревора Ренуара.
Увиденное меня испугало, огорчило и повергло в шок. Я открыл глаза, вздрогнул. Откуда-то сбоку раздался голос Эйо.
– Вставай, вставай, Дарольд! Началось!
Кто-то крепко толкнул меня в плечо. Я вскочил. Жарко горел костер. Весь отряд был уже на ногах.
– Началось, началось! – Эймс возбужденно размахивал мечом. Его рот кривился злой усмешкой. – Началось!
Совсем рядом в ночи взвыли на разные голоса волки.
– Вот они, голубчики! – Эймс неожиданно развеселился, – и не хотят, а идут. Вот они, смотри!
Он указал вниз. В свете луны я увидел, как сплошной серой массой несутся по склону волки. Это были действительно крупные, страшные твари. Серый, густой мех на их спинах слипся, и казалось, что волки покрыты шипами. Оскаленные пасти, горящие красным глаза! На какой-то миг мне почудилось, что я это уже видел. Но потом морок пропал, и я выхватил меч.
– Изготовились! – крикнул Эмйс, поднимая вверх копье, – три, два…
– Волки на северном склоне! – закричал Эйо.
– Один! Давай! – Эймс махнул рукой, в тот же миг Лус и Эжен выбили клинья из-под бревна, которое накануне втащили на вершину холма. Огромный ствол подскочил в воздухе и обрушился вниз, прямо на волчью стаю! Раздался визг, рычание и тошнотворный звук ломающихся костей.
– Хорошо. Грушу на северный склон!
Мы с Дово уперлись длинными жердями в висящую связку камней, пней и коряг, отодвинули ее в сторону склона, на котором тоже заметили волков. Эйо ухватил за веревку, удерживающую узел.
– По-о-ошла!
Узел распался. Огромная сетка, полная тяжеленных валунов и коряжин с острыми сучьями, раскрылась, высыпая свой страшный груз на мечущихся животных.
Эймс захохотал.
– Огонь вниз!
На воющих и скулящих тварей посыпались пылающие головни. Работала военная машина, бездушная и страшная в этом равнодушии. Мы бросали вниз по склону толстые горящие сучья. Волки выли, метались между заточенных кольев. Те, кто попал под огонь, вертелись волчком, не в силах унять боль. Со стороны казалось, что весь холм теперь полыхает, объятый пламенем. Следом за огнем полетели заточенные колья. Мы метали их прицельно. Только Духи знают, сколько животных умерло в первые же минуты этой бойни. Но волков было действительно много! И вот уже серые оскаленные морды, пышущие злобой, появились на вершине.
– К бою готовсь! – гаркнул Эймс.
Я схватил в одну руку палку, а вторую, с мечом, отвел подальше для удара.
Волк кинулся снизу, целясь клыками в горло. Я успел сунуть ему в зубы сук, и тут же ударил наискосок, разрубив животному лапу и лопатку! Меч выскочил из страшной раны, свистнул в воздухе, рассыпая вокруг кровавый бисер. Я ухватил его двумя руками и обрушил клинок на голову умирающего волка!
Готов!
Рядом бешено рубился сержант. Вокруг него уже лежало несколько окровавленных туш. Мимо, с визгом, переходящим в предсмертный хрип, промчался пылающий зверь – видимо, он угодил в костер. Больше я ничего разглядеть не успел, с разных сторон приближались новые твари. Я отшатнулся, рубанул тварюгу, что была совсем рядом, но волк присел на передние лапы и огромные клыки клацнули у моей шеи. В тот же миг второй волк бросился вперед, но я достал его острием клинка. Животное завизжало, покатилось по земле.
Первый волк наступал медленно, расчетливо. Пригнув к земле лобастую голову, он шел, внимательно ловя каждое мое движение. Я не торопился, осторожно отступая к костру, где сражались мои спутники. Жар пламени чувствовался за спиной. Казалось даже, что идти уже некуда, дальше огонь! Я с трудом подавил желание обернуться. Сейчас каждое лишнее движение могло стать смертельной ошибкой.
Первым не выдержал раненый волк, и это предрешило исход схватки. Если бы животное удержалось и по-прежнему оттягивало на себя внимание, то у здорового волка были шансы. Но… раненый бросился мне в ноги. Здоровый зло рыкнул и тоже кинулся вперед. Я отскочил в сторону, пропуская летящего зверя мимо себя, и в прыжке вонзил меч в мечущегося под ногами подранка. Клинок вошел под лопатку, чуть задержался, упершись в ребро, но я довернул рукоять, и лезвие легко вошло в тело. Тварь захрипела, забилась в агонии, роняя на утоптанный снег кровавую слюну. Я тут же выдернул меч и переключился на второго волка. Сладить с этим оказалось непросто. Он умело уклонялся от ударов, и мой меч лишь оцарапал его. Окровавленная морда, оскаленные клыки, злые глаза, в которых горел голодный огонь – волк приблизился вплотную. Я рубанул со всей силы, но не сумел пробить толстую кость лба. Зверь, казалось, обезумел и больше не чувствовал боли и страха смерти. Он пер вперед, страшно клацая зубами, пытаясь поймать порхающее лезвие, которое раз за разом вырывало из тела волка куски плоти. Отступая, я подошел к костру слишком близко и услышал, как на голове потрескивают от жара волосы. Дальше идти было некуда, а зверюга наседала. Вот еще шаг, еще… Клыки щелкали в опасной близости от моей руки. Мне стало ясно – еще немного, и волк вцепится в меня.
В этот момент я решился на отчаянный поступок. Широко махнув мечом, я попытался отогнать хищника. Волк, как я и ожидал, ловко отскочил. Этой секундной задержки хватило, чтобы выхватить из огня пылающую головню и сунуть ее в раззявленную пасть. Дикая боль обожгла ладонь, словно ее пронзило сотней игл, но волк был повержен! Забыв обо всем, кроме красных углей в пасти, чудище завертелось на месте. Я покончил с волком двумя ударами, перерубив ему шею, и огляделся. В нескольких шагах в стороне бился Эймс. Дела у него шли намного успешнее, чем у меня. Как и положено настоящему солдату, сержант не давал воли эмоциям, нанося быстрые, четко выверенные удары.
Залитый вражеской кровью, с мечом, иззубренным о крепкие волчьи черепа, исцарапанный, в порванной одежде, сержант при этом смеялся! Перед ним стояли три матерых волка, но ни один не смел напасть первым. Они рычали, клацали челюстями, но боялись приблизиться к этому страшному человеку. И тогда Эймс сам сделал шаг вперед.
– Ну что?! Ко мне, ко мне твари!
Он взмахнул мечом.
– Что, не нравится?! А вот так?
Меч сержанта сверкнул в воздухе, выписывая восьмерки.
Волки попятились.
Эймс сделал обманный рывок вперед и ударил влево, вложив в удар всю силу. Большущий волк с подпалинами на холке покатился в сторону с перебитым позвоночником. Остальные взвыли и бросились бежать. Сержант схватил мертвого волка за горло, поднял его над головой и закричал что-то вслед убегающим тварям.
Похоже, помощь сержанту была не нужна, а вот на северном склоне все еще кипела ожесточенная схватка. В центре драки был Эйо. Он, как осадная башня, возвышался над полем боя, размахивая широким топором на длинной рукояти. Его меч, сломанный пополам, валялся на земле. Обломок глубоко вошел в голову мертвого волка. Вокруг рыжего вояки собрались Дово, Лус и Эжен. Они то отступали перед натиском животных, то снова бросались вперед. У Эжена в руках я заметил тяжелую дубину, которой он орудовал на удивление умело.
И вот волки дрогнули, взвыли… и бросились прочь! Мы же остались на холме, отстояв свое право на жизнь перед лицом дикой природы. Я, тяжело дыша, опустился на землю. За спиной догорал костер.
Удивленно оглянувшись, я вдруг понял, что рассвет уже близок.
– Мы дрались всю ночь? – спросил я у присевшего на обрубок бревна Эйо.
– Что?
– Всю ночь, говорю, дрались!
– Ага, – Эйо улыбнулся. На его лице запеклась кровь. – Когда занят делом, время летит быстро.
Он обессилено закрыл глаза и прошептал:
– Нужно собрать…
– Отдыхай, – сказал я ему. – Я все сделаю.
Но собрать ничего я и не успел – внезапно накатившее видение выдернуло меня в другую реальность, к Айку.
Был промозглый осенний день. Сырой холодный туман неохотно расступился под ленивым порывом ветра, и Айк увидел хорошо знакомую местность – дома, изгороди, деревья.
Виллон. Родная улица. Память калейдоскопом выдала яркие, солнечные картинки детства, совсем не похожие на реальность. Айка бил озноб, то ли от холода, то ли от скверных предчувствий. Он подошел к своему дому. Когда-то белое строение, увитое плющом, теперь зияло черными провалами окон. Сердце сжалось. Куда пропали так любимые матерью цветастые занавески? Он медленно толкнул калитку. Раздался душераздирающий скрип, словно петли не смазывали несколько лет. Эхо подхватило режущий звук и услужливо задушило его в тумане. Что за чертовщина?
Входная дверь была полностью оплетена черными побегами плюща. Айк бережно очистил проем. Дом был пуст. Окна выбиты, по комнатам валялась раскуроченная мебель, а пол на кухне усыпан осколками глиняной посуды. Он снова вышел на пустую улицу. Прошел чуть вперед, чтобы убедиться, что никого в этом, когда-то счастливом городке, нет. Дома брошены, кое-где разрушены стихией. Нет ни кур, ни коров, ни птиц. Никого. Город вымер.