- Кофе, - напомнила я помощницам и даже не вздрогнула, когда вампир-невидимка прошептал у самого уха:
- Звуковая помеха ликвидирована.
- Она хоть на кровати?
- Не доползла, - ехидно усмехнулся кровопийца и спросил: - Почему ее муж на полу лежит?
- Ждет арию. Кстати, скажи мне, баньши существуют?
- Только в мифах.
- Вампиры тоже оттуда, и ничего, - заметила я тихо и обратилась к директору театра: - Господин Тюри, продолжения не последует. Вставайте. Вы сейчас лично будете чашками раздавать извинения. - Тороп, - я перехватила взгляд вояки, предназначенный Тюри, - не надо его бить, лучше приведи с сеновала остальных беглецов. И скажи всем столпившимся в коридоре, что они удостоились чести прослушать романс "Анти-баньши", и абсолютно бесплатно.
- Чего?! - вопросили все, в том числе и директор театра.
- Это был романс, призванный отпугивать баньши, - объяснила я.
- Но их не существует. Это сказки! - возразил Тюри, поднимаясь с пола.
- Эванас, жить хотите? - вопросила строго. - Тогда слушайтесь меня и помалкивайте.
Не сразу, но нам удалось угомонить взбешенных "ранней" побудкой людей. С самыми агрессивными легко справился Гилт - одним взглядом, он же отправил спать Тимку, который не унимался, выспрашивая детали произошедшего. Затем кровопийца вернул мне баночку с дурманом, попрощался и отбыл в неизвестном направлении на весьма значительный срок. И уже Тороп, переняв у него грозный вид, распределил по комнатам измученных актеров, в том числе и непрестанно извиняющегося директора театра.
Бедолага уверял, что его супруга подобные концерты устраивает редко и только в случае крайнего расстройства. И я не могла с ним не согласиться. Ведь медам Тюри, звезде, сияющей на сцене лучшего столичного театра Вдовии, было с чего расстраиваться. И именно об этом она безостановочно вещала с момента появления в "Логове" и до последней секунды концерта. Бедняжечка попала в жуткое захолустье с дремучими представлениями о гостеприимстве, с неповоротливой прислугой, с ужасными постоялыми дворами и отвратительными владельцами харчевен, подающими с вином сушеные ягоды. Да, хоть Алиссия и была гадостью столичной, с огородом малознакомой, но обман распознала и ничуть не поверила в исключительный сорт высокогорной морщинистой смородины, которую я ей с вином подала. А может, последняя капля в чаше ее терпения пришлась на пудреницу, пролетевшую мимо Риси и расколовшуюся от соприкосновения со стеной. В любом случае с истеричной певуньей я решила разобраться завтра, а сейчас просто поспать.
Глава 4
Поспать не получилось, я два часа ворочалась на койке в комнате Тимки, прежде чем поняла, что же меня раздражает. Звук шагов из угла в угол, раздающийся над головой. Подумав, что кому-то в кофе не хватило коньяка или что-то иное нужно, я мышкой метнулась на кухню, достала бутыль, налила от щедрот своих полную чарку и пошла на скрип. Будь я менее уставшая и сонная, наверняка бы вспомнила завет Инваго и не открыла на втором этаже четвертую дверь справа. Но так как день был тяжелым, а скрип в покоях отчетливым, я нащупала запасной ключ, укромно хранящийся на притолоке, и без стука, как и без позволения войти, вторглась в выгоревшие покои. Несколько мгновений я стояла, не совсем понимая, куда пришла и зачем, но, присмотревшись к "обстановке", вспомнила, а различив у окна огромного жителя нижних чертогов, видимого лишь до пояса, вздрогнула и пролила несколько капель коньяка.
- Чтоб тебя!
Ужас рогатый обернулся, радостно оскалился во все клыки.
- О, Волчица!
- Демон… - пролепетала я, срываясь от страха на шепот, с трудом удерживая чарку в дрожащих руках. - Черный.
- Коньяк! - сверкнул глазами ополовиненный ужас и очутился в метре от меня. - Старый, - он облизнулся, показав раздвоенный язык. - Крепкий!
Будь моя воля, заверещала бы не хуже Алиссии, но что-то удерживало от крика, а вот от повторения нет.
- Демон…
- Коньяк, - возвестил он, принюхавшись к чарке, и, не убирая сплющенного носа от напитка и от моих пальцев, вопросил: - Позволь испить?
А-а-а, что угодно, только отойди, сгинь!
Но вслух лишь истово заверила:
- Это те… вам! - и, отдав "успокоительное" демону, соскользнула на пол.
- Премного благодарен, Торика ЭлЛорвил Дори! - произнес он с какой-то особенной хрипотцой в голосе.
Я не стала ждать пустую чарку назад, закрывать двери, прощаться и тем более желать приятного сна, а сразу же на четвереньках выползла в коридор, оттуда на полусогнутых добралась до лестницы и уже через секунду полезла спать к Тимке. С ним спокойнее! Уснула без сновидений, едва головой коснулась подушки.
Утром поднялась бодрой, хорошо отдохнувшей и в своей кровати. Обнюхав и осмотрев руки и ноги, на коих не осталось ни следов от ползания по обугленному полу, ни тем более запаха коньяка, я уверила себя, что все произошедшее после полуночи было сном. Но как бы ни была крепка моя вера, я все же осмотрела и чарку и бутыль коньяка, а затем, в волнении закусив губу, направилась к сгоревшим покоям и обследовала притолоку на наличие ключа.
Ключ оказался на месте! А дверь заперта!
Счастливая, я осенила себя священным знаком Иллирии и не обратила внимания на медам строго вопросившую: "Что было вчера?"
- Ничего.
Попытка уйти не удалась, Алиссия заступила мне дорогу. Растрепанная, с помятым лицом и чуть хрипящим голосом, она повторила вопрос:
- Что было вчера?
- Вы вчера устроили концерт, исполнив прекрасный романс "Колокольчика звон"… - говоря это, я постаралась не скривиться и не поднять руки, чтобы потереть уши, засвербевшие от одного лишь упоминания.
- Это понятно. А дальше что произошло?
- Вы замолчали, - совершенно невинно представила я ее вчерашний бунт.
- И все?
Тут я не выдержала, улыбнулась:
- А да… было кое-что еще. - Алиссия настороженно посмотрела на меня и была готова услышать худшее, но я все так же миролюбиво произнесла: - Ваш супруг желал узнать, почему после романса не последовала ария, и рвался в ваши покои. Но так как двери были заперты…
- Не это! - Звезда столичного театра искренне не понимала, почему после ее распевки я реагирую так спокойно. Потому, схватив меня под локоток, буквально поволокла за собой, вниз. А именно в столовую, где, несмотря на ранний час, уже присутствовали люди: пять постояльцев и две мои помощницы мирно пили чай и поедали сдобу, приготовленную с вечера. При виде меня все без исключения улыбнулись, и, переведя взгляд на Тюри, поаплодировали ей. Не громко, но слаженно.
- Браво! - прогремел басом самый крупный из мужчин торговец Сятлов. - Это было великолепно. Я прослезился! - говоря об этом, он пальцами завил рыжий ус и подмигнул скривившейся медам.
- Надо сказать, меня ваше пение также повергло в шок, - поделился своими восторгами лекарь Томис, житель Заснеженного, задержавшийся в "Логове", чтобы переночевать. - Я давно не слышал ничего подобного. Благодарю!
Он даже не постеснялся отвесить поклон, правда, не вставая со стула, что можно было расценить как шутовство.
- И я!
- Я тоже, - подхватили остальные постояльцы, высоко оценившие ночной кофе с коньяком.
Выслушав еще несколько слов похвалы, Алиссия потащила меня в коридор близ кухни, поставила у стены, видимо, чтобы я сбежать не могла, и прошипела не хуже вампира:
- Вот! И что это было?
- Благодарность, - я старалась не улыбаться.
- За что благодарность? - кажется, она начинала закипать. Того гляди, опять устроит "изгнание баньши".
- За пение.
- Как они могут благодарить за пение?! Ведь я… я… - ее возмущение прервали тактичным покашливанием. Наше уединение несмело прервала мадам Ивир, большая поклонница театра, как выяснилось вчера. Я была уверена, что она, как и прочие, выскажет Алиссии свое восхищение, но хрупкая старушка превзошла даже торговца Сятлова.
- Вы сфальшивили в двух местах.
- Что?! - просипела певунья, потеряв голос от подобной оценки. Она даже отшатнулась от меня, но не отпустила.
- Да-да, я понимаю, о таком артистам не говорят, хранят бесценную хрупкость душевного покоя. - Старушка медленно и очень плавно поправила пенсне на тонком носу, крепче перехватила толстый журнал, с коим не расставалась даже во сне, и уверенно произнесла: - Но, увидев сегодня ваши сомнения, я уверилась, что молчать бессмысленно.
- О том, что я…
- Сфальшивили! - с толикой радости заверила Ивир. - Пусть с виду вы заносчивы и высокомерны, но в глубине души, несомненно, понимаете, что талант необходимо тренировать.
- Да я… - певунья всем телом подалась к нарушительнице хрупкого душевного покоя, явно желая ее растерзать.
- Нет-нет, не спешите благодарить, я еще не закончила, - мягко прервала поток ругани беззаботная и ничего не замечающая мадам Ивир. Прикрыв на мгновение глаза, она вновь уловила ускользнувшую мысль и продолжила экзекуцию Тюри. А та до боли сжимала руки, а вместе с ними и мой локоток. - Вашему пению не хватает души и чистого звона. Знаете, это очень характерно для людей, поднявшихся из грязи, но так и не забывших о ней.
- Слушайте, вы!.. - уязвленная звезда театра отпустила меня и освободила руки для новой жертвы.
- Не стоит мне ничего доказывать, - старушка вновь оборвала ее и, будто бы обороняясь, прижала журнал к груди, - я достаточно услышала. И могу сказать, если первое не исцелить, то второго вы можете добиться, посетив хрустальные пещеры в Тарии…
И в тот самый момент, когда медам решилась напасть на ценительницу высокого искусства и без слов втолковать, что талант Тюри неоспорим, в коридоре объявился торговец.
- Мадам Ивир, нам пора. Торика, спасибо за гостеприимство, мадам Тюри, - краткая заминка и очередная благодарность, - искренне рад, что заселился в "Логово" в один день с вами, - говоря это, он погладил себя по выпуклому животу, намекая на извинения в чашках, и улыбнулся. - Всего доброго.
Они ушли собираться, а разгневанная Алиссия ринулась на поиски супруга.
- Эванас! Эван… - певунья заглянула в опустевшую столовую, затем на кухню и негодуя спросила у меня: - Где он? Где мой муж?!
- На сеновале… - ответила я с заминкой, поэтому окончание фразы "…был вчера" медам не услышала.
Она потребовала у Риси свою шубу и как была в легком платье и домашних туфельках, так и отправилась искать мерзавца, оставившего ее одну в самый неподходящий момент.
Это что, она сейчас простынет, заболеет и останется здесь более чем на три дня?! Я против! С этими мыслями направилась будить Тюри. Он долго не отзывался на стук, но стоило упомянуть Алиссию, и дверь тотчас распахнулась.
- Что с ней? - Директор театра, одетый лишь в исподнее, вялый со сна, смотрел на меня с тревожным ожиданием.
- Побежала вас искать на сеновал.
- Правда?! - удивился, как мальчишка. - А зачем?
- Алиссию изумило добродушное поведение людей, коим довелось услышать ее распевку. Поэтому она страстно желает узнать подробности вчерашнего вечера. - По мере моих пояснений выражение лица Тюри из озабоченного стало беззаботным и даже чуточку довольным.
- Что ж, в таком случае я вполне могу рассчитывать еще на час сна. Побегает, поищет. - "Поорет", - добавила я про себя. - И успокоится на время, - завершил он свою мысль и шагнул назад, желая закрыть дверь.
- Охотно верю, но разве вы не боитесь, что ваша супруга простудится и… потеряет голос?
- Шуба на ней? - деловито вопросил Тюри.
- Да.
- Тогда все в порядке. Меховое изделие заговорено от недугов, как и у остальных членов моей труппы, а может, и посильнее прочих. - И с усталой усмешкой пояснил: - В противном случае я бы не рисковал, согласившись на авантюру с переходом через горы…
- Вы молодец, - охотно похвалила я его предусмотрительность, которая вряд ли спасет в наших горах. - К слову, о вашем переходе. Видите ли, вас ввели в заблуждение и до перевала отнюдь не пара-тройка километров, а значительно больше…
- Тора! - Желая привлечь мое внимание и остановить поток слов, мужчина даже подпрыгнул. - Умоляю, еще хотя бы час, а потом я весь ваш!
- Поняла-поняла… - Я отступила от двери, и он, рассыпаясь в благодарностях, отправился спать.
Эванас Тюри оказался не только продуманным человеком, но и счастливым. Он и его люди проспали еще без малого четыре часа, потому что медам Тюри, вдоволь набегавшись и наоравшись, действительно притихла. Вошла в харчевню, скинула шубу на руки одной из наших девчат и почти по-человечески попросила горячего чая и немного сдобы - без надменного взгляда свысока и ханжеских интонаций. Она устроилась за столиком Гилта полуоборотом к окну, спиной к столовой, чтобы одновременно отслеживать двор и лишний раз не попадаться постояльцам на глаза.
Оказывается, ей претило выслушивать хвалебные благодарности за вчерашнее выступление. Быть может, из-за критики мадам Ивир или же потому, что большую часть выступления Алиссия не помнила. Хотя волноваться ей не стоило, гостей в "Логове" осталось меньше десятка и все были намерены покинуть нашу заставу до снегов. Поэтому они спешно забирали свои заказы из мастерских, готовили лошадей, собирали вещи и не обращали внимания на застывшую у окна Тюри. Разве что дети милой четы Люпиевых: семилетняя Дороти и пятилетний Себастьян решились к ней подойти, чтобы подарить картину под названием "Изгнание баньши".
- Кого? - переспросила медам, вглядываясь в детские каракули.
- Баньши! - в один голос повторили малыши и водрузили "полотно" на стол певуньи. - Вы ведь изгнали ее.
И на правах старшей Дороти поочередно указала пальчиком на двух героинь картины и разъяснила:
- Вот это вы, а вот это она… Видите, вы в белом и с нимбом, как святая Иллирия, а вот она - черная и круглая, потому что… - девочка замолчала, не найдя слов, и тут подал голос Себастьян:
- Воет, - по-мужски коротко ответил он и с невероятной точностью повторил вчерашнее заунывное: - Уносит счастье мое-е-е-е…
Протяжное "е" подхватила и его сестренка, и посрамленная звезда лучшего столичного театра Вдовии вылетела из столовой, как пробка из бутылки.
- Эй, куда вы?..
- А картина? - озадаченно полетело ей в спину.
- Я передам, - став свидетельницей этой сцены, я похвалила малышей за идею и исполнение, наградила их булочками и отправила к родителям. - Они вас искали, пора собираться.
К сожалению, через минуту мне сообщили о том, что на заставу прибыла посылка, которую нужно забрать срочно и лично мне. Данное условие было трижды подчеркнуто нашим начальником почтового отделения, поэтому за посылкой я отправилась немедля. Думала, что успею до отъезда Люпиевых, но не вышло. Поэтому я не видела, как Дороти и Себастьян, чуть ли не свесившись под брюхо лошадей, махали моим домочадцам и помощницам, громко заверяя, что они не забудут "Логово" и обязательно вернутся летом. Также я пропустила момент встречи Алиссии и ее выспавшегося мужа, а еще не стала свидетельницей пришествия первого "обоза", о котором говорил Гилт. А все это потому, что мне не сказали об эксклюзивности посылочек и их габаритах!
И когда Орвис Тикелл вывел меня на задний двор почтового отделения к огромному черному ящику, вручил сопроводительное письмо и сказал: "Забирайте", я долгие пять минут открывала и закрывала рот, не зная, как выразить глубину моего "признания".
- Да как вообще… откуда он здесь появился? - обернулась я к начальнику почтового отделения, а того уже и след простыл. - Чтоб тебя, Инваго Дори! - в сердцах бросила я и открыла чистый конверт без марок, штампов и надписей.
"Здравствуй, родная, - гласили первые строки письма, не обремененного ни именем роднули, ни датой отправки. - Знаю, ты сердишься на меня за долгое молчание…"
Сержусь - неподходящее выражение, я, скорее, зла, и не за молчание, а за умалчивание. Создается впечатление, что Инваго было невероятно сложно предупредить меня о болезненности поцелуев, о посылках, об обозах, о том, что оставленные деньги придется потратить на пересылку, ибо даже один день постоя десяти или двадцати вампиров выльется в копеечку… А я уже губу раскатала, явственно представив, что на те золотые приобрету для "Логова". Но больше всего меня раздражало незнание истинных причин, которые двигали тарийцем, и как ни жаль, но это письмо не могло ничего прояснить. Исполненное нежности и сожаления за разлуку, оно было адресовано пылкой возлюбленной, и никак не невестке. Я не смогла дочитать, всхлипнув, сложила тонкие листы и увидела неожиданно объявившиеся надписи на ранее чистом конверте. В нижнем правом углу мое имя в соответствии с приобретенным статусом Торика ЭлЛорвил Дори и адрес моего родного города Гьяза, а в верхнем левом - имя отправителя и его адрес, в пылу войны сокращенный до номера округа 1.24.56 Данирш. Последний тарийский городок перед границей с Вдовией, время первой военной кампании в наши горы, когда Таллик сорвался со скалы и сгинул в пропасти…
- Уверена, это было письмо потеряшки, вполне возможно последнее, так и не достигшее адресата. Ну и тварь же ты, Дори!
Я развернула листы, желая убедиться в своей догадке, и обомлела, письмо теперь начиналось со строк. - "Здравствуй, Торика…", более того оно состарилось, на бумаге появились пятна, на краях трещины, на сгибах просветы, словно бы я в ожидании супруга сотни тысяч раз перечитывала эти строки. И я бы перечитывала. Это послание невозможно было отложить в сторону и забыть, разорвать, сжечь, оно грело душу и не столько словами: "милая моя, нежная Торика", сколько фактами: "Не могу уснуть… Брежу твоими поцелуями… Слышу твой голос… Неоднократно пытался свернуть на зов, даже не замечая, что впереди пропасть… вспоминаю твои глаза, зеленые, как луговой клевер… Прости меня. И заклинаю, дождись. Я не смогу без тебя…" Красиво, жаль не мне, хоть и адресовано Торике ЭлЛорвил Дори.
Так, с этим разобрались, очередная качественная подделка. Я вытерла глаза, немного постояла, вглядываясь в снежную даль за пределами заставы, а затем с новыми силами тщательно осмотрела конверт и листы письма. Иных посланий поверх бумаги больше не было, даже марка никакой новой информации не несла.
- Просто прекрасно… и что мне с этой громадой делать? - я обошла посылку по кругу, мысленно прикидывая, с какой стороны ее открыть и как в "Логово" доставить: по частям или целиком. Решив, что посылка от мага, добрым словом помянула Сато Суо и пожелала старику "доброго" здоровья. Раздумывая, чего бы ему еще пожелать, прикоснулась к гладким доскам ящика и оторопела - он был теплым и… Дрожал? Не поверила, стянула перчатку с правой руки, прикоснулась повторно. Нет, не дрожит, но греет. И в следующее мгновение прозрачный камень в перстне Дори потемнел, а ящик с хлопком сжался до размеров обувной коробки и завис под моей ладонью.
Давно я так не пугалась, до икоты, до мороза, пробегающего по телу от затылка до самых пят, до черных точек перед глазами. Хотя нет, если сравнивать, то ночной кошмар с ополовиненным демоном был пострашнее. Но все же! Сложно было предупредить? Записку оставить или инструкцию по применению? Передать сообщение через Гилта или его конверт! Бестолочь!.. Чтоб его!.. Заморозило, к полу припечатало, изжарило!
Я подхватила ящичек, не превосходящий по весу и трех килограммов, и пошла к своей Мартине. Пегая красавица мне обрадовалась, а вот посылке - нет. И стоило кобылу отвязать от столба, как наглая тварь сбежала, громким ржанием оглашая всю округу.