- Нет… - медленно покачал головой Олег. Артур повёл плечами под местной рубахой:
- Тогда чего ты ещё хочешь?
- Не знаю, - отчаянно сказал Олег. - Я не знаю! Я хочу, чтобы тут не было рынка, на котором торгуют людьми! Я хочу, чтобы те, кто украл вас, были наказаны! Но я не знаю, как это сделать, я не знаю!!! - Олег ударил кулаком по луке седла, конь с храпом затанцевал, шарахнулись с бормотанием к стенам какие-то тени, а Борька вскинул голову и, громко сказав: "Я не сплю!" - уснул снова. - Я просто хочу… я не могу жить спокойно, пока…
- Знаешь, - вдруг вступила в разговор Саша, и мальчишки оглянулись, - я вот где-то читала… Делай, что должно - и будь, что будет.
- Делай, что должно - и будь, что будет… - повторил Олег и потрепал коня по шее. - Да, делай, что должно - и будь, что будет… Но откуда я знаю, правильно ли я…
- Глупый, - тихо сказала девчонка. - Ты такую глупость сказал… Мы были рабами. Недолго, но были. Это ужасно, поверь… А теперь мы свободны. Что тебе ещё?
* * *
Хозяин "Серого хорта" не спал - стоял у входа, и Олег понял, что он смотрит на них и только на них. И, бросив взгляд на своих спутников, решился.
- Подождите, - сказал он Артуру. - Я сейчас.
В два больших шага Олег поднялся по лестнице и, глядя прямо в спокойные глаза хатта, заговорил:
- Я понимаю вас. Я веду себя подозрительно. Я привожу каких-то людей. У нас оружие. Но я клянусь - я ничего не замышляю ни против вас, ни против вашего народа, ни против вашей страны. Мне нечем это доказать, у меня есть только моё слово. Так вот: я даю вам слово - я просто спасаю своих братьев.
Хатт долго смотрел в глаза мальчишки - упрямые и строгие - своими. Глазами уже немолодого мудрого человека. Потом наклонил голову внутрь:
- Я прикажу приготовить комнату побольше для вас и отдельную для девочек. А пока поешьте внизу. О конях позаботятся… - и, когда Олег поворачивался уже к своим, испытывая невероятное чувство облегчения, добавил: - Я знаю, что такое есть слово мужчины. Не всегда я держал корчму.
И Олег, снова обернувшись к нему, тихо и искренне сказал:
- Спасибо вам.
* * *
Оля есть не стала - её просто не добудились, и Саша на руках унесла её
60.
наверх, сказав мальчишкам, что позаботиться о ней сама. Борька, хотя и крепился, уснул за столом, как убитый, едва утолил первый голод. А Олег и Артур ещё долго сидели рядом со спящим мальчишкой, прихлёбывая пиво и откусывая то одно, то другое.
- А дальше? - Артур повозился с неловкой гримасой. Олег поставил кружку на стол:
- М?
- Дальше, когда вытащим этого засранца Генку?
Олег подумал, что выпил слишком много - он стал сильно потеть и невольно контролировал свой голос.
- Дальше я пойду в другой мир, куда смогу. Выручать остальных.
- Я пойду с тобой, - Артур тоже допил своё пиво.
- Зачем? - Олег откинулся к стене.
- Делай, что должно - и будь, что будет, - напомнил кадет.
- Если тебя убьют - для твоих родных это будет навсегда, - Олег вытянул ноги под стол. Бёдра болели.
- А тебя? Тебя ведь никто не подписывал на это. Ты сам выбрал. И я выбрал… - Артур покривил губы. - Ты думаешь, что я не понял, что ты хотел сказать? Там, у ворот? Всё я понял. Если кругом - дерьмо, это не повод стать дерьмом и оправдываться, что все так живут. А если дерьма очень много - не повод для того, чтобы думать, будто дерьмо - это и есть весь мир. Я не знаю никого из тех, других… которые пропали. Но не думаю, что им хорошо. И мне честь не позволит где-то отсиживаться, пока ты будешь их вытаскивать.
- Честь? - Олег сел прямо, положил кулаки на стол. - Ты серьёзно употребил это устаревшее понятие? Ты серьёзно веришь в неё, кадет Волков?
- Ты сам ответил. Я кадет.
- Это не оправдание для глупости.
- Да, это диагноз, - согласился Артур. - Ну и что это меняет? Я сказал - честь. Я могу повторить это слово, но это не просто слово. Для меня - не просто. И я не пьян, хотя я столько никогда не пил.
- Ты дурак, - ответил Олег. - Ты не знаешь, кто против нас. Он есть. Понимаешь - ОН САМ.
- Мне по хрену, - отрезал Артур. Глаза у него были ожесточённые, как у снайпера. - Я никому не позволю делать и дальше то, что сделали с нами. И ты мой командир, хочешь ты этого или нет. Я не выполню только одного твоего приказа - бросить тебя. В какие бы слова ты его не облёк.
Олег положил правую руку на стол - вверх раскрытой ладонью.
Глядя в глаза Артура.
Кадет улыбнулся - нехорошей, обещающей улыбкой. И припечатал руку Олега своей. И Олег вспомни строчку из какого-то старого приключенческого фильма - убей бог, не помнил, какого, строчка просто всплыла отдельно:
На ладонь ладонь положи - и скажи…
Что там надо было сказать - Олег и этого не помнил, если честно. Но, конечно, что-то хорошее. В тех фильмах не было иначе…
Артур наклонил кружку неуверенным движением и вдруг засмеялся - негромко, но трезво. Олег, невольно улыбнувшись тоже, кивнул головой:
- Ты чего?
- Да вот… - Артур фыркнул и посмотрел весёлыми глазами. - Раз русский сидит за столом пьяный - значит, он должен петь. Это закон природы. Тебе хочется петь? - Олег со смехом помотал головой. - А мне хочется, только я не знаю - что. Ты прикинь, командир - нечего петь, в голову ничего не лезет, только разные там
61.
"три притопа два прихлопа хопа хопа двигай попой…" А это, согласись, петь…
- Обидно, - сказал Олег. Посмотрел в стол. - Обидно… Даже по пьяни спеть нечего стало. Дожили, а? - Артур смотрел так, как будто чего-то ждал, и Олег, покачавшись на стуле, пожал плечами: - А. Ладно. Слушай. Это мой отец любит петь, я и запомнил.
Олег никогда раньше не пел. Нет, пел, конечно - дурачась пел, пел в школьных мероприятиях (не пел никогда, не было такого в твоей воронежской жизни, не пели у вас в школе, взвыл второй Олег… или первый?) - но по-настоящему не пел, ему это и в голову не приходило. Он даже не был уверен, что вспомнит слова этой песни.
Но он вспомнил их, едва произнёс первую строчку.
- Черт с ними, за столом сидим, поем, пляшем,
Поднимем эту чашу за детей наших,
И скинем с головы иней,
Поднимем, поднимем…
Что это? Это я пою? Это мой голос такой? А как странно смотрит Артур, как странно смотрит этот дурак, говорящий о чести в мире, где её нет давным-давно… Дурак дурака видит издалека…
- За утро, и за свежий из полей ветер,
За друга, не дожившего до дней этих,
За память, что живет с нами,
Затянем, затянем.
Бог в помощь всем живущим на земле людям,
Мир дому, где собак и лошадей любят,
За силу, что несут волны,
По полной, по полной.
Родные, нас живых еще не так мало,
Поднимем за удачу на тропе шалой,
Чтоб ворон да не по нам каркал,
По чарке, по чарке…
Слова вспоминались сами. Сами, сами, сами…
- Черт с ними, за столом сидим, поем, пляшем,
Поднимем эту чашу за детей наших,
И скинем с головы иней,
Поднимем, поднимем… (1.)
Только теперь Олег обратил внимание, что хозяин корчмы стоит рядом. Он стоял и слушал, и теперь, увидев, что Олег больше не поёт, спросил тихо:
- Ваша песня?
- Наша, - буркнул Олег. Он не расположен был разговаривать с посторонним, пусть даже с симпатичным ему. Хозяин вздохнул:
- Знаешь, когда я понял, что мы не победим Венейю? - продолжение разговора было интересным, хотя и неожиданным и Олег спросил:
- Когда?
- Когда услышал, как поют ваши солдаты… Ты поёшь так же, как они… - и хозяин положил руку на плечо Олега. - У тебя сбудется то, к чему ты идёшь. Но ты не пей больше. Идите спать.
…Борьку наверх пришлось нести на руках. Олегу было невероятно смешно и неловко - Борька во сне вздохнул, хныкнул и обхватил его за шею. Артур, чертыхаясь, волок оружие, и вообще выглядело всё это со стороны, наверное, довольно жалко. Около номера девчонок Артур постучался и спросил, как там,
_________________________________________________________________________________________________________
1. Стихи Александра Розенбаума
62.
внутри; Саша ответила, что уже спит.
- Спит, - буркнул Артур. - А где наш номер?
Провожавшая мальчишек дочка хозяина распахнула одну из дверей, что-то
сказала - это могло быть и пожеланием доброй ночи и укоризненным замечанием, что не стоит пить столько пива. Кстати, тут Олег был с ней согласен - он выпил не меньше полутора литров и сейчас ощущал головокружение и какую-то раздвоенность сознания. А ведь хотел ещё помыться, весь пропотел…
В этом номере (отличавшемся от прежнего размером и тремя кроватями вместо двух) тоже был вентилятор - Артур его немедленно включил. Олег "сложил" Борьку на кровать посередине и спросил:
- Может, его разбудить? Пусть тоже помоется…
- Лично я не могу, - Артур, сидя на кровати, раздевался, глаза у него были нездешние. - Ни будить его, ни сам мыться… Я в-а-абще ничего не могу, я падаю.
- Чёрт с ним, - решил и Олег, выключил свет, сел на кровать и разулся. На большее его не хватило. Он закинул ноги на постель.
И, когда Олег закрыл глаза, в долю секунды, прошедшую до того, как он уснул, в памяти всплыли - тоже сами собой - ещё две строчки из той же песни.
И есть на земле широта, долгота,
Где нас не хватает с тобой…
* * *
Просыпаться не хотелось. Тело и мозги, кажется, решили что всё самое трудное осталось позади и коллективно требовали продолжения отдыха, недвусмысленно намекая хозяину, что надо придавить ухо ещё пару часов. Единственным стимулом к немедленному подъёму было нестерпимое желание… в общем, зов природы.
- Мх, - сказал Олег и сел в кровати.
Артур спал на животе, обняв узкую кровать обеими руками. Борька сидел у стола и, подперев руками подбородок, задумчиво смотрел в окно, за которым уже отчётливо шумел день. На том же столе стояли тарелки, накрытые полотенцем. Когда Олег произнёс своё эпическое "мх", Борька обернулся и улыбнулся - странно, немного смущённо, совсем неподходяще для себя - того, Борьки, к которому Олег уже успел привыкнуть.
- А завтрак давно принесли, - сообщил он. - Эта, с косой. И девчонки встали, заходили, но я их прогнал. Сказал, что вы очень устали и спите. Они у себя в комнате разговаривают.
Олег кивнул, поднялся и только теперь сообразил, что спит в трусах. его одежда - как и одежда Артура - были аккуратно развешаны на спинках стульев.
- Это что… - он понял, что хрипит, кашлянул и повторил: - Это что?
- Ну, это я… - Борька поставил пятки на край стула, обхватил руками коленки. - Я уже под утро проснулся и понял… - он замялся. - Ну, понял, что, в общем, вы пьяные. А я батю так часто раздеваю, когда он приходит датый… - Борька вздохнул и тихо спросил: - Олег… а там… дома… там как же? Там, наверное, все с ума сошли…
- Давай я тебя отправлю, - Олегу вдруг стало нестерпимо, до жжения в ушах, стыдно. - Прямо сейчас.
Глаза Борьки стали большими, он вцепился в стул обеими руками, как будто Олег мог его катапультировать прямо отсюда.
- Не, я с вами… когда всё… Не надо меня отправлять…
- Борька-Борька… - вырвалось у Олега. Он сам не очень понимал, что хотел этим сказать - и, чтобы не сделать ещё какую-нибудь глупость, пошёл мыться.
В душе его стошнило. Как-то сразу, одним толчком - и в голове стало ясно.
63.
Блин, подумал Олег, умываясь, ни за что больше не буду пить. Никогда. Мерзко. А я ещё, кажется, и пел вчера… впрочем, это воспоминание, как ни странно, неудовольствия не вызывало - хорошо пел, что ли? Он прополоскал рот, напился и понял, что хочет есть.
Артур, как выяснилось, проснулся. Выглядел он тоже не очень и, кивнув Олегу, скрылся в душе.
- Зови сюда девчонок, - приказал Олег Борьке. Тот кивнул. - А потом спустись к хозяину и скажи, что мы выезжаем через час.
- Генка плохой человек, - вдруг сказал Борька. Олег недоумённо посмотрел на него и увидел, что у мальчишки серьёзные и упрямые глаза. - Плохой, понимаешь?
- Борь, - Олег вздохнул. - Ты не согласишься со мной. Я и сам с собой не очень согласен… - Олег отметил, что Борька улыбнулся уголками губ, а глаза помягчели. - Но я тебе точно говорю - на свете очень мало по-настоящему плохих людей. Единицы. И я не верю, что он плохой. Что трус - может быть, и да. Но казнить за это рабством… - Олег покачал головой и поймал себя на мысли, что говорит с Борькой - как взрослый со взрослым. - Это слишком страшный суд. Ты готов осудить на это человека, который на два года старше тебя? Я - нет. Я не судья. Я спасатель.
Борька посмотрел себе под ноги. Потом повернулся и вышел.
* * *
Команда, выехавшая из Гарбея около полудня, уже не напоминала разбойничий отряд. Олег потратил ещё определённую сумму, чтобы придать своим спутникам цивилизованный вид - ну, как тут это понималось. Артур и Борька получили бриджи для верховой езды, френчи, сапоги, шлемы, лёгкие шарфы-кисеи. Саша и Оля - практически то же, хотя хозяин лавки колониальных товаров (как определил это заведение Олег), указанной владельцем "Серого хорта", тоже хатт, только моложе, поднял левую бровь, увидев, что в мужское одевать придётся девчонок, одна из которых - совсем мелкая. Очевидно, в Хаттенмарке это не одобрялось. Впрочем, никаких вопросов задавать не стал.
Лошадьми тоже теперь были обеспечены все, плюс Олег навьючил водой и припасами двух заводных. Кстати, себе он тоже приобрёл кисейный шарф и, посмотрев в зеркало, подумал, что похож на ковбоя из какого-нибудь вестерна. Почему-то эта мысль насмешила его - и Олег продолжал посмеиваться, даже когда они отъехали почти на десять километров.
Солнце опять палило. Но теперь это было не страшно.
- Слушай, - Артур догнал Олега, ловко управляя своим жеребцом, - как ты собираешься освобождать Генку?
- А что? - Олег поправил кисею на лице.
- А ты не подумал? - в голосе Артура прозвучало искреннее удивление. - Меня ты купил на рынке. Девчонок освободили, Борька вообще сам собой встретился… Хаттов вмешивать нельзя…
- Нельзя, - кивнул Олег. - Никак нельзя, хоть и соблазнительно… Они за нас всю работу сделают, это да. Но дальше начнутся вопросы, тут уже без вопросов не обойдётся.
- И отбивать силой - в городе чревато, - продолжил Артур.
- Куплю, - решил Олег. - Деньги есть.
- Предположи, что не захотят продавать. Из чистой подлости.
- Пугну теми же хаттами.
- Заломят цену.
- Мальчишки, - это была Саша, тоже шпорившая кона каблуками, - мы одну
64.
глупость сделали…
- Для меня новость, что только одну, - буркнул Олег. Он серьёзно задумался о дальнейших действиях.
- Мы деньги в караване не забрали, - продолжала девчонка, игнорируя его сарказм.
- Да пошли бы они, - скривился Олег. Саша покрутила своим "хвостом", который, кажется, тщательно промыла в корчме:
- Это в корне неправильно. Ружья же мы взяли? Деньги - тоже трофей, разве нет?
- Вообще-то правильно, - задумчиво сказал Артур.
- Ладно, - махнул рукой Олег, - в следующий раз, когда мы кого-нибудь прижмём, обязательно ещё и ограбим. По праву войны. Мне сорок процентов, как командиру, вам всем по пятнадцать на брата. И сестру.
Артур, всё это время кивавший, но смотревший куда-то через плечо, вдруг тихо засмеялся и шепнул:
- Смотрите, что делается.
Олег и Саша оглянулись, готовые увидеть всё, что угодно. Но увидели всего лишь едущих стремя в стремя Борьку и Олю. Судя по всему, Борька что-то важно и значительно объяснял, подкрепляя свои слова широкими жестами. Девчонка слушала его, как боговдохновенного пророка.
- Мда, - кашлянул Олег, не очень понимая, как относиться к увиденному. - Ладно. Чего уставились, всё к лучшему… Гибкая детская психика восстановилась после ужасов плена…
- Рабства, - поправила Саша. - Рабство намного хуже, чем плен.
- Это нельзя сравнивать, - сказал Артур, глядя в пустыню, в сторону. - Плен это плен. Солдатское дело. А рабство…
И Олег увидел, что кулак кадета - с белыми костяшками - постукивает по колену, обтянутому бриджами.
Нет, подумал Олег. Никого с собой не возьму в следующий мир. Даже Артура не возьму. Пусть отдыхают, пусть… Он вспомнил ковыльную степь. Да, там легко отдыхается. Там окончательно забудется всё плохое, станет сном…
- Слушай, - Артур вдруг повернулся в седле, - а что мы молча едем?
- О нет, - Олег прикрыл глаза. - Я думал, ты забыл.
- Ты же хорошо пел! - возмутился Артур. Олег отмахнулся:
- Там никто не слышал, кроме хозяина корчмы. А тут кони могут понести.
От шутливых препирательств (вообще-то Олег не прочь был и правда попеть, понравилось ему этот дело, но стеснялся Сашки) мальчишек отвлёк неожиданно громкий и чистый голос девчонки:
- Лихо, мое лихо, что ж ты не голубишь,
Что же ни спиною, ни лицом стоишь?
Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене губишь,
Что же не спросивши в грудь мою палишь?..
Девчонка, покачиваясь в седле, пела, глядя поверх голов мальчишек, и те выровняли шаг коней, чтобы оказаться слева и справа.
- За чью-то жинку, что не стоит дроби,
Засылаешь в дуло пулю из свинца.
Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене гробишь,
Что же ты дырявишь грудь у молодца?..
Казачья песня, казалось, совершенно дико звучит в оранжевых песках, в другом мире, в жарком послеполуденном мареве… Но, в конце-то концов - где только не пели своих песен русские казаки?
65.
- Мама, моя мама, ты не плачь, голуба,
С ног сымайте, мама, мои сапоги.
Ой, что ж ты, мой товарищ, ой, что ж ты мене, глупый,
Я ж еще и года в них не отходил…
Что же скажет батько, коли вин побаче,
Оселок казачий ляжет на витру.
Ой, что ж ты, мой товарищ, отось яки горячий,
Як же ты проснешься завтрачки с утру?
Тай с горы зеленой кровь моя солёна,
Ручейком из раны вниз бежит, звеня.
И дождичком умытый я лежу убитый,
А в голове копыто моего коня.(1.)
- Откуда ты это знаешь? - удивился Артур, когда Саша допела и каким-то равнодушным взглядом смотрела в барханы.
- Папка - казачий атаман в Тамбове, - отозвалась девчонка. - Не парадный, настоящий атаман. Я поэтому и верхом ездить умею, и стрелять… Он хотел сына, вот и меня даже Сашей назвал…
Кадет и казачка, подумал Олег. Набрать из таких партизанский отряд и начать исправлять мировое зло в глобальном масштабе. Но иронии не получилось, не вышло спрятаться за спасительный смешок. Солнышком, что ли, иронию выжгло?
Он послал коня вперёд. А когда оглянулся через несколько минут - то увидел, что Саша и Артур едут рядом и о чём-то разговаривают.
И Олегу стало скучно. Не грустно, а именно как-то скучно. Он подумал о Вальке и закрыл глаза, сам себе сказав, что они устали от песка…
* * *