Хараи развернулся. Поле искрило, словно бы заключая его в ореол злого света. Две "белые молнии" и "огненный шершень" прогрохотали, ослепительно сверкая во мраке. Кусты вокруг загорелись, от влажной земли пошел пар. Глянув вверх, Рэндо послал с правой руки фонтан пламени, превратив ближние кроны в факелы.
Он хотел, чтобы айлльу спрыгнул на землю.
Айлльу метался вокруг него, точно волк-загонщик. Рэндо не слышал его и не видел, ориентируясь лишь на восприятие ауры. Огонь лесного духа пугал мало, он не чурался даже горящих ветвей. Рэндо подумал, что выманить демона угрозами не получится. "Что же, - сказал он себе. - Поступим как князь Рейи".
И выхватил из ножен Солнцеликий.
Он не собирался пробуждать клинок. Ожив, Солнцеликий мог пожрать целую армию демонов, и не явил бы этим даже сотой части своей мощи. Но лезвие меча лязгнуло и сверкнуло, демон различил на нем какие-то заклятия. Майор Хараи рассчитывал, что он воспримет это как вызов на открытый поединок - поединок, в котором человек доселе ни разу его не побеждал.
И айлльу вышел.
Он мелькнул, словно тень, и встал прямо посреди костра, в который превратилась поляна. Вздыбленная рыжая грива была полна искр. Между раздвинувшихся в хищной усмешке губ виднелись удлиненные клыки - но на этом сходство с животным заканчивалось.
Одетый как знатный воин, в легком доспехе и драгоценностях, демон был совершенно человекоподобен.
Майор Хараи на миг замешкался от изумления.
Айлльу рассмеялся ему в лицо - так, как, должно быть, смеялся над князем Рейи; его собственный меч покинул ножны, на левой руке загорелся и заплясал свет. Демон был уверен, что растерянность человека вызвана страхом и благоговением перед ним, и пока тот медлил, айлльу медлил сам, наслаждаясь властью, предвкушая убийство.
Когда он, наконец, рванулся вперед, Рэндо отпустил с левой руки заклинание, которое все это время писал.
Эта схема, сплетавшая в себе элементы Второй и Четвертой, не имела названия; она была создана здесь и сейчас, и тот, кто владел лишь боевой магией, не мог от нее защититься.
Солнцеликий вернулся в ножны.
Айлльу стоял перед Хараи, неподвижный, как статуя.
Рэндо не собирался убивать его мгновенно: заклятие только сковывало движения и замедляло реакцию. Но оно сработало на полную мощь.
Убрав пламя и заставив уцелевшую листву светиться, в бледном голубоватом ее сиянии уаррец подошел к айлльу.
- Пятеро офицеров, - сказал он, задумчиво созерцая своего пленника, - дюжина солдат… или больше? И сколько местных селян, прежде чем они начали молиться тебе?
Айлльу не мог его понимать, но смутно догадывался о смысле слов; Рэндо прочел это в его глазах.
- Дивное, дикое ты создание, - сказал майор с усмешкой. - Теперь ты мой. Что мне сделать с тобой?
Серебристые глаза айлльу странно пульсировали; приглядевшись, Рэндо понял, что зрачки его ритмично сужаются и расширяются, словно живут собственной жизнью. Магии, впрочем, в этом не было.
…Казалось, нечего и думать: нужно либо убить демона, либо увести с собой связанным и отдать в руки ожесточенных рейичан - то есть убить более мучительным способом.
Поразмыслив, майор Хараи решил, что ни того, ни другого делать не собирается.
Странно было чувствовать животную ауру демона и видеть его вполне человеческий облик. Что это за существо? Отвечает ли оно за свои действия? Несомненно, оно способно мыслить и чувствовать, но как соотносятся друг с другом эти способности?.. Рэндо спокойно казнил бы жестокого убийцу-человека, так же спокойно убил тигра-людоеда, но перед айлльу стоял в нерешительности.
Объяснение показалось ему тогда вполне подходящим, и оно не было совершенно ложным; уаррский маг действительно был потрясен, впервые повстречав лицом к лицу легендарное древнее создание.
Но в действительно руку его остановило другое.
Айлльу был очень красив.
Насильно успокоенный заклятием, беспомощный и беззащитный, теперь он почти не отличался от человека… Лицо айлльу было слегка асимметричным. Подойдя ближе и рассмотрев пристальней, Рэндо понял, что по правой стороне его ото лба к подбородку айлльу идут старые, давно зажившие шрамы. Они выглядели совсем не так, как шрамы у людей, и не портили точеного лица, но, несомненно, когда-то демон был тяжело ранен.
Рэндо захотелось оставить ему жизнь.
Он помедлил немного, потом спросил на местном диалекте:
- Как тебя зовут?
Потребовалось время, чтобы вопрос достиг сознания айлльу, скованного заклятием. Зрачки серебряных глаз чуть сдвинулись, губы шевельнулись:
- …тайс-с…
- Тайс, - кивнул Рэндо. - Уходи отсюда. Уходи далеко. Далеко от людей. Еще раз - и ты мертв.
Он хотел бы сказать больше и яснее, но не успел так хорошо выучить языка. Оставалось только делом выяснить, способен ли айлльу усвоить урок. "Если он окажется совсем диким, - подумал Рэндо, почувствовав при этом глухую печаль, - я убью его сейчас". Мысль была неприятна и казалась кощунственной, точно мысль о необходимости уничтожить прекрасное произведение искусства, но иначе Рэндо поступить не мог. Одно дело - отпустить дикое, но разумное существо, и совсем другое - дать волю неукротимому человекоубийце.
Стоя вплотную к айлльу, майор щелкнул пальцами, снимая заклятие.
Айлльу вздрогнул.
Смутные и приглушенные чувства его вновь обрели остроту; красивое лицо исказилось от страха и растерянности. Какое-то время Тайс стоял неподвижно и смотрел Рэндо в глаза, от недоумения по-детски приоткрыв губы и часто моргая.
Тогда уаррец поднял руку и провел ладонью по жесткой, как проволока, рыжей гриве.
Это словно отрезвило айлльу; дернувшись, он отпрянул, быстро оглядел окрестные деревья, принюхался; но, прежде чем скрыться, Тайс все же взглянул на человека еще раз и коротко поклонился ему, дав понять, что его слова были услышаны.
Майор Хараи удовлетворенно вздохнул и улыбнулся.
Он оказался прав.
Когда Рэндо докладывал о произошедшем, то скрыл правду за формулировкой "демона в лесу больше нет". Отсутствие трупа айлльу никого не удивило - о Солнцеликом и его силе слышали все. Удивляться можно было разве тому, что майор в погоне за демоном не уничтожил заодно половину леса; решив, что он в превосходной степени овладел возможностями фамильного меча, командование осталось весьма довольно его действиями.
Жители Ллана успели разнести слухи по всем окрестным деревням, и несколько месяцев уаррским офицерам - тем, что были повыше ростом - то и дело приходилось отвечать на вопрос "не ты ли, добрый господин, Высокий Харай?" Рэндо стал одновременно героем и объектом для шуток, над которыми сам охотно смеялся.
Князь Нийяри, однако, расценивал случившееся иначе. Генерал-лейтенант заметил, как изменилось отношение к уаррцам. После того, как жителям Ллана возместили урон, который они понесли от действий уаррских солдат, прославления "могучих господ из-за моря" стали еще громче. Путь к тому, чтобы новая провинция вошла в состав империи не только на бумаге, но и на деле, значительно сократился.
Вскоре Хараи представили к повышению. Маи вслух и в шутку завидовал, подкалывая Рэндо за то, что тот обошел Ундори в чине.
Через две недели Рэндо получил первое письмо, подписанное кличкой "Моль".
Отсутствие настоящего имени, предмет письма и в особенности интонации госпожи Моли складывались в картину настолько странную, что Хараи встревожился. Начиналось письмо весьма легкомысленно: корреспондентка изящно льстила, уверяя адресата, что слава о его благородных подвигах распространилась шире, чем сам он, как она уверена, подозревает, просила не удивляться тому, что не называет своего настоящего имени, объясняя это просто тем, что "на то есть причины". Потом дама просила: "Расскажите мне о нравах и обычаях островитян, господин Хараи; предмет этот мне весьма любопытен, а те сведения, которые я могу получить обычным путем, весьма скудны и, как мне думается, искажены. Я знаю, что вы успели изучить туземцев во время своих поездок с полковыми священницами. Не утаивайте ничего. Я никак не ограничиваю вас в темах описаний, мне интересно все, чем жители архипелага отличаются от нас, жителей континента. Прошу вас также не слишком распространяться о нашей переписке, хотя секретной она, конечно, никоим образом не является". К концу письма тон госпожи Моли совершенно утратил легкомысленность, став почти приказным. В качестве обратного адреса была указана квартира в одном из доходных домов Кестис Неггела.
Рэндо решил навести справки.
Узнал он весьма немного - по сути, одни только слухи. Говорили, что госпожа Моль - высокопоставленная государственная дама, служащая, по всей видимости, в императорской канцелярии; разным лицам порой приходят от нее письма с требованиями отчета или некоторых сведений. О том же, кто скрывается под этой кличкой, можно было только догадываться. Назывались имена Старшей Сестры Мавы, Эррет, некоторых княгинь, занимавших высокие посты. Сходились все в одном: влияние госпожи Моли огромно.
Тщательно взвешивая каждое слово, Рэндо написал ответ, рассказав о верованиях и обычаях туземцев, которые изучил, сопровождая Ирмерит и Элневу.
Но второе письмо госпожи Моли пришло спустя долгие годы.
* * *
Океан зимы выдыхает холод и сырость.
В Метеали снова туманы и мокрый снег.
Клонит в сон, но опасно спать на краю мира.
С него можно упасть во сне.
Как только фельдмаршал Эрдрейари отплыл в Экемен, Метеаль, столица архипелага, взбунтовалась.
Первый наместник островов, цесаревич Неи, был убит. По истечении суток после того, как мятежники захватили дворец Царя-Солнце, на Яннии и Тиккайнае не осталось ни одного живого уаррца.
Охваченный невероятным гневом, Эрдрейари пронесся по островам как смертоносный вихрь, завоевывая их вторично. На этот раз в бой шли Особые корпуса - поднятые магами мертвецы, не знавшие ни страха, ни жалости. Новые распоряжения командования страшно отличались от прежних: кары за малейшее неповиновение назначались жесточайшие, слово "помилование" было забыто, казнили за родственные связи, за сказанные когда-то слова, за независимый вид. Тюрьмы переполнились, на рудниках не было недостатка в каторжанах. После второго взятия Метеали поэт и воин Эрдрейари получил прозвище Вешатель. Массовые казни ужаснули даже императора Аргитаи, который потерял сына…
В это время пути Рэндо и Маи разошлись.
Ундори, до странности довольный и взбудораженно-веселый, умчался воевать, добывать себе ордена и чины; до Рэндо потом доходили слухи о невероятных зверствах, которые он чинил вместе со своим отрядом, но Рэндо предпочитал им не верить, списывая на людскую склонность преувеличивать. Сам Эрдрейари приказал: "не щадить", - так чему удивляться?
Хараи также подал прошение о переводе из тыла в действующие части - но получил отказ. Хетендерана оказалась самым мирным из островов; мятеж почти не затронул ее, только в Ниттае начались волнения, которые уаррцы подавили быстро и успешно. Генерал-лейтенант Нийяри нашел, что за послушание селян следует благодарить недавний случай с айлльу и добрую славу, которую офицер Хараи снискал уаррцам.
- Полковник, - сказал он, вызвав Хараи к себе. - Вы сами-то понимаете, что вы уже легенда? Сидите здесь, покой Хетендераны дорогого стоит в теперешние времена. Да, совсем забыл. Я решил назначить вас военным комендантом Ниттая.
Лицо у Рэндо при этих словах сделалось такое, что князь усмехнулся.
- Приступайте к исполнению своих обязанностей, - сказал он. - Если вас не убьют - будете генералом и губернатором.
Вступая в должность, Рэндо сознавал, что неожиданным возвышением обязан все тому же случаю в Ллане; сознавал он и то, что жители Хетендераны, невероятно преувеличивая его могущество, считают его высшим существом наподобие айлльу. Но о самих айлльу он и думать забыл; у военного коменданта большого города в стране, склонной к мятежу, хлопот в избытке.
Один раз только он вспомнил рыжеволосого демона, которого отпустил живым в лесу под Лланом, - когда, знакомясь с новыми распоряжениями командования, увидел приказ "О местных верованиях".
"Высочайшее дозволение жителям подвластных земель исповедовать веру, какую они желают, остается в силе, - говорилось в нем. - Однако исследователи сообщают, что во многих отдаленных областях практикуются ритуалы, включающие истязания людей и даже человекоубийство во имя веры, как в виде жертвоприношений, так и в виде непримиримой вражды с приверженцами других культов. Подобные суеверия должны быть абсолютно искоренены, при необходимости - насильственно. Отдельно следует сказать о культе живых богов, то есть существ, называемых айлльу. Мирные формы данных культов допускаются. Айлльу же как таковые, по многочисленным свидетельствам, представляют значительную опасность. Рекомендуется совершенно очистить от них населенные области".
Отложив письмо, комендант покачал головой. "Пускай туземцы молятся лесным духам, - перевел он про себя. - Но самих духов следует уничтожить".
Вечером он рассказал об этом Ллиаллау, и маленький вельможа встревожился.
- Я сам айлльу! - сказал он грустно, обхватив себя руками за плечи. - Пусть на весьма небольшую часть. Но мать моей матери - айлльу наполовину… Ужели по этому приказу следует очистить Ниттай от госпожи Коэке, которая никому не сделала никакого зла?
- Нет, - сказал Рэндо, притягивая его к себе; ниттаец спрятал лицо на его груди. - Я не допущу слепого исполнения этого приказа. Полагаю, тот, кто его составил, не знал даже, что айлльу и люди могут вступать в браки… Пожалуй, мне стоит написать несколько писем.
- Ты так добр, Рэндо… - прошептал Ллау, запрокидывая лицо. Он не доставал головой до плеча Рэндо, и даже встав на цыпочки, не мог дотянуться к его губам. Улыбнувшись, уаррец поцеловал его, и сказал:
- Я не добрый, Ллау. Я разумный.
- Это намного лучше, - лукаво ответил вельможа.
Ллиаллау не догадывался, что произойдет всего пару месяцев спустя; обладай он даром предвидения, вероятно, куда осторожней вымаливал бы у полковника Хараи милости к айлльу. Утром, поднявшись с его ложа, уаррский великан действительно написал и отправил полдесятка писем. Одно из них было адресовано госпоже Моли; хотя она не ответила на предыдущее письмо, Рэндо счел, что нужно использовать все каналы влияния. Он рассказал госпоже Моли об айлльу - об их облике и повадках, о легендах, связанных с ними, и о полукровках, которые нередко встречались на островах.
Неизвестно, которое из писем возымело действие, но вскорости пришел новый циркуляр, уточнявший отношение Кестис Неггела к "созданиям, называемым айлльу". Теперь тем из них, что желали и были способны ладить с людьми, дозволялось жить - не обладая, однако, человеческими правами и свободами; фактически, айлльу рассматривались как редкие животные, на которых не стоит охотиться, но, на взгляд Рэндо, этого было вполне достаточно.
Через несколько дней полковника Хараи оторвал от работы ужасный шум, поднятый слугами Киная. Вышколенные эти слуги никогда прежде не позволяли себе ничего подобного, и Рэндо даже не рассердился, решив, что произошло нечто и впрямь из ряда вон выходящее.
Так оно и было.
Выйдя во двор и отодвинув в сторону мертвенно-бледного, немого от потрясения Ллиаллау, Рэндо увидел перед воротами дома своего старого знакомца - рыжеволосого айлльу по имени Тайс.
Неведомо, как он узнал, где искать своего победителя; неведомо, как прошел через принадлежащую уаррцам страну. Впрочем, вряд ли последнее стало для него сложным или опасным предприятием: островитяне не читали циркуляров Министерства колоний и не знали, что их древние боги сброшены наземь. Однако языком континента айлльу владел недурно. Вероятно, успел столкнуться с уаррцами вторично… "Ему весьма повезло, - подумал Рэндо. - Или он весьма умно повел себя и потому уцелел. Но явиться в Ниттай, где полно уаррских войск!.. что за отчаянное существо". Тайс нравился ему. Воспоминания об охоте и победе тешили честолюбие, а облик айлльу был приятен глазам.
- Харай Рэннодау, - сказал Тайс и улыбнулся. - Я нашел тебя.
- Я сказал тебе уйти подальше от людей, - нахмурясь, заметил полковник.
- Я так сделал. Но люди пришли туда.
- Это случается, - кивнул Рэндо, пряча улыбку. Айлльу смотрел ему прямо в глаза, почти с вызовом; и чем дальше, тем больше Рэндо подозревал, что вызов этот имеет особую природу, сродни природе той суровой властности, с которой смотрел на айлльу сам он, могущественный господин Ниттая.
Тайс улыбнулся. Переступил с ноги на ногу, упер руку в бедро, тряхнул рыжей гривой.
- Господин Харай Рэннодау, - сказал айлльу медлительно, почти лениво. - Однажды я узнал твою милость. Теперь я прошу позволения служить тебе.
И на глазах у дрожащих ниттайцев бог склонился перед уаррцем в земном поклоне.
Господин Кинай за спиной Рэндо издал едва слышный обреченный стон.
Челядинцы Ллиаллау еще долго не могли решить, кто в ниттайском доме Кинаев наиболее грозен и могуществен: то ли комендант Хараи, то ли его приближенный бог. Впрочем, уже строился собственный дом коменданта; через некоторое время Хараи перебрался туда.
В ту пору Рэндо не был столь искушен, чтобы понять, какие интриги плетутся за его спиной. Он и впоследствии частенько лишь задним числом разгадывал паутину замыслов островитян. Поразмыслив, полковник Хараи сказал себе: "Интриги - часть души этой дивной страны. Бороться с ними невозможно и не нужно". Он решил утвердить безусловную доминанту силы: чтобы интриги велись только за благосклонность правителя и за место в его окружении.
Как показало время, это было верным решением. Но еще до того, как Рэндо пришел к нему, два уроженца островов начали безмолвную битву за его благосклонность, закончившуюся полной победой одного из них.
Увидев, в какое отчаяние впал господин Кинай, когда комендант признал себя господином пришлеца-айлльу, Рэндо приписал это одному лишь страху, который Ллиаллау питал перед чистокровными демонами. Но в действительности медноволосый вельможа и рыжекудрый бог насквозь видели простодушного уаррца, и в споре, которые они за него вели, у самого Рэндо не оставалось даже права выбора.
Направляясь к воротам дома Кинаев, Тайс прекрасно знал, что Ллиаллау, демон на одну восьмую, - официальный наложник полковника Хараи (надо сказать, что об официальности этого статуса полковник не догадывался). Знал айлльу и то, какое действие оказывает на людей близость носителей демонической крови. Единственного прикосновения Рэндо в лесу под Лланом хватило ему, чтобы понять: этого могущественного человека несложно взять в руки. Когда на Хетендеране началось преследование лесных духов, Тайс немедля вспомнил о Высоком; известие, что Высокий успел стать господином Ниттая, как нельзя укрепило его в намерении отобрать у грязного Киная его место.