- Она хихикнула, наклонила голову и посмотрела застенчиво. - Делать детей таким образом гораздо приятней. Ты должна сама попробовать. - Бритис немного подумала. - Осеберг хочет, чтобы я делала всю работу по дому, а она сама работает снаружи, но она такая сильная и так много успевает, что это только справедливо. - Она поджала губы. - Но Осеберг не приходит ко мне, пока не убедится, что ее ужасная старая мать не умрет с голоду и не замерзнет. Я считаю это справедливым: она все-таки ее мать.
Неужели в Эгиле есть нечто такое, чего она, Арона, не видит? Она нанесла еще один визит. Отправилась на новую ферму, которую дали матери Эгила в обмен на котел. Госпожа Элизабет, подоткнув юбку и обвязав волосы шарфом, работала мотыгой в поле. Эгил пообещал ей: "Ты не будешь работать на земле, мама. Я все сделаю". И убежал в Дом Записей, оставив ее с фермой, которую она не хотела, и со всей работой, которую здесь нужно выполнять. Он лжец, хулиган и безнадежно избалован. Арона нерешительно постояла на дороге, потом окликнула хозяйку.
- Знаешь, он ведь у меня старший, - говорила госпожа Элизабет. Они сидели на крыльце и пили травяной чай. - До сих пор я одна не могу заработать на жизнь. Наверно, я его слишком избаловала. Но у него не было ни дяди, ни старшего брата, чтобы поставить его на место. И, конечно, он был наследником пекарни Харальда. - Она взглядом спрашивала, что именно и почему интересует Арону.
Арона, которая сама была старшей в большой семье и всегда выделялась среди других девочек, кивнула. Госпожа Элизабет, плохо владеющая языком деревни, так же мудра, как старейшие.
- А почему ты разрешаешь ему говорить за тебя? - спросила она. - Разрешаешь указывать тебе, что делать, и соглашаешься на то, чего не хочешь? Ты его мать, а он все еще девушка! Почему он иногда действует как хулиган, а потом становится мягким и нежным? Почему он считает, что госпожа Нориэль может поступать, как фальконер? И почему он всегда считает, что только он прав?
Элизабет покачала головой и негромко рассмеялась.
- Ты не знакома с матерью его отца. Норин была такой же несгибаемой, как Хуана, но умнее и очень хорошо говорила… когда это ей было нужно. Эгил похож на нее, и пока она была жива, он был ее любимцем. В этом-то и беда.
Тут на пороге показалась Хуана, дочь Гунтира, и презрительно хмыкнула. Госпожа Элизабет покачала головой.
- Я ведь не могла допустить, чтобы она умерла с голоду.
Арона слышала, что Хуана, дочь Гунтира, поселилась в одном из домов посещения, работала там в огороде и жила тем, что могла занять у изголодавшихся жительниц деревни и родственников. "Так ей и надо", - думала Арона, вспоминая, какое лицо в тот день было у госпожи Нориэль. Но Осеберг, дитя Моргата, не должен разрываться между своей матерью и ее недругами.
Эгил открыто восхищался глупостью Хуаны и спел Ароне несколько баллад, в которых рассказывалось о женщинах, предпочитавших смерть "бесчестью". Бесчестье - это когда их заставляли заводить ребенка против желания. Спросив его, какое отношение это имеет к предложению дружбы госпожи Нориэль, Арона выслушала его ответ с растущим изумлением.
- Эгил! Это противоречие в терминах! К тому же даже если бы тетя Нориэль была способна сделать такое, она никогда бы не сделала.
"Госпожа Элизабет слишком добра, и это делает ее легкой добычей", - с опустившимся сердцем подумала Арона.
Волшебница отказалась разговаривать с Эгилом. Она сказала, что это связано с тайной сознания, а ее нельзя нарушать, если жизни не грозит опасность. Арона прикусила губу, думая о ней. Может ли помочь ей госпожа волшебница? Жители деревни и так косо на нее посматривают и делают за спиной знаки "убереги меня от фальконера", когда она проходит. Не хотят навлекать на себя неудачу.
- Меня винят в Повороте, - объяснила волшебница Ароне, когда та спросила ее об этом.
- Но ты спасла нас от худшего, - возразила Арона, вспоминая ужасную ночь в пещере.
- Но люди помнят, что мы начали Поворот, - мягко добавила волшебница. - И если у меня была возможность спасти их от худшего, почему я вообще не предотвратила ужасы этой зимы? Это старая, старая история, девочка. Но я передам твои сомнения относительно Эгила старейшим.
Арона покачала головой.
- Слишком быстро после последнего собрания. Я от всех слышу, что они не хотят больше ссор. А Эгил ведет себя прекрасно на виду у старух, - с горечью вздохнула она. - Госпожа Марис не хочет слышать о нем ничего дурного.
Ароне показалось, что в воздухе повисло слово "сенильная", но никто не решался произнести его вслух. Она ушла из дома волшебницы и отправилась к госпоже Марис.
Хранительница лежала в постели, кашляла и дышала со свистом.
- Эгил! - закричала Арона. Ответа не было. Арона побежала за целительницей.
Пришли госпожа Флори и ее ученица Ханна, дочь Элизабет. Целительница приложила ухо к груди больной старухи и попросила ее покашлять. В это время в комнату вошел Эгил. Лицо Ханны осветилось.
- Эгил! - воскликнула она.
Эгил подхватил свою младшую сестру и поднял.
- Здравствуй, яблочный цвет, - весело приветствовал он девочку и опустил ее. - Что с хранительницей? - поинтересовался он непосредственно у госпожи Флори, как будто ни Ароны, ни Ханны здесь нет.
Госпожа Флори покачала головой.
- У нее легочная лихорадка. Я сделаю настой от кашля. Держите ее в тепле и давайте побольше пить.
- Ты слышала, Арона? - спросил Эгил. - Я буду в комнате для записей. - И он ушел.
Госпожа Флори подняла брови, но ничего не сказала.
В доме не оказалось меда. Нахмурившись, Арона собрала кое-что из украшений, чтобы поменяться с Олвит, пасечницей. Эгил высунул голову из комнаты записей и предложил браслет, который подарила ему Даранн, хозяйка мулов. Благородно с его стороны! Но почему он пишет, когда должен ухаживать за больной хозяйкой? Друг, хулиган, хулиган, друг. Да кто он такой, этот Эгил, дочь Элизабет?
Пасечница смогла дать совсем немного меда: Бритис, ее помощница, беременна и тоже нуждается в нем. Часовые на утесе крикнули перепелом, и Арона решилась на последнее, отчаянное средство. Она попросит брата Джомми дать совет ей и старейшим в отношении Эгила.
Первый мальчик, выросший в женской деревне, Джомми, был хромым от рождения. Больных и калек девочек акушерка сразу после родов предавала милости Джонкары, по согласию их матерей. Но Джомми был мальчиком, а калеки-мальчики принадлежат фальконерам, которые тоже отдают их Джонкаре. У матери Джомми, которая уже выходила за пределы детородного возраста, живых дочерей не было, и она поклялась, что сохранит его и вырастит как девушку.
Тем, кто говорил, что самец в деревне - все равно что волк в овечьем стаде, его мать Эйна отвечала:
- Собаки - дочери волков, но мы берем новорожденных щенят и выращиваем их как членов своей семьи, и мы им рады.
Госпожа Марис, тогда еще молодая, высказалась за Джомми.
- Первую женщину, которая взяла волчонка, обвинили в том, что она приносит опасность себе и всей деревне, - рассуждала она. - Первым женщинам, которые изготовили себе копья и ножи для защиты от диких зверей, говорили, что они навлекут на себя гнев фальконеров, и те всех перебьют. Первая женщина, которая осмелилась отправиться на поиски металла, была едва не объявлена вне закона, а у первой, которая построила себе дом, его едва не сожгли ее сестры из страха перед фальконерами. А как бы мы жили без того, чего они достигли?
Джомми с молодости обладал сильным характером. Он жил около года за пределами деревни и вернулся, окутанный ореолом большого скандала, потому что убил фальконера. Теперь он жил в добровольном изгнании, искал мудрость и знания. Каждое полнолуние старейшие отправляли ему еду, а он, закончив очередной ковер, отдавал его им в качестве оплаты. Скоро снова наступит пора обмена с ним. Обычно к нему приходила женщина с вьючным мулом. В следующем месяце этой женщиной будет Арона.
Но прежде чем она смогла это исполнить, ее снова призвали, чтобы провести переговоры с торговцами извне.
Часовые снова крикнули перепелом. Дорога свободна, и на ней опять торговцы. Арона схватила вуаль посещения и побежала. Она нагрузила мула кухонной посудой, без которой можно обойтись, собрала все свои украшения, всю одежду, которая не нужна для тепла. С другой стороны подошла Аста, дочь Леннис, одетая в лучшее платье, с мулом, тоже нагруженным. Пришли еще несколько женщин с ослами и мулами, а одна - Нидорис - даже с жеребенком. Все направились к хижинам посещения.
- Арона! - окликнула одна их них. - Ты говоришь на языке чужаков. Не поучишь ли меня, когда будет время? А я отдам тебе для твоей хозяйки лука и яиц.
- Нидорис, какая умная маленькая лошадка! - изумилась другая. - Ты поймала ее, когда пасла овец? - С полдюжины девушек собрались вокруг жеребенка, восхищаясь им. Первые поселенки в деревне видели на равнине диких лошадей и попытались поймать их и приручить. Но мулы и ослы обходятся дешевле, а где можно ездить на лошади? Только на равнине, а фальконеры всякого всадника, встреченного на этой равнине, тут же нашпиговывают стрелами. Лошади превратились в домашних любимцев, матерей мулов. Или они становились вольными дикими животными.
- Торговцы ездят на прирученных лошадях, - уточнила Нидорис с широкой улыбкой. - Может, они захотят вырастить и этого.
Она привязала жеребенка к дереву у хижины и огляделась.
- Какие хорошие! - воскликнула она. - Пастухам они бы понравились!
Показался торговый караван - примерно двадцать лошадей, мулов и ослов. Вели животных бородатые он-люди в плотных кожаных куртках, с таким множеством ножей за поясом, словно у мясника на кухне, но с ними ехали также женщины в плащах с капюшонами. Одна из них - дочь Ганноры. Арона побежала ей навстречу и спросила:
- А где остальные?
Дочь Ганноры рассмеялась.
- Нас всегда было очень-очень мало по эту сторону океана, девочка, и мне кажется, что вы больше в нас не нуждаетесь. Но мы здесь, если нужны вам!
Аста, дочь Леннис, разглядывала лица торговцев. Искала того молодого, с которым разговаривала прошлой осенью. Не найдя, обратилась к бородатому, который показался ей более разговорчивым:
- Правда ли, что у вас на родине… - начала она. Арона не стала слушать остальное, потому что у одного из торговцев увидела то, что ей нужно.
- Пергамент, - говорила она несколько минут спустя.
- Мы делаем его сами, но мой кто-то истратил. - Женщина-торговка снисходительно улыбнулась. - И мед, потому что моя хозяйка кашляет. Все пчелы погибли прошлой осенью, и Старейшая Мать еще не возродила их.
Женщина недолго посовещалась с бородатым. Арона уловила слово - или название - Лормт. Еще одна хранительница записей? Или деревня, в которой живет хранительница? Она спросила. Женщина наклонила голову и подняла брови.
Бородатый серьезно ответил:
- Лормт - это город, в котором хранятся старые рукописи. Там живут ученые, которые их изучают. - Он взглянул на горы и начал чертить концом своего ножа на песке. - Он примерно на северо-востоке отсюда. Когда кончатся эти горы, надо пересечь долину реки Эс. Ваша река - приток Эс. Там увидишь небольшой горный хребет, который соединяется с большим. На месте их соединения и стоит Лормт, и там мы продаем пергамент, о котором ты спрашиваешь. А зачем он тебе? Ты тоже ученая?
- Помощница, - смутилась Арона и начала торговаться за пергамент. Потом спросила у женщины-торговки:
- Госпожа, расскажи мне об обычаях твоей земли. - И очень скоро, так как у нее болело сердце и она была в отчаянии, она уже расспрашивала незнакомку, как ей обращаться с Этилом. Все остальные собрались вокруг и давали ей советы.
- Не позволяй ему приставать к тебе, - убеждала торговка, но как это сделать, не объяснила.
- Если у тебя есть родственники, попроси их выбить из него дурь, - посоветовал бородатый. Неплохая мысль! Жаль, что она не родственница драчливой Леннис.
Кстати, Аста, дочь Леннис, должна все знать об обращении с хулиганами. Арона осмотрелась, но не увидела Асту. Где же она? Конечно, дочь мельничихи не ее подруга. Ну, наверно, где-то в караване, разговаривает с торговцами. Она это любит.
Арона, глубоко задумавшись, вела мула назад по тропе. Все яснее и яснее становилось, что Эгил делает себя он-хозяйкой Дома Записей. И не сторонится хулиганства, если это приводит его к цели. Торговка и он-люди говорят, что так обычно и поступают за пределами деревни, но это не обязательно. Арона вернула мула госпоже Дарран, поблагодарив ее и дав небольшой подарок, и, по-прежнему задумавшись, вернулась к себе в кухню. Госпожа Марис, очевидно, спит в своей комнате, а Эгил сидит у нее. Арона облегченно развесила свои покупки и собралась убрать пергамент. Но, не выйдя еще из кухни, услышала голос Эгила:
- Умри! Умри, бесполезная старуха, и уйди с моего пути!
С величайшим усилием Арона сдержала гневный крик и прикрыла дверь. Схватив плащ, она побежала к Дому Исцеления. Тут она остановилась, перевела дыхание и привела себя в порядок.
- Моей хозяйке хуже, - сообщила она госпоже Флори всего лишь слегка возбужденным голосом. - Я думаю, может кто-то, бог или женщина, сглазили ее. - Когда госпожа Флори надела плащ и принялась звать помощницу, Арона добавила: - У меня теперь достаточно пергамента, чтобы записать рецепты для тебя и твоей помощницы.
- Достаточно будет накормить ученицу, - сухо ответила целительница, потому что Ханна, дочь Элизабет, была в том возрасте, когда вечно хочется есть.
Арона покачала головой.
- Ей придется из-за этого драться с Эгилом. - Теперь она полностью владела собой. "Это мне придется бороться с Эгилом за Дом Записей, - подумала она, - а он дерется нечестно. Джонкара, помоги мне! Я не знаю, как драться с тем, кто так подло поступает".
Госпожа Марис умерла, когда первые весенние птицы начали выбирать места для гнездовья, когда женщины говорят о пахоте, через месяц после исчезновения Асты, дочери Леннис, со всеми товарами ее матери. Это происшествие вызвало в деревне большой скандал.
- Легочная лихорадка, - подтвердила свой диагноз госпожа Флори, как и при первом посещении. - Ее убила зима, а не богиня. - Она искоса посмотрела на дом волшебницы и сделала знак "убереги меня от фальконера", как будто это госпожа волшебница желала зла госпоже Марис.
- Я уверен, ты сделала все, что могла, - печально произнес Эгил целительнице. Арона вытерла глаза и сердито посмотрела на него. Как он смеет делать вид, что горюет о Марис, когда желал ей зла? Вся деревня принесла еду и дары на прощание с хранительницей. Все обязанности гостеприимства выпали на долю Ароны. Она не пыталась заставить Эгила принимать в этом участие: чем меньше у него общего с Домом Записей, тем лучше.
- Арона! - Теперь он обращался с ней, как мать с мечтательной дочерью. - Принеси еще эля!
- Иди принеси сам! - возмутилась она.
Он покачал головой и что-то сказал гостьям. Арона уловила слова "потеряла рассудок". Наконец с мученическим видом Эгил принес кувшин. Гостья повернулась к Ароне.
- А кто теперь будет главным в Доме Записей? - спросила она.
Арона вздернула голову. Отдать дом Эгилу - это невыносимо! Но драться с ним за него тоже немыслимо.
- Это решат старейшие, тетя Олвит, - вздохнула она.
Пасечница покачала головой.
- Еще одна ссора в деревне, - печально проговорила она.
Глава одиннадцатая
Судный день
Старейшие деревни Риверэдж собрались в зале. Среди них была Несогласная, так как дело касалось чужаков. Среди них, но не с ними: старейшие сидели немного в стороне от волшебницы и беспокойно посматривали на нее, как смотрели на чужаков, когда они появились впервые. Перед ними на удалении друг от друга сидели Эгил и Арона. Взгляд, который бросил Эгил на Арону при входе, обещал как следует отомстить ей, когда представится возможность.
Арона говорила первой.
- Я стала помощницей Марис, дочери Гайды, теперь покойной, чтобы занять ее место. Я верно служила си с самого детства. Когда появились чужаки, а сама госпожа Марис была занята со старейшими, она попросила Эгила, дочь Элизабет, помогать мне, потому что работы было слишком много для одной женщины. Потом госпожа заболела, и мы оба должны были за ней ухаживать. Но теперь это время прошло. - И закончила она вежливо: - Благодарю тебя за помощь, Эгил.
Эгил снисходительно усмехнулся.
- По записям видно, что ты была слишком занята, - заметил он. - В них столько ошибок и исправлений. - Он кивнул старейшим. - Не волнуйтесь. Я поправил все и больше не допущу неточности. Но почему, - обратился он к Ароне, - мы не можем жить и работать вместе, как предполагала наша хозяйка?
Арона с дрожью перевела дыхание.
- Если ты будешь помогать мне в работах по дому и в других делах Дома Записей, я буду рада иметь тебя своим учеником и помощником, - объяснила она свою позицию. - Старейшие матери, он делает только то, что ему нравится, и пытается не давать мне работать. Он признался мне, что если мы будем работать вместе, он будет старшим. Эгил преследует меня своими приставаниями и оскорблениями. И часто так поступал за спиной хозяйки, когда она была жива.
Она взглянула на Несогласную.
- В одном случае он вел себя, как зверь в течке, но госпожа волшебница сказала, что это недоразумение и он считал, что, по их обычаям, действует правильно. Госпожа волшебница, ты понимаешь их обычаи. Если он станет моим помощником, он опять будет поступать так же?
Эгил поднял руку.
- Это нечестно!
Женщины повернулись к нему, и Несогласная кивнула. - Я с самого начала дал клятву любить Арону, заботиться о ней и обращаться с ней мягко. Это правда, я хочу ее, как мужчина хочет женщину, но только если она не одна из тех, - в голосе его прозвучало отвращение, - кто думает, что все мужчины животные и то, чем занимаются мужчины и женщины много поколений, лишь болезненное испытание, которое следует перетерпеть. Впрочем, я не виню ее в этом, - масляным голосом добавил он, - потому что так заставили ее считать фальконеры. Но я не буду относиться к ней, как животное.
- Тогда почему ты приставал ко мне? - возразила Арона. - Приказывал мне, как мать приказывает маленькой дочери? Госпожа Флори слышала это, и госпожа Олвис, и многие другие. Почему распускал свои руки и не давал мне заниматься делами? Забрал мои таблички и держал их запертыми? - Кратко она описала этот случай. - Госпожа волшебница, - попросила она, - ты понимаешь их обычаи? Такое поведение тоже для них обычно?
Несогласная подняла руку, требуя тишины.
- На твой первый вопрос. Если вы станете партнерами, он будет считать, что имеет право, как ты говоришь, быть животным в течке и поступит так, как захочет он, а не ты. Таков их обычай, и он будет стоять за него и считать это своим правом. Он также ожидает, как ты сказала, что будет старшим среди вас двоих. Он сочтет себя хранителем записей, а тебя - своей помощницей и примет все меры для того, чтобы так и было. Все эти приставания, о которых ты рассказала, имеют одну цель: ты должна поступать так, как он хочет.
Арона была поражена. Так вот оно что! Она об этом не подумала. Волшебница продолжала:
- Ты примешь такие условия?