Чудовищные раны должны были убить монаха, но нет, сильное натренированное тело все еще жило, хотя дышало оно едва-едва. Исцелять брата Хораса было бесполезно - магия слабо действовала на божьих слуг, - но Тобиус носил с собой настой белого алоэ, горький, изрядно ядовитый, но способный подарить полумертвому человеку несколько лишних часов, если оставить его в покое. Влив жидкость, похожую на густое белое молоко, в растрескавшуюся щель рта, волшебник бросился прочь. Больше он ничего сделать не мог при всем желании.
Когда колдун сбежал из лаборатории, его встретил брат Хорас. Огромный иоаннит закрыл собой путь к бегству, встал насмерть и в одиночку дал тому достойный бой, но был сражен чем-то страшным, от чего даже святое оружие не смогло его защитить. Да только и сам колдун целым не ушел. Тобиус ринулся по кровавому следу, которым враг окроплял прелую листву и ветки растений, убегая.
Змеиный Язык, как мысленно и сгоряча обозвал его Тобиус, собирался переходить через лесную речку, когда серый маг догнал его.
- Стой!
Колдун и не подумал остановиться - он продолжал идти, подволакивая правую ногу и сильно горбясь.
- Я сказал - стой!
Тобиус вскинул руки, и от всего его тела пошла волна ревущего пламени - не магического огня, который лишь подобие природного, а настоящего живого огня, воплощающего первостихию. Такой огонь был самым горячим, самым яростным, самым голодным, он бы сожрал мир, дай ему волю, и Тобиус носил частицу этого огня в себе, обладая даром стихийного волшебства. Не успей колдун развернуться и закрыться Сферой Ледяного Мрамора - стал бы золой. На миг Тобиус увидел глаза своего врага, налитые кровью, с потемневшими белками и странными расширенными зрачками. Затем эти глаза вновь полыхнули ядовитым огнем.
- Я сказал, чтобы ты встал на месте, тварь! И ты встанешь на этом месте, или я тебя испепелю! - Загустевшая в горле слюна заставляла его голос клокотать, уподобляясь звериному рыку. Тобиус занял боевую стойку.
- Ну что ты привязался ко мне? - устало спросил малефикарум. - Пшел вон, щенок, пока во мне еще осталась капля милосердия.
- Ты не проявлял милосердия к тем, кого подвергал вивисекции, подонок! Тебе незнакомо значение этого слова!
- Какие громкие слова для желторотого юнца.
Вокруг колдуна закрутилась воронка грязной магической силы - настоящий ураган магии, готовой быть пущенной в ход. Он один уже выдержал противостояние с двоими волшебниками и двоими монахами, получил множество увечий и растратил сотни иоров магии, но за его плечами было еще больше силы, гораздо больше. Против колдуна стоял Тобиус, молодой, но не слабый волшебник, переживший много трудностей, участвовавший в боях против других магов, опытный, отчаянный и непоколебимо уверенный в своих способностях. Ни страшная сила, ни жуткие вещи, творимые Змеиным Языком, не смутили его, лишь разожгли жгущее чувство ненависти к зверю, потерявшему человеческое естество.
- Бешеная тварь… нет, не будет никакого суда! Никуда я тебя не поведу, а просто убью тебя! - Желтые глаза серого мага пылали яростью, ярко, словно янтарные угли в очаге.
- Какие ужасные угрозы… вы жестокий человек, чар Тобиус!
- Ага, и очень коварный…
Серебряный перстень с украшением в виде головы и крыльев полярной совы мягко засветился на пальце Тобиуса, и рядом с магом появилась тощая восьмифутовая фигура. Она словно состояла из одних только прямых линий и полупрозрачного голубовато-белого льда. Существо распространяло вокруг себя потоки сильного мороза, которые покрыли древесные стволы и землю слоем скрипучего наста, длинноносая голова безразлично уставилась на колдуна, рот-трещина выдохнул облако мороза. Дух бурана, одна из тех сущностей природы, которые укутывают мир в белое одеяло с приходом зимы, сильнейший из слуг Тобиуса, был готов исполнять приказы, и они не заставили себя ждать.
- Убей его!
Дух поднял руки, растопырил пальцы-сосульки на широких ладонях и исторг волну убийственного холода. Атака продолжалась всего три секунды, но этого было бы достаточно, чтобы умертвить все, что попало под удар. Однако когда дух прекратил морозить, превратив часть леса в зимнее царство и заковав реку в лед, Змеиный Язык остался невредим. Он стоял в столбе красного жара, и восходящие потоки нагретого воздуха пополам с паром колыхали его одеяние.
- Впечатляет, чар Тобиус. Но со мной вам не тягаться. Видите ли, дело в том, что у меня есть друзья…
Колдун стоял к Тобиусу вполоборота, левым плечом вперед, но потом он медленно повернулся - и серый маг увидел его правую руку. Рукав плаща был оторван, а красную, словно ошпаренную кипятком кожу покрывали шрамы. Не следы старых ран, но точная последовательная скарификация, линии магического рисунка и демонологические глифы, вырезанные по живой плоти.
- …в Пекле.
"Так он и одолел иоаннита, - с замирающим сердцем подумал Тобиус, - демонопоклонник!"
Змеиный Язык имел покровителей в Пекле, возможно, даже заключил контракт с кем-то из демонов и теперь пользовался их силой. Чтобы одолеть такого колдуна, нужен был опытный демонолог, или сильный священник-экзорцист, или… Колдун взмахнул рукой, и с его пальцев сорвались огненные струи, превратившиеся в пылающий кнут. Широкий взмах - и кнут с громким хлопком обрушился на духа бурана. Тобиус бросился в сторону, спасаясь от страшного потустороннего жара, а его слуга испарился и вернулся обратно в перстень.
Тобиус нырнул за ближайший древесный ствол и бросился бежать. Дерево захлестнул кнут, и оно воспламенилось. Волшебник бежал и нашептывал слова заклинания, которое сам же и придумал какое-то время назад, он еще не успел опробовать его, но вот-вот намеревался это сделать. Сунув руку в поясной кармашек, он выбросил на землю два артефактных камушка, которые превратились в земляных элементалей. Пока призванные слуги безропотно погибали от ударов кнута, маг мчался прочь. Близость страшного жара трижды опаляла его спину, отчего плащ на плечах нервно дергался и протестующе рычал, но Тобиус всякий раз прибегал к тактической телепортации, молниеносно перемещаясь на незначительное расстояние в сторону, тем и спасая собственную жизнь.
- Куда же вы, чар Тобиус? - кричал Змеиный Язык. - Как можно убегать после стольких грозных слов, брошенных в порыве наглости?
Серый маг немедленно развернулся и встретился с малефикарумом лицом к лицу. Он не поддался на провокацию, просто заклинание уже было завершено, осталось донести его до цели.
- Ты умрешь, клянусь Даром, я убью тебя!
- Я предлагал вам оставить меня в покое, чар Тобиус, но моя невиданная щедрость не была оценена по достоинству.
За спиной колдуна образовалась черная выгоревшая просека, лес погибал, горели деревья и кустарник, огонь лизал скалы и пожирал мхи, гоня прочь испуганных до полусмерти животных. Сила Пекла несла в хрупкий мир живых существ разрушение и боль, как и было ей положено.
Малефикарум взмахнул рукой, вскидывая пламенный кнут для удара, Тобиус ринулся вперед, навстречу смерти, молниеносно телепортировался в сторону, избегая нечестивого оружия, а затем совершил прямой рывок, подходя вплотную к врагу. Кнут - это оружие опасное, но медленное, вблизи почти бесполезное, а вот булава - совсем иное дело. Поэтому удар тяжелой бронзовой дубины по правому плечу легко сломал врагу ключицу. С бешеным воплем колдун вскинул свободную, левую руку, на которой уже выросли кинжальные когти, но Тобиус ударил его кулаком в солнечное сплетение. В следующее мгновение труп колдуна упал наземь, когти исчезли, демонический кнут погас и растаял, будто его и не было. Сердце убийцы больше не билось, кровь замедляла бег в жилах, легкие не наполнялись воздухом.
Заклинание Мясной Гроб было придумано самим Тобиусом и не имело известных аналогов. Его нельзя было использовать на больших расстояниях или держать в жезле, только вблизи, только свежесплетенным, но результат того стоил. Один удар - и неминуемая, неотвратимая смерть настигала любого. Самым сложным было подобраться к врагу вплотную: ведь волшебники обычно предпочитали атаковать друг друга на больших расстояниях.
Тобиус вытер рукавом мантии пот с грязного лба. Остатки чернил, кровь, копоть… Волшебник тихо застонал, думая о том, что хоть колдун и умер, но последствия его дел остались - лес продолжал гореть. Он пошел в сторону очага возгорания, думая, как бы потушить все и не надорваться, когда за спиной полыхнул новый источник жара. Маг развернулся, понимая, что не успевает защититься, но вместо Змеиного Языка с кнутом наготове увидел тварь из демонологических атласов - ахога. Козлоногое воплощение лжи, демон из Пекла, уродливое чудовище, источающее жар и серное зловоние.
Не обращая внимания на Тобиуса, демон легко подхватил труп Змеиного Языка и перебросил его себе на спину.
- Не смей! - Тобиус и сам не понял, откуда появилась в нем эта ревущая ярость, заполняющая грудь. - Это моя добыча! Эта падаль будет прибита к воротам Академии!
Ахог обратил к нему горящие глаза, дернул уродливым пятаком, хохотнул и растаял в огненной вспышке, оставив после себя лишь запах серы и быстро рассеивающийся черный дым. Тело колдуна он утащил с собой.
- Друзья в Пекле… - прохрипел Тобиус и закашлялся.
Призывать дождь, увещевая духов природы, не было сил, поэтому маг просто оторвался от земли и поднялся над дымной пеленой. Там он наконец смог вздохнуть и растереть слезящиеся влагой, вытянутой из воздуха, глаза. Дальше было проще: охватив самые низколетящие облака и спрессовав их в водяные сферы размером с тыкву, он градом обрушил эти снаряды на пожар. При ударе о землю и деревья шары взрывались, расплескивая воду во всех направлениях. Вскоре огонь угас, и по земле стал стелиться влажный серый дымок.
У подножия замшелых скал над братом Хорасом сидел брат Ольвех. Серый монашек водил руками по изуродованному телу своего собрата, от его пальцев на раны опускались тонкие золотистые нити. Рядом с телом Хораса лежал слабо шевелящийся и хныкающий сверток какого-то тряпья. Марэн валялся у входа в пещеру - он едва дышал, но все же продолжал цепляться за жизнь.
Забияка и Жнец стояли поодаль, ожидая приказов. Тобиус подумал, что это странно - ведь големы послушны только ему и, по сути, должны были ждать его внизу. Так почему же они поднялись?
- Это младенец? - обратился к петрианцу Тобиус, указывая на сверток.
- Да. Лежал и плакал в дальнем углу, там, где был основной распределительный узел.
- Вы будете искать его отца?
- Нет, - ответил монах после небольшого промедления. - Сему чаду суждено принять стезю служителя божьего. Отныне заботиться о нем будет Церковь.
- Понятно…
- Колдун? - спросил петрианец, не отрываясь от своих целительных манипуляций.
- Я убил его.
- Господь-Кузнец да простит вам сей грех. Тело?
- Можете мне не верить, но ахог унес его. Я ничего не смог сделать.
- Отчего бы и не поверить.
- Спасибо, что вытащили чара Марэна.
- Он - человек, - ответил брат Ольвех безразлично. - Все мы люди - как грешники, так и праведники. Все мы равны в глазах Его и в праве на жизнь равны тоже.
Тобиус поднял с земли жезл некроманта, с усилием взвалил тело на плечо и медленно выпрямился.
- На вашем месте я бы не торопился с этим, чар Тобиус.
- Что?
- Вы ведь хотите спасти сего грешника? Не надо, оставьте эту идею.
Тобиус помрачнел, поджал губы, его приятное лицо, сдобренное, как могло показаться, немалой долей благородной крови, в одночасье стало жестче, темнее.
- Тогда почему бы вам не оставить брата Хораса в покое? Он все еще дышит, но с такими ранами и без ухода умрет через несколько часов.
- Брат Хорас хороший человек, пылающий молот Господа, который еще послужит делу добра.
- А чар Марэн…
- Чар Марэн проклят. - Петрианец говорил тихо и ровно, как говорили все до единого члены его ордена, у которых будто были отняты все человеческие эмоции, но его голос все равно легко перекрыл громкий и злой голос мага. - Из его души не получится светозарного меча, и она падет в Пекло, в лапы демонов, и будет источать черный чад во время Последнего Побоища. Сегодня ему представился шанс погибнуть, совершая доброе дело, достойное дело, погибнуть, защищая добро. Если он умрет сейчас, практически мученической смертью, у его проклятой души появится шанс взойти к Небесному Горну и быть перекованной, а затем отправиться обратно в мир и вновь закалиться. Уже во благе, а не в скверне. Лучшая участь, о которой только может мечтать такой, как он. Если же он выживет каким-то чудом, то кто знает, какие еще ужасные деяния совершит в будущем. Оставьте, чар Тобиус, проявите милосердие.
- Ну уж тогда и вы оставьте! Брат Хорас тоже стоял за правое дело, и теперь сразу же…
- В Оружейных Чертогах обретается множество праведников, чар Тобиус. Церкви же нужны праведники здесь, на грешной земле, дабы они сражались против зла и несли тяжелую ношу защитников человечества. Поэтому я сделаю все, чтобы спасти брата Хораса. Чар Марэн - некромант. Лишь смерть способны творить адепты этого проклятого ремесла, лишь убивать живых и тревожить души мертвых могут они…
- Да все некроманты Семи Пустынь не перебили столько людей, сколько замучили в казематах своих цитаделей клирики Петра и Святого Официума! - взорвался Тобиус… и немедленно пожалел об этом.
Шутки тут же закончились, его высказывание встало даже не на грани, это был шаг далеко за грань всех дозволенностей. Он совершил непозволительное в присутствии монаха, обвинил охотников Господних и Святой Официум в убийствах, извратил суть их незаменимой работы, сиречь высказался в поддержку колдунов, ведьм, демонопоклонников и прочих еретиков. Уже этого было достаточно, чтобы на него надели эстрийские перчатки и привязали к столбу над кучей хвороста.
- Не сегодня, - спокойно сказал петрианец. - Не сегодня, но когда-нибудь, не сомневайтесь, Церковь припомнит вам эти слова, чар Тобиус.
Круглые безразличные глаза Ольвеха буравили саму душу мага. Глаза братьев Петра имели один взгляд на всех. И на всё. В стенах Академии шептали, что до пострига неофиты Ордена святого апостола Петра являются обычными мужами и отроками, но после пострига, надев серые робы, они меняются. Что-то происходит с ними, серость, подобная цвету их одеяний, овладевает их душами, тают чувства, лица становятся невыразительными, голоса никогда не звучат громко, и глаза… эти страшные безразличные ко всему глаза, в которых бесконечно горит лишь один огонь - огонь веры. Петрианцев словно отрезают от всех страстей, и одинаковыми глазами они смотрят на мир, единые во взглядах и стремлениях, безжалостные братья Петра.
Хотя такие ли безжалостные?
- Тогда пусть Церковь вспомнит и мои заслуги, - ужасаясь своей наглости, бросил серый маг. - Забияка, Жнец, ко мне!
Големы приблизились и положили свои боевые конечности на плечи хозяина. Тобиус телепортировался прямо к "Кладбищенскому двору".
Когда в ноги ударила земля и лесная теснота сменилась ветреным простором перекрестка, а перед магом возникла бывшая дозорная башня, пришел запоздалый страх, что рядом с монахами магия сработает неточно и Телепортация зашвырнет куда-то не туда… Но обошлось.
- Марэн, ваши защитные чары…
Говорить с некромантом было все еще бесполезно, его тело пока что не погибло, но само это обстоятельство уже являлось подвигом человеческой живучести, и не стоило ожидать большего. Уложив волшебника на траву возле дороги, Тобиус порылся в сумке и вытянул оттуда крохотный фиал, наполненный прозрачной жидкостью насыщенного индигового цвета. Откупорив его, он сделал маленький глоток и сморщился от невообразимой горечи. Слегка заломило виски, шумная волна магического прилива затопила сознание, и запас магической силы пополнился на несколько сотен иоров.
Прикрыв глаза, маг соприкоснулся с ажурной клетью защитных заклинаний, которыми Марэн, уходя, накрыл свою собственность. Он быстро отверг мысль попытаться войти внутрь с некромантом на руках, в надежде что чары примут это за возвращение хозяина и распадутся. Риск того, что на Тобиуса рухнуло бы все, припасенное Марэном для воров, показался серому волшебнику уж слишком большим. Осторожно распутывая нити, расшатывая основы системы и надламывая печати, Тобиус в конце концов снял защиту.
Пришлось втаскивать тело на вершину башни, в кабинет некроманта. Марэн был положен на жесткую дощатую лежанку, покрытую тонкой льняной тканью, а серый маг отправился рыскать по полкам и шкафам. К его разочарованию, оказалось, что хозяин гостиничного двора - никудышный зельеваритель. Никаких редких и ценных ингредиентов, даже стандартный набор трав и порошков не был собран полностью. При таком раскладе стоило благодарить судьбу уже за то, что хотя бы котел имелся в наличии и колдовской очаг исправно горел. Тобиусу пришлось лезть в собственную сумку и доставать коробки из пасти Лаухальганды.
Серый маг беспрерывно варил лекарства и комбинировал противоядия в течение двух суток, попутно поддерживая в Марэне жизнь. К счастью, у него осталось несколько иголок с образцами кислотного яда для создания антидота. На третий день некромант умер, и пришлось пересаживать ему сердце, а заодно и глаза взамен вытекших.
Пробный образец противоядия Тобиус вливал в тело Марэна на протяжении следующих трех дней, после чего проявились побочные эффекты в виде пурпурных язв на правой руке. Взяв образец вещества из язв, волшебник разобрал его состав, изменил формулу антидота и начал вливания улучшенного состава. Повреждения организма были страшными. Что-то Тобиус смог исправить благодаря опыту и целительским талантам, ну а что-то могло исправить лишь время и чудо. Особенно сильно пострадало лицо, и надеяться, что оно когда-нибудь станет выглядеть как прежде, не следовало. Тем не менее Марэн потихоньку выкарабкивался с того света, доказывая, что некроманты - самые живучие из всех волшебников мира.
Прошли полторы недели, в течение которых Тобиус сидел над телом Марэна, неотрывно следя за его состоянием. Однажды ночью налетела гроза, как в тот первый вечер, когда Тобиус пришел в "Кладбищенский двор". Волшебник спустился в погреб, чтобы набрать себе еды, когда во входную дверь громко постучали. Причем не просто громко, а так, будто хотели высадить дверь. Поставив деревянный поднос на стойку, Тобиус подошел к двери. Впускать в зал сырость и холод снаружи, где разбушевалась непогода, не хотелось, но и сделать вид, что никого нет, было нельзя. Он отпер дверь.
- Мы закрыты, - сказал Тобиус, получив пощечину от холодного ветра, ворвавшегося в зал.