Манька недовольно посмотрела на Дьявола, обнаружив в нем еще одну неприятную черту - он не договаривал. Или утаивал. Может, знай она, что на земле безопасно, ни в какие горы калачом ее не заманили бы, жила бы себе с избами. Но если не сказал, значит, так было нужно, Дьявол беды издалека примечал. Ступить не ступят, но похоронить современными тактическими разработками - запросто. Пока летал дракон, она не спускала с него глаз, вздохнув с облегчением, когда он набрал высоту и полетел в обход гор в сторону дороги.
Борзеевича из-под камней выковыривать пришлось насильно. Он ни в какую не слушал их, и даже не отвечал.
- В спячку впал, - констатировал Дьявол, когда прошло достаточно времени, а Борзеевич так и не появился на поверхности. - Всегда так! Ишь, чудак, - расстроился он, - сгниет как есть! Ведь говорил ему, в глиняном кувшине надо, запечатанном сургучом. Лежал бы тысячу лет без ущерба, - добавил торжественно: - Достань его, Маня. Пробил его час!
Манька отвалила валун, разобрала камни. Глубоко Борзеевич закопал себя и лежал с закрытыми глазами, скрестив руки на груди. Он оказался нетяжелым. Оклемался, лишь когда его вытащили его на поверхность и напоили живой водой. Спасенный открыл глаза, не сразу признал Маньку, но Дьявола узнал сразу, заулыбавшись и попытавшись встать на ноги.
- Вот так лежал бы вечность! - сказал Дьявол, отпуская его руку. - Прах к праху! Место ты выбрал удачное. Ну не съели, кто нашел бы здесь? - проворчал он. - Древности из-под земли собираем, будто археолог у нас Маня, а откуда у нее знания такие? Ведь должен быть диплом государственного образца! И солнце вот-вот сядет…
- Ох, Маня, я под землей долго не могу быть! - виновато пожаловался Борзеевич, все еще пьяно блуждая глазами, щупая больную голову. - Как угодил под землю и сверху присыпало, глаза слипаются, и сон накатывает. И вижу я, как рассеялся один народ - и ушел в Небытие, и рассеялся второй…
- И тоже в Небытие ушел, - подсказал Дьявол, похлопав Борзеевича по плечу. - Знаю я, эту историю. А про месяц ясный под косой, не видал ли? Был бы сон в руку! А то Манька у нас самую косу видит уже, а месяц ей пока не светит! Ох, Маня, сколько неприятностей от тебя, окосели вампиры… Думаешь, от хорошей жизни тут летают?
- Ах, Маня, спасибо тебе, красная девица! - Борзеевич сложил руки перед собой и низко поклонился, не обращая внимания на сарказм Дьявола.
- Она не красная - это она в крови утопленная! - оценивающе взглянул на Маньку Дьявол. - Не в том веке, - напомнил он Борзеевичу. - У нас все по-простому. Спасибо говорят, чаще подсчитывая, чем расплачиваться придется, жалея, что спаслись.
- Совсем даже… И ничего мне не надо! - ответила Манька, слегка покраснев.
Опять Дьявол спал в ее мыслях. Именно так оно и было, но ведь не со зла подумала, чего у Борзеевича попросить: ну помог бы ей маленько нести железо - ведь не железная она! Но Дьявол решил железом ее убить, выставляя на осмеяние любые мысли, которые облегчили бы ее существование. Почему он был так против помощи, она не знала, но не обижалась. Борзеевич тоже не пустой шел - нес живую воду, свою одежонку запасную, которую подкладывал Маньке под голову и на камни, чтобы было чуть помягче, котелки и много чего еще. Но с железом-то не сравнить!
Она последний раз взглянула на землю. Дальше дорога шла вниз к подножию второй горы. Частично две горы срослись между собой, и выше вторая гора была, но если подниматься, то примерно столько же. Борзеевич тоже засмотрелся. Солнце опускалось за вершину, и выглядела гора, как темная голова великана, увенчанная красным ореолом. Взгляд у него был удрученный - новой горе он был не слишком рад. Оглянувшись назад и заметив Дьявола, он мужественно взял себя в руки, деловито обозревая место для лагеря. Было еще не поздно, но тень горы быстро ползла по склону в их сторону. Гораздо быстрее, чем закатывалось солнце. Тень покоренной горы, на которой они стояли, уже накрыла и озеро, и благодатную землю, и реку. Манька вдруг к своему изумлению заметила, что тень не проглотила их - от земли тотчас поднялось голубое сияние, которое разгоралось все ярче и ярче, земля теперь казалась необыкновенно сказочной, таинственной, словно нарисованная неоновыми красками.
Дьявол тоже сканировал местность, чему-то улыбнувшись. Он вдруг взял из ее рук посох, спустившись ниже на ровную широкую площадку, ударил по снегу в неприметном углублении двух скальных выступов, обваливая снежный сугроб и обнаруживая вход в пещеру. Манька и Борзеевич ахнули от восторга - такие пещерки им попадались нечасто, но получалось, что Дьявол знал их на перечет. Оставалось как следует ее прогреть - и выспаться можно было по-человечески. Они уже катились вниз, обгоняя друг друга.
- Наверное, надо как-то отметить покорение первой вершины? - беззаботно предложил Дьявол, заглядывая внутрь и удовлетворенно крякнув.
- Я бы лучше помылась, - Манька вошла в пещеру, высоко поднимая ветвь неугасимого полена.
- Я бы тоже… Оброс я. Скоро за бороду начну запинаться, - согласился Борзеевич, по хозяйски обойдя пещеру вдоль и поперек, втыкая ветви в землю.
- Одно другому не мешает, - кивнул Дьявол, зачем-то прощупывая и простукивая стену.
Делал он это перстами, крест накрест. Скрещенные пальцы Дьявола к добру не приводили - и правда, стена начала вибрировать… Насторожившиеся Манька и Борзеевич, с вытянутыми лицами наблюдавшие за ним, как по команде пали на землю, обхватив голову руками. Лежать пришлось недолго, стена сразу же перестала вибрировать, с глухим стуком из нее вывалился добрый кусок гранитной плиты. Обе головы поднялись, рассматривая плиту с недоумением.
- Я подумал, понадобится тазик… - рот Дьявола растянулся в ехидной усмешке. - Ну не в котелке же, в самом деле, кипятить воду!
Гранитный тазик оказался что надо. С помощью Дьявольского кинжала вогнутую плиту быстро углубили и поставили на огонь, натаскав снега. Приготовили место для ночлега, убирая с лежака острые камни и выравнивая песком. Покорение вершины и обустройство бани не отменило мучений по физподготовке. Борзеевич, заглянув в рюкзак, который со времени их путешествия значительно отощал, и, убедившись, что из запасов ничего не осталось, решил составить ей компанию. Маньку решение Борзеевича обрадовало, но уже через пятнадцать минут она об этом пожалела, с круглыми от изумления глазами наблюдая за тем, как резво Борзеевич уворачивается и наносит ответные удары почти в то место, где Дьявол должен был находиться. Если бы на месте Дьявола была она, раз десять была бы уже мертвой. Но стоило поверить, что Борзеевич устоял, как сразу же был повержен Дьяволом десять раз подряд и на десятый взмолился, ругая Дьявола, который насилием над учеником непедагогично отбивал охоту изучать искусство боя на первом же занятии.
Дьявол помог старику подняться, недовольно попеняв, что Борзеевич потерял форму. Борзеевич не в первый раз занимался с нею, но никогда раньше не демонстрировал свои выдающиеся способности так явно, поставляя себя на многие головы выше. Манькины брови поползли вверх еще выше. Это что же, дурили ее, когда она жалела Борзеевича, таская на себе как куль с мукой, когда он, растянувшись под деревом, вопил как пострадавший?
- Ну… - оба повернулись в ее сторону, один снисходительно с ехидцей, второй строго.
Манькины плечи опустились. Из всего она поняла только одно - ее осмеяли. Выходит, зря она собой гордилась, радуясь, что успехи ее намного превосходят Борзеевские.
Борзеевич отправился в пещеру, опробовать баню, а она в этот вечер, может быть, впервые поняла, что никакой физподготовки у нее не было и в помине. Дьявол забыл, что она человек. В пещеру Манька вернулась выжатая, как лимон. Пот с нее еще долго струился градом, и живая вода не сразу вернула силы. Мышцы живота, рук и ног болели, будто ее растягивали на дыбе. Порка была подобна массажу. Последние метры она ползла, лишившись сил.
Когда вползла в пещеру, Дьявол и чистый и подстриженный Борзеевич, в трусах, с полотенцем на плечах - постиранные штаны его висели на веревочке, рядом с портянками, в которых просвечивали дыры, сидели на земле, скрестив ноги в позе лотоса, и пили кипяток из кружек. Заметив ее, Борзеевич молча, с достоинством, поставил между ними еще одну кружку с кипятком, накрытую ровно срезанным ломтиком железного каравая, как бы приглашая присоединиться. Манька приняла приглашение, уминая железо и запивая кипятком, украдкой рассматривая стариковские дряблые мышцы, которые с опытным мастером никак не вязались. Пожалуй, она его зауважала - не стоило судить по внешнему виду о сути. И обрадовалась, когда Борзеевич, накрасовавшись всласть, вернулся в обычное состояние, собираясь оставить пещеру, запросто попросил у нее полушубок, чтобы и она могла помыться, не смущаясь.
Манька разобрала вещи и протянула ему дополнительно теплый свитер. Не хватало ей еще одного Дьявола!
- Полушубок у меня тоже дырявый стает, - она показала ему внушительную потертость на спине, которая просвечивала ветхостью против света.
- Если так дело пойдет, к финишу придем голые, - огорчился Борзеевич, со скорбным выражением постояв над своими изношенными лапотками. Он неохотно достал из рюкзака новые, обулся и вышел. Дьявол вышел следом, сочувственно нарочито громко вздыхая: о-хо-хо, о-хо-хо…
На следующее утро Дьявол поднял их не свет ни заря. Настроение у всех было отличное - предстояло спускаться под гору. Весь предыдущий день стояла хорошая погода, и теплый ветер с долины дул в сторону гор. Не иначе Дьявол готовил ледовую горку. Покидать нагретую пещеру не хотелось. Борзеевич на секунду другую задумался, пока Манька одевала рюкзак и колчан со стрелами, перекинув за спину запасной посох и лук.
- Знаешь, Маня, когда люди покоряют что-то, они обязательно на этом месте оставляют о себе память. Флаг там, или надпись… - сказал он, решительно порывшись у себя в кармане и вынув уголек. - Я, пожалуй, тоже оставлю.
- Лучше нацарапать, - подсказала Манька. - Углем - это ненадолго.
Она вынула из ножен кинжал Дьявола и передала его Борзеевичу.
"Здесь был мастер Гроб" - аккуратно вывел Борзеевич.
Манька взяла у него кинжал и нацарапала рядом: "и Маня" В пещеру заглянул Дьявол, недовольный тем, что они долго собираются.
- Думаю, мне тоже стоит напомнить о себе, - заметив, чем они заняты, то ли спросил, то ли уже решил Дьявол.
"и Дьявол" - ровным почерком вывел он. Кинжал ему не понадобился. Рука у него враз стала лапой, и по стене он чиркнул когтем, из-под которого посыпались искры, будто надпись он выпиливал. Внизу он очертил круг и вписал внутрь размашистую перевернутую букву А с выступающей перекладиной. Манька усмехнулась, погладив крест крестов, который согревал ее, когда совсем становилось холодно.
- Как ровно мы поделили стены, - заметил он, рассматривая надписи.
- Сойдет, - сказала Манька не совсем довольная, что писать приходится на покоренной вершине, на которую при желании мог бы влезть каждый пятый.
Глава 7. Вперед или назад…
Ледяная горка оказалась как раз такая, как они и предполагали.
С горы к подножию второй вершины съехали к обеду второго дня, изредка останавливаясь, когда местность становилась скалистая, или ее пересекали расщелины, или со всего маху въезжали в рыхлый снег, или наезжали на холм, когда дорога шла на подъем. На ночь просто не смогли остановится, потерявшись и катившись уже вслепую. Весь подъем Маньке приходилось держать ноги елочкой, используя посох, как третью ногу. Скользкая подошва то и дело норовила укатить не в ту сторону, железные обутки скользили по насту, как взаправдашние коньки, но конькобежец или горнолыжник из нее получился никудышный. Часть пути со свистом в ушах она просто катилась на спине, на заднем месте и на коленях, с ужасом прислушиваясь к тому, как легко рвется полушубок и штаны, цепляясь за случайные выступы острых камней и скал, припорошенные снегом. Благо, снега было много, склон горы под ним был почти ровным, перелетая через глубокие расщелины и ущелья на немыслимой скорости.
Хуже пришлось Борзеевичу. Его самодельные снегоступы, сплетенные из ивовых прутьев, при спуске оказались бесполезными. Он катился в лаптях, проверяя их на каждой остановке. Наконец, как раненная птица, он испустил вопль, и замотал портянки поверх лаптей, используя запасную пару. Всю остальную дорогу он предпочел, как Манька, катиться на спине или на заднем месте, используя для торможения и рулевого управления рюкзак.
И когда, наконец, они оказались внизу, где их уже поджидал Дьявол, они в полной мере смогли оценить свой ущерб.
Он оказался настолько значительным, что даже Дьявол озаботился, расстроено и с тревогой рассматривая порванную в нескольких местах одежду, не думая на этот раз упрекать или поучать их. Козлиный полушубок Борзеевича пока держался, но мех кое-где начал выставляться. Манькин полушубок можно было выбрасывать, вряд ли он подлежал реставрации. Ко всему, внизу было много теплее, чем вверху, снег был сырой - Борзеевич и Манька промокли до нитки.
Молчали все. Первым заговорил Дьявол.
- Мы, в любом случае, наверное, должны вернуться. Твой полушубок сказал свое слово, - обратился он почему-то не к Борзеевичу, а к Маньке.
Она почувствовала себя виноватой - это она положилась на вещь Бабы Яги. Получалось, что если придется вернуться, то только из-за нее. У старика Борзеевича одна запаска лаптей еще оставалась, а она ничего взамен полушубка не положила, оставив в избе проверенную временем курточку на искусственном меху. Манька с тоской посмотрела вверх на гору, на которую поднимались пятнадцать дней и скатились за сутки. Теперь вершина была так далеко, что ее едва было видно - она тонула в голубой дымке, как когда она смотрела на горы с того места, где хоронила покойников. С этой стороны гора была не такая крутая, но пологий спуск был куда как длиннее, чем подъем со стороны благодатной земли, изрезанный глубокими впадинами. Наверное, путь обратно не покажется легче. И здесь были места, которые пришлось бы преодолевать с трудом. Не могло же быть такого, чтобы там за горой была еще одна гора! Да, вторая гора была выше первой и высилась как исполин, но опыт уже был.
На всякий случай она поинтересовалась, перебирая в руках полушубок, вернее, то, что от него осталось:
- Дьявол, а что там, дальше? - она кивнула на вторую гору.
Дьявол взглянул на нее загадочно.
- Почему я должен тебе об этом говорить? Понятия не имею, - не моргнув глазом соврал он, заложив руки за спину.
Манька поняла, ни за что не скажет. Он наказывал ее и за шубу Бабы Яги, и за то, что она бросила железо на чердаке избы, и за то, что не предусмотрела многих вещей. По крайне мере, не заманивал вглубь. Еще бы, наверное, впереди не было не оборотней, ни вампиров - там их не ждали, он же всегда направлял ее только в самые опасные места! Борзеевич притих, то обращая взгляд в сторону пройденной горы, то в сторону еще непокоренной. Заметив дыру на его заднице, Манька достала из рюкзака свои запасные брюки и бросила ему. Он на лету поймал, радостно примеривая на себя.
- Только не обрезай, - попросила она. - Загни и подшей. А ты как думаешь, что там за этой горой? - обратилась она к нему за поддержкой.
- Ой, Маня, не знаю, полагаю, государство! - ответил Борзеевич беззаботно, натягивая ее штаны поверх рваных. Дыра на заднице, видимо, поддувалась - пощупав ее, он начал стягивать с себя и те и другие. - Многое о месте сем говорят, но разве упомнишь, если нет человека, который побывал бы здесь и рассказал об этом? - отнекался он от ответа. - Я как ты, я всегда интересовался этими горами. Горы, это тебе и хроника историческая, и кладовая, и мудрое созерцание…
Переодевшись, он как-то сразу повеселел. Она тоже переоделась в сухое. В первый раз ей приходилось принимать такое ответственное решение за всех, и о себе Манька думала меньше всего. Понять, что думал Дьявол и Борзеевич, у нее не получалось - один слюнявил палец и грыз себе ноготь, второй, расположившись прямо на снегу, усевшись на рюкзаки, подшивал свои старые штаны и укорачивал новые.
- Маня, не думай о нас, - рассмеялся Дьявол. Он неопределенно кивнул. - Я Дьявол. Мне и здесь хорошо, и там. Я не раз здесь бывал, но я не собираюсь брать на себя ответственность за каждый могильный холмик. Поэтому советовать ничего не собираюсь, а Борзеевича никто не звал - сам напросился.
Манька понуро посмотрела назад, посмотрела вперед, на часть ободранной толстой подошвы своих обуток и сточенный за пятнадцать дней подъема посох. Пожалуй, если подняться на следующую гору, то посох и обутки сносятся еще на четверть, посчитала она с некоторым облегчением.
- Дьявол, с тобой свяжешься, не оберешься от себя самой! - не ожидая, что способна сказать такое, произнесла Манька, изо всех сил стараясь казаться решительной. - Немногим пришло бы в голову идти вперед, но немного голов ищут вампира, чтобы отвязаться от него. Пойду-ка я в эту гору! Спустимся вниз, что-нибудь придумаем насчет одежды. Мне смешно, когда вы говорите, что среди людей, людей нет. Как без людей-то? Соль, мыло - и те не достать.
Манька боялась подумать, что за следующей горой государства, как такового, могло еще не быть. И с тревогой думала о том, что избы могли не послушать Дьявола и впустить дракона с вампирами на землю. Все-таки они знали Благодетельницу с младенчества и доверяли ей, может быть, больше, чем ей и Дьяволу. А значит, новая беда уже пришла на землю. Без изб неугасимое поленье дерево не станет защищать ее. Она хотела верить Дьяволу, но не верила, много раз убеждаясь, что как к плохому, так и к хорошему он относится одинаково хорошо. О чем ему переживать, если он всегда может вернуться в свой Ад или Рай, где у него такой земли намеренно? А ей, вполне возможно, возвращаться уже некуда, поэтому Дьявол не сказал ни да, ни нет. Скажет потом: "Еще, Маня, одно дело не довела до конца, а избы в плену в это время были!" А когда узнает, снова придется лезть в горы, чтобы достать дворца Благодетельницы, вызволяя избы. Играть в прятки с вампирами становилась все опаснее. Могло быть и такое, что пока они черным по белому рисовали себе любую опасность, но только не опасность, которая могла исходить от нее. А если поймут, кто воду им мутит? Замерзать ей было не в первой. Лишь бы с пути не сбиться и не уйти в ту четверть государства, которая полностью под такими горами.
Манька достала карту и разложила перед собой.
Место под горами было обведено красной жирной линией, как головастик с хвостиком - и вся территория под горами белое пятно. Теперь на карте в этом белом пятне хвостик украшали восемнадцать крестиков и две предупредительные синие черты - пропасти, замеченные ими слева от первой горы и одна расщелина. Отмечали пещеры и места, по которым подъем был чуть легче, чем в других местах. Манька приблизительно смерила расстояние. Карта была ни то, ни се… - в меридианах и параллелях она не разбиралась.
- Идем дальше, - она сунула карандаш за ухо, как всегда делал Борзеевич, когда вел расчеты и записи. - Нам обратно нельзя. Опозоримся. Шубу я починю, - Манька повертела одной ногой, второй. - Эх, съехала бы на обутках, полподошвы бы уже сносила!
- Учись, катись, - посоветовал Дьявол. - Тут не так круто, одной ногой, второй, разворот попробуй.