В сердце кто-то запричитал, но Маньке было не до него. Кинжал, как все Дьявольское, был во все времена, не имея временных ограничений. У огня неугасимого полена грелись все пятеро, живую воду пили так же, как пили бы люди из настоящего, и на крест крестов на Манькиной шее посматривали с любопытством, щупали и рассматривали со всех сторон.
Ей бы раньше догадаться…
Она безо всякого сомнения протянула Дьявольский кинжал своим спутникам, оставив Борзеевский вопрос "как?!" без ответа - она и сама не знала как… доставая из-за спины второй посох.
Дело пошло веселее. Сила у спутников была мужская, кинжал резал любой камень, как масло. Теперь они сами готовили себе подъемы. Маньке и Борзеевичу оставалось их поправить, сбивая снег и камни, которые могли завалить лестницу.
На седьмой горе - просто наваждение какое-то! - повторилась та же самая история.
Город стоял в целости и сохранности, но лишь до того часа, как они вышли за ворота. Похожий на первые два, Проклятый город встретил их воплями жителей, еще более жалостливыми, чем в двух первых городах. Но он был много мрачнее, сокровищ втрое больше, а отсутствующих домов не было вовсе.
Город словно утонул во тьме, освещаясь лишь ветвями неугасимого полена.
Фигуры людей внезапно вырастали перед ними, с ухмылками на лицах, ехидные и озлобленные. В каждом доме шел пир, люди разговаривали с гостями, которых с ними не было. Манька догадывалась, что это за гости, и не понимала, как, празднуя, можно одновременно молиться? Мольбы летели к ней и к спутникам со всех сторон, громкие и отчетливые, и даже Борзеевич затыкал уши, чтобы не слышать.
На лицах спутников был написан ужас.
Наверное, они вспоминали себя и сравнивали свои города с этим местом. Никого из них вопли жителей уже не трогали - город прошли быстро, будто его не существовало на свете.
Каменный человек в этом городе лампу не держал, она валялась неподалеку, а сам он лежал на земле лицом вниз.
- Он, наверное, умер, - сказала Манька, единственно задержавшись у изваяния из камня.
- Пройдем город, узнаем! - сказал Борзеевич, направляясь к задним воротам, которые вели из города.
Оба спутника тоже остановились у каменного гроба, одновременно побледнев и склонившись на колени. Дьявол поднял обоих, подталкивая в сторону выхода из города.
- И правильно, - сказал Борзеевич. - Раз попробовали, и будет им! Если умер, ему уже ничем не поможешь, а если жив, то придумаем потом, как помочь. А так, вдруг еще в сети уловят…
Манька оказалась права. Она замыкала колонну и вышла из города последней, дожидаясь его исчезновения у городских стен. Но город не рухнул, как обычно, он просто растаял, проваливаясь в свою тьму. А человек так и остался лежать в каменном саркофаге.
- Надо посмотреть, - сказала она, оглянувшись, и увидела, что и Дьявол, и Борзеевич, и оба спутника уже бегут к каменному саркофагу.
- Надо как-то разбить его! - испуганно вскрикнул Борзеевич, доставая нож и сковырнув от него. Но нож лишь слегка его поцарапал.
- Помоги мне, - попросила Манька, пытаясь перевернуть распростертую на земле скульптуру. Саркофаг оказался тяжелым, и будто прирос к камню. - Живую воду! Быстро! - приказала она, обнаружив у человека в саркофаге место, где должно было находиться ротовое отверстие. Она попробовала расчистить отверстие, но камень не поддавался.
- Манька, вдарь посохом! - прокричал Дьявол. - Пока жив! Сейчас отлетит - из Ада мы его не достанем!
- А вдруг… - испугалась Манька, но договорить не успела.
- Вдарь! - приказал Дьявол. - Ему не повредит - его тут нет!
Манька с испугу вдарила в полную силу. Скульптура треснула, но сразу не поддалась. Она ударила еще и еще, пока, наконец, камень развалился. Человек остался лежать на земле, весь бледный и обессиленный, будто из него выпили всю кровь. Голова его была слегка повернута и глаза широко открыты, лежал он в неестественной позе, будто перед этим пытался ползти.
- Дьявол, мы не можем его поднять! - простонал Борзеевич, чуть не плача.
Они и в самом деле не могли нащупать ничего из того, что видели. Человек был, но его не было. Только обломки каменной скульптуры были настоящими и валялись на земле, с оттиском его лица, запечатлев его ужас и предсмертные крики, да лампа, которая валялась рядом. Бедняге пришлось туго - все его тело покрывали язвы и раны, нанесенные неизвестно кем. Его жестоко били - он был весь в крови, руки и ноги сломаны, и пробита голова, и почти отсечена, как его члены, удерживаясь лишь на оловянных тоненьких нитях, едва приметных. Из-под нитей начала просачиваться кровь…
Очевидно, город ушел в безвременье вместе с вампирами - и после возвращения в свое время, когда он потер лампу, его жестоко избили, признав виновным в мучениях всего города, и казнили….
И не удивительно, история знавала случаи, когда вампиры в бедах умудрялись обвинить и крыс, и коров, и лошадей, и всякую тварь…
На счастье подоспели два других их спутника, пытавшиеся найти хоть что-то, чем могли бы разбить статую. Они тоже взялись за человека и легко перевернули его, поднимая ему голову и разжимая челюсть. Борзеевич начал вливать воду в рот. Руки от волнения у него дрожали, больше половины Борзеевич проливал мимо. Безмолвствующие люди подставляли руки и ловили каждую каплю, обрабатывая умирающему человеку раны.
Наконец, человек вздохнул и открыл глаза. На лице его заиграл румянец. Все с облегчением вздохнули, кроме Маньки.
- Борзеевич, стой! - вдруг закричала она, перехватывая руки Борзеевича, заметив, что если Борзеевич надавит на стены бутыли еще раз, живой воды у них не останется.
Как бы плохо не было этому человеку, потерпеть часок, пока будет таять снег и настаиваться живая вода, он уже мог.
- Ой! - испугался Борзеевич, заметив, что только что чуть не лишил их последней надежды выжить в горах.
- Черт! Умрем же! - сердито произнесла она, когда он перевернул бутыль в безопасное положение, смертельно побледнев.
Борзеевич пролепетал что-то невнятное, прижимая бутыль к груди, и побежал черпать снег, где города не было, памятуя о том, что черт его знает, какая зараза могла после него остаться, а Манька, слегка успокоившись, когда убедилась, что вода у них еще есть, торопливо пошла искать убежище, которое обнаружила вскоре. Она воткнула в землю ветку неугасимого полена в центре грота, образованного скалами при падении, чтобы убежище быстрее прогрелось.
Безмолвные спутники перенесли в грот больного, который молчал, не разговаривая даже с Дьяволом, уставившись в огонь, думая о чем-то своем. Маньке, когда она смотрела на него, иногда казалось, что она понимает его. Наверное, тяжело было вспоминать, как спасенный им народ убивал его. Она бы не простила, но он был спокоен. И без сомнения простил и недоумевал, как мог поскользнуться на ровном месте. Каждый раз, когда он чувствовал, что она смотрит на него, он улыбался в ответ, но потом снова отворачивался и смотрел в огонь.
Никто ему не мешал.
Манька улеглась спать, подумав о том, что если человек улыбнулся, значит, выжил.
- Дьявол, - спросила Манька, - а почему, столько сокровищ лежало на площади?
- Это то, что вампиры собрали в городе, чтобы унести с собой, - ответил Дьявол, так же задумчиво глядя в огонь, ни о чем не спрашивая третьего человека.
- А почему они оставили их? - удивилась Манька.
- Они не оставили. Это жители помнили, что сокровища лежат там, на площади. Материализация мысли.
- Зачем столько драгоценностей вампирам… - удивилась Манька, рассуждая сама с собой. - Ну да, - усмехнулась она, - лежишь бывало в гробике, увешанная браслетами и кольцами - и понимаешь, королевой лежишь!… А и в самом деле, зачем, если они нуждаются только в крови?
- Манька, клыками разве соблазниться человек? - засмеялся Борзеевич. - Не оборотень же человек, кровь ему не нужна. И помнил бы, что вампир ее пьет, бежал бы от него. А вот увидел кучу добра на вампире - и сразу вампиром стать захотелось! Не просчитались вампиры. Попали не в бровь, а в глаз! - и добавил серьезней, устраиваясь ко сну в уютной ямке: - Драгоценности для человека, что мои горошины. Их даже бросать не надо, показал - и бери человека голыми руками. Посмотрел человек и сразу понял: знамо дело, благ перед ним человечище, раз такое добро привалило! Мои горошины имеют замечательное свойство - не оставляют после себя следов, а это вечность!
- Мда-а! - задумчиво протянула Манька. - А ведь лежали, как настоящие! Если бы их не было так ФАНТАСТИЧЕСКИ МНОГО, я бы подумала, что они и есть настоящие! И взяла бы… - призналась она.
- Они и были настоящими! - сказал Дьявол, устраиваясь удобнее на своем плаще. - И взять их мог каждый…
Манька и Борзеевич разом уставились на него с вытянутыми лицами.
- Но только взявший оставался в этом городе навсегда вместе с жителями, - успокоил он, обнаруживая опасность. - Как можно вынести то, что уже вынесли? Это надо попасть в безвременье, когда сокровища лежали там. Каждому человеку, попавшему в город, предоставлялась такая возможность.
И тут же послышались два вздоха облегчения с разочарованным протяжным стоном:
- У-у-у-у!… А вампиры? Они тоже могли попасть в прошлое?
- Вампиру не войти в проклятый ими же город.
Дьявол, видимо, рассказал историю спутникам, которые, посматривая на Маньку и Борзеевича, рассмеялись, переговариваясь о чем-то своем. Засмеялся даже тот, который сидел больным в стороне от всех, греясь у огня. Он повеселел и протянул огню руки.
А на следующий день катились с горы, и третий человек шел вместе с теми двумя, которые подхватывали его и несли вперед на себе. Раны и язвы все еще покрывали его. Воды осталось так мало, что за ночь она не успела настояться. Он больше слушал, но иногда высказывал свою мысль, после чего думать и молчать на какое-то время начинали все. И у него тоже был меч, как у спутника из второго проклятого города, богато и нарядно украшенный. Только Дьявол был как всегда - вредный для Маньки и Борзеевича, и очень снисходительно мудрый с теми тремя. Ступеньки теперь приходилось делать еще глубже - третий человек в их команде оказался много старше двух предыдущих, так что гора на разделяющем их отрезке времени подвинулась почти на полную ее ступню с запасом. Но теперь у Маньки и Борзеевича были сильные мужественные помощники.
На вершину восьмой горы они поднялись лишь на одиннадцатый день.
- Если и на этой горе будет город, - поклялась Манька, когда до вершины оставалось метров десять, - я возьму лампу и убью ею Дьявола!
- Согласен! - сказал Борзеевич вполне серьезно и с обидой в голосе. - Мы сделаем это вдвоем!
- Я существо бессмертное! - напомнил Дьявол, который шел вслед за ними, помогая подниматься людям после него. Лучше я пообещаю вам приятный сюрприз!
- И это ты называешь приятным сюрпризом? - спросила ошарашенная Манька, поднявшись на вершину склона и заметив еще один город.
- Ну, пошли Маня! - сказал Борзеевич, сумрачно и с угрозой взглянув на призрачный город. - Искать лампу!
Но неожиданности начались сразу же, лишь только они прошли ворота.
Ночь в городе была, но какая-то вечерняя. И сразу же поднялось настроение. Дома в городе были - и богатые, и бедные, и не было ничего, что указывало бы, что жизнь в их времени велась как-то иначе, чем в трех первых городах. Но немногие люди искали бы вампира. Никаких воплей они не слышали, а только смех, хотя многие люди были убиты - и женщины, и дети, и младенцы, и даже животные. По улицам текли реки крови. Страшнее всего оказалось у самой площади, куда они пришли вскоре. Люди там лежали вперемешку с теми, кто напал на город.
Манька впервые увидела вампиров без маски, не как человека, а как существо иного мира. Страшные лица их пугали своей худобой и клыками, длинными и острыми, как лезвия, и все их тело приближало их к тому, чтобы считать себя скорее мертвыми, чем живыми. Но их тут было немного, а люди… Люди закрывали своими телами дома и семьи, и даже дети падали с оружием в руках. Разорванные младенцы, или наколотые на колья, вспоротые девушки и женщины, собаки, отчаянно защищавшие своих хозяев. Отрубленные головы были повсюду. Многие люди были свалены в баррикады, как мешки с песком…
Именно на площади Манька поняла, что не многие жители города были богаты. Сокровищ на площади не оказалось вовсе, а на земле не было каменного изваяния и лампы. Зато лежали пуховые перины и теплые одеяла. Вся площадь была устлана коврами, на которых стояли кувшины с водой, с едой, с вином…
- И что? Вампиры сюда за едой приходили? - удивилась Манька, растерявшись после трех городов, в которых успела побывать.
От еды потекли слюнки. Вся еда и вино не казались примитивно изображенными в трехмерной проекции, а были вполне свежими, как будто еду и питье только что приготовили. Даже масло еще кипело на сковородках. Запах еды распространился по всему городу, но среди крови и ужаса она выглядела не менее устрашающе, чем смех и праздничные песнопения, которые звучали отовсюду.
Борзеевич тоже хлопал глазами, утирая слезы. Ему, ценителю тонких кулинарных изысков, терпеть муки голода становилось все труднее.
- Маня, не трогай это! - взмолился Борзеевич, облизываясь, скорее уговаривая себя, чем Маньку. - Я понял! Страшное наваждение! Были такие звери, ставят перед человеком еду и не дают…
- Что-то мне это напоминает… - пронастальжировала Манька, разом вспомнив нездоровую жажду у колодца с мертвой водой. - Плюнуть надо…
- Не знал бы я, думаете? - обиженно сказал Дьявол и захихикал. - Обещал же сюрприз! Ешьте и пейте, разрешаю. И спите в теплой постели.
Манька не поверила ушам. Услышать такое от Дьявола показалось ей куда как подозрительнее, чем еда на площади.
- Чем докажешь? - остолбенела она, блуждая непроизвольно взглядом, который уже выбирал куда сесть и чем укрыться раньше.
- Вы не сможете унести ее с собой. Даже если вынесете с собой, она не исполнит желания и вряд ли утолит голод. Это здесь она свежая, а там время настигнет ее скоро. За ночь она успеет перевариться - и получится, что вы в этом времени как бы поели, а в том…
- Я так и знала, что есть, есть какой-то подвох! - воскликнула Манька, сразу же расстроившись.
- Но помнить будете! - ответил Дьявол с усмешкой. - И сыто, и пьяно проведете ночь! Но нельзя же, в самом деле, один раз поужинав, запомнить и всю жизнь оставаться сытым!
- А прах? - изумилась Манька, припоминая, что и с этим уже сталкивалась, когда пыталась отвоевать у Дьявола скатерть-самобранку. - Прахом решил нас накормить?!
- Помилуй! - изумился Дьявол, больше чем она. - Еда же придуманная!
Трое спутников уже уселись на площади, уставившись на яства с таким же интересом. Они с любопытством посматривали на Маньку, всем своим видом давая понять, что поймут, если она уйдет или останется - однозначно высказываясь за второе.
- Ну уж нет! - наконец, сказала Манька, вцепившись зубами в железную горбушку каравая. В животе урчало и сводило судорогой. - Пошли Борзеевич! - она потянула Борзеевича за рукав, который уже не просто облизывался, плакал от умиления.
- Послушайте! - сказал Дьявол.
- Ну! - ответила Манька с вызовом. - Я честно хочу выбраться из города и дойти до своих изб! Они меня вкуснее накормят, если я вернусь!
Борзеевич промолчал, но всем своим видом дал понять, что с Манькой он был согласен, хоть и тяжело.
- Не меня, вы жителей послушайте! - попросил Дьявол мягко.
Манька прислушалась и удивилась не меньше, чем когда увидела сам город и яства на городской площади. Жители не просто не плакали и радовались, что им было хорошо в этом городе - они просили чужестранцев пройти мимо, ибо вина на них.
- Вот видишь - это неправильный город! Ешь и спи, и пусть тебе присниться сон, какой захочешь! - сказал Дьявол, первым приступая к трапезе. - Здесь твои мучители еще не родились, и тебя как бы нет - тебя нет ни в настоящем города, ни в его прошлом. Но эти трое есть - это их время, им город. И может быть, ты тоже станешь чем-то для него.
- А почему они не едят? - недоверчиво поинтересовалась Манька, покосившись в сторону троих своих спутников.
- Видишь ли, еду они видят, а зуб неймет. Они ушли с теми городами каждый в свой век, и только ты можешь поднять и соединить это время в одной плоскости. Ты - рука времени. Оборвать нить и завязать в узел может только тот человек, который придет в город и выполнит условие договора.
Манька разжала зубы и сунула свой железный каравай в котомку.
- Ну ладно, - милостиво согласилась она. - Но если я окажусь в каменном саркофаге - позор, Дьявол, падет на твою голову! А я встану! - пригрозила она.
Она подошла к троим своим спутникам и опустилась рядом, налив себе кубок вина и отломив кусок пирога. Пирог оказался вкуснее, чем она о нем думала. И вино, сладковатое и терпкое одновременно, пьянило. И сразу услышала, как затрещало за ушами у Борзеевича.
- Манька, в следующий раз, если мы с тобой куда-то направимся, сделаем себе меховые мешки! - сказал Борзеевич, закутываясь в одеяло и наваливаясь на нее. - Смотри, какое легкое и теплое! Перьев я надергаю!
- Я помогу, - сказала Манька, засыпая. - Я тебе птиц буду ловить!
В сон она провалилась как-то сразу, едва успев заметить, что и Борзеевич заснул, не успев доесть свой деликатес.
Трое спутников и Дьявол остались сидеть на площади уже без них.
И Маньке всю ночь снилось, что она разговаривает со своими спутниками.
Голоса у всех троих оказались такими, какими она их себе представляла. И сами они нисколько не походили на проклятых - люди, как люди. Юноша из первого города оказался сыном крестьянина, у которого было пять сыновей - и все они жили неплохо. Но в последнем матушка обнаружила проклятие и послала его идти по белу свету, наказав не забывать про Бога, который пойдет рядом с ним, думая своей головой, а не Дьявола. Дьявола он почему-то называл Ра…
Парень оказался веселым, он сразу же выдал свою версию его происхождения:
- "Я Ра!" - так обратился Ра к человеку. Человек остановился, прислушиваясь к себе: "Е-е-е-е!" - открыл он новое слово. Бог Ра поправил: "Нет, Е - там, Я Ра… Просто Ра!" И так человек понял: простРАция у него началась, простРАнство с ним заговорило….
- И сразу захотелось ему пожить, как Ра, - одурел Борзеевич от простоты, с которой Ра появился на свет. - А чего в городе понадобилось?
- Мимо шел. Обратились, помог…
Второй, из второго города, который носил с собой меч, был почти что царь, вернее, волхв, один из сорока, которые управляли государством. Но как водится, чтобы удостоверится, что имеет право занимать такой ответственный пост, должен был обезвредить дракона или убить его. Драконы в те времена сидели в проклятых городах и носа из него не казали, а в город тот не войти и не выйти. Еще раньше, во времена его отцов, они на речку Смородину залетывали, а как половину извели, не осмеливались. Убить дракона было очень почетно, человек сразу становился героем. Понял: надо найти Проклятый город и заставить дракона или выйти из города, или убить прямо в городе. Добрый Батюшка Род разубеждать его не стал…