Не все шло так гладко в царстве-государстве, как хотелось. И снова произносила она слова заклятия. И на мужа, у которого заклятия сначала ни с того ни с сего начали давать разовые сбои, а потом и вовсе заработали криво. И теперь уж на себя, убивая свою серость, сгнившую в Аду, которая оберегала покой непорочной дамы сердца, демонстрируя пред многими ее святость (спасибо матери сказать стоило!), как только обнаружилось, что и ее стражи время от времени вдруг отваливаются.
Так, несколько дней назад вошла в будуар припудрить носик - и вдруг зеркало наотрез отказалось отразить ее совершенную красоту… Как будто сердце обжали со всех сторон… Эдак даже при живой душе еще никому не удавалось снять с вампира маску, насылая на него через проклятого Проклятие.
Не то, чтобы маска… Встал человек у изголовья проклятого, помолился, поговорил с народом по душам - и вот он, свет красное солнышко. И открыт человеку - и закрыт. Плоть есть, а помыслы разве что только свои разглядят. Даже дядька Упырь не смог ничего объяснить. Не случалось такого ни на его памяти, ни тех, кто пережил войну с людьми. Самое смешное, что не было тому объяснения, проклятый повесился на том самом суку, на который Матушка указала. (Царствие ей земное и небесное пухом и мягкими подушками - Ее Величество перекрестилась). Кто мог достать его из Ада? Корпускулярно-молекулярная теория света исключала существование высших сил - человек был венцом творения, последнее совершеннейшее изобретение, перед которым и ангелы преклонялись. Сразу же, как только Спаситель, спасая их, вышел в люди и основательно сказал Аду нет, каждая тварь брезговала этим местом - и любым другим, где вампир не становиться положительной личностью. Вампиры уже давно не спали в гробах, или радуясь солнцу как есть, или притворяясь мумией и обматываясь бинтами, чтобы радоваться солнцу. Без маски вампиры являли себя миру тем, чем были - до умопомрачения живучий, обтянутый кожей скелет, с клыками, которым позавидовал бы оборотень. Такому из гроба не выходи!
Правда, пришлось, а куда деваться, уничтожить бессовестно книги и рукописи, и остатки былой славы человека, да несколько миллионов недовольных поджарить на костре, а куда деваться, (Не приведи Господи, чтобы вернулись те далекие и мрачные времена!) - на войне как на войне. Но немного поторопились, - надо было хоть что-то припрятать, теперь бы пригодились.
А если в один прекрасный день страж насовсем пропадет? Что же, и не полюбоваться на себя? И будет сидеть и спрашивать: свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее, а оно в ответ: ты прекрасна, спору нет… А посмотреться на себя уже никак? Чего в будуаре было-то? Как объяснить свое ушедшее отражение? А если вылезет ее настоящее лицо, что будет с царством-государством? Сразу признаться или поотпираться еще? Как посмотрит на это белый свет?
Все в руке вампира ныне, убог человек и смотрится убого - во как цивилизация скакнула, диво да и только, но не везде. Пожалуй, перепугаются, свои же отрекутся. Но если Бог там, где вампир, неужели вампиры не признают в ней Царицу? Ведь все довольны, всех все устраивает - и что же, если личико ее поменяет ракурс и разрешение и выступит вперед сама она, не будут ее любить? Ведь кругом бледнолицые братья и сестры, порой не знаешь, кем перекусить - напьешься, и здрасте пожалуйста - душа вампира! Выскочки из народа, без году неделя, туда же, новых вампиров строгают, чаще из проклятых, которых проще всего уловить - и получается черте что: с одной стороны гнусная рожа, с другой того хуже, а внутри соплями обмотаны - им ли на нее грязными пальцами тыкать?
Стараешься как лучше, а получается как всегда. За тяжелыми мыслями, Ее Величество была зла как никогда. Кусок в горло не лезет. Тревога не проходила - жди теперь новых бед. Надо было что-то делать, на что-то решиться… Оборотни в лес ходить боятся - вот до чего дошло! Эх, расстрелять бы эту дуру, которая стала угрозой благополучию всего государства! Где бы ее ни носило, пора ей было на покой - но ведь до последнего верила, что уже упокоилась! Проворонить мать ее не могла, все входы и выходы держала в своих руках. Пора заняться проклятой вплотную, устранив раньше, чем когда еще какие-нибудь вампиры догадаются, чья она душонка. Не хватало ей посадить на шею государства многочисленную армиею голодных прихлебателей. Хватит и тех, которым приходится бросать часть пирога лишь за то, что стали свидетелями обращений к народу и к проклятой. Их бы прокормить да самой прокормиться. Стыд-то какой, не может выписать цирюльника из соседнего государства, невольно позавидуешь - столько денег, сколько ему платят, сама бы не отказалась иметь…
А мог кто-то из тех, кто присутствовал при наложении Зова…
Его Величество снова взволнованно привстала, как в будуаре, перебирая в памяти лица, и села, поймав на себе взгляд царского слуги, который дежурил у стола, успокоившись. Не может быть, чужих по пальцам пересчитать, она их самолично истребила, изгладив из памяти Его Величества, а те что остались, или проверенные, или из родственников, или годны разве что выбросить вон.
Ее Величество с трудом проглотила йогурт и чашечку крови, внимательно вглядываясь в мужа. Он сидел напротив, неспеша прочитывая утренние газеты и допивая свой кофе. Аппетит его не переставал ее удивлять. Ел все подряд: и печенье, и заливную рыбу, и даже прожаренные бифштексы несколько штук подряд. Она давно приметила, что те вампиры, у которых душонка еще на земле маялась, особенно в крови не нуждались, своего гемоглобина хватало. С голодухи их самих можно было пить не хуже человека. Противно, но можно. Муженек пил кровь больше для порядка, ей так хотелось, но сам он во всем еще оставался человеком. Даже клыки отсутствовали - и видел он в ее лице только маску. Скелетом его не назовешь - и ширь, и высоту имеет. Видел бы он ее настоящую, любил бы? Перепугался бы чего доброго до смерти, вперед души повесился - вот уж повеселились бы вампиры при троне! Нет, пока человек, лучше не показываться - когда сама себя увидела, тоже очень удивилась своей худобе.
"Страшные мы что ли? - с обидою подумала Ее Величество. - Грудою костей не лежим. Спим, едим, удовольствие себе доставляем. Красиво жить не запретишь, если возможностей достает. Вампиры не виноваты, что людям такая способность не дана. Встретились. Полюбили друг друга…"
- Дорогая, ты здорова? Вид у тебя не важный, - встревожился Его Величество, поглядев на нее поверх газеты.
- Мой вид - мой вид, а как мне быть здоровой, если носишься неизвестно где, проходишь мимо спальни, будто нет ее, совершенно не интересуясь своей женой! - с горечью укорила она мужа.
Глаза ее внимательно изучали его лицо, пытаясь найти хоть что-то успокаивающее. Вымученная улыбка (смех и слезы, даром что вампир!), морщина через весь лоб. "Вампир ли он?" - подумала она с тоской. И странно противно стало ей, тошно, будто кто в глаз поплевал. Ведь прячет за улыбочкой своей новую пассию или проигрался в пух и прах. Наревелась, хватит! Она резко встала и заставила себя улыбнуться. Она и раньше никогда не выдавала истинных чувств ни вампирам, ни людям. Люди те вообще ничего кроме масок не видели. Тем более теперь, когда жизнь повернулась пока еще не задом, но уже боком.
- Милый, Котофей Баюнович не появился ли во дворце? - уныло поинтересовалась она.
Его Величество отрицательно качнул головой.
- Давненько не вижу его. Дорогая, может быть, объяснишь мне, что происходит. Мы с ним не столько дружны, сколько партнеры, но я волнуюсь…
- Убыл в имение Маменьки, посмотреть как она там, как избы и усадьба, - призналась Ее Величество. - Наследнику положено иметь представление о наследстве. Оборотни исследовали место, где маменьку нашли, и вернулись, а он отправился за избами… С тех пор никаких известий не получаю. В толк не возьму, что случилось…
- И правильно, давно пора наследством заняться. А Котофей Баюнович вольная птица, он и раньше убегал… Поди, нашел кого, март на носу… - улыбнулся Его Величество. Котофей Баюнович, пожалуй, был единственным другом жены, которому она доверяла все свои тайны. - Жизнью наслаждается… Много ли коту надо? Я признаюсь, тоже в последнее время подумываю об этом, знатные там места. Лес, река, луга необозримые, избы… Хорошее охотничье хозяйство могли бы организовать.
- Я подумаю! - ответила Ее Величество недовольно.
Такое могло быть, Баюн сам по себе. Но тут же вспомнила, что избы не уберегли Матушку, а следовательно, не мог Котофей Баюнович прежде не поведать ей, что там произошло. Да-а… Придется посвятить мужа. Он имел право знать всю правду. Пора ему разделить с нею ответственность за то, что произошло. Но не в лоб.
- Места нынче там небезопасные… - она помрачнела, подготавливая Его Величество к плохим известиям. - Только у изб могла быть идея-фикс на счет сбежать от моей матери. Не зря держала на цепи, а нынче кто-то с цепи спустил.
- Вроде как они сами к ней подкатили… - изумленно приподнял бровь Его Величество. - Она ж святой была для них… Что ж, по лесу разгуливают? Одни? Да как же… кто позволил?
- Я бы тоже хотела знать…
- Так вам, Ваше Величество, и карты в руки, - Его Величество пожал плечами и бессовестно перевел стрелки на жену, не особо заинтересовавшись на "кто-то". - Вы теперь им и добрая хозяюшка и заступница…
- Вряд ли их удастся унаследовать, но если все еще имею на них права и смогу подобраться, велю обратно на цепь посадить, - раздосадовано согласилась Ее Величество. - Сдается мне, что могут они нынче поклоны бить тому, кто Матушку уготовил на тот свет. В компании оборотней проявили они себя активными сторонницами противника.
- Одна забота у тебя? Придумать, что кто-то мог избы склонить к сожительству! - не согласился Его Величество, с укором покачал головой и поморщился, отложив газету в сторону. - Сколько лет там прожила, могли ли забыть тебя? Я знаю, избы все бы сделали, что бы тебе угодить! Много ли таких, которые пирогами встречают? На всем свете только две и остались! Представь, - горячо воскликнул он, глаза его загорелись, - постучимся мы в дверь, откроет нам изба, сама печь истопит, столы накроет, сядем мы у печки, и будем смотреть, как горит неугасимое полено, которое вовек не погаснет! Сказка, а не жизнь!
Зов? Его Величество насторожилась - никакой опасности муж не чувствовал, или там и в самом деле было спокойно, или бомба уже сработала…
- Неугасимое полено? - глаза у нее округлились, лицо вытянулось и побледнело.
А о поленьях от кого знал? Сие была тайна великая…
- Я сам его придумал! - восхищенный сам собой, открылся Его Величество. Допил кофе, заказав еще одну чашку. - Избы в последнее время у меня почему-то из головы не выходят, - виновато признался он. - Думал я отдать им участок леса за дворцом. Там и разбежаться есть где, и огород разведут, ну а захотят, с нами будут жить, у дворца. Пусть перед народом выйдут и покажут, как святость награждается. Лишь бы не трогали их уже… Нет, цепь надо отменить, - решительно воспротивился он.
"Остановись! Остановись!" - мысленно приказала Ее Величество, понимая, что он несет голову проклятой на блюде. Спроси, вряд ли скажет, откуда пришли к нему образы, ясно же, чувствовал так. Точно так же, как приходила к вампиру болезнь, когда сон в гробу становился самым покойным и крепким. В избах он не бывал, про пироги знать не мог - не помнила, что бы делилась воспоминаниями. Матушка сроду там ничего не пекла, в печи одной избы золото плавила, а во второй эти самые поленья держала… Значит, была гнида беспризорная в избах и жила там… Или глаз на избу положила? Ее Величество мгновенно собралась, встала, упираясь на стол, чтобы не упасть, сделала несколько шагов и присела на краешек стула рядом с мужем. Взглянула на слуг у стола таким взглядом, что те мгновенно испарились.
А Его Величество уже прорвало - он торопился замять тему о его ночных отсутствиях в спальне жены, стараясь убить в ней всякое воспоминание об этом, думая, что делает ей приятное, возвращая в пору юности. В пылу он даже не заметил, что как побледнела Ее Величество.
- Мы не знаем, что это за избы, но, судя по их разумности, несомненно являются доказательством многообразия форм жизни во вселенной… Что сделали они первым делом? Пришли к человеку мудрому и открытому для взаимопонимания двух различных рас. Естественно, первое время пришлось их посадить на цепь, для их же безопасности, ибо таковым не место на земле, все-таки человек истинный обитатель земли, а избы… гуманоидная форма жизни… Древность их доказывает… И таким образом пирамиды и избы… Мы не можем скрывать их вечно, ибо…
Теперь понятно, откуда мертвецы в глазу покалеченном святились! Подвалы у Матушки были доверху забиты ими. И стали они какой-то преградой - помолилась на мертвецов. С ума сошла, замученная до смерти? Или успела таки Матушка перед смертью выполнить обещание, поиздевавшись над нею? Или за мертвецами еще кто-то был? Кто еще мог сунуть проклятую в подвал, чтобы под ногами не путалась? А вдруг избы не плотоядные, как Матушка думала, и примкнули к врагам добровольно, а проклятая пошла своей дорогой, не переставая думать о них, как о желанном?
Ее Величество вглядывалась в лицо Его Величества с пристальным любопытством: красиво запел петушок, да только, сколько лет живет, все его мысли на ладонь положи - другой прихлопни! Не смогла бы она сесть на трон, если бы не умела направить его противное стремление угодить своему ребру, пусть обрезанному и проклятому, но все же ребру, в нужное русло. "Обиженка! Голодранка! Посадить на кол! - прокляла Ее Величество все на свете, изрыгая мысленно на проклятую адское пламя. Зря Матушку не спросила, как проклятые на колу поворачивались. Как-то же запирала, оставляя между Небом и Землей…. - Или торчит уже?"
Вот и объяснились по-сестрински…
Даже в жар бросило Царицу лесов, полей и народных масс, когда поняла, где пряталась или прятали проклятую дрянь. Человеку, особенно обделенному и униженному проклятому, каковой была мужнина душонка, не удержаться от искушения, но она не пользовалась богатющим приданным, которое Матушка наготовила для дочери. Стоило ей опробовать вещицы, драконы бы сразу доложили. Значит, тот, кто верховодил, не давал ей в руках добро подержать - или не шибко жаловал чудовище и побаивался гнева законной наследницы, или этот кто-то знал, чем помощь обернется… Это что же, не простые вампиры воду мутят, поворачивая так, будто нет никого, козырные? Значит, на самом деле метили в нее и в мужа? Вот он - ответ, ясный и простой, как день Божий. Тогда кто? И как убивали? Неужели и оборотни продались, в один голос утверждая, что на месте захоронения только следы проклятой? Кого покрывают? И не мудрено, оборотни сами вызвались, и все как один из-за гор, с земель престолонаследника… Это что же, пущенный по следу Котофей Баюнович в руки врага угодил?
Все говорило за то.
Матушка имела корни древней народной мудрости, которой уже и вампир не страшен, не то, что человек. Свинья она была еще та, силу имела нечеловеческую. Имя ей - черная вдовушка, которая упекла в пекло душу, оказавшись умнее вампира, поворотив свое время вспять. И только он мог бы спросить с нее, кто превратил его в вампира и отправил на тот свет. В Аду не больно спросишь, иначе вампиров на свете не осталось бы. Если оборотни врали, значит войска уже собраны и укрываются в лесах, а если не врали, то кто-то умно подставлял проклятую. Чай, не больные, чтобы проклятую подле себя держать, накликивая беду. С кем поведешься, от того и наберешься. А с нее что взять, колоти ее, поджаривай, выпытывай - и сам на себя проклятие накладывай… Не этого ли добивались - вывести из себя, чтобы в гневе сама она и Его Величество запороли проклятую насмерть? Думают, не сможет удержаться и слово ласковое молвить, когда та испустит дух?
Ее Величество судорожно проглотила застрявший ком в горле.
"Да, Манюня, многие материально замутилась, чтобы с годочками твоими остановочка вышла. Не быть тебе, бедная головушка, по райскому видению, по нашему хотению, корабельщиком на корабле! - она молча прокляла Его Величество, чтобы мысль могли подхватить только стражи. Предназначалось оно проклятой. Слова почти сорвались с языка. - И страшная, и убогая, и дубом назови, все лучше, чем ты есть! Думаешь, повстанцы погладили - и жизнь наладилась? Богатства мои видела? Видела! Ясен день! Только ничего не дано тебе безопасно! В зеркальце ли посмотришься, сапоги-скороходы примеришь, сабельку в руки возьмешь, шапкой-невидимкой прикроешь голый зад, скатерть-самобранку ли расстелешь - мне о том сами доложат! Избу прибрали - это хорошо, забот меньше! Чего еще натворила?!"
О чем там муженек лепечет?…
- Так что ты говоришь - о избе? - Ее Величество едва сдерживала нетерпеливую дрожь. - Что еще там есть? Представь, речка, лесок, полянка… Но ведь от скуки помереть можно! - подзадорила она, на лету схватывая каждое слово.
- Да почему же! Если избы водятся, так и водяной, наверное, имеет место быть! Леший! - помечтал Его Величество. - Не, леший бы слонялся туда-сюда, птиц, зверей отпугивал. Вот если бы такой, чтобы читать умел, писать, разговор поддержать…
"Кошмар!" - подумала Его Величество, обнажив зубики. Лицо ее оставалось каменным.
- А вампиры? - с холодной надменностью полюбопытствовала она.
- Ну, от вампиров и тут тошно! - не задумываясь, обронил Его Величество. - Я бы чистую воду пил, живую, из колодца, не то что в городе, рыбу ловил… Надо очистные сооружения возводить, вода - это жизнь.
Значит, не стала вода мертвой, не заставила Матушка проклятую в колодец плюнуть…
И, возможно, проклятую она лечила. О необычных свойствах колодца муженек отметил особо, грезила проклятая колодцем. Правильно, далековато она от того места, где стоял колодец, колодец посреди леса остался. Пусть, воды ей ненадолго хватит. Повстанцы не дураки, понимают, там их сразу схватят. Значит, идет она закованная в железо, и не воды ей не дают, ни в избу ей не попасть - еще одно подтверждение подневольности проклятой… Будь она самостоятельная, она ни в жизнь не отошла бы от колодца далеко.
- Ну, а вампиры, вампиры? Неужто не было бы их? - нетерпеливо перебила она.
Его Величество посмотрел недовольно, фантазия его иссякла. Он тупо смотрел на крупный заголовок: "Фаворитка в рваных чулках! Останется ли во дворце?!"
- Почему мука нам, вампирам? Почему мы должны пить кровь человека, если хотим быть свободными? Почему Бог не может остановить наши страдания? - затравленно, с горькой иронией произнес он, тяжело вздохнув, раскрывая следующую газету. - Какой он после этого Бог? То не Белый Бог, то Черный Бог!
Ее Величество с удовлетворением отметила, что статья не осталась не замеченной. Моду взял, бегать плакаться в жилетку. Пассия не пассия, а за год службы обычной горничной успела домишко прикупить, землицы, родственников пристроить…
- Дал бы каждому человеку по избе - и все бы знали - Бог! А то все тебе да мне приходится думать. Я тут программу придумал: каждому желающему - по избе за пятилетку! Ты не знаешь, как это избы-то размножаются? - Его Величество с выменной заинтересованностью испытующе взглянул на нее. - Может, снесли бы яичко, а я бы приказал инкубатор организовать. Продавали бы по стоимости дома, а затрат - никаких! Получились бы яички не простые, а золотые!