- Неплохо. Для новичка - очень хороший результат. - Лорд оглянулся по сторонам, проверил, не подслушивают ли их беседу, и легко продолжил: - Надо бы вас до конца процесса подержать в хорошо укрытой камере, но дочь мне не простит. Кроме того, вы не единственный, кто задается схожими вопросами. В роду, слава Ночи, хватает магов с неортодоксальным мышлением. Посему предлагаю сделку: вы молчите на суде, а я обещаю преподнести приятный сюрприз.
- Я опять вмешался в какую-то интригу? - Торат чуть не сплюнул на покрытый черным, дорогущим живым ковром пол.
От тестя, кажется, невольный порыв не укрылся, потому что он рассмеялся:
- Пока что нет. Пока что. В общем, идите в ложу, ничего не рассказывайте и ничему не удивляйтесь.
Пенаты Земли и Неба так часто использовались для проведения судебных заседаний и объявлений о различных неприятных событиях, что остряки переименовали их в Зал Боли. Название прижилось. Последний раз глава клана занимал вырезанный из куска черного гагата трон, формой похожий на волчью пасть, год назад, чтобы объявить достопамятный указ королевы. Сегодня повод был не менее печальный.
Небольшие, на три-четыре зрителя, ложи выстроились полукругом, тремя рядами, одна над другой. В высоту каждый этаж достигал едва ли не десяти метров. Внизу расселись в строгом порядке Волки - чем ближе к центру, тем более высокое место во внутренней иерархии клана они занимали. Центральная ложа предназначалась для наследника, его жены и детей, слева и справа шли места других членов правящей семьи. Рядом выше расположились места для вассалов и почетных союзников - если бы последних пригласили, - наконец, сиденья на самом верху предназначались для гостей и наблюдателей от других родов. Там же, под потолком, наиболее часто устанавливались караулы из гвардейцев, бдительно следящих за приглашенными. Стечение обстоятельств, не иначе: сегодня посторонних почти не было - только родня, немногочисленные представители вернейших вассалов и наблюдатели от прочих высоких родов. Магия замка создавала ровно столько мест, сколько требовалось, поэтому в проходах никто никогда не теснился и на ногах не стоял.
Старейшины клана уже заняли свои места по сторонам от трона, и сейчас Торат имел возможность в полной мере ощутить, отчего в Темном Лесу род Волка считается первым после королевского. Исходившая от десятка дроу мощь потрясала. Клан насчитывал девяносто шесть членов, не учитывая детей, - каждый являлся сильным магом, но старейшины словно вышли за предназначенные живой материи пределы. Обычно они скрывали свои силы, прятались за масками обычных, только долго живших, эльфов. Сегодня щитов не было. Может, расслабиться решили?
Фривольная мысль сбила торжественный настрой, Торат невольно улыбнулся. Сидевшая рядом жена немедленно сделала страшные глаза, не решаясь на более открытое проявление чувств, и почти сразу продолжила объяснять Аласдику:
- Нет, лорд Рудаэр не преступник. До тех пор, пока его вина не будет доказана, его нельзя так называть.
- Стражники говорили, что если дело дошло до открытого суда, то сомнений у старейшин не осталось, - поделился подслушанным маленький маг.
Стыда за "недостойное представителя древнего и благородного рода поведение" он не испытывал, ибо добывать полезную информацию его в равной степени учили и отец, и мать.
- Возможно.
Аластесс настороженно переглянулась с мужем. Она так и не смогла найти ответ на простой, первым возникший в голове вопрос, отчего теперь мучилась. Действительно, зачем устраивать суд? Репутация рода от публичного процесса сильно пострадает. Выносить свои внутренние дела на всеобщее рассмотрение не принято - обычно решение принималось внутри узкого круга посвященных. Провинившегося наказывали ссылкой в деревню или лишали части доходов, иногда он погибал в результате "несчастного случая" - в зависимости от тяжести проступка. Аристократы почти не практиковали изгнания из рода, опасаясь утечки родовых секретов и тайн. Почему сейчас Аластор изменил привычной практике?
- Правильнее сказать, - мысленно уточнил следивший за рассуждения жены Торат, - для чего он действует так, а не иначе?
Диспуту о том, насколько сильно формулировка вопроса меняет ответ, помешало появление Аластора. Он вышел откуда-то сбоку, хотя властители светлых в схожих случаях возникали из воздуха прямо в кресле. Дроу предпочитали экономить усилия. Сегодня глава клана облачился в одежды верховного судьи, как полагалось согласно традиции. В руках он держал "щит правосудия" - древний символ, подчеркивавший обязанности судьи как защитника слабых и невинных. Аласэ с юмором рассказывал в свое время, что создатель могущественного артефакта отличался большой предусмотрительностью и изрядным жизненным опытом. Щит составлял единое целое с ритуальным одеянием и служил мощной преградой на пути любого прямого воздействия. Случались в истории инциденты, когда проигравшие спор маги пытались выместить гнев на судье, случались.
После обязательных торжественно-напыщенных фраз вперед выступил Аласгортиа:
- Мой повелитель! Поскольку убитый принес мне старшую клятву верности, говорить за него - мое право и долг!
- Я признаю твое право. Говори, уста ушедшего Аласдиира.
- Я обвиняю лорда Рудаэра Салларана Партэ Сэ Ванна, главу рода Вереска, в своей смерти. Он убил меня, желая скрыть преступления, совершенные в прошлом.
Хотя королева объявила амнистию, указ касался только нарушений против королевской власти. На отношения высоких родов со своими вассалами Ирриана могла влиять только косвенно.
- У тебя есть доказательства, подтверждающие обвинение?
- Вот они, повелитель.
Обвинитель выложил на кафедру толстый свиток. При взгляде на туго скрученный лист бумаги в памяти смотрящего отпечатывались образы, подробно рассказывающие о процессе следствия и обнаруженных уликах. Однако логическими выкладками и результатами работы магов Аласгортиа не ограничился.
- Осознавая недостаток прямых улик, я прошу разрешения допросить лорда Рудаэра и свидетелей с помощью Зерцала Великого Прозрения.
По залу поползли шепотки. Среди Волков было куда меньше сильных некромантов по сравнению, скажем, с Глядящими из Глубины или Постигающими Истину. Кроме того, души аристократов-высокородных, даже умерших в детском возрасте и не успевших освоить магию в должной мере, хорошо сопротивлялись заклинаниям призыва, не желая расставаться с посмертным покоем. Оттого единственным способом проверить правдивость слов дроу являлось полное чтение памяти подозреваемого - процедура сложная, малоприятная и оставляющая на ауре очевидные следы. Среди светлых она практиковалась крайне редко, ибо обитатели Благих Земель полагали ложь при любых обстоятельствах поступком позорным. Как следствие, среди них считалось, что если эльфу пришлось доказывать свою правоту столь радикальным способом, иначе говоря, если ему не верят на слово, то личность он недостойная и уважения не заслуживает. Поэтому многие предпочитали смерть возможности отстоять свою правоту, открыв на всеобщее обозрение разум. Жители Темного Леса подходили к вопросам чести менее щепетильно, но и среди них постижение памяти практиковалось редко.
- Я могу понять необходимость допроса Рудаэра… - Титул лорда перед именем старого соратника Аластор опустил, чем вызвал новый вал шушукания. - Но зачем допрашивать свидетелей?
- Повелитель. Обстоятельства дела необычны, и я не могу утверждать, что лорд Рудаэр действовал по своей воле. Только Зерцало позволит однозначно ответить, не использовались ли при убийстве заклинания из сферы контроля разума высшего уровня.
- Лорд Рудаэр, глава старшего рода Вереска, - официальным тоном обратился Аластор к вассалу, стоявшему на специально огороженном пятачке. - Признаешь ли ты выдвинутое против тебя обвинение?
- Нет, повелитель. Я не виновен в убийстве лорда Аласдиира.
- Ты осознаешь, что в таком случае будешь подвергнут испытанию постижением? Подумай, прежде чем ответить.
- Я не виновен в убийстве лорда Аласдиира, повелитель.
- И в третий раз спрашиваю тебя, Рудаэр Салларан Партэ Сэ Ваниа из рода Вереска. Ты убил члена рода, в верности коему клялся?
- Нет, повелитель. Я не нарушал клятвы верности высокому роду Лунного Волка, Чья Песня Зовет Ночью, и не убивал его членов в течение последних двух тысяч лет.
Торат почувствовал непреодолимое желание присвистнуть. Удержало его от грубого проявления чувств ощущение ужаса, накатившее со стороны жены, да невольный вскрик задетого эмоцией матери Аласдика. Уточнение насчет двух тысяч лет… очень нехорошо прозвучало. Для Рудаэра.
А что он делал до того?
- Уста ушедшего Аласдиира, я частично принимаю твою просьбу. Однако, поскольку обвиняемый занимал прежде высокую должность и причастен ко многим секретам, и из желания завершить разбирательство как можно скорее, я приказываю сосредоточиться на его недавних воспоминаниях. Остальные его прегрешения, если возникнет такая нужда, мы рассмотрим позднее. Что касается допроса свидетелей… Пока что я не вижу в нем нужды. Пусть старейшины рода принесут Зерцало Великого Прозрения!
Многоопытные старейшины заранее подготовились и к такому развитию событий. Неясно, уведомил ли Аласгортиа их до начала суда о своем требовании или долгий срок жизни научил предугадывать возможное развитие событий - скорее, второе, - однако артефакт мигом выкатили откуда-то из-за кресел и поставили перед обвиняемым. Рудаэр после некоторого, очевидного всем, колебания расправил согнувшиеся было плечи и сам посмотрел в зеркало. Практически сразу взгляд его остекленел, аура потускнела и словно задрожала, пошла какими-то болезненными волнами.
Те картины, что возникали в глубине артефакта, имели мало общего с обычным изображением мира. Требовалась своеобразная настройка и близкое знакомство с магией духа, чтобы четко определить смысл изображений. Примерно половина сидевших в ложах аристократов должным умением обладали. Сейчас они, вслед за Аластором и старейшинами, устремились сознанием в глубь Зерцала и считывали обрабатываемую им информацию, пристально наблюдая за действием Аласгортиа. Аластесс была одной из них. Торат пересел поближе к впавшей в транс жене, придерживая ее за талию и попутно объясняя сыну, почему мама так странно себя ведет.
Результаты не заставили себя ждать.
- Повелитель, - Аласгортиа мимоходом промокнул капельку крови, выкатившуюся из носа, - прошу простить мне ошибку. Лорд Рудаэр не виновен в моей смерти.
- Да уж вижу. - Аластор обвел тяжелым взглядом занервничавших родственников. - Продолжай.
- Однако ты сам видел, что убийца принадлежит к твоей крови. Никто иной не смог бы столь точно и незаметно скопировать облик лорда Рудаэра.
Тишина. Вязкая тишина. Глава рода медленно кивает головой. Волки мрачно переглядываются между собой. Кто-то гневно хватается за оружие, пытаясь кричать и тут же замолкая, не осмеливаясь нарушить воцарившегося напряжения, другие сидят нахохлившись, сцепив руки в замок и разглядывая пол, лица третьих обратились в фарфоровые, ничего не выражающие маски. Высокородные аристократы понимают нечто, недоступное остальным. Нечто, что им очень не нравится. Наконец Аластор заговорил:
- Вот уже две тысячи лет, как наш род един. Прежде, случалось, мы жестоко враждовали между собой. Иногда до смерти. Но с тех пор, как из Темнолесья ушли отрекшиеся, и до сего дня Волки не убивали друг друга. - Слова падали, словно тяжелые камни. - Я не позволю старым временам, полным ядовитой паутины, воскреснуть вновь. Совет старейшин! Я намерен проверить. С помощью Зерцала Великого Прозрения. Всех мужчин моего рода.
Сидевший на троне вожак злобно оскалился, услышав ворчание своей стаи.
Ворчание, быстро затихшее.
- Совет не возражает, - тихо прошелестело по залу. - Мы согласны.
- Хорошо, - слегка кивнул Аластор. - Начнем немедленно.
- Совет предлагает преступнику признаться в содеянном. - Кому принадлежал голос, по-прежнему было не ясно. - Не стоит усугублять свою вину.
Молчание. Глава рода поднимает жезл - символ власти, - намереваясь отдать приказ…
- Я убил Аласдиира.
Долго копившееся напряжение наконец-то прорвалось. Дроу вскакивали с места, хватали друг друга за руки, высовывались из лож, желая рассмотреть, откуда прозвучало признание. Аластесс вздрогнула, обмякая, Торату пришлось слегка встряхнуть ее, чтобы привести в чувство. Одновременно он придерживал за пояс вопящего что-то невнятное ребенка, не давая ему вывалиться в зал. Казалось, спокойствие сохранили только Совет, за свои тысячелетия жизни всякого навидавшийся, глава рода и Аласгортиа. Последний выглядел одновременно ошарашенным и довольным.
- Аласдариэль, мастер-над-силами, Оберегающий Замка. - Аластор сделал еле заметный жест, останавливая излишне ретивых стражников. - Приблизься.
Один из сильнейших магов рода, в недалеком будущем готовящийся принять налобную ленту и перчатки старейшины, под сотнями взглядов - ненавидящих, непонимающих, испуганных, торжествующих - опустился на колени перед главой рода. Тот пристально рассматривал внука. Аласдариэль считался талантливым теоретиком и практиком, в Гильдии магов его ценили, восхищались, позволили возглавить целое направление в относительно молодом возрасте. Однажды он мог бы стать главой Гильдии.
Когда-нибудь он мог бы занять кресло Аластора.
- Зачем?
- Случайность, - опустил голову маг. - Аласдиир узнал о моих связях со светлыми землями. Я давал им кое-какие сведения о наших войсках, взамен получал описание высших ритуалов. У меня не было иного выхода.
Торат невольно усмехнулся. Выход есть всегда. Предатель мог пойти к главе рода, рассказать обо всем, покаяться. Ему пришлось бы распроститься с честолюбивыми мечтами, зато его преступления перед родом были бы не столь тяжкими. Волки отстояли бы одного из своих, уберегли его от королевского палача. Возможности высокого рода почти безграничны.
- Взгляни на меня.
Убийца взглянул в глаза Аластору и вздрогнул, как от удара. Повелитель грубо ломился сквозь защиты, не задумываясь о последствиях и не желая смягчать боль. Сейчас, в центре замка, поддерживаемый совокупной мощью Совета и собранных артефактов, глава рода был практически неудержим. В сердце своих владений он способен бросить вызов даже Хозяину Чудовища - трое из которых, кстати, сидели в зале, - что ему мог противопоставить какой-то маг?
- Почему ты сразу не пришел ко мне?
- Я… Я молю о пощаде, повелитель, - быстро сказал маг. - Клянусь, никогда больше род не пострадает из-за моей глупости.
Лицо Аластора обратилось в маску безжалостного божества, когда он приговорил:
- Пощады не будет.
Возвращаясь пешком домой в сопровождении обманчиво спокойной жены и напуганного увиденной казнью сына, Торат думал, что верховный Волк выжал из ситуации максимум для своего клана. Он сам обнаружил изменника - и немедленно покарал его. На глазах представителя королевы, которая теперь не сможет обвинить Аластора в небрежении обязанностями перед Темным Лесом. Аласдиир отомщен. Его убийца не попадет в руки Бдящих и, следовательно, не выдаст секретов, к которым был допущен внутри рода. Рудаэр оправдан, остальные его преступления рассмотрит Совет. Пожившие и многое повидавшие дроу относятся к нарушению закона иначе, чем молодые, дела минувших дней для них не столь важны по сравнению с выгодами будущего. Так что старый лорд, не исключено, лет через двести вновь окажется в числе старейшин своего рода.
Хотя главой Вереска ему уже не бывать.
Репутацию удалось обелить настолько, насколько это вообще возможно. Рано или поздно грязная история все равно вышла бы на свет, как ее ни прячь, - а большая грязь открывается в наименее удобные моменты. Закон подлости, как говорит принц-консорт.
- Папа.
- Да, Дик?
- Почему повелитель его убил? - Сын смотрел растерянно и тревожно. - Ведь Аласдариэль во всем признался. Я читал "Повесть о владыке-соколе", и "Канон благородства", и "Балладу о воителе Неба и Земли". Сдавшихся убивать нельзя!
Торат, мысленно проклиная детскую литературу, тяжко вздохнул и уселся на землю. Сохранность штанов его сейчас не волновала - подобрать бы правильные слова:
- Аласдариэль не признался, сынок. Его вынудили признаться. Чувствуешь разницу?
Мальчик неуверенно кивнул. Страх из его глаз никуда не исчез.
- Но, как мне кажется, его в любом случае казнили бы. Он подписал себе смертный приговор, попытавшись свалить вину на другого. Понимаешь, сын… Однажды может случиться так, что ты победишь и твой меч - или копье, или заклинание, не так важно - нависнет над головой поверженного противника. Он будет лежать перед тобой, беззащитный, а ты замешкаешься и встанешь рядом. Куда-то денется азарт, исчезнет горячка боя, да и смерть врага не покажется такой уж необходимой. Тогда-то и наступит время решать.
Добить беззащитного просто. Достаточно слегка повернуть кисть. Никто не осудит. Кроме тебя самого - ведь ты всегда будешь помнить, что мог сохранить одну жизнь. Быть может, твой противник - вполне достойное существо, даже более достойное, мудрое и благородное, чем ты сам. С его смертью мир обеднеет, и произойдет это по твоей вине.
Или можно пощадить его. Отпустить. Поверить, что он не затаит злобы, не вернется и не сожжет твой дом, чтобы отомстить за поражение. Такое случается, и намного чаще, чем поется в балладах. Легенды помнят, потому что они рассказывают о событиях редких, учат, как должно поступать. Жизнь намного более жестока, и отпущенный враг нередко приводит других врагов. Цена твоей ошибки обернется жизнями твоих родных и близких. Выбирать тебе.
Аластор взглянул в душу преступника, взвесил ее и принял решение. Он убил своего родственника, посчитав, что иначе нельзя. Он - глава клана. Не нам его судить.
Подумай, сын, - однажды тебе тоже придется решать, стоит ли давать шанс оступившемуся. Это трудный выбор.
Всю оставшуюся дорогу до дома ребенок молчал.
Глава 12
Дипломатия по-темному
12.2393 от П. К. Столица королевства
- В своих рассуждениях, Валин, ты допускаешь одну серьезную ошибку, - с серьезным лицом поведал великую мужскую тайну Торат. - Ты думаешь, что сложившаяся ситуация нас не устраивает.
- То есть как? - с трудом сфокусировал на собеседнике глаза подвыпивший дварф.
- Все очень просто. Представь себе такую картину: ты идешь по улице и видишь донельзя аппетитную округлость, чуть прикрытую легкой тканью. Естественно, верх мгновенно берут инстинкты непреодолимой силы, заложенные внутри каждого представителя мужского рода. Рука сама тянется похлопать! Так?
- Так! - согласился Валин, в подтверждение с силой кивнув. Чуть лбом столешницу не расшиб.
- Женщина оборачивается - и ты видишь, что на платье у нее вышит символ мастера Смерти. - Торат с трудом сдержал улыбку при виде внезапной обуявшей дварфа бледности. - Вот именно. Поэтому мы сознательно поддерживаем в наших подругах иллюзию того, что мужчинам нравятся хрупкие, худые и костлявые создания. Это вопрос собственного выживания, понимаешь?
- А-а-а-а…