Сведя глаза в кучку, страус внимательно изучил вытянутый палец Даймона, а затем самым нахальным образом цапнул за него. Не дожидаясь, пока рука взбешенного юноши как обычно ухватит ее шею, болтливая птица унеслась в направлении дома, громко треща кустами и ветками.
- Я тебе покажу, поганица! - прошипел юноша. - Завтра в твоей миске будет неурожай толченого ореха!
- Вот видишь, - сказал отец, - ты даже с птицей не можешь управиться. А что говорить о звездолете… Готовься к экзамену. Если сдашь его с первой попытки, то отправимся в метрополию. Я обещаю.
- Ура-а!! - завопил Даймон так громко, что напуганные птицы вспорхнули с ветвей. - А если не получится с первой попытки - полетим в столицу?
- Не раньше, чем через полгода.
- Почему?
- Ну, я сам столько лежал в гипсе, когда не сдал экзамен. Копыта у кентавра, знаешь, какие тяжелые?
Экзамен Даймон сдал с первого раза. Удар его был сильным и точным. Потеряв сознание, кентавр рухнул мордой в примятую траву и не подавал признаков жизни до самых сумерек, что позволило доволочь его до фермы и поместить в клетку. Отец был доволен и сказал, что помнит о своем обещании и что они обязательно отправятся на Гею Златобашенную. В предвкушении своего первого межзвездного перелета Даймон прожил около недели. На тракторе они съездили в Прейтон, где сдали животных заказчикам - кому для дома, кому для дрессировки, кому для охраны фермерского скота и даже несколько экземпляров для Прейтонского зоопарка. Сумма кредитов, перечисленных на счет отца, оказалась аж шестизначной, и в кассах космопорта отец купил два билета на небольшой лайнер, который раз в полмесяца летал до союзной столицы.
До даты, указанной на билетах, оставалось три дня. Они вернулись на ферму, и Даймон неожиданно вспомнил слова букиниста, которые старик произнес перед отлетом.
- Пап, - сказал он, - может, нам все-таки стоит расколоть зеркало?
Они стояли в каминной комнате и глядели на свои худые и немного вытянутые изображения - зеркало всегда было слегка кривым.
- Ты же знаешь, что я не верю ни в Авогея, ни в Темного Конструктора, - ответил Ротанг. - А также в чудеса, которые они могут творить. К тому же я сомневаюсь, что в этом зеркале таится угроза.
- Но времена сейчас тревожные, и лишняя предусмотрительность не повредит.
Отец пожал плечами:
- Я не готов так сразу разбить зеркало, которое является частью нашего дома на протяжении нескольких веков. Давай вернемся к этому разговору после возвращения из столицы.
Но вернуться к разговору они не успели, как, впрочем, не успели и улететь в столицу. За день до рейса, когда Даймон подметал пол в каминной, он внезапно заметил странную перемену в окружающей обстановке. Несмотря на солнечный день за окном, воздух в комнате вдруг потемнел, сделался густым и сладковатым. Даймон отложил веник и, оглядевшись, обнаружил то, что заставило сердце замереть. Гладь зеркала помутнела. Мебель и стены комнаты по-прежнему отражались в ней, но отражение самого Даймона вдруг исчезло, словно стертое ластиком. Будто зеркало растворило изображение живой плоти.
Пока юноша испуганно соображал, что все это может означать, откуда-то раздался удар колокола - мерный и властный, заставивший его отпрыгнуть.
5
Под тревожный звон неведомого колокола из зеркала вышли три существа и, казалось, заполнили собой всю каминную комнату. Три высокие фигуры, мрачные и темные, без приглашения вошли в тихий дом Звероловов, а точнее - вломились, и сердце юноши почувствовало злокозненность их намерений. Они надвинулись, и ему почудилось, будто головы пришельцев достают до потолка.
Зеркало по-прежнему отражало лишь пустую комнату, а Даймон и высокие пришельцы в ней словно не находились. А еще он почувствовал, что исчезли все запахи, и случилось это в тот момент, когда третье существо, чью голову скрывал капюшон, ступило на деревянный пол каминной комнаты. Именно при виде третьей фигуры Даймон ощутил, как его охватил безотчетный страх. Исходящий от нее ужас был подобен густому смрадному запаху. Юноша хотел бежать, но ноги перестали его слушаться.
Пришедшие из зеркала существа заняли комнату с безразличием агрессоров, уверенных в своей силе и невозможности сопротивляться. Первый, в рогатом шлеме и с темным отвратительным ликом, взял Даймона огромными ручищами за голову и приподнял над полом. Зверолов-младший закричал, но крик этот был слабым и жалким, а затем и вовсе потух, когда сильные пальцы раскрыли его челюсти.
- Катаргат, повелитель, - со смирением сказала тварь в рогатом шлеме.
Послышался неспешный и тяжелый шаг, под которым скрипнули половицы. Даймон увидел, как рядом с ним появилось существо, прячущее лицо под капюшоном. Исходящий от него ужас, подобный густому смрадному запаху, стало невозможно переносить. Из глаз Даймона покатились слезы, он мычал и стонал, безуспешно пытаясь вырваться из железных рук, раздирающих его рот.
В насильно распахнутые уста опустились ледяные пальцы повелителя пришельцев, и от соприкосновения с ними сразу отнялся язык. Пальцы бесцеремонно просунулись глубже, в гортань, что-то нащупывая, а в следующий миг юноша ощутил режущую боль, прострелившую от трахеи до поясницы. Он задыхался, конвульсии сотрясали его тело, но в глубине его сознания бился мучительный вопрос: что эти нелюди делают с ним?
Существо в капюшоне выдернуло из Даймона длинную нить, похожую на опустошенный кровеносный сосуд. На конце нити трепыхалось нечто нежное и алое, напоминающее кусочек живой плоти. В тот же миг Зверолов-младший ощутил, как страх и боль исчезли, а на их месте поселилась пустота.
Он смотрел на существ, занявших дом его предков, и не видел в их поведении ничего предосудительного. Он ничего не почувствовал, даже услышав шаги отца, который вбежал в комнату. Глаза Ротанга вспыхнули, а кулаки сжались, когда он увидел сына, болтающегося над полом. Казалось, что Зверолов-старший сейчас набросится на тварь в рогатом шлеме, видит Господь, он бы сделал это молниеносно… Но отец покорно опустился на колени и позволил направить на себя черный ствол бластера. А Даймону все казалось безразличным. Его чувства замерли, притаились, словно в ожидании чего-то важного и великого, стоящего над жизнью и смертью.
Даймон ощутил, как его ступни коснулись пола. Огромные руки чернолицего отпустили его, и юноша теперь стоял, не смея шелохнуться, ощущая внутри себя гнетущую пустоту. Существо в капюшоне коротко глянуло в сторону отца, затем вытащило из складок мантии длинную прозрачную колбу и погрузило в нее живой комок, вырванный из чрева Даймона. В этот момент капюшон съехал с головы, и взору открылось страшное лицо, покрытое мелом; открылись ряды зубов, над которыми не существовало ни щек, ни губ - лишнюю плоть безжалостно обрезали в незапамятные времена. Глаза были черными, словно угли. Даймон лениво подумал, что такое лицо можно увидеть лишь один раз в жизни - перед смертью. И неужели этот момент наступил сейчас?
- Paп, отпусти моего сына, - произнес отец без страха в голосе. - Умоляю тебя!
Сенобит безучастно взглянул на Ротанга. Он либо не понял слов, либо они показались ему жалкими и недостойными ответа.
- Мы сделаем все, что ты прикажешь, - не унимался отец. - Только верни душу моему сыну!
На этот раз слова Ротанга зацепили сенобита. И он решил ответить. Из его горла вылетел раскатистый множественный бас:
- Это еще не душа, человек. Но фокус воли, координирующее средоточие души.
Он убрал частичку плоти и души Даймона в складки мантии. Шевельнул рукой, и его помощник, тот, что прежде держал юношу, опустился на одно колено и склонил голову. Второй орк упер ствол бластера в лоб Ротангу. Даймон стоял неподвижно в центре комнаты, не зная, что ему делать, и совершенно ничего не чувствуя.
- Войди через церковь Престола Авогея, - обратился Paп к своему помощнику и протянул ему приплюснутый перстень. - Этим снимешь печать.
Орк с почтением принял перстень и спрятал его в небольшую сумочку на крепком поясе. Paп указал на Даймона, и ноги юноши сами поднесли его к повелителю пришельцев, в конце уронив на колени. Глянув вниз, Даймон заторможенно отметил, что, в отличие от остальных, сенобит не отбрасывает тени, хотя нельзя сказать, что Paп был призраком. Наоборот, он казался донельзя материальным, мелкие тени исправно присутствовали на складках его плаща и на лице. Вот только на полу тени не было.
- Ты проведешь Баструпа в недра Гарнизона, - произнес Paп.
Чувства Даймона взорвались после этих слов. Вот чего он ожидал - приказа! Слова прогремели в его голове и загорелись огромными пылающими буквами. Они терзали Даймона, и стегали его, и уже гнали на исполнение чужой воли. Но Paп сказал не все.
- Ты будешь выполнять все приказы Баструпа, - продолжал он, обращаясь к коленопреклоненному Зверолову - младшему. - Я ставлю его господином над тобой, и теперь ты привязан к его воле и к его жизни. Если он погибнет, ты умрешь тоже. Это все. Отправляйтесь.
Ноги опять понесли юношу. Он обнаружил, что уже следует за высоким орком, который направился к выходу. Проходя мимо стоящего на коленях отца, Даймон увидел, что тот взирает на него с затаенной жалостью и болью. Но кроме жалости в глазах Ротанга по-прежнему полыхал неукротимый огонь.
Гравилет покупал еще дедушка Даймона, а потому машина была довольно обшарпанной и не летела быстрее сорока миль в час. Двигались по лесной просеке, кусты и молодая поросль шаркали по днищу.
Минут за тридцать они преодолели западную часть материкового леса и оказались у подножия Мохнатых гор, в изобилии поросших хвойными деревьями. Даймон направил гравилет через седловину между пиками Козлиный и Святая Грейс, и этот путь занял еще около двадцати минут. Спустившись с другой стороны горного хребта, они оказались в Гарнизонной лесополосе - поясе чахлых низкорослых деревьев, которые окружали фермерские поля, селение и сам пограничный Гарнизон.
Во время путешествия пришелец молча сидел рядом с юношей. Буйство природы не вызвало в нем любопытства, единственный интерес он проявил, когда пролетали мимо развалин древних поселений орков, едва различимых среди деревьев, травы и мхов. Он угрюмо глядел на вросшие в землю массивные обломки, накренившиеся постаменты, на которых когда-то стояли циклопические статуи.
- Еще далеко? - спросил Баструп.
- Нет, мой господин. Сразу за полями, - ответил Даймон, ничуть не удивляясь собственному раболепию. Проблема заключалась в другом.
Все, что было нужно было юноше, это приказ его господина. Основной - провести Баструпа в недра Гарнизона, по-прежнему пламенел в его голове, но после часа пути приказ сделался непонятным и туманным. И юноша хотел уточнить некоторые вещи. Каким образом проникнуть в Гарнизон? Что считать его недрами? Ответить на эти вопросы было некому. Демон-сенобит посадил его мысли и чувства на короткий поводок, который передал в руки страшного чернолицего воина по имени Баструп. Но воин, в отличие от Рапа, не до конца понимал, как воспользоваться душевной пустотой Даймона, а потому, вместо четких толкований основного приказа, вдруг пустился в какие-то разглагольствования:
- Как чувствуешь себя куклой, человек? Поганые ощущения, правда? Ты даже высморкаться не можешь без моего повеления. Ничего, недолго тебе осталось. Проникнем в форт, сделаем дело, а затем повелитель выпустит душу из твоего бестолкового тела. Он не оставляет жизнь людям, которые имели несчастье видеть его.
Даймон не понял эту речь. В ней отсутствовали команды! От этого юноша беспокоился и взволнованно дергался, вследствие чего дергался и гравилет.
Лесополоса быстро закончилась. Теперь они ехали над грунтовой дорогой, ведущей к селению, по обе стороны тянулись зеленые поля. А впереди возвышались неприступные стены форта, над которыми в небо вздымались две исполинские трубы. Гарнизон был создан исключительно ради этих орудий - двух планетарных пушек, способных контролировать целый сектор космического пространства. Их выстрелы сокрушали крейсер любой величины и рассеивали эскадры легких судов. Кроме заорбитальных крепостей - плазменные орудия Роха и другой планеты, Box, являлись важным элементом зашиты Бутылочного Горлышка.
Солнце клонилось к закату, белоснежные стены форта окрасились в кровавые цвета, когда Даймон и Баструп въехали в селение, раскинувшееся у подножия укрепления.
Улица, на которую влетел гравилет, была практически пуста, если не считать гарнизонный патруль, который двигался навстречу. Один солдат поднял ладонь, призывая остановиться.
Орк молниеносно очутился под приборной доской и яростно зашипел:
- Немедленно отделайся от них. Наговори чего-нибудь, чтобы пропустили. Иначе всех пожгу - рта раскрыть не успеют.
Даймон интуитивно ощутил в этих словах приказ, но конкретной сути опять не понял, поэтому подъехал к солдатам с широкой улыбкой во весь рот.
Солдаты гарнизонного патруля выглядели мирно. Шлемофоны висели на поясах, бронежилетов не было и в помине, у каждого из нагрудного кармана выглядывала распустившаяся светлица - садовый цветок с мягкими розовыми лепестками и нежным запахом. За века в окрестностях форта не произошло ни единого инцидента, и хотя в настоящее время угроза со стороны Нижних миров сделалась более ощутимой, патрулирование прилегающих к Гарнизону территорий оставалось легкой прогулкой и замечательным отдыхом.
Солдат было двое: молодой, с дерзким пытливым взглядом, и пожилой, с вечной улыбкой на устах и вздернутыми бровями. С ним Даймону приходилось раньше встречаться.
- Так это ж Даймон, сын Зверолова! - воскликнул пожилой. - А мы подумали, не к ночи будет сказано, нелюди какие пожаловали!
- Здравствуйте.
- А чем ты занимаешься, сын Зверолова? - подозрительно спросил молодой солдат.
- Мы с отцом ловим зверей, - пришибленно ответил Даймон.
- Привез какую-нибудь новую тварь? - спросил пожилой, постучав стволом реактивного ружья по борту гравилета. Прячущийся орк угрожающе шевельнулся.
- Нет, - ответил юноша.
- Нам до чертиков понравилась сумчатая собака, купленная в прошлый раз. До чего же умная! Не можем нарадоваться.
- Да, они очень умные и ласковые, - кивнул юноша.
- А куда ты направляешься, Даймон? - прищурившись, спросил молодой солдат.
- В церковь Престола Авогея, - выдал Даймон первое, что пришло в голову.
- Для чего?
- На исповедь.
- Ты еще спроси, для каких целей человек в сортир ходит, - бросил пожилой солдат напарнику. Молодой обиженно посмотрел в ответ, а тот еще раз улыбнулся Даймону и дружески хлопнул ладонью по борту. - Лети, парень! Счастливого пути!
Даймон надавил на педаль, и солдаты остались позади. Орк поднялся из укрытия.
- Я бы показал ему "тварь", если бы не приказ повелителя… Зачем ты сказал про церковь?
- Не знаю.
- Дрянная кукла! - Он забормотал, обращаясь к самому себе: - Не нужно было тащить с собой куклу. От нее одни неприятности. Сама думать не умеет, только приказы подавай.
Они повернули за угол и обнаружили, что улица перегорожена. Пожилая женщина в длинном, накинутом на плечи платке перегоняла через дорогу стаю домашних крысокошек. Услышав гул приближающейся машины, она подняла голову и требовательно помахала рукой, подзывая к себе. Орк снова нырнул под приборную панель.
- А это кто такая? - с остервенением зашипел он, больно сдавив коленку Даймона.
- Римма, - ответил юноша. - Жена свекловода Пападопулуса. Сама она хозяйством не занимается. Предсказывает погоду, лечит ревматизм и вытаскивает камни из почек. А еще коллекционирует крысокошек и имеет трех дочерей, одна из которых…
- Заткнись. Я устал от твоих знакомых. Поскорее сделай так, чтобы эта швабра убралась.
Даймон остановил машину возле женщины.
- А ну-ка, Зверолов-младший, - произнесла Римма, положив локоть на борт гравилета, - поведай мне, каким ветром занесло тебя в Гарнизонное на ночь глядя? И где твой отец?
- Отец остался дома. Я ненадолго. Туда и обратно.
- Зачем?
- Я должен добраться до церкви, - ответил он и получил чувствительный удар по чашечке рукоятью бластера.
- И с какой же целью?
- Исповедоваться.
- Исповедоваться? - нахмурилась Римма. - Очевидно, конец света пришел, коли Звероловы к церкви обратились.
Глаза Даймона испуганно забегали, сам он покрылся испариной, но не от смущения, а от непонимания, что же требуется от этого диалога.
- Здоров ли ты, юноша?
- Да, - поспешно ответил Зверолов-младший, хотя выглядел он измученным.
- Кстати, тут ваша очкастая курица носилась по окрестностям. Небось сбежала опять? Поймать, если случай представится?
- Да.
- Зайдешь на кружечку paгe? С дочерью моей опять повидаешься.
- С удовольствием, - улыбнулся Даймон и почувствовал в коленке такую острую боль, что тут же продолжил: - Но в следующий раз.
- Какой-то ты чудной сегодня, Даймон!
Даймон тупо улыбнулся, не зная, как ответить.
- Впрочем, все вы, Звероловы, чудаковатые. Хорошо, что у тебя с моей дочерью ничего не вышло. Не хватало мне получить чудаковатых внуков. - Крысокошки начали мяукать, женщина шикнула на них и легонько хлопнула прутом по земле. - Не успеешь домой до темноты. Заходи, когда исповедуешься. Если докричишься до этого глухого суслика в сутане.
И, по-мужски хохотнув, она погнала крысокошек на окраину, где стоял дом Пападопулусов. Орк выпрямился, глянул вслед Римме и произнес:
- Гони к церкви.
Впервые за сегодняшний вечер фраза понравилась Даймону. Он просто влюбился в нее. Приказ был кратким, совершенным до божественности. В нем отсутствовала неопределенность, его не требовалось домысливать. Любовно шепча эти слова, словно обсасывая конфетку, Даймон надавил на педаль.
Гравилет спрятали в высокой жгущейся траве, которая заполонила территорию старого церковного кладбища. Пока добирались до здания, несколько раз споткнулись на буграх забытых могил. Над их головами возвышались усыпанные огнями стены форта.
- Вот она, церковь Престола Авогея, - послушно сообщил Даймон, когда добрались до крыльца. Ему было приятно произнести это, ведь он еще на шаг приблизился к исполнению главного приказа.
- Не смей упоминать при мне это поганое название! - неожиданно взревел Баструп, воткнув ствол бластера Даймону в ребра. - Ты хотя бы знаешь, какие слова произносишь всуе? Тебе хотя бы известно, кто такие престолы! Нет? А вот мне довелось однажды с ними столкнуться. Они испепелили целый флот звездолетов. ФЛОТ! Немногие выжили в том побоище, я был в их числе…
Он убрал пистолет и осклабился. Под мерклым светом заорбитальной крепости, которая заменяла луну, его жуткое лицо с тяжелым лбом, провалившимися глазницами и почти отсутствующим носом сделалось еще страшнее.
- Но теперь такого не повторится, - произнес он, постучав в дверь церкви. - После смерти вашего бога одни престолы распылились, другие провалились в вечный сон. Так что не будет вам помощи, краснокровые, не будет…
Дверь распахнулась, в проеме показалась фигура старого священника.