Колейная тропа упиралась в массивные ворота, которые стояли слегка выдвинувшись от стены леса. Пространство вокруг них было освещено желтым светом рочиропсов.
- Никто не пройдет, - донеслось с ворот, едва отряд подошел к ним.
- Мы от Глыбыра Свирепого, откройте.
- Никто не пройдет. Пусть Око Владыки осветит вас и коли вы не нечисть да живы останетесь, пройдете, - снова ответствовали им.
- Самое плохое… самое плохое, что могло произойти, случилось… самое плохое… - Лоден стал ходить из стороны в сторону. Он сжал голову руками, снял шлем и бросил его себе под ноги. Остановился. Покачался с пятки на носок и сел.
- Отойдем, вона, к вершине. Сядем спина к спине и, вона, переждем ночь, - проговорил один из брездов, имени которого людомар не знал.
- Лоден, поднимайся, - обратился к пасмасу Гедагт, - мы идем на вершину.
- Какая разница, где на нас нападут? - проговорил пасмас подавленно. - Пусть здесь… уж лучше.
- Здесь нельзя, нечисть сбирается на огни. Поспешим.
Сын Прыгуна принюхался и хотел было направиться к лесной стене, когда Унки остановил его.
- Даже и не думай, - сказал он тихо. - Это холмогорский ядовитый корень. Едва дотронешься до него, как рука сама себя пожрет. Его сок разъедает металл. Не думай про такое. Пойдем со всеми.
Отряд поднялся на вершину ближайшего холма и принялся неистово зачищать вокруг себя траву и кустарник.
- Отбрасывайте подальше. Скорее, пока Око Холведа не открылось. - торопил Лоден. Все работали по его указке молча, но в бешенном темпе.
На их счастье, ночь была пока безлунная.
- Заспался властелин, - покосился наверх Бохт. Его перебитый большой нос указывал направление взгляда. Он с хрустом в спине выпрямился и отер по на лбу. Под его ногами шагов по пять в каждую сторону не осталось ни одной травинки. То же проделывали и все остальные.
Людомар не срывал травы, он подрезал дерн и аккуратно сложил его в стороне.
- Свари сонку, - приказал Гедагд одному из своих брездов. Воин кивнул, быстро снял с себя шлем, достал рочиропс, побрызгал его водой, залил воду в шлем и поставил его на кристалл в углублении земли. Затем он достал сухую траву, потер ее в руках и ссыпал в шлем. - Передайте каждый рочиропс, у кого есть.
Людомар привычно полез за пазуху, но только тут вспомнил, что оставил кристалл Ириме. При воспоминании о ней и о толпе, которая подле нее собралась, на душе его потеплело. Он знал, что она не пропадет. Дети и старуха много есть не будут, а он оставил ей мяса поболе своего веса. Охотник осмотрел себя: нет, какого как он они долго не доедят.
- Садимся? - спросил Лоден, становясь в центр оголенной земляной проплешины.
- Да, - кивнул Гедагт и все сели спиной друг к другу. - Держи, - Гедакт протянул Сыну Прыгуна длинную веревку. - Перевяжи себе ремень и пусти дальше.
Когда каждый оказался связан с отрядом, был назначен часовой - Лоден и так бы не смог заснуть - все выпили сонку и улеглись, подложив под бока обнаженные мечи и топоры…
- Почему саарары не приходят сюда?
- Оридонцы не допускают их. - Глыбыр откинулся на навале из шкур и со стоном вытянул ногу. - Не спрашивай, я сам раньше не знал, а теперь знаю, почему. Оридонцы не хотят ничего менять в Острокамье да и в Прибрежье. Земли эти для них подобны выгребной яме, куда они выбрасывают всех олюдей, брездов да и самих саараров с грирниками. Многие подыхают в этой земле. Но все по справедливости делается. Справедливость такой видится всем во Владии.
Молчание заставило старика продолжать.
- Саарары, коли захотят, то сметут нас своею силою. С грирниками они не намного сильнее, но все же… силы наши грирники отнять способны. - Он закряхтел. - Давно это было. Тогда ты к нам пришел всего в третий или в четвертый раз, но нашли на нас саарары и грирники всей своей силою. Бежали мы в Холмогорье. Оттого меня там знают. Вылились словно бы вешенный поток их войска на холмы да полесье холмогорское, накатило на города-крепости реотвов. Тысячами лежали их павшие повсюду, но войска все прибывали и прибывали. Когда совсем отчаялись мы, они вдруг развернулись и прочь ушли. С тех пор на Холмогорье более ни одного набега не было от них…
Нечто большое обрушилось на спину и голову людомара. Он открыл глаза и поднялся, сбрасывая с себя чье-то тело. Вокруг зашевелились.
- Началось, - проговорил испуганно Бохт.
- Держите его! - вскричал Гедагт. Несколько рук разом схватились за веревку, которая тянулась к одному из брездов и Лодену. Оба как ошалелые тащили отряд куда-то в сторону. - Она заманивает их. Держи-и-и!
Охотник вскочил на ноги, но тут же споткнулся и едва не перелетел через Унки, который полз куда-то с холма. Людомар схватил холкуна за ноги и стал притягивать к себе.
- Отпусти, - зашипел тот, поворачивая к нему свое искаженное до неестественности лицо. - Отпусти! - прорычал уже холкун не своим голосом.
Людомар невольно отпрянул. Ему показалось, что Зверобог говорит с ним, настолько грубым стал голос холкуна.
- Не отпускай! - бросился к ним Бохт. Он старательно отворачивался от глаз Унки, хотя последний норовил заглянуть в его глаза.
- Иди ко мне! Иди-и! - заорал Унки истерически. Он нашупал, наконец, своими глазами глаза Сына Прыгуна.
Тот почувствовал, как на его голову наваливается словно бы мягкая тяжесть. Будто бы ему на макушку положили теплую лепешку глины и она начала постепенно разогреваться. Людомар моргнул, помотал головой и странное ощущение прошло. Глаза снова увидели ночь и сумрак холмистой кущи.
- Не уйдешь… не отдам…
- Отдай… отда-а-а-ай.
У ног Сына Прыгуна катались по земле двое холкунов. Они сцепились в смертельной хватке и, изрыгая проклятия и накликивая различные беды на голову друг друга, боролись не на жизнь, а на смерть.
- Не смотри туда, Маэрх! - бросился к нему Кломм, но охотник уже посмотрел в заросли.
Оттуда на него смотрели два блекло-мерцающих зеленоватых глаза. Постепенно, их свет стал усиливаться, а сами глаза увеличиваться. Они заняли уже почти все пространство перед ним и внимательно рассматривали его своими вертикальными зрачками в желтоватой оболочке.
Людомар тряхнул головой, заморгал, срезал веревку со своего пояса и пошел к глазам, ставшим снова маленькими. Но вот они во второй раз начали увеличиваться. Он снова заморгал и затряс головой.
- Держи его! - закричали брезды разом. - Упустили! Маэрх… Маэрх, услышь нас.
Охотник внимательно вглядывался в куст, за которым находился неведомый зверь. Его глаза спутно различили две небольшие фигуры, сидящие на ветвях куста. Он продолжал приближаться к ним.
- Маэрх, стой… Не иди за ним, Кломм. Держись за веревку. Боги…
Вдруг людомар увидел целый выводок странных существ, похожих на олюдей, но с непропорционально длинными конечностями и большими ступнями. Он с трудом разглядел их маленькие ручки, которыми они перебирали ветви.
Едва он подошел достаточно близко, как два существа, скрывавшихся под корнями дерева-куста, шмыгнули в его сторону. Глаза людомара различили, как на их маленьких мордочках разкрылись огромные пасти с острыми клыками.
Сын Прыгуна резко отскочил в сторону, дезориентировав маленьких хищников, а потом стремительно бросился на них. Мгновение и два бездыханных тельца лежали перед ним.
Еще несколько существ метнулись к нему, но охотник уже вошел в то состояние, когда даже самое быстро движение было для него достаточно медленным. Мечи тут же оказались у него в руках и пять разрубленных и изувеченных телец стали биться в конвульсиях у дерева-куста.
Глаза тут же пропали и шорох донес ему весть о быстро убегавших счастливцах, оставшихся в живых.
Когда он вернулся к лагерю, то увидел брезда, ноги которого были разодраны в клочья пастями нечисти. Он лежал у ног своих товарищей и тихо стонал. Кровь ручьями стекала к него и пропитывала землю. Рядом сидели два взлохмаченных холкуна, не смотря друг на друга. Они еще не отошли от ненависти друг к другу и поэтому продолжали бурчать что-то непотребное себе под нос.
- Маэрх, я преклоняюсь перед тобой, - подошел и склонился перед ним Гедагт. - Ты сразился с нечистью и победил. Это достойно преклонения и почета.
- Он сам нечисть… вот она его и не взяла, - буркнул то ли Унки, то ли Бохт.
- Не слушай их. Они еще во власти ненависти.
- Братья, - прошептал раненный брезд. Он вдруг поднялся на руках и смотрел в небо. - Я вижу богов. Они говорят со мной. Они зовут меня. - Он рухнул на спину и затих.
Брезды проговорили над ним скудные молитвы и забросили в ближайшие кусты. Оттуда почти сразу донеслось чавканье.
Людомар смотрел на оставшихся в живых и понимал, что они такие же как и он. Жизнь и смерть соседствуют в их жизни бок о бок и потому они не боятся переходить из одного состояния в другое. Они тепло встречают и легко провожают друзей и боевых товарищей. Охотник смотрел на них: на то, как они снова укладывались спать, словно ничего не произошло; как пили воду из мехов; как почесывались, зевали и перекусывали. Он почувствовал по отношению к ним большую теплоту и симпатию. Тогда ему впервые показалось, что он надолго связал свою судьбу с их судьбами.
****
Город, который Лоден назвал Оогодом, был надежно защищен самой природой. Ему не понадобились даже стены, ибо холмогорский ядовитый кустарник, высокотой с добротную крепостную стену защищал Оогод по периметра в такую ширину, что не хватило бы и трех полетов дремсских стрел, чтобы пересечь ядовитые заросли.
Реотвы жили как и холкуны в трехэтажных общинных домах. Были шумны и словоохотливы. По внешности своей они походили на олюдей, но были более приближены к грирникам. Высокий рост никак не повлиял на их комплекцию. В отличие от грирников реотвы отличались хорошей мышечной массой. Они разводили домашних животных и птицу. Более того, выращивали особый сорт дерева, плодоносившего круглый год. Они называли его "матерь" ибо его сочные сладкие плоды не раз вызволяли их из цепких рук голода.
Ядовитый холмогорский кустарник они искусно культивировали, а холмистая местность позволяла им ставить свои замки так, чтобы из них был виден враг, подходящий к стенолесу.
- Не оступись, - предупредили Сына Прыгуна. - Укол или царапина и мы закинем тебя к древокусты как и брезда сегодня ночью.
Несмотря на высокий боевой дух, брезды были подавлены. Они плелись позади всех и молчали.
Колейная тропа петляла в стенолесу и порой проходила под аркой деревянных башен, стоявших на всем протяжении пути. Такую крепость не скоро возьмешь. Понятно, отчего саарары не суют сюда носа.
Когда охрана у ворот прослышала от холкунов о ночном происшествии, то посоветовала им забрать с собой шкурки убитых существ.
- За зунов много платят у нас. Даже дебами платят. Но лучше бери наш реотвийский лук али бердыш. Не найдешь лучше оружья во всех землях. Погляди, - бахвалился охранник перед Бохтом, - вот он наш бердыш. Видал… вот, как топор он - прямое лезвие вот, а к верху загибается вдруг сразу. Дык я такое использую подлазный удар делать. Вот… от живота свово да вверх. Здеся вот посмотри. Чекан. Он мне руку прикрывает спереди, а само лезвие - с боку. Я люблю, чтобы не выше меня он был. Иные же высокий берут бердыш. Мал я ростом. Без этого тоже бы взял такой. Ух и страшна же сила его. Ты как придешь, дык у нашего нэкза посмотри воинов. - Охранник клацнул языков. - Великаны! А при них бердыши. Они ими ствол с меня ростом ударом одним перерубают вот так. - И он показал на себя от макушки к пяткам.
Все это время Гедагт получал проводника к нэкзу. Наконец, они двинулись в путь.
Проводником оказался словоохотливый паренек. Он был высок, худ и вообще каждым движением походил на каланчу.
Лоден тут же вступил с ним в разговор о саарарских пиратах - самой больной теме в этих землях.
- Очень тревожат наши города они. Особливо с Великих вод. Едва Холвед закрывает глаза, Брур уходит за воду и Владыка покрывает нас зеленым покрывалом, заявляются в наши гавани, грабят и убивают.
- А чего ж, наши-то не помогают?
- Теперь уж нет. Нету сил у ваших. Раньше мы вам с охотой платили, но теперь, слыхал я, перестали. Пасмасских пиратов бьют по всему побережью.
- Верно то, - со вздохом согласился Лоден. - Прошло наше время.
Они шли мимо жужжащих на разные голоса домов, проходили оживленные улицы и переулки, пока не остановились у красивых резных и легких на вид ворот.
Проводник перекинулся парой слов со стражником. Тот кивнул.
- Вы можете идти. Нэкз будет ждать вас завтра, - сказал проводник, попрощался и ушел прочь.
- За мной, - проговорил привратный страж. - Не оглядывайтесь и никуда не отходите. Коли вас без меня встретят - зарубят без промедления. - Он говорил медленно и с таким придыхом, что, слушая его, людомар ощущал тяжесть у себя в груди.
Они прошли просторный внутренний двор, в центре которого возвышался деревянный идол посредине обложенного камнями восьмиугольника, внутри которого лежали подношения, и поднялись на резное деревянное крыльцо, выкрашенное в красный и синий цвета. После этого отряд проследовал по открытой веранде, прошел несколько смежных палат и оказался в малюсеньком помещении, имевшем три ряда лежанок по стенам.
- Здесь будете, - уведомил их страж. - Закрою вас. - С этим он закрыл тяжелую дверь и закрыл ее снаружи тяжелым запором.
Восемь внушительных туш, коими были воины и людомар, едва могли пошевелиться в тесном помещении. Благо коек было девять, поэтому кое-как улеглись. Делать было совершенно нечего. Наряду с тревожно проведенной ночью, вопрос о том, что делать, разрешился сам собой. Уже через пару минут комнату сотрясал дружный храп.
Людомар не спал. Ночь, которую он провел спокойнее всех, была достаточна для него. В условиях мириада новых запахов и неизвестных звуков, его мозг не мог задремать или даже забыться.
Он снова начал размышлять над разговорами с Глыбыром, когда его внимания привлекли звуки, доносившиеся издалека. Сын Прыгуна расслышал топот сотен копыт и храп лошадей; он слышал топот десятков ног, которые неспешно спустились с верхних этажей и стали удаляться. По тому, как скрипели двери, охотник понял, что внушительных размеров толпа реотвов вышла вон из дворца.
Заговорили на реотвийском. Зычный голос из-за дальности можно было разобрать лишь через слово.
- Мы… сегодня… пусть боги… пути… стоит у… нашего оружия… обрящем или… жизнь, но… не жалейте…
Вдруг людомар изменился в лице и сел на своей полке. Он не мог понять, что его так удивило в этих словах, кои он еле-еле разобрал. Некоторое время охотник сидел неподвижно и только лишь потом понял свое полуудивление полуиспуг.
Он никогда не знал других языков, кроме людомарского, отличавшегося скудность и общего равнинного наречия называемого олюдским. Даже брезды говорили на нем, как на самом простом и информативном. Теперь же он осознал, что прекрасно понимает еще и реотвийский язык. Не веря сам себе, Сын Прыгуна снова прислушался.
- Посильнее здесь три… оттирай хорошо, неказистая ты, ух!.. правильно тебя сегодня отсекли за нерадивость, правильно… - расслышал он старческий голос, покрываемый шомканьев щетки по полу.
- Бабушка, я не знала про то. Кабы знала, я ж бы и не стала, - девичий голос наполнился слезами.
- Ты чего, Маэрх? - Людомар слегка вздогнул и посмотрел вниз. Оттуда на него выглядывало побитое лицо Унки - хорошо же братец его отделал! - Не спишь али… Что ты там слышишь-то? Не то, что ли, что-нибудь?
- Что ты там, а? - высунулся уже и Бохт. Вид его лица был не менее плачевен. Левый глаз заплыл полностью. Под правым была ссадина. - С кем говоришь? - Он посмотрел наверх и увидел людомара. - Ты чего? - обратился он к нему.
- Слышит чего-то, не видишь. Уши выше головы полезли. Заметил, что коли так, значит вдалеке что-то происходит.
Глубокий вздох известил, что и Гедагт был разбужен шушуканьем. Заскрипела полка и две слоноподобные ноги свесились с нее.
- Топор, Маэрх что-то слышит.
- Чего?
- Зунобоец что-то слышит.
- Зунобоец? А-а-а, зунобоец. Ну вот, Маэрх, к тебе и кличка прилипла, хе! - Брезд поднялся на ноги, поглотив собой все пространство, потянулся и спросил: - Чего слышишь-то?
- Много всадников отправляются куда-то.
- Всадников?
- На конях.
- Тебе послышалось, реотвы не любят лошадей как и груххов. Им быки по душе. Пехом они любят драться.
- Нет, то была конница, - уверенно проговорил Сын Прыгуна.
Брезд нахмурился и невольно огляделся по сторонам.
- Если конница, то только саарары. Но… если саарары… хм… - Он почесал спину.
- Нас предали, - первым догадался Лоден. Он лежал на своей полке с бледным лицом. - Я говорил, что это рано или поздно произойдет. Холмогорье не сумеет всегда защитить себя. Пасмасские пираты разбиты. Холмогорское прибрежье открыто для флота саараров и оридонцев. Да прибудут с нами боги! - Он перевернулся на другой бок и затих.
Гедагт тихо перебудил остальных брездов. Был устроен тихий военный совет
- Они не знали, что мы придем. Потому не думаю, что они сейчас нас им отдадут, - прошептал Унки. Бохт кивал головой в такт его речам.
- Не знали, если среди нас там, в долине, нет того, кто им сообщил, - сказал Лоден.
- Когда бы так было, то нас еще у врат сцапали, - сказал один из неизвестных людомару брездов.
- Правильно говорит, - поддакнул Бохт.
- Торговать нас будут. Саарары за нас многое дадут за сына Глыбыра. Мое слово - торг будет о нас. Пока он идет, время наше. - Лицо Унки стало твердым как камень.
- Топор, нам сейчас надо дверь ломать и ноги уносить прочь, - настаивал Лоден.
- Выяснить надо, чего будет. Может, послышалось все это Маэрху, а мы уж и развели… из ничего, - вмешался Кломм. - Нам шкуры нужны для нашего дела. Хорошо или плохо, но должно нам с нэкзом на эту тему говорить. Без этого нам недолго протянуть в долине. Грирники али саарары - не велика разница. Коли торговаться будут - пусть. Мы свою торговлю поведем…
- Да, - кивнул Гедагт, - не знают они, что мы знаем про них. Пусть так и будет. Захотят кость с двух сторон объесть. Это всегда за ними было.
- Не верю я про них, - нахмурившись, проговорил безвестный охотнику брезд. - Не может быть, чтобы предали они.
- Воевать легко, когда чужими руками, - сказал Кломм. - Тяжелее, когда твои порты и гавани горят. Коли кони саараров попирают эти земли, означает это, что их войска на побережье. Холмогорье лакомый кусок для оридонцев. Владию они съели. Черед за реотвами пришел. Не вытерпят они. Мы попривыкли к лишениям. Они нет. Не вытерпят.
- Правильно говорит, - кивнул Бохт.
- Чего делать-то будем? - спросил Унки.