Редкие лучики золотого света стали пробиваться сквозь крону лесных гигантов. Ухо людомара готовилось привычно насладиться пением птиц, клекотом насекомых, привычным переругиванием и распевкой просыпающегося леса.
При виде тонких солнечных нитей, спустившихся на тропу яркими пятнышками, руки холкунов невольно ослабли, а в сердцах зародилось тепло и надежда: не все только плохое и страшное виделось им отныне впереди.
Тем неожиданнее был топот нескольких ног и тяжелое прерывистое дыхание, которое, казалось, вырывалось из легких самого Чернолесья. На тропе показались два дремса. Они вымокли до нитки. На их телах видели какие-то обрывки шкур, ноги были облеплены грязью. Дремсы бежали, размахивая топорами.
- Держи его! Держишь? - прохрипел один другому, смотря на второго дремса.
- Да. Руби.
Топор первого дремся поднялся вверх и рубанул воздух.
- Вот так. Посмотри, как я его. Вон еще один. Руби!
- Ты держи жежь его-то! У-у, упустил. Я сейчас… дай попробую… а ну-кась… сюда… ухватил… ухватил!!! Руби… руби же.
Снова топор со всей мощи, на которую спосеб дремс, обрушился на пустоту и со свистом рассек ее. Удар уже не был так точен и топор на излете поранил второго дремса.
- Он вцепился мне в ногу! - заорал тот. - Убей его. Руби! - И несчастный схватился за ногу, которую поранил ему первый дремс.
Снова поднялся топор и опустился в землю. Между тем, сам раненый вытащил из-за пояса нож и стоная принялся отковыривать себе икру.
- Не могу разжать, - прохрипел он. - Сильно… а-а-а… Руби же!
Дремс снова рубанул. Его топор впился в ногу товарища и срубил ее.
- Он откусил мне ногу! - закричал несчастный. - Не дай ему забрать мою ногу.
Кровь с силой хлестала из ноги на тропу.
- На грудь мне запрыгнул. Он меня душит. Я задыхаюсь. Сруби его, Тран!
Тот которого назвали Траном занес топор и остервенело ударил своего товарища прямо в грудь. Последний всхлипнул, закашлялся и стал биться в конвульсиях.
Тран повернул голову, следя за чем-то прямо перед собой.
- Ну… подходи! Иди… подходи!
С ловкостью присущей дремсам, он принялся орудовать топором. Оружие рассекало воздух во всех направлениях.
Зоркие глаза людомара заглянули в глаза обезумевшего и увидели, как зрачки последнего заволокла тинистая пелена с красными вкраплениями.
- Волчье безумство, - прошептал он, и хотел было уже броситься вперед, когда увидел, что глаза дремса остановились на отряде.
- Сколько же вас, - прорычал он, и ринулся вперед. От его удара один из холкунов едва успел укрыться за щитом. Раздался грохот и половина щита разлетелась в щепы.
Холкуны невольно подались назад.
Второй удар дремся убил наповал одного из воиной.
- Ага! - зло захохотал Тран. - Ага-а-а-а! Ха-ха… - И продолжил свое страшное дело.
- Убить его, - приказал Тугут и его воины бросились вперед.
Тран дорого отдал свою жизнь: двое холкунов были убиты, еще двое сильно поранены прежде, чем Тугут добрался до дремса и лично срубил ему голову. Тело еще некоторое время делало выпады, но после свалилось на землю и забилось в диких судорогах.
Воины в ужасе смотрели на поверженного. Многие из них были смертельно бледны.
- Волчье безумие, - посмотрел на людомара Тугут, то ли спрашивая, то ли утверждая.
Сын Прыгуна на всякий случай кивнул.
В этот момент на тропе показался еще один дремс примерно в таком же состоянии, как и первые два. Его тут же забросали дротиками.
- Это и есть тот запах, который ты слышишь? - спросил Тугут, заприметив, как охотник принюхивается к запахам, исходящим от трупов.
- Нет. Это не тот запах. Я слышу другое.
- В путь! - приказал Тугут и указал вперед. - Ты сможешь быть с нами? - Он посмотрел на людомара с нескрываемой надеждой.
Тот кивнул. Повязка на лице приглушала тошнотворный запах.
Ему протянули еще несколько повязок и даже смочили их настойкой.
Не успели они пройти и сотни шагов, как прямо из леса на них вышел Плакса. Людомар сразу узнал его и с ужасом увидел его зеленовато-красные глаза.
Плакса двигался прямо, слегка покачиваясь. Воины вскинули копья.
"Нет", знаком показал дремс и приблизился к Тугуту. Он что-то ему сказал, взяв за плечи. Потом встряхнул его и снова что-то сказал. После этого отбежал, пал на колени и впился руками в землю.
"О-а-а!", вырвалось у всех, когда Плакса внезапно вытащил нож и вонзил его себе прямо в сердце. Захрипев, он повалился набок.
Тугут стоял открыв рот, бледный и подавленный.
- Что делать будем, Тугут? - вывел его из оцепенения один из воинов.
Холкун вздрогнул и просипел: "Вперед!"
Хотя лес не возволял заглянуть далеко вглубь Черного леса, но уже и теперь стало заметно, что Грязная тропа уводила отряд в желтоватый туман, которые медленно стелился по земле.
Людомара в который раз вывернуло.
Даже холкуны, вот уж на что плохие нюхачи, и те стали блевать.
Вдруг слева раздался треск. На него мало обратили внимание. И только ухо людомара уловило, что трест тот исходит не от куста или ветки, но от нескольких кустов и многих веток.
Образ в мгновение ока мелькнул перед его глазами, но он не успел даже напрячь язык, как в самую середину колонны врезалась голова огнезмея, вырвал из нее клоки солдат.
Холкуны не мешкали ни секунды и сразу бросились в атаку.
Людомар видел тщетность их попыток. Заметил он и то, как огнезмей обвил кольцами одно из деревьев, вырвал его с корнем и словно щеткой провел по тропе.
Сын Прыгуна вмиг оказался на дереве, поэтому его лишь слегка задело ветками.
После такой зачистки на тропе остались лежать десятки убитых и покалеченных олюдей. Они кричали от ужаса и от боли.
Охотник в два прыжка перебежал тропу и очутился за спиной змея. Всякий, кто охотился на хищников в Чернолесье знает, что древоедные змеи сильны, но и у них есть слабое место - то, которым они держатся за землю. Сын Прыгуна без труда отыскал это место. Он подбежал к телу огнезмея, просунул между его чешуйками острия своей пики и с силой надавил.
Людомар отчетливо видел, что под его нажимом тело змея даже не дрогнуло. Не прошлась по его телу и волна причной всему живому боли. Отставив копье и вытащив нож, охотник проделал ту же операцию.
Сын Прыгуна никогда не считал себя слабым, но в этот миг осознал свое бессилие перед мощью неведомого змея. Он давил ножом в тело огнезмея столь сильно и так долго, что даже пот, что было невероятно, выступил на его лбу и висках, затекал по шее на спину.
Между тем на Грязной тропе все было кончено. Змей резким движением перекусил последнего сопротивлявшегося холкуна и отшвырнул его себе за спину. Только сейчас он почувствовал уколы в спину и повернулся.
Чернолесье оглушил дикий рев. Огнезмей почувствовал свою несостоявшуюся добычу.
Людомар со всех ног мчался прочь. В его мозгу свирбела только одна мысль и эта мысль была подобна смерти.
"Придется научиться жить без леса!" - Слезы наворачилась на глаза. Хотелось выть и кричать. Кричать и плакать. Листья били охотника по лицу. Они словно похлопывали его, прощаясь навсегда. Сердце ныло и дрожало, оно пело о том, что без леса нет жизни людомару; о том, что всюду в ином месте он чужой.
Неожиданно вся сумятица в голове разом оборвалась. Людомар пробежал еще несколько шагов и остановился в недоумении. Он не знал, что заставило его сделать это.
Прислушавшись, он различил густой хор звуков, состоявший из хрипа во множестве переламываемых ветвей, которому подпевал скрип стволов деревьев, гнувшихся под тяжестью огнезмея. Общий фон наполняло шипение, исходившее от его тела.
Звук удалялся. Оказалось, что огнезмей двигается только с водой и не уходит далеко от нее.
Людомар стал принюхиваться. Не прошло и минуты, как он догадался, что заставило его остановиться. Он почуял запах крови, людомарской крови.
Услышать запах высокого охотника в лесу всегда было удивительно, а расслышать его кровь и вовсе невероятно.
Сын Прыгуна словно ищейка пошел по следу и в нескольких полетах стрелы от места начала своего поиска увидел клок седых волос, торчавших словно бы из-под земли.
Это был Светлый. Он лежал без сознания. На боку его сияла большая рваная рана.
****
Крона дерева мерно колыхалась, рассеивая своими ветвями теплые ручейки предзакатного воздуха. Он, казалось, был насквозь пропитан ароматами цветущего Чернолесья и прогрет лучами весеннего солнца. Густой, терпкий аромат невидимыми клубами поднимался над лесом и медленно плыл то в одну, то в другую сторону, полностью подчиненный капризам ветра.
Ветры долетали в Чернолесье с двух сторон: холодные ветры приходили из Загорья - из владений Хладного короля, теплые - со стороны Большой воды. Подобно коннице белесые струи воздуха неслись по склонам, набривая скорость, а после и вовсе срывались в бешенный галоп, стискиваемые скальными ущельями, и оказавшись в конце концов на идеальной равнине Чернолесья, с гиком и гаком Хладный король устремлялся на равнину, предавая ее морозному опустошению. Ветер Большой воды был любим обитателями Великолесья больше, потому что вместе с ним приходила весна, становилось тепло и даже Редколесье наполнялось множеством дичи.
Иисеп, как и всякий коренной обитатель Чернолесья, предпочитал движению бездействие. Его обоняние доносило ему все вести, какие он смог бы получить, кружа по округе. Это прелесное качество прирожденного охотника, экономившее много сил, использовалось даже во время сна.
Иисеп дремал, расположившись, частью в гамаке хозяина, частью на ветке. Его удивительно устроенное тело могло замирать в любой позе, словно бы сделанное из пластилина. Вот и сейчас, погружаясь в сон, иисеп провисал животом вниз.
Его уши привычно прослушивали пространство, а нос его пронюхивал. Надбровные валики зверя преспокойно расползлись в разные стороны от переносицы.
Солнце садилось за горизонтов зеленого лиственного моря. Облака, окрашенные во все оттенки красного, подобно утятам, неуклюже, еле поспевая неслись вслед за них, лениво передвигая смешными хвостиками.
Густо перемешанный компот из запахов вливался в нос иисепа.
Вдруг его права бровь дрогнула и ожила. Зверь уснул, но эта бровь, словно шаловливый ребенок, дождавшийся, когда родители оставят его одного и выйдут из комнаты, вскочила и стала расхаживать взад и вперед. Наконец, она замерла у переносицы и, по всей видимости, окликнула подругу.
Вторая бровь также дернулась и тут же рванула к переносице. Обе о чем-то пошептались. Их нервозность передалась ушам. Уши больше не похивали сами собой в разные стороны, они насторожились и оба повернулись в противоположную от солнца сторону.
Иисеп подпрыгнул и принял стойку сам до конца не осознавая, что с ним делают его инстинкты. Полуоткрыв сморенные дремой глаза, он непонимающим взглядом глядел поверх крон.
Но вот и глаза зверя широко открылись. Он резко выбросил челюсть далеко вперед и спрыгнул в листву.
****
Иисеп мчался что было духу. Его дыхание с хрипом вырывавшееся из груди выдавало возраст. Да, иисеп был уже не молод, однако он был в неплохой форме.
Ветви, листва, стволы деревьев и лианы мелькали под его ногами. Он словно не бежал по верхотуре, а шел по тропе, настолько уверенно и ловко он шел.
Теперь его слух уже отчетливо различал тяжелое дыхание двоих и угрожающие рыки большого количества неведомых ему животных.
Еще несколько прыжков и он очутился в невероятном клубке, состоявшим из переплетенных лиан, втащенных наверх кустов и поломанных веток. Это было лежбище древоедной змеи, только невообразимых размеров, ибо этого лежбища хватило на то, чтобы на нем уместились сразу пятеро довольно крупных жищников.
Двумя из них были Сын Прыгуна и Светлый. Последний полулежал, с трудом опираясь на людомарскую пику и прикрывал ею, а также щитом спину Сына Прыгуна, отражавшего атаки сурн, высунувших из-за веток сразу четыре морды.
Людомар выглядел чрезвычайно уставшим. Его одежда была изорвана, выпачкана в грязи и в крови. Он вонял так, как не воняет даже тысяча людомаров.
Не останавливая бег ни на мгновение, иисеп без страха врубился в толпу сурн. Несмотря на то, что это были аномально большие сурны, иисеп тут же сбил двух из них с ветки, а третью ухватил за ногу и резким движением перевернул на спину.
Пятая и шестая сурны, прилипшие к стволу дерева, с диким визгом бросились на неожиданного визитера. Иисеп просел под их налетом и едва не сорвался с ветки, однако его хозяих быстро оценил ситуацию и тут же атаковал замешкавшихся хищников. Одна из сурн полетела вниз с распоротым боком, а вторая ошеперилась небольшими кожными иглами. Противостояние продолжалось недолго: людомар отвлек внимание зверя рукой, но удар нанес ногой. Животное потеряло равновесие и повисло на передних лапах. Они разжались, едва кинжал вонзился к горло сурны.
Еще прыжок и Сын Прыгуна очутился под иисепом, который челюстью душил одну сурну, вторую подмял лапой, а третьей терпеливо позволял рвать свою шкуру.
Удар кинжала и три сурны свалились замертво.
- Отпусти ее, она подохла, - улыбнулся измученно людомар, поглаживая иисепа. Тот недоверчиво смотрел себе под нос на безвольно повисную сурну.
- Людомар, - тихо позвал Светлый, - приди ко мне. Что произошло?
****
- Боги леса покарали нас.
- За что?
- То неизвестно. Но кара это есть. Таких зверей отродясь леса не порождали, как не возможно муравью породить омкана. Все соразмерно, все… Когда песчинка рождает бурю, когда капля разрождается наводнением - нет в этом причины, но лишь воля богов.
- Почему они ополчились на нас?
- Я не знаю. Но у нас теперь с ними нет мира. У нас война. А потому все вокруг нас будет меняться. Оно уже начало… далее будет только сильнее, виднее, страшнее…
- Ты хочешь воевать с Богами: с Владыкой и с Зверобогом?
- Слышишь ли ты меня? - Светлый поморщился от боли. - Зверобог и Владыка оставили Чернолесье. Сюда пришли другие боги. Они победили наших богов.
- Мы не сможем драться с богами, - людомар смотрел на старика как на умалишенного. - Мы можем уйти. Мы должны уйти вслед за нашими богами, людомар.
- Кхе-кхе-кхе! - то ли закашлялся, то ли засмеялся Светлый. - Про то я говорил тебе еще на Грязной тропе. Нам некуда идти, Сын Прыгуна. Дремсы могут затеряться в смердящих ямах, но мы всегда будем иными среди олюдей. Мы подобны пасмасам, только стоим с другой стороны, - Светлый склонил голову и натужно улыбнулся.
- Не тревожь себя разговором, - подошла к ним людомара. Она держала в руках разрезанных вдоль стебель. Приложив его к ране, она стала дуть на легкий дымок, который пошел от плоти старого людомара. - Ты еще не скоро сможешь идти. Можно, - кивнула она Сыну Прыгуна.
Тот стал вытаскивать из одной из коробочек муравьев размером с мизинец и прикладывать их головы к ране старика. Челюсти маленьких хищников тут же сжимались, придавливая края раны друг к другу.
- Ох, - протянул Светлый.
- Не помогло? - удивился людомар. Он вытащил из второй коробочки нескольких крупных насекомых похожих и на комаров, и на клещей. Поднеся их к краям раны, людомар дал им возможность впиться своими хоботками в тело старика.
- Меньше болит. Хватит, - прохрипел тот. - Нужно собраться всех людомаров и увести их прочь их Чернолесья.
Если бы в этот момент мек, на котором Сын Прыгуна проживал последние несколько десятков снегов, рухнул, подобный случай потряс бы его намного меньше, чем слова старика.
- Людомары никогда не покинут Чернолесье, ты это знаешь, - нахмурился он. - Даже не проси нас об этом. Мы…
- Я не прошу, я буду требовать… приказывать, если придется.
- В Черных лесах живут наши души. Как можем мы обойтись без душ. Этот мек для меня дороже всего. Как смогу я его оставить здесь? Кто будет охранять лес? Очищать его? Омкан-хууты, огнезмеи и другая нечисть никогда не изведут нас и ты это знаешь.
- Это только начало, мальчик мой, - старик улыбнулся побелевшими губами. В глазах его стояли слезы. - Все, что мы видели - это только начало.
- Оставь ему силу, - подошла людомара. Она дала старику настой. Тот поморщился:
- Что там так гремит? - Неожиданно лицо его вытянулось. - Пасмас?!
- Лоова проснулась, - спокойно сказала людомара. - Она не увидит тебя.
- Ты хочешь уберечься от огнезмея и омкан-хуута, от сурн, когда водишь с собой пасмаса? - Светлый был искренне поражен.
Тут только об этом факторе подумал и Сын Прыгуна. В новом свете девочка предстала его внутреннему взору в виде трубы соуна. Только эта труба будет постоянно дудеть, заявляя всем и каждому на много полетов стрелы вокруг о движении людомара.
- Откуда ты ее взял?
- Пасмасы оплатили мне возвращение их детеныша.
- Как давно?
- Когда шел к тебе. После дождя. Я тогда встретил омкан-хуута.
- Видишь!!? Видишь ли?!!
Людомар невольно оглянулся.
- Разве не видишь, что это знак! - старик нервозно приподнялся. - Пасмасского детеныша привязали к тебе… это знак.
- Какой знак? Я отнесу его обратно в деревню… и все…
- Нет. Боги сказали тебе, что в Чернолесье ты отныне… мы все отныне, как пасмасы. Мы громкие…
- Я передвигаюсь неслышно.
- Раньше. То было раньше. А теперь все другое. Они другие, а мы прежние. И нам нет здесь места.
- Огнезмей не сумел меня поймать.
- Ранее змеи никогда не охотились на людомаров.
С этим было сложно поспорить.
- Нам некуда идти, Светлый. Смердящие ямы не примут нас. Олюди не любят нас, хотя мы с ними одинаковы по крови.
- Подземные леса, - прошептал старик, - подземные леса.
- Это легенды.
- Нет, - вскричал Светлый. - Это не так. Это не может быть так, когда такое творится!
- Их никто…
- Мы их найдем. Только это спасет нас от полного истребления.