Когда Фердулф опустил глаза, он изумленно охнул и отдернул руку от раненого. Теперь на нее в недоумении пялились уже все трое. То, что должно было обратиться в ранение, медленно сходило с плоти.
- Ты мне очень помог, малыш, и я благодарю тебя за это, - сказал солдат. - Теперь уже болит совсем не так, как раньше. Но я бы не хотел, чтобы ты продолжал. Ведь у тебя самого едва не пошла кровь.
- Цена слишком высока, - сокрушенно произнес Джерин.
Он похлопал Фердулфа по спине, словно маленький полубог был взрослым мужчиной.
- Ты сделал, что мог, и я благодарен тебе за попытку.
- Если бы я был полноценным богом, я смог бы это сделать. - Фердулф нахмурился. Видимо, эта мысль всегда преследовала его. - Я чувствую в себе силу, но не могу ее контролировать. Мое тело не приспособлено к этой силе.
Лис подозревал, что эта трудность будет мучить Фердулфа всю жизнь, а жить он наверняка будет долго. Сам Лис, как человек, обладал лишь человеческими способностями, которые не превышали возможностей его человеческой оболочки. А вот способности Фердулфа превосходили возможности его тела, как если бы, скажем, белка вдруг оказалась наделенной человеческим разумом.
Пока Джерин обдумывал это, к нему подошел Араджис Лучник. Он выглядел удовлетворенным, но не больше того.
- Твои люди хорошо дрались, Лис, - сказал он, кивая Джерину. - Лучше, чем мне всегда думалось, хотя я никогда не сомневался в их стойкости.
- Ну, разумеется, не сомневался. Иначе ты бы давно на меня напал, - сказал Джерин, на что Лучник, ничуть не смутившись, снова кивнул. - Да и твои молодцы сражались не хуже, но я всегда знал, что они умеют вести жесткий бой.
- Иначе ты бы напал на меня, - заметил Араджис, всегда судивший других людей по себе. Помолчав, он добавил: - Да… из всадников ты выжал больше, чем я ожидал. Ты горазд на всякие новые штучки. - За этим последовал какой-то лающий, словно бы ироничный смешок. - Это и заставляет твоих соседей всегда держать ухо востро.
Джерин поднял одну бровь и довольно кривенько улыбнулся:
- Интересная мысль.
- О, я знаю. И все понимаю, - сказал Араджис. - Тем не менее я никогда не думал, что ты посадишь на лошадь женщину. - Снова раздался лающий смех. - Женщины должны быть внизу, а не сверху.
- О чем, сто тысяч чертей, ты говоришь? - возмутился Джерин. - Нет у меня в войске никаких женщин.
Тут Араджис запрокинул голову и загоготал. Джерин был ошеломлен этим смехом точно так же, как если бы горы Хай Керс вдруг встали на длинные тонкие ножки и принялись отплясывать что-нибудь разудалое на манер веселящихся трокмуа.
- Ради всего святого, ты что, не знаешь? - спросил Лучник. - Ха! Ха! Ха! Кто мог бы подумать? Под самым носом Лиса происходит такое, а сам Лис об этом ни сном ни духом. Ха-ха!
И он утер выступившие от смеха слезы.
В последний раз, когда Джерин видеть не видел, что происходит у него под носом, Элис сбежала со странствующим коновалом. Хотя с того дня минуло почти полжизни, воспоминания по-прежнему были горше полыни. Стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, он ровным голосом произнес:
- Лучше просто скажи мне, что ты имеешь в виду.
- Я говорю то, что думаю. - На лице Араджиса сияла совершенно несвойственная ему усмешка. - Обычно этим немногие могут похвастать. Так вот, я говорю, что, если один из твоих наездников попытается помочиться стоя, он обольет себе ногу. А если ты этого не замечаешь, тебе нужно отнести свои глаза к кузнецу, чтобы он обострил твое зрение.
- Так ты не шутишь, - медленно произнес Джерин.
Сморозив, естественно, глупость. Насколько ему было известно, Араджис никогда не шутил. Он указал в сторону всадников, которые, как обычно, располагались немного в стороне от остальных воинов.
- Что ж, покажи мне ту женщину, которая якобы находится среди них.
- Отец Даяус, если ты не можешь сам отличить женщину от мужчины…
Араджис не просто загоготал, он гнусненько захихикал.
Джерин уже начал подумывать, не вселился ли в собеседника демон. Причем умалишенный демон, ибо губы Лучника вовсе не были приспособлены к производству подобных звуков. Араджис взял его за руку:
- Хорошо, Лис, пойдем. Если тебе нужно показать, я тебе покажу. Может, по дороге заодно рассказать, как делаются дети?
- Тут я в курсе, спасибо, - процедил Джерин сквозь зубы. - А теперь делай, что обещал.
- Ну тогда пошли.
Продолжая хихикать, Араджис направился к конникам Райвина. Джерин, кипя от злости, следовал за ним. Лучник все крутил головой из стороны в сторону, как заведенный. Джерин уже собрался было съязвить по этому поводу, как вдруг рука Араджиса взмыла в воздух.
- Вон там, клянусь богами. Разговаривает с твоим сыном. Он что, взял эту киску с собой, чтобы не скучать во время похода?
- Это не…
Слова застряли у Джерина в горле. Воин, разговаривавший с Дагрефом, был тем самым очень молоденьким парнем с очень густой бородой, на которого он уже обращал внимание пару раз по дороге на юг. Он еще тогда подумал, что борода эта чересчур велика для такого юнца, а теперь, присмотревшись, вдруг понял, что она не настоящая, накладная. Осознав это, Лис получше вгляделся в прячущееся под ней лицо и воскликнул:
- Маева!
Дочь Вэна резко обернулась. Дагреф тоже повернул голову, увидел Араджиса и отца, но затем вновь с невозмутимым видом поворотился к Маеве. Джерин уловил лишь конец произнесенной им фразы:
- …рано или поздно это должно было произойти.
- Итак, Лис, - сказал Араджис, продолжая хихикать, - это женщина, или ты позабыл, как они выглядят?
- Это женщина, - согласился Джерин с серьезным видом. - И она вполне способна убить тебя за то, что ты ее сдал.
Араджис собрался было опять рассмеяться, но затем взглянул на него. А потом еще раз посмотрел на Маеву. Та была на пару дюймов повыше, чем Лучник, да и в плечах пошире. И если Джерин узнал ее по облику, то Араджису многое сказало имя, произнесенное им.
- Учитывая, чья она дочь, ты, похоже, не шутишь, - сказал он.
- Ничуть, - ответил Лис. - Говорю тебе, собрат мой по титулу, мне бы, например, не хотелось, чтобы она разгневалась на меня, - Он повысил голос: - Маева, подойди сюда, пожалуйста. И тебе, Дагреф, тоже лучше подойти. Видимо, ты знал о том, что творится.
- Йо, я знал, отец, - ответил с наигранным спокойствием Дагреф. - И что из того? Ты ведь не запрещал Маеве отправиться с нами в военный поход, а потом…
- Я и не думал, что мне надо это запрещать, - сказал Джерин, - потому что никак не ожидал, что она решится на нечто подобное.
Дагреф, не обращая внимания на его слова, продолжил тираду:
- …а потом, она убила по меньшей мере одного вражеского солдата и ранила еще троих. Если это не является подтверждением ее права драться наряду с нами, то чем же еще тогда ей следует его подтвердить?
Джерин хотел было ответить, но остановился, неожиданно осознав, что у него нет достойного ответа. Он обратился к Маеве:
- Что скажет твой отец, когда узнает, что ты отправилась на войну?
Маева пожала плечами, отчего они словно бы стали еще шире.
- Наверное, разорется, - ответила она, - Но вряд ли сможет что-либо изменить. Я здесь и уже участвовала в сражении. Он на моем месте сделал бы то же самое. Кстати, он так и поступил, давно, когда был в моем возрасте.
- Моложе, - поправил ее Джерин рассеянно, - Но он ведь мужчина. А ты…
- А она здесь, и жива, и имеет на своем счету одного поверженного врага, - вставил Дагреф. - Ты это хотел сказать, отец?
Араджис фыркнул. Джерин и Дагреф бросили на него злобные взгляды. Тут Джерин заметил невдалеке высокий покачивающийся малиновый султан из конского волоса и махнул рукой. Вэн ответил ему приятельским взмахом. Джерин махнул снова, подзывая друга к себе.
- Я больше ничего говорить не стану, - сказал он, глядя, как Вэн размашистым шагом сокращает дистанцию между ним и собой. - Предоставлю это отцу Маевы.
Тут Маева подарила ему такой взгляд, что он тут же пожалел о сделанном заявлении. Она стояла, выпрямившись во весь рост, и ждала приближения Вэна. Подойдя, великан воздвигся над ней, но эта участь постигала почти всех, кто оказывался с ним рядом.
- Привет, Лис, - пробасил он. - Зачем это я тебе понадобился? Я ведь как раз собирался…
Лис взглядом указал на Маеву. На мгновение ему показалось, что Вэн не узнает ее под фальшивыми причиндалами, которые она на себя нацепила, и он готов был уже поддеть приятеля в связи с этим, как вдруг вспомнил, что маскировка плутовки ввела в обман и его самого.
И тут Вэн узнал свою дочь. Его серо-голубые глаза полезли на лоб. Он хотел было что-то сказать, но все, что слетало с его уст, являло собой бессловесный хриплый рык изумления.
- Привет, па, - произнесла Маева.
К тому времени она уже сумела совладать со своим голосом. Ее сильное контральто вполне можно было принять за дискант юнца, чей голос еще не ломался, хотя вряд ли у такого юнца могла вырасти столь пышная борода.
И все же Джерин был не слишком удивлен, что ей удалось обхитрить всех. Большинство людей видят то, что предполагают увидеть, и слышат то же. Маева была крупна, как мужчина, она находилась там, где предположительно могли находиться одни лишь мужчины, она по-мужски обращалась с оружием, так кем же, как не мужчиной, ей еще быть? Вот наглядная демонстрация разницы между тем, что должно бы иметься, и тем, что есть на самом деле, подумал Лис.
Вэн наконец обрел дар речи:
- Что ты здесь делаешь?
Возможно, это был не самый умный вопрос, но Джерин тоже бы растерялся в такой необычный момент.
У Маевы же было время успокоиться.
- Пряду шерсть и пеку хлеб, разумеется, - отвечала она с иронией, перенятой, вероятно, у Дагрефа.
Вэн все таращился на нее, бормоча что-то бессвязное. Дагреф, желая разрядить ситуацию и делая как раз обратное, сообщил:
- Она - конник Райвина. Она убила одного имперского солдата и ранила еще нескольких.
- Что скажет твоя мать? - грозно вопросил Вэн.
Тут настал черед Джерина удивляться. Он никогда прежде не слышал, чтобы Вэна хоть как-то заботило мнение Фанд.
Очевидно, Маева тоже такого еще не слыхала. Пожав плечами, она ответила:
- Когда ты отправляешься на войну, то не обращаешь внимания на то, что скажет мама. Так что говорить обо мне?
Как логик Джерин был восхищен. Из этого высказывания следовало, что у Маевы имелись те же резоны отправиться на войну, что и у всех прочих. Ему стало любопытно, согласится ли с этой неозвученной декларацией Вэн, если вообще ее заметит.
Чужеземец замотал головой, словно медведь, осаждаемый пчелами.
- Это не одно и то же, совсем не одно и то же, - возразил он. - Какой бы прекрасной женщиной ни была твоя мать, я не могу все время оставаться с ней рядом.
- Думаешь, я могу? - спросила Маева.
Вэн закашлялся, а затем покраснел, несмотря на загар.
- Ну… с тобой другой случай, - промямлил он и не стал развивать эту тему, чтобы не объяснять, в чем заключается разница.
А то, чего доброго, ему пришлось бы втолковывать дочери, почему вдруг супружеская неверность имеет для него ничуть не меньшую ценность, чем хорошая драка. Он снова кашлянул и сказал:
- А теперь, после того как ты приехала сюда и развлеклась, отправляйся домой, в Лисью крепость, где тебе и положено быть.
Маева выдвинула вперед подбородок.
- Нет, - сказала она.
Ответ поражал своей краткостью и простотой.
Краснота, все еще покрывавшая лицо Вэна, изменила оттенок.
- Я твой отец, если ты забыла, так что тебе полагается выполнять все, что я говорю.
- Нет, - повторила Маева. - Разве ты обращал внимание на слова твоего отца после того, как убил своего первого врага?
- К тому времени мой отец был уже мертв, - ответил Вэн, хотя вряд ли это можно было назвать ответом. Он обратился к Джерину: - Ты ведь король. Лис. Если ты велишь ей убраться домой… ради ее же собственной безопасности, она должна будет выполнить твой приказ.
Тут и на Джерина напал приступ кашля. За все годы их знакомства чужеземец никогда прежде не взывал к его статусу. Задумавшись, он произнес:
- Не знаю. Разве одинокая девушка на дороге не подвергается большей опасности, чем в самом сердце нашего войска?
- Она вполне может позаботиться о… - запальчиво начал Вэн и осекся.
Но Дагреф, верный себе, тут же ухватился за недостаток в его логических построениях:
- Если она может постоять за себя, какой смысл отсылать ее домой?
Маева посмотрела на него с благодарностью, зато во взгляде Вэна благодарности вовсе не было.
Джерин сказал:
- Не думаю, что тебе удастся выиграть этот спор, мой старый друг. Если бы она была мальчишкой, ты бы даже и не пытался.
- Но она не мальчишка, в этом-то все и дело, - упрямо проговорил Вэн. - Я хорошо знаю солдат…
- Подожди-ка. - Лис поднял руку. - А я знаю Маеву. Не кажется ли тебе, что любой, кто вздумает к ней прикоснуться против ее воли, окажется евнухом, как служители Байтона, причем очень быстро?
Вэн продолжал хмуриться.
- Это все неправильно, - сказал он. - Совсем неправильно.
Через мгновение Джерин догадался, что его мучит. Без сомнения, Маева может постоять за себя, если не захочет, чтобы ее кто-то трогал. Ну а если захочет? Вот что, по всей видимости, Вэн держал в своих мыслях.
Араджис, доселе молчавший, сказал:
- Ты, значит, не отошлешь ее в крепость?
Он произнес это с таким видом, будто только что сообразил, что к чему.
Джерин поклонился ему.
- Лорд король, вот она, перед вами. - Он указал на Маеву. - Если вы думаете, что можете своим приказом отправить ее домой, пожалуйста. Я, например, не люблю отдавать приказания, которые заведомо будут проигнорированы. Не хочу взращивать в людях неуважение. Как ко мне лично, так и к моим последующим приказам.
- Один из способов призвать ее к повиновению - это запретить ей сражаться, - сказал Араджис, - и приставить к ней стражу, чтобы она не могла нарушить запрет.
Он был умен. Иначе ему никогда бы не удалось добиться того, чего он добился. Маева сникла. Джерин действительно мог с ней управиться. Вэн это тоже понимал. Его дочь была сражена, он же, напротив, расплылся в улыбке.
- Клянусь богами, это выход, - сказал он и поклонился Араджису. - Благодарю тебя, Лучник. Это действительно выход.
- О да, превосходное предложение, - сказал Дагреф.
Неужели же и он, Джерин, тоже ничем не маскировал свой сарказм в его годы? Подумав, Лис решил: да. Неудивительно, что его тогда недолюбливали. Дагреф между тем продолжал:
- Мало того что вы лишаете армию одного проверенного бойца, так вы еще хотите приставить к ней полдюжины… или сколько там… воинов, чтобы не дать ей делать то, что ей так хорошо удается, как она уже доказала.
Еще в Лисьей крепости Маева бросала на Дагрефа странные взгляды. Тогда он их не замечал. Если сын не заметит ничего и сейчас, значит, он просто слеп. Ведь как-никак его знания в этой области весьма расширились по сравнению с прошлым.
Но заметил Дагреф что-нибудь или нет, невозможно было понять, так как его сверлил еще один взгляд.
- Я король, молодой человек, - холодно произнес Лучник. - И ты смеешь разговаривать со мной в столь презрительном тоне?
- С вами, лорд король? Разумеется, нет, - отвечал Дагреф. - Но короли тоже иногда могут ляпнуть глупость, как и все люди. Если вы мне не верите, послушайте как-нибудь моего отца.
Араджис поджал губы, затем вновь обратился к Джерину:
- Если этот малый окажется так же хорош в бою, как и в болтовне, он может стать очень опасным… если выживет, разумеется.
- Хо! - вмешался в разговор Вэн. - Мы говорили то же самое о Фердулфе… почти то же самое. Неудивительно, что эти двое так хорошо ладят.
Дагреф не обратил на его слова никакого внимания. Он уже глядел на отца, которому не удалось ввернуть ни словечка в обсуждение предложения Лучника.
- Отец, ты всегда говорил, что людям следует позволять заниматься тем, что у них хорошо получается. Иначе зачем бы ты сделал Кардана своим управляющим?
- Быть может, потому, что ты тогда был еще слишком мал для этой работы? - попробовал отшутиться Лис.
Его шутку проигнорировали. Это Дагреф умел хорошо - отбрасывать все, что мешало ему идти к цели.
- Иначе зачем же ты обучаешь крестьян и чтению, и письму? Если у Маевы нешуточные способности к драке и ей это нравится, почему бы не дать ей возможность?
- Потому что ни лист пергамента, ни взятое в руки перо не грозят тебе гибелью, черт возьми, - вмешался Вэн.
Джерин не знал, что ответить. Что бы он сейчас ни сказал, его слова все равно причинят боль кому-то из дорогих ему людей. Он терпеть не мог вести подобные разговоры. Однако зачастую обстоятельства не оставляли ему выбора. Как и сейчас. Он медленно произнес:
- Маева действительно доказала, на что она способна. Тот факт, что она последовала за нами на юг, свидетельствует о том, что ей нравится воевать. Поэтому, как бы мне ни хотелось, я не считаю справедливым отсылать ее назад.
- Спасибо, лорд король, - тихо проговорила Маева.
Дагреф буквально купался в море довольства. Вэн же был мрачнее тучи, из которой вот-вот грянет гром. Маева продолжила:
- Теперь я могу избавиться от волос на лице.
- На твоем месте я бы не спешил, - остановил ее Джерин. - С бородой ты ничем не отличаешься от любого другого воина-северянина… ну, почти. Однако без нее наши имперские враги сразу увидят, что ты не такая, как все, и станут уделять тебе больше внимания. А это последнее, о чем можно мечтать на поле брани. Я, например, избавился от многих врагов, которые не считали меня опасным до того мига, когда с их стороны уже поздно было что-либо предпринимать.
- Ну не знаю, - сказал Вэн. - Я хочу, чтобы меня боялись.
В шлеме с высоким гребнем, в начищенных до блеска латах из прочной бронзы, со своим громадным ростом и могучим телосложением он разбивал принцип Джерина вдребезги. Но при этом он обладал необходимой силой и сноровкой, чтобы выходить сухим из воды.
Дагреф сказал:
- Многие южане бреют лица. Они могут принять Маеву не за женщину, а просто за северянина, который бреется, вот и все.
- Напомню тебе, сын мой, - сказал Джерин, испытывая определенное наслаждение, - я вовсе не говорил, что они будут склонны принять ее за женщину. Я сказал, что они, скорее всего, примут ее за нечто необычное. А человек с севера от Хай Керс без бороды тоже необычен.
- Хм, вообще-то да, - ответил Дагреф. - Ты прав, отец.
То, что он с легкостью признавал свои ошибки, делало его еще более трудным противником в споре.
Джерин потер собственный подбородок. Когда-то давно, по возвращении из города Элабон, он тоже брил лицо, однако постоянные смешки окружающих заставили его (как и Райвина) расстаться с этим обыкновением и смириться с местными правилами, по крайней мере внешне, если уж не в душе.
- Спасибо, лорд король, - снова повторила Маева. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать полезным бойцом в вашем войске.
- У меня есть для вас пара слов, юная леди, - сказал Вэн и отошел в сторону.
Несколько неуместное обращение к дочери, облаченной в кожаную рубаху с накладками, обшитыми бронзовыми чешуйками.