- Нет, хотя спасибо за мысль, - сказал Адиатанус, заставив Джерина фыркнуть. Вождь продолжал: - У меня были шансы, были, да, но я понял, что пытаться навсегда зарыть тебя в землю слишком уж хлопотно.
- За твои сладкие и щедрые похвалы, намного превосходящие мои заслуги, смиренно тебя благодарю, - сказал Лис, и Адиатанус в свою очередь фыркнул. Вздохнув, Джерин обратился к Райвину: - Если южане все-таки нападут на нас, бери командование в свои руки, пока я не вернусь и не присоединюсь к вашему празднику.
Райвин бросил на него кислый взгляд.
- За ваши сладкие и щедрые милости я тоже благодарю вас, лорд король.
Джерин хмыкнул и склонил голову, уступая этот раунд своему приятелю Лису.
Когда Дагреф направил колесницу вниз к храму, Адиатанус покатил следом. Над головами у них летел Фердулф. Местные стражи поглядывали на него с нескрываемым интересом. Джерин тоже. Он сказал малышу:
- Ты уверен, что хочешь посетить Сивиллу и прозорливого бога? Байтон и твой отец не очень-то ладят между собой.
Первоклассное преуменьшение, мягче сказать было, пожалуй, нельзя. А если и можно, то не в этой жизни.
Фердулф одарил его своей очаровательной, полубожественной, полупрезрительной усмешечкой.
- Какое мне дело до того, что думает или делает мой отец? - возразил он. - Раз в его жизни нет места для меня, то какое значение имеют его отношения с прочими существами, пусть даже и с богами?
- Я говорил ему: не пей вина, - шепнул Джерин Вэну.
Чужеземец закатил глаза.
- Свои-то детки плохо нас слушаются. Что уж говорить о чужих?
- Чей это сын? - спросил один из стражей, указывая на Фердулфа.
- Маврикса, - ответил Джерин. - Ситонийский бог вина обрюхатил одну из моих крестьянок.
- Это правда? - Воин выпучил глаза от удивления. - Но Маврикс и лорд Байтон вместе изгнали чудовищ с поверхности земли… загнали их обратно в пещеры под святилищем Байтона.
- Совершенно верно, - согласился Джерин. - Самое вздорное сотрудничество, какое когда-либо видел свет.
Они проехали мимо нескольких аккуратных деревенек и столь же аккуратных окружающих их полей. Все крестьяне в долине Айкоса были свободными землепашцами и не признавали над собой никакой власти. Кроме власти Байтона, разумеется. Что попахивало анархией, по мнению Лиса, но он, как и Араджис, не предпринимал никаких попыток присоединить долину к своим владениям. Если уж Байтон мирился с нахалами, Джерин тоже готов был с ними мириться.
Фердулф спустился пониже и навис над Джерином, словно большой комар. Доверительным тоном он спросил:
- Как ты думаешь, прозорливец подскажет мне, как отомстить моему отцу?
- Понятия не имею, - ответил Джерин. - Однако на твоем месте, Фердулф, я бы не питал особых надежд.
- Но он же полноценный бог, - пробормотал Фердулф. - Это несправедливо.
- Да, наверное, - признал Джерин, - но я не знаю, что ты можешь с этим поделать.
Впереди, выделяясь белизной на фоне густой зелени, поблескивали мраморные стены святилища. Землетрясение, выпустившее на свободу чудовищ, разрушило его, но, пустив в ход свое могущество, Байтон восстановил свой храм. Приблизительно в то же время, когда они с Мавриксом водворили чудовищ обратно под землю.
- Разве не красота? - восхитился Адиатанус, а затем с отсутствующей физиономией произнес: - Однако ограда не выглядит такой прочной, как настоящая крепостная стена. А я слышал, что бог хранит за ней кучу всяких интересных вещиц.
- Так и есть, - подтвердил Джерин, - и ты умрешь на месте, если попытаешься стянуть там хоть что-нибудь. Байтон особенным образом карает тех, кто зарится на его имущество. Я видел парочку наказанных. Не самая приятная смерть.
Адиатанус задумался, но алчность все тлела в его глазах. И продолжала тлеть, даже когда они подъехали к огороженной территории храма. В пору переселения трокмуа на южный берег Ниффет вождь лесных разбойников, вероятно, решил бы, что Джерин врет, и попытался бы что-нибудь стибрить. За что, разумеется, поплатился бы жизнью. Он и сейчас поплатится, если решится на кражу. Но Джерину как-то не думалось, что трокмэ настолько глуп.
Стоявшие возле ворот служители занялись подъехавшими колесницами. Других посетителей не было. Святилище больше не влекло к себе толпы народа, как до землетрясения, не говоря уже о тех днях, когда паломники стекались сюда со всех концов Элабонской империи и даже из более дальних мест, уповая на то, что пророчество из уст Сивиллы поможет им уладить свои дела.
Пухлый священник с гладким лицом евнуха повел путешественников во двор. Фердулф следовал за остальными, паря в воздухе. Едва миновав ворота, он вдруг опустился на землю, причем так резко, что его зашатало. Малыш сердито взглянул на возвышавшийся над ним храм.
- Этот бог и впрямь полноценный, - сквозь зубы проворчал он, - поэтому мне приходится делать то, что он хочет, а не то, что хочу я. Еще одна несправедливость.
Адиатанус и двое сопровождавших его дикарей не обратили на его слова никакого внимания. Разинув рты, они смотрели на сокровища храмового двора, главными из которых были статуи императоров Элабона: Свирепого Роса, завоевавшего для империи северные края, и его сына, Орена Строителя, который, собственно, и воздвиг над входом в пещеру Сивиллы облицованный мрамором храм. Обе статуи, невероятно огромные, но очень реалистично выполненные из слоновой кости и золота, поражали воображение.
Джерин сухо обратился к Адиатанусу с весьма дельным советом:
- Подбери слюни с травы.
- Пф, ты требуешь от меня слишком многого, дорогой Лис, - со вздохом ответил трокмэ.
Его взгляд перебегал со статуй на штабеля золотых слитков, а с них - на огромные бронзовые чаши, поддерживаемые золотыми треножниками.
- Я слышал об этих богатствах, но одно дело слышать о них, а совсем другое - видеть их собственными глазами. Все равно что наслаждаться чьими-то россказнями о красивой женщине или спать с ней. И это еще не все безделушки, я думаю.
- Тут ты опять прав, - сказал Джерин. - Целое скопище таких сокровищ хранится в пещерах, примыкающих к ходу, что ведет к трону Сивиллы.
Адиатанус снова вздохнул, словно бы по той красавице, с какой ему почему-то не дозволяется переспать.
Он сердито глянул на барельеф, украшавший антаблемент над колоннадой при входе в храм. Там Свирепый Рос с помощью Байтона давал отпор трокмуа. Вождь лесных разбойников неодобрительно относился ко всему, что демонстрировало преимущество элабонцев над его соплеменниками, и Джерин не мог его за это винить.
Они вошли в храм. Трокмуа вновь восхищенно заохали, на этот раз впечатлившись видом великолепных колонн, высеченных из целых глыб редкого мрамора, деревянных скамей, покрытых замысловатой резьбой, и золотых и серебряных канделябров, источающих сияние.
Фердулф тоже ахнул, но его поразила культовая статуя Байтона, стоявшая рядом с расщелиной, уводившей под землю. В отличие от остальных статуй прозорливого бога, имевшихся в храме, этот Байтон на человека практически не походил. Напротив, он являл собой столб черного базальта, совершенно ровный и гладкий, за исключением нескольких царапин, которые, по-видимому, обозначали глаза, и торчащего из него фаллоса.
- Сколько же ему лет? - прошептал Фердулф.
В такой обстановке даже ему пришлось выказать определенное уважение к заправлявшему здесь божеству.
- Можно только гадать, - ответил Джерин, - но я и пытаться не стану. Этой святыне поклонялись еще в очень давние времена. Хотя она и не имела столь привлекательного обрамления, каким наделили ее мы, элабонцы, когда заявились сюда.
- Не мы, элабонцы! - вспыльчиво заметил Фердулф. - Я не элабонец, за что благодарю всех богов, включая в первую очередь Байтона.
Джерин сладким, как патока, голосом возразил:
- По линии матери ты элабонец.
И он в полной мере насладился тем жутким взглядом, каким одарил его полубог.
Возможно, ему не следовало поддаваться соблазну. Напоминание об элабонских корнях могло умерить боевой пыл Фердулфа, а то и вообще внушить ему мысль отказаться от борьбы с империей Элабон. Однако если противостоять всем соблазнам, даже таким вот невинным, жизнь станет невыносимо скучна.
Священник махнул посетителям, подзывая их к скамьям.
- Молитесь лорду Байтону, - настоятельно посоветовал он. - Молитесь, и он поможет вам составить свой вопрос таким образом, чтобы его ответ на него, несомненно правильный, был вам понятен.
Это, по мнению Джерина, был хороший совет. Пророчества Сивиллы очень часто бывали такими туманными, что их суть прояснялась лишь после предсказанных ею событий, а не до них. Он попытался выкинуть из головы все заботы, чтобы задать такой вопрос, на какой можно ответить лишь более-менее однозначно.
Он поднял голову и взглянул на культовый столб, что обычно делал и раньше во время всех своих прежних визитов в святилище. Тогда грубо вырезанные в камне глаза, казалось, на миг оживали и отвечали на его взгляд. Интересно, произойдет ли это сейчас? Но произошло нечто большее. На мгновение, даже на доли мгновения Лис увидел бога таким, каким тот предстал перед ним в Лисьей крепости, в маленькой хижине, кое-как приспособленной для магических опытов. Статный, высокий и очень видный мужчина мог бы считаться почти красавцем, если бы не его третий глаз, расположенный на затылке и жутковато посверкивавший всякий раз, когда он неестественно выворачивал гибкую и подвижную шею. А через миг образ исчез, вновь растворившись в базальте.
- Этот столб и есть бог, - прошептал Фердулф. (Неужели он тоже все видел?) - Это не его изображение, это сам Байтон. Именно так он выглядит, когда не думает о своем облике и когда люди не думают, каков он на деле.
- Может быть, - сказал Джерин.
Философы издревле задавались вопросом: принимают ли боги свое обличье, ориентируясь на людские о них представления, или они изначально имеют какой-либо облик, внедряя сведения о нем в представления своих подопечных? Сам Лис полагал, что спор этот вечен и разрешения никогда не найдет.
- Ну что, вы собрались с мыслями? - спросил священник.
Джерин кивнул. Священник улыбнулся:
- Тогда ступайте за мной. Нам предстоит сойти под землю, в пещеру Сивиллы, где прозорливец отомкнет ей уста.
Он, несомненно, хотел, чтобы его слова прозвучали таинственно и странно. Они так, собственно, и прозвучали. И таинственно, и странно, но Джерин уже много раз спускался к Сивилле, преследуя очень конкретные цели, напрочь лишенные какой-либо экзотики. Он поднялся на ноги со словами:
- Что ж, поспешим.
Пухлый евнух в своих причудливых одеяниях, похоже, был сильно разочарован тем, что ни один из паломников не вострепетал, но все же взял факел и повел их к отверстому зеву пещеры.
Элабонские каменщики выложили там ступени, чтобы было удобней спускаться, правда, лишь после того, как один весьма знатный паломник споткнулся, упал и сломал лодыжку. Впрочем, крутой уклон вскоре закончился, и Джерин ощутил под ногами шероховатую скальную твердь. Целые поколения просителей, ищущих совета Сивиллы, протоптали в этой тверди дорожку, но и та, даже освещенная светом факела, не была особо пригодной для привольной ходьбы.
Время от времени к свету пылающей в руке священника головни примешивались отсветы факелов, вставленных в настенные скобы. Их пламя подрагивало от прохладного ветерка.
- Ну разве это не странно? - пробормотал Адиатанус. - Я всегда думал, что воздух внутри пещер должен быть неподвижным и мертвым, как труп.
- Это могущество бога, - сказал священник.
- Или что-то природное, чего мы не понимаем, - прибавил Джерин.
Священник сердито взглянул на него. Отблеск и факелов посверкивали в глубине его темных глазниц. Джерин твердо встретил взгляд евнуха. Кажется, Байтон не собирался карать богохульника.
С разочарованным фырканьем священник продолжил свой путь. Вниз, к пещере Сивиллы.
От хода, по которому они пробирались, ответвлялись другие ходы. А порой к нему примыкали и целые подземные кладовые. В некоторых из них священники Байтона хранили сокровища. Сверкание выхваченных из тьмы огнем факела золотых и серебряных слитков то и дело заставляло трокмуа восклицать. Впрочем, они точно так же реагировали и на вспышки кристалликов горного хрусталя, вкрапленных в стены подземного коридора. Очень красиво, но ценности никакой.
А некоторые из ответвлений от хода в подземную обитель Сивиллы были накрепко замурованы. Не только кирпичной кладкой, но и могущественными магическими заклинаниями. Некоторые кирпичи, обожженные очень неравномерно, напоминали хлебные караваи, что неоспоримо свидетельствовало об их древности.
Подойдя к одной из таких кладок, Фердулф вздрогнул.
- За этими кирпичами обитают чудовища, - пробормотал он.
- Да, - согласился Джерин. - Точно такие же, как Джеродж и Тарма. Но между чудовищами и людьми существует теперь определенное соглашение, поэтому удерживающие их чары не слишком крепки. Они могли бы прорваться сквозь них и напасть на нас, но не станут этого делать. Их боги в долгу перед нами за то, что мы ввергли их в битву с богами гради.
- Безумное предприятие, - сказал священнослужитель.
Адиатанус кивнул. В свете факела тень от его головы покладисто закивала. Поскольку Джерин тоже был склонен кивнуть, он не стал спорить.
Они добрались до пещеры Сивиллы скорее, чем он ожидал.
Жрица Байтона сидела на троне, который, казалось, был вырезан из огромной черной жемчужины, поскольку отливал перламутром, когда на него падал свет. На ней была простая туника из льняного некрашеного полотна. Евнух подошел к жрице, положил руку ей на плечо и что-то сказал, но так тихо, что Джерин ничего не расслышал. Будучи полноценным мужчиной, этот человек не имел бы права на подобную фамильярность. Сивиллы не только блюли свою девственность в течение всей своей жизни, но им также не позволялось даже дотрагиваться до мужчин.
Чем-то походившая на Силэтр (не как близкая родственница, но как соплеменница - явно), она оглядела Джерина с любопытством. Возможно, священник сказал жрице, кто он таков (вряд ли Лис запомнился этой девушке по визиту, после которого пролетело пять лет), а также сообщил, что его жена тоже некогда восседала на перламутровом троне, и теперь затворница пыталась определить, счастлива ли та в браке.
Если и так, то жрица ничем этого не показала.
- Вы подготовили свой вопрос? - спросила она.
- Да, - ответил Лис. - Вот он. Как можно заставить Элабонскую империю отказаться от своих притязаний на северные земли и отозвать свои войска за Хай Керс?
Он сформулировал вопрос очень тщательно, не спрашивая, что он лично мог бы для этого сделать. Возможно, это произойдет без его участия. А может, вообще не произойдет. Лис заставил себя отогнать эту мысль.
Едва он произнес последнее слово, как Сивилла напряглась. Потом она затряслась на своем троне, а конечности ее неестественно вывернулись. Глаза закатились так глубоко, что остались видны лишь белки. Когда она заговорила, зазвучал не ее собственный голос, а низкий сильный баритон Байтона:
Враг силен, от него одни беды.
Бронза и дерево - залог победы.
Бога ища, не надейтесь на прок,
Коль не хотите погибнуть не в срок.
Те, что дерзят, огрызаясь и рея,
Тропы к развязке отыщут скорее.
IX
Едва покинув пределы огороженной территории храма, Фердулф взмыл в воздух и вздохнул с огромнейшим облегчением.
- У меня ноги устали, - пожаловался он и обратился к Джерину: - Ну что, в этих стихах больше туману, чем тебе бы хотелось?
- Я бы не горевал, если бы его не было вообще, - ответил Лис. - Прежде мне доводилось получать запутанные предсказания в Айкосе, но это головоломней всех прочих.
- Насколько я понял, оно бессмысленное, а не головоломное, - сказал Дагреф.
- Разве ты можешь заглядывать в будущее дальше, чем бог-прозорливец? - спросил сына Лис.
Дагреф лишь пожал плечами. Его поддержал Адиатанус:
- Я на стороне мальца, лорд король. Думаю, когда ты слышишь нечто, лишенное смысла, чаще всего причина в том, что смысла этого вовсе нет, а не в том, что какую-то слишком умную мысль нельзя выразить простыми словами.
Джерин и сам, особенно в складывающихся обстоятельствах, вполне мог бы привести тот же резон. Но сейчас он уперся:
- Я не раз был свидетелем, как Байтон в конечном счете оказывался прав, хотя другие считали, что он ошибается. Поэтому и теперь я не стану хулить его прорицание.
- Зачем искать бога, не ожидая от этого проку? - потребовал ответа Вэн. - Если ты ищешь, значит, на что-то надеешься?
- И вообще, какого бога нам следовало бы искать? - добавил Адиатанус. - Это не может быть сам Байтон, а то мы пропали бы, не успев и начать. Но он не сказал, что это за бог, разве не видишь?
- Все очень туманно. Фердулф подобрал верное слово, - сказал Джерин. - Рано или поздно мы все же постигнем скрытый смысл обращенных к нам строф.
- Йо, скорее всего, слишком поздно, чтобы извлечь из этого пользу, - проворчал Вэн.
- Таковы порой предсказания, - согласился Лис. - Однако пока не шагнешь, не сойдешь с места.
- Но мы уже шагнули и никуда не ушли. Что же нам делать теперь? - спросил Адиатанус. - Не провести ли нашу армию через Айкос? Пообещав, конечно, не мешкать.
- Я бы этого не хотел, - сказал Джерин. - И не думаю, что прозорливец этого хочет. Только при условии, что нам будет грозить гибель… тогда да, но не в ином варианте. У меня по-прежнему есть надежда обставить империю, а тот, кто идет против божьей воли, не может не проиграть.
- И это говоришь ты? - вопросил Дагреф. - Человек, сумевший самыми разными способами подчинить своей воле, наверное, больше богов, чем кто-либо на свете?
- Но ни разу в открытую, - возразил Джерин. - Когда имеешь дело с богами, приходится постоянно хитрить. Если хочешь заставить их делать то, что нужно тебе, следует доказать им, что эти действия вы годны и для них, даже если речь идет лишь о том, чтобы утереть нос другому богу. А еще можно использовать соперничество богов, чтобы победить божество, разгневавшееся на тебя, отвлечь его, чтобы оно о тебе и не вспоминало.
- Именно это ты проделал с богами гради, - сказал Дагреф, и Джерин кивнул.
- Так и есть, - ответил он. - Драка, в которую я их втянул, продлилась дольше, чем я мог мечтать, и, похоже, все еще длится.
- Вся эта болтовня о богах напомнила мне одну историю, которая произошла со мной много лет назад, еще в годы странствий, - пробасил Вэн. - Могу рассказать ее, пока мы ждем, когда приведут колесницы.
- Скорей всего, речь пойдет о том, чего не было вовсе, - заметил Фердулф. - Если эта история походит на те, какие ты обычно рассказываешь.
Вэн бросил на него сердитый взгляд.
- Мне давно следовало бы проткнуть тебя, как надутый свиной пузырь, вот как! - прорычал он.
Фердулф взлетел повыше.
- Я сын бога, и лучше бы тебе это помнить, чтобы не пришлось выяснять, кто кого тут проткнет.
Росточком малыш едва ли доходил чужеземцу до пояса и вряд ли весил хотя бы четверть от его веса, но в его маленьком теле тоже жила мощь, и совсем иная, чем грубая сила.
Продолжая сердито сверкать глазами, Вэн заявил:
- Мне наплевать, чей ты сын, ты, большеротый мелкий негодник. Попробуй докажи, что хотя бы одна из моих историй - хотя бы одна! - в чем-то лжива.